***
Зимние каникулы ребят пролетели незаметно. Каждый день мы дежурили у палаты мистера Уизли, и когда его наконец выписали, нашей радости не было границ. Даже между нами с Джинни возникло временное перемирие. Поначалу, меня, конечно, сильно раздражали её вечные нюни, но потом, представив, что бы чувствовала я, оказавшись на её месте, я прониклась к ней некоторой жалостью. Я успокаивала её, развлекала... В общем, делала всё возможное, что могло бы облегчить её страдания. Когда я представила себе смерть собственного отца, тысячи цыганских игл пронзили моё сердце. Мне казалось, что я забыла, как дышать. Только отгоняя эту мысль прочь, я успокаивалась. Отец жил, живёт и будет жить. С ним всё в порядке. Здесь он в полной безопасности. Он не умрет. Я не позволю. Да и как он может умереть, если не выходит из дому? Что касается Гарри, то выяснение наших с ним отношений я отложила на потом. Со всей этой историей с мистером Уизли мы обращали друг на друга не больше внимания, чем обычно обращают друзья. Было просто некогда.***
«МАССОВЫЙ ПОБЕГ ИЗ АЗКАБАНА
МИНИСТЕРСТВО ОПАСАЕТСЯ, ЧТО «ДУША ЗАГОВОРА» СТАРЫХ ПОЖИРАТЕЛЕЙ СМЕРТИ — БЛЭК. Вчера поздно вечером Министерство магии сообщило, что из Азкабана совершен массовый побег. В ходе беседы с репортерами министр магии Корнелиус Фадж подтвердил, что несколько часов назад из камер строгого содержания совершили побег десять заключенных, о чем, ввиду особой опасности беглецов, он уже проинформировал премьер-министра магглов. — К великому сожалению, повторилась ситуация, с которой мы столкнулись два с половиной года назад, когда из тюрьмы бежал убийца Блэк, — заявил вчера вечером Фадж. — И между этими происшествиями нельзя не усмотреть взаимосвязи. Побег подобного масштаба предполагает помощь извне, и следует помнить, что Блэк, первым в истории вырвавшийся из Азкабана, идеально подходит на роль такого помощника. Мы считаем весьма вероятным, что бежавшие преступники, в числе которых кузина Блэка - Беллатриса Лестрейндж — группировались вокруг своего вожака Блэка. Тем не менее, мы прилагаем все силы к задержанию преступников и просим волшебное сообщество проявлять бдительность и осторожность. Ни в коем случае нельзя приближаться к этим лицам...» Я смяла «Ежедневный пророк», который принёс Римус Люпин, не дочитав статью до конца, и выбросила в мусорную корзину. Воздух был вязким и тяжелым. Лёгкие отказывались его принимать. «Душа Заговора старых Пожирателей Смерти — Блэк». Что за бред они несут? Я была очень зла. Зла на Пожирателей. Зла на Министерство. Зла на Риту Скитер. Подойдя к семейному гобелену Блэков, я провела рукой по трём лицам моих сбежавших из Азкабана родственничков — Беллатрисе, Рабастану и Родольфусу Лестрейндж. — Что, прочла статью в «Ежедневный пророке»? — усмехнулся отец, появление которого в гостиной я пропустила. — Да, — я вздохнула и перевела взгляд на отца. — Как они могут обвинять тебя? — Ну, котёнок, они же не знают правды... — Так расскажи им! — Ха! Если бы всё было так просто... Единственным доказательством для них мог бы стать живой Питер Петтигрю, но он ускользнул от меня еще два года назад и примкнул к Тому-Кого-Нельзя-Называть. Мне нечего было на это ответить. Я лишь набрала больше воздуха в лёгкие, закрыла глаза и посчитала до пяти, чтобы успокоиться. — Беллатриса Лестрейндж... — медленно проговорил отец, — моя ненормальная кузина. Зато любимица моей матушки. — Ты не любил её, да? — "Не любил" — это ещё мягко сказано. Я терпеть её не мог. В юности на каждом светском вечере я старался опрокинуть на её платье какое-нибудь блюдо или напиток... Я засмеялась. — Ну и как? Были успехи? — Когда у меня это получалось, Вальбурга наказывала меня Круциатусом и сажала под домашний арест. При звучании названия непростительного заклятия я вздрогнула. — А это очень больно? — Ветрикс, — выдохнул папа и взял меня за плечи. — Не нужно опять начинать эту тему. — Но ты первый начал! — Нет! — он вздохнул. — Котёнок... не нужно окунаться в прошлое, если ты хочешь иметь будущее и жить в настоящем. — Но... — Да, «Круциатус» — это больно. Но это было давно. Моей матушки на этом свете больше нет, и меня никто не мучает, — он улыбнулся. — А Беллатриса? Вдруг она до тебя доберется? — А зачем я ей нужен? — отец удивлённо взглянул на меня, но, заметив выражение моего лица, добавил: — Не доберётся. Да и что она мне сделает? Я на свободе уже два года и куда лучше помню все заклинания, которыми могу атаковать или защищаться. А теперь, — он поцеловал меня в лоб, — отдыхай. Всё будет хорошо. Я вздохнула. Почему-то мне казалось, что ничего не будет хорошо.***
— Ха-ха-ха, Клювокрыл, прекрати! Мы с отцом пытались почистить крылья гиппогрифа, но если с папой он вёл себя спокойно, то, когда в комнату заходила я, он начинал веселиться и безумствовать. Нет, нет! Я ему поклонилась, он поклонился мне — всё проходило по правилам. Отец объясняет эту перемену в поведении животного лишь тем, что я новый человек, с которым он ещё не резвился. На дворе стоял тёплый летний вечер, и аромат зелени, доносившийся легким ветерком с улицы сквозь открытое окно, дурманил разум. Я подошла к окну и жадно вдохнула этот запах лета, запах развлечений и веселья. На миг мне показалось, что что-то серебристо-голубое промелькнуло за крышей соседнего дома. Я протёрла глаза, и видение исчезло. Ну надо же! У меня уже галлюцинации! Но в тот же миг из-за того же дома выскочила лань. Она мчалась к нам, элегантно перебирая копытами по воздуху, освещая уже покрытую ночным мраком улицу своим сиянием. — Папа! — Что? — Смотри! Отец подошел к окну и открыл от удивления рот. — Патронус? — Что-что? — не поняла я. — Патронус. Защищает от дементоров. Также используется для срочной передачи информации, — пояснил он. — Пригнись! Я пригнулась. Лань перескочила через наши с отцом головы. Клювокрыл забушевал, но ничего сделать не мог, так как зверь был всего лишь потоком волшебного воздуха, сгруппировавшегося в фигуру животного. — Твой крёстник поддался на провокацию Тёмного Лорда, — произнесла лань холодным, безразличным голосом Северуса Снейпа, заставив меня содрогнуться. Лань и Северус Снейп. Лань и Снейп. Как?! — Поспеши, если не хочешь его потерять. Министерство Магии. Отдел Тайн. Закончив свою речь, животное испарилось, а кожа отца, казалось, была готова треснуть по швам от напряжения. — Гарри! — он бросился вон из комнаты. Минуту я стояла, осознавая сказанное, пока до меня не дошло: Поттер в опасности! — Гарри! — последовав примеру отца, я выпорхнула из комнаты. Сердце выпрыгивало из грудной клетки. Ноги и руки тряслись. Со скоростью звука, забежав в свою спальню за волшебной палочкой, я слетела вниз по лестнице, где столкнулась с отцом. — Я с тобой! — Нет! — он развернулся ко мне лицом, расставив руки в стороны в жесте «Я тебя не пропущу!». — Но, папа, там Гарри! — Я знаю! — он развернулся и направился к двери. Нет. Я не могу оставаться здесь, когда Гарри в опасности. Не могу сидеть дома сложа руки. — Ты не понимаешь! — крикнула я в сердцах. — Я всё понимаю, — каким-то сдавленным голосом ответил отец, а затем медленно развернулся и направил на меня свою волшебную палочку. — Прости, котёнок... Петрификус Тоталус! Мои руки резко пристали к бокам. Ноги, казалось, связали вместе тугим узлом. Либо же они сплелись в него сами. Этого я не поняла. Не удержав равновесия, я рухнула вниз, во время полёта заметив, как закрывается входная дверь. Сильно ударившись головой о кафель, я почувствовала, что в глазах начало темнеть, и вскоре поняла, что теряю сознание. Мне снился странный сон. Я куда-то бежала. Боялась не успеть. Всё вокруг было словно в тумане. Я одновременно убегала от кого-то и бежала к кому-то на помощь. Через некоторое время туман начал развеиваться, и я оказалась в каком-то тёмном месте, похожем на кладбище. Голые ветви деревьев угрожающе раскачивались, норовя схватить меня своими скрюченными длинными щупальцами и увлечь куда-то навсегда. Откуда-то взялся черный ворон и, покружив над моей головой некоторое время, встал на рыхлую землю передо мной и превратился в Северуса Снейпа. Мои ноги продолжали нести меня Бог знает куда, а я наблюдала за тем, как огромная змея зеленовато-коричневого цвета открывает свою пасть перед лицом Снейпа, брызгая ядовитой слюной, а затем перегрызает ему глотку. Моё тело не слушалось меня. Я не могла ни пошевелить головой, ни перевести взгляд, ни заставить ноги бежать в другом направлении. Пробежав около мёртвого тела Северуса Снейпа, я свернула налево и побежала по направлению к огромной арке. Чем ближе я к ней была, тем чётче слышала какие-то голоса, и среди них я распознала самый знакомый, самый родной голос — голос моего отца. Я побежала быстрее и в одно мгновение пересекла зловещий проход. На миг яркий свет ослепил меня, и я зажмурилась, но при этом продолжала бежать. С невероятным усилием мне удалось открыть глаза, и я с удивлением обнаружила, что бегу по огромному полю из нарциссов. Мне казалось, что здесь я в безопасности. Мне было хорошо и спокойно. Вдали показалась чья-то тень. Может быть, это отец? Тень становилась всё больше и больше, но когда я была не более чем в десяти метрах от неё, я остановилась. Передо мной стояла Беллатриса Лестрейндж. Она выглядела ужасно — чёрные, запутанные в узлы, слегка вьющиеся волосы лежали гнездом на голове женщины. В глазах плясали бесы, а сумасшедшее выражение лица делало мою тётку совсем не похожей на ту девицу, которая была изображена на семейном гобелене Блэков. Стоило нашим взглядам пересечься, так она тут же засмеялась смехом, которым могли смеяться только безумцы. Я закрыла уши, потому что мои барабанные перепонки грозили разорваться, но это не помогло. Чудовищный смех отдавался в голове, будто бой молота по наковальне, и я закричала изо всех сил, лишь бы не слышать этого невыносимого, сводящего с ума звука. — Ветрикс! Я открыла глаза и обнаружила, что лежу в коридоре в доме своего отца и раздираю себе горло оглушительным криком. — Ветрикс! Ветрикс, очнись! Надо мной нависла чья-то неясная фигура, и вскоре я разглядела лицо своей кузины Тонкс. Я откашлялась, стараясь избавиться от першения в горле. — Ветрикс... — она помогла мне подняться. Всё ещё наполовину пребывая в своём сне, я не сразу заметила, что Нимфадора заливается слезами. Почему она плачет? — Что-то случилось? — спросила я. Она лишь всхлипнула, а потом я вспомнила, что произошло до того, как мне приснился этот кошмар. Сердце болезненно сжалось. — Гарри умер? Тонкс покачала головой. Невероятное облегчение. — А где отец? Тонкс посмотрела на меня таким взглядом, каким обычно врачи смотрят на близких людей человека, который умер на столе операционной. — Он... Слёзы. Сердце. Боль. Нет! Не говори этого! Не говори этого слова! Нет! — ...умер... Время остановилось. Сердце перестало биться. В голове звучали лишь два слова: «Он умер». Огромная игла пронзила моё сердце. Сириус Блэк умер. Сириус умер. Отец умер. Умер. С минуту я сидела, переваривая информацию. Я в это не верила. Он не мог умереть. Сейчас он выскочит из-за угла и крикнет: «Сюрприз!» Да, так и будет! Но спустя пару секунд моё сердце разорвалось на мелкие кусочки. Кровь застыла в жилах. Всё тело закололо изнутри. В горле встал ком. Дом задрожал от моего крика. Тонкс в испуге отпрянула от меня. — НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ! Я задохнулась воздухом. Задохнулась слезами. Задохнулась болью. Я кричала снова и снова, надеясь утихомирить боль, но всё было без толку. Кузина что-то говорила мне, махала передо мной руками, но я продолжала кричать, ничего не видя и ничего не замечая. Почему он? ПОЧЕМУ ОН? В голове начали возникать картинки: вот я впервые увидела отца. Он был босым; вот он представил меня членам Ордена Феникса, Семейке Уизли; вот мы обсуждаем статьи Риты Скитер… убираем в доме, готовим кушать… вот мы развлекаемся с Клювокрылом… Я вцепилась в свои волосы и начала их вырывать. Картинки всё менялись, в голове всё звучал голос папы: «Котёнок? Что-то случилось?», «Да ла-а-адно тебе, Ветрикс», «Я люблю тебя, малышка»… Голова, казалось, сейчас взорвётся. Разлетится на части. Не переставая кричать и плакать, не переставая страдать от боли, я обвела взглядом стены коридора и поняла, что больше не могу оставаться в этом доме. Оставаться в этом доме сама по себе. Без отца. Бежать. Нужно бежать. Я выскочила из дома и понеслась в неизвестном направлении. Глаза ничего не видели. Тело разрывалось на части, а всё вокруг продолжало идти своим чередом. Но почему? Почему люди могут быть так эгоистично равнодушны к моим страданиям, и в мире все продолжает идти своим путем, в то время как моё сердце остановилось, а самой меня уже не существует?