Дочь Сириуса Блэка

      Улицы были укрыты толстым одеялом декабрьского снега, а снежинки, гонимые ветром, сплетались в разнообразные фигуры, и с тяжестью опускались вниз.       Настроение было у всех ребяческое. По дороге в Хогсмид все бегали, смеялись, кидались снежками. Даже вечно прямые и горделивые слизеринцы не брезговали кидаться снегом, "по которому ходят грязнокровки". Стоило пройти мимо ученику какого-либо факультета, ему в лицо и за шиворот сразу же летели комки белоснежных хлопьев.       Даже я на время отвлеклась от раздумий по поводу письма от отца-маггла, в котором он говорил, что не сможет встретить меня на вокзале на зимних каникулах, потому что мама заболела и её нельзя оставлять одну. То, что до зимних каникул оставалось ещё две недели и за это время мама может поправиться, – он не упомянул. Также как и то, чем именно она больна.       Сегодня должно было состояться грандиозное событие: Блейз наконец-то предложит Дафне стать его девушкой. Но об этом, естественно, знают все, кроме неё. Мы заранее связались с мадам Розмертой и попросили её устроить в своём пабе всё так, чтобы никого кроме нас, слизеринцев, сегодня в её заведении не было, пока Забини не объяснится перед Гринграсс.       Дело в том, что после того, как Дафна увидела Блейза со своей сестрой, она его ни на дюйм к себе не подпускала. Как-то раз, после обеда, он сказал мне, что нам нужно перемолвиться словечком, а когда мы остались наедине, объяснил, как всё было:       – Эта глупышка, Астория, по уши влюблена в Драко. Когда она в очередной раз увидела их с Пэнс, она впала в такое отчаяние, что мне пришлось её успокаивать и веселить, а когда мои попытки ни к чему не привели, я приобнял её, и сказал, чтобы она успокоилась. Как раз это и увидела Дафна.       – А зачем ты говоришь это всё мне?       – Да-к, Дафна и видеть меня не хочет, вот я и подумал, почему бы не рассказать всё тебе...       – И ты хочешь, чтобы я ей всё объяснила?       – Нет, я сам всё ей объясню. Просто мне нужна твоя помощь...       Вот так и началась наша подготовка к грандиозному событию.       И сейчас мы направлялись в «Три метлы», чтобы осуществить задуманное. Пэнс брела где-то сзади с Дафной, тем временем как Блейз шёл впереди всех. У паба мадам Розмерты собралась недовольная толпа: «Как это закрыто?», а когда ученики шестого курса Слизерина начали просачиваться внутрь, недовольству остальных студентов не было границ, на что Теодор Нотт выкрикнул: «Отстой – он и в Африке отстой».       Внутри помещения не было ничего особенного, кроме огромного плаката, который растянулся от одной стенки к другой, с надписью: «Дафна, я люблю тебя!»       Блейз встал прямо под ним, с огромным букетом алых роз, которые заранее купил и оставил у хозяйки паба. Все остальные уселись за один огромный стол под окном.       Буквально через две минуты Паркинсон и Гринграсс зашли внутрь. Судя по выражению лица Дафны – она этого явно не ожидала. Стоило ей взглянуть на плакат – лицо её зарделось, а по коже пробежали мурашки. Даже у Блейза, казалось, едва заметно дрожали руки.       Дальше всё было так, как и должно было быть. Они признались друг другу в любви, затем Забини отвел девушку в укромный уголок и поведал о том, что на самом деле было между ними с Асторией. И уже через десять минут у нашего факультета появилась новая пара.       Когда мальчики сняли плакат, мадам Ромерта отворила двери «Трёх Мётел» и впустила огромную толпу посетителей внутрь.       Блейз был так рад, что заказал всем Сливочного пива за свой счёт.       Мы смеялись, веселились, делились последними сплетнями.       Краем глаза я заметила Золотое Трио, сидевшее практически напротив нас. Гарри, Рон и Гермиона смотрели в другой конец помещения, и, когда я перевела взгляд туда, куда они смотрели, увидела, как Джинни Уизли сидит на руках у Дина Томаса и что-то ему щебечет. В следующий миг они поцеловались. Я снова взглянула на лучших друзей. Рон брезгливо скривился, Гермиона вскинула брови кверху, а лицо Гарри выражало полное безразличие, но, в то же время, он был каким-то напряженным.       Я нахмурилась.       С того рокового момента, когда нам с Гарри помешал Грэхем, нам не удавалось побыть наедине друг с другом. То его сопровождали друзья, то меня. Поначалу он всё время одаривал меня извиняющимся взглядом, но вскоре этот взгляд сменился на полный безразличия взор, а потом и вовсе исчез. Почти. Стоило мне обернуться и взглянуть на него, он тут же отводил глаза и удалялся. Была бы я так глупа – я бы подумала, что он стесняется. Но он же не стесняется! Он намеренно меня игнорирует! Но об этом позже...       Поговорим о Грэхеме. Он – пустое место, которое только и может сыпать угрозами. Когда я в тот вечер вернулась в гостиную – всё было как обычно. Никто на меня не кидался, никто осуждающе не глазел. Монтегю молчит и по сей день, а почему – непонятно. Мы с ним больше ни разу не разговаривали. Я его избегаю, и он это замечает. А когда наши взгляды пересекаются – начинает хохотать. Нагло смеяться мне в лицо.       По поводу моего срыва, который случился после ссоры с Гарри: я вела себя как полное ничтожество! Оскорбляла всех и вся, что попадалось у меня на пути. Конечно, ученики Слизерина не обратили никакого внимания на оскорбления в их сторону, ведь это было естественным делом. Каждый день кто-то кого-то оскорбляет, но всё равно отношения из-за этого ни у кого не портятся. Но мне было не по себе. Отец бы упал в обморок при мысли о том, что я так себя веду. Я забыла о том, кто я и какая моя миссия. Я должна ненавидеть весь этот сброд, а вместо этого становлюсь его частью. Люди, закончившие именно этот факультет, убили моего отца, а я веселюсь и прекрасно провожу время вместе с ними. Больше такого не будет. Нет, конечно, я буду с ними общаться, ведь мне нужно как-то выживать... Не хочу быть изгоем. Но это общение и "искренность" будут фальшивыми. Я надену на себя маску и буду делать вид, что мне приятно находиться с этими людьми, но в душе я буду их всех проклинать. Ждать момента, когда я смогу плюнуть им в лицо.       А пока мы сидели в «Трёх Мётлах», попивали Сливочное пиво, болтали и отпускали шуточки в стороны других факультетов, я терпела и ждала. Ждала тот миг, когда наконец-то всё встанет на свои места.

***

      Гораций Слизнорт решил устроить торжественный вечер в честь окончания первого семестра. Приходить нужно парами.       Блейз идёт с Дафной. Мелинда - с Кассием Уоррингтоном, лучшим другом Монтегю, с которым она уже месяц как встречается. А мне идти не с кем. Драко занят починкой этого своего шкафа, а просить Грегори или Винсента – это ниже моего достоинства. Как только мы зайдём в зал – они сразу же набросятся на еду и забудут, с кем и зачем сюда пришли.       В один ужасный момент в моей голове возникла идея пойти туда вместе с Гарри. Отделаться от этой мысли было не так-то просто. Но потом я убедила себя, что лучше уж пойду сама, чем в компании гриффиндорца. Нет, не потому, что я не люблю Гриффиндор, а потому что моей репутации, в таком случае, придёт конец. Да и его репутации тоже.       Однажды, засидевшись за завтраком, я опаздывала на зельеварение. Получилось так, что в подземелья я направлялась в одиночестве. И всё бы ничего, если бы на полном ходу я не врезалась в Гарри. Это было довольно нелепо. Он просто вышел из-за поворота, и я на полной скорости уткнулась носом в его свитер. Я сразу поняла, что это он. По запаху. Мерлин, как же долго я не наслаждалась этим запахом! Запахом мёда и миндаля. У меня закружилась голова, но в тот же миг, прекрасный аромат исчез. Парень обогнул меня и направился своей дорогой.       – Гарри!       Остановился. Развернулся.       – Что?       – Почему ты меня игнорируешь?       – Я тебя не игнорирую.       – Нет, игнорируешь.       Он вздохнул.       – Не вечно же мне за тобой гоняться.       – В смысле? – по коже пробежали мурашки.       – Ты учишься в Слизерине, а я – в Гриффиндоре.       – Ну и что? Раньше же нам это не мешало!       – Раньше ты была мне симпатична.       Я замерла.       «Раньше ты была мне симпатична».       Я была ему симпатична. Раньше.       Я сглотнула:       – А сейчас?       Гарри сделал глубокий вдох.       – Все чувства когда-нибудь изнашиваются, Ветрикс.       Нет. Он лжет! Я ему нравлюсь! Я же вижу.       Я открыла было рот, чтобы возразить, но с лестницы послышались чьи-то шаги. Я не видела, кто идёт, ведь стояла в тени подземелий, в то время как мой собеседник находился в холле и явно видел, кто к нам приближается.       Внезапно я услышала чей-то крик, но не сразу поняла, что это Гарри кричит на меня.       – Ты думаешь, что ты мне нравишься? Ха! Самовлюблённая эгоистка! Думаешь, я когда-то к тебе что-то испытывал? Пф-ф... Убирайся в свои подземелья! Ты – пустое место! И не подходи ко мне больше, уродина!       Я встала как вкопанная. Ком застрял в горле.       Что, прости?       Во мне вспыхнуло пламя.       Какая же ты скотина, Гарри Поттер!       Он успел удалиться до того, как я открыла рот, чтобы осыпать его всеми бранными словами, которые только знала.       Топнув ногой, я развернулась и зашагала вглубь подземелий.       Вот как, значит? Оскорбляешь меня, чтобы казаться круче среди гриффиндорцев? Ты у меня ещё попляшешь!       В подземельях было холодно, но я не обращала на это внимания. Я уже привыкла к такому "климату", царившему под землёй. С потолка свисали небольшие сосульки, а под ногами хрустел едва заметный лёд.       Это успокаивало.       Ярость начала сдавать позиции боли. Адской, горячей, жалящей боли. Она растекалась по организму быстро, словно яд скорпиона. Заражала каждую клеточку моего тела и вскоре достигла такой силы, что мои руки начали трястись, в предвкушении агонии. Внутри всё болело. Этот яд, наверное, вот-вот убьет меня. Съест изнутри.       Я шла и смотрела в одну точку. Смотрела сквозь тьму, сквозь стены. Смотрела в пустоту.       Я и не заметила, как прошла мимо нужного кабинета и очутилась в своей спальне. Не заметила, как плюхнулась на кровать. Не заметила, как зарыдала. Не заметила, как вскоре уснула.

***

      – Сосредоточьтесь. Закройте своё подсознание. Сделайте так, чтобы я туда не проник.       Легко сказать!       За всё время обучения окклюменции мне удалось выпихнуть Северуса Снейпа из своей головы всего пару раз.       Он мне никогда не поддавался, и, с огромным удовольствием, залезал в самые сокровенные воспоминания. А сейчас тем более не сделает никаких поблажек, ведь на днях я прогуляла его лекцию.       Я вздохнула и попыталась собрать все силы в кулак. Из головы не выходил Гарри, а это плохо. И не только потому, что я себя травлю воспоминаниями о его последних словах, но и потому, что сейчас же об этом узнает декан.       Нужно подумать о чём-то другом. О маме. Да, о маме.       Внезапно меня будто ударило током. Я почувствовала, как кровь приливает к голове.       Я чувствовала, что профессор стоит за моей спиной, тем временем как я читаю письмо от отца-магла.       – Какая мерзость! – прошипел Северус и попытался проскользнуть дальше, увидеть то, что я скрывала.       Картина поменялась.       Я сидела в Трёх Мётлах и веселилась со слизеринцами. Затем мой взгляд помутнел, и я как будто о чем-то задумалась. Резко взглянув на Золотое Трио, а затем на Джинни Уизли и Дина Томаса, я нахмурилась ещё больше.       Картина поменялась.       Я выходила из Большого зала.       Что-то подсказывало мне, что именно сейчас произойдет та роковая сцена, и я испугалась. Отчасти оттого, что её увидит Снейп, а отчасти оттого, что мне придётся пережить это снова. К такому я была не готова.       Сердце болезненно сжалось, и я мысленно выкрикнула: «Нет!».       Я старалась остановиться. Я понимала, что та Ветрикс, которая направляется сейчас в подземелья, мне не подвластна. Но я со всей силы постаралась остановить её. Когда я напрягла ноги так, что, как мне показалось, они начали наливаться свинцом, к моему удивлению, картина начала рябить, будто потеряла сигнал, а потом и вовсе сменилась.       Я спала в своей кроватке, в спальне девочек. Часы показывали 10:20.       Меня снова будто ударило током.       – Так, значит, после завтрака вы сразу же направились спать?       Я немного потупилась, но кивнула.       – Если бы вы учились на любом другом факультете, я бы незамедлительно снял с вас пятьдесят очков, мисс Блэк.       Я улыбнулась про себя. Я училась на Слизерине и мне вновь удалось заблокировать воспоминание.

***

      Я надела короткое платье, глубокого синего цвета, которое было на мне в тот ужасный вечер, когда я испытала на себе круциатус.       Спутника я себе так и не нашла.       Я, Мелинда и Дафна поднимались в гостиную, где нас уже должны были ждать Блейз и Кассий.       Увидев в компании парней Грэхема, я застыла. Возникло неприятное ощущение, что он тут торчит неспроста.       – Сюрприз! – Мелинда хлопнула в ладоши.       Мальчики взглянули на нас. Монтегю скривил губы в противной ухмылке.       – Сюрприз? – я хлопнула глазами.       – Мелинда сказала, что ты так и не нашла себе сопровождающего, вот я и попросил Грэхема пойти с тобой на ужин, – объяснил всё Кассий.       – Ты просто прелесть! – девушка поцеловала Уоррингтона в щёку.       – Ты не рада? – в глазах Монтегю играл нехороший огонёк.       – Конечно, рада! – я постаралась изобразить счастливое лицо, но актриса из меня была никакая.       Грэхем вздёрнул бровь.       – Ну, тогда идём.       Засунув руки в карманы, он подождал, пока все выйдут из гостиной, пропуская перед собой и меня.       Внутри закипел гнев. Подобно смоле, он медленно растекался по моему организму, заражая каждую клеточку, липнул к каждому атому, к каждой молекуле.       Мне захотелось зарычать, но тогда я словлю на себе удивлённые взгляды Блейза, Дафны, Мелинды и Кассия, ведь они не знают, какие у нас с Грэхемом "замечательные" отношения. А он тем временем шёл позади меня и, клянусь, я слышала, как он хохотал про себя. Это был немой смех, но он был настолько громким, что ударялся об мою спину и рикошетом отлетал в самые разные углы коридора, закладывая мне уши.       Я стиснула зубы.       Что может быть хуже того, что мне придётся проторчать с этим тараканом весь вечер?!       Но тогда я даже не догадывалась, что спустя полчаса, случится вещь гораздо, гораздо хуже этой.

***

      Ужин был невероятно скучным и нудным. Время тянулось очень медленно. Толпа людей расхаживала по залу, поедая разнообразные закуски и попивая тыквенный сок.       Гермиона Грейнджер была вместе с тем парнем, который каждый раз, сидя на собрании Клуба Слизней, пускал на неё слюни. Бедняжка весь вечер пряталась от него.       Гарри не было. Меня это нисколечко не волновало бы, если бы я не заметила, что Джинни нет тоже. Как бы он меня не оскорбил, как бы ни унизил, но я продолжаю питать к нему это ужасное чувство. Чувство, которое скоро сведёт меня в могилу.       – Какого чёрта ты сюда пришёл? – спросила я у Грэхема, когда мы относительно остались с ним наедине.       – Не хочу, чтобы у моей будущей девушки была нехорошая репутация.       – Этого не будет! – я ткнула пальцем в его грудь. В другой руке я держала бокал с тыквенным соком. – Слышишь? Этому. Не. Бывать.       – Чему? Нехорошей репутации?       Я топнула ногой.       – Я никогда не стану твоей девушкой.       – Ох, не зарекайся.       Внезапно входная дверь распахнулась, и я увидела, как в зал входит Гарри. Но он был не один. За руку он держал девушку из семьи предателей чистокровных волшебников.       Мои руки запотели, и я сама не заметила, как выронила бокал.       За миг до того, как раздался звук разбивающегося стекла, Монтегю крепко прижал меня к себе и со всей силы въелся своими губами в мои.       Я почувствовала, как на нас воззрились все присутствующие, но, увидев пару целующихся слизеринцев, они потеряли к нам всякий интерес.       Я со всей силы толкнула парня в грудь и постаралась отвернуться. Внутри всё свело от отвращения.       – ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!       – Спасаю твоё положение!       – Что?       – Я так вскружил тебе, бедняжке, голову, что ты выронила стакан.       Во мне закипела уйма чувств. Первое – ревность. Я ревновала Гарри. Второе – боль. Видимо, Уизли была его девушкой. Третье – ненависть. Я хотела сбросить Грэхема с Астрономической башни. И четвёртое – это было даже не чувство, а ощущение – меня тошнило.       Впервые в жизни я почувствовала настоящий запах кожи Монтегю. Запеканка. Он пах запеканкой. А запеканка – моё самое нелюбимое блюдо. Меня от неё всегда воротило. И теперь, после этого нежеланного, насильного поцелуя с парнем, к которому я питаю отвращение, кожа которого, к тому же, пахнет запеканкой, мне стало так дурно, что мне показалось, будто меня стошнит прямо сейчас.       Я побежала к выходу, расталкивая всех на своём пути. Здесь было душно. И от этой духоты меня тошнило ещё больше.       Выбравшись в коридор, я пулей помчалась в туалет.       Нагнувшись над унитазом, я приготовилась к тому, что мой организм сейчас вернёт обратно мне те закуски, которые я успела попробовать в этот вечер. Но рвота так и не показывалась. Меня тошнило. Сильно. Но я не рвала. Ком стоял в горле. Он не хотел продвигаться ни туда, ни обратно.       Я подошла к раковине и умылась. Помыла руки, прополоскала рот. Постаралась сделать всё так, чтобы вкус Грэхема навеки смылся с моих губ. И это помогло – меня отпустило.       Я не хотела возвращаться на торжественный ужин, поэтому я решила пойти к себе в спальню.       Я уже почти прошла двери, ведущие в зал, в котором "тусовались" студенты, когда дверь противоположного кабинета приотворилась, и оттуда выглянул Гарри.       – Ветрикс?       Мне было так плохо, что я хотела только поскорей добраться до своей кровати. Я хотела было пройти мимо, когда он схватил меня за руку и затащил внутрь.       Дальше всё произошло так быстро, что я не успела ничего понять.       Закрыв дверь, Поттер рухнул передо мной на колени, сделал до боли несчастное лицо и начал быстро что-то бормотать.       У меня так кружилась голова, что я почти его не слышала, и фразы долетали обрывками:       – Ветрикс... я был не прав... когда я увидел... я не виноват... прости... я люблю тебя... пожалуйста... прости...       Внезапно я протрезвела.       «Прости».       – Ветрикс, пожалуйста, умоляю, прости меня!       Но в то же время его голос в моей голове говорил: «Я ненавижу тебя, уродина».       – Я люблю тебя!       «Ты - пустое место».       – Ветрикс?..       «Самовлюблённая эгоистка».       – Ты меня простишь?       Во мне боролся ураган чувств и эмоций.       Как же мне хотелось выкрикнуть «Да!», но задетое самолюбие, задетая гордость кричала «Нет!».       И тут я решила.       Моя добрая сторона, наверное, победила, ведь я решила ответить: «Прощаю. Я тоже люблю тебя».       Да, я тоже люблю тебя.       Да, я тоже люблю...       Да, я тоже...       Да, я...       Да...       – Нет.       Я не знаю, как так вышло. Слово само слетело с языка.       Его глаза стали такими огромными и в них плескалась такая боль, что мне стало не по себе. Но сделанного не вернёшь. Отступать больше некуда.       – Нет, я тебя не прощаю. Таким вещам нет прощения.       И, гордо вскинув подбородок, я удалилась.       И только зайдя в холодные подземелья, я поняла, что именно сейчас сделала.       Сердце взорвалось от боли, тем временем как здравый смысл твердил мне, что сделала я абсолютно правильно.       Захотелось закричать.       «Нет. – Сказала я сама себе. – Не буду думать об этом сейчас. Я подумаю об этом завтра. Завтра у меня будут силы, и тогда я приму решение. Сейчас же я слишком слаба для этого. Сейчас мне нужно отдохнуть».