***
Убирая квартиру, я то и дело глотала слёзы. Мама умрёт. Умрёт! Я потеряю её, как потеряла отца. Что за жизнь-то такая?! Вытирая полки в шкафу, я зацепила неудачно размещённую стопку книг, и они с грохотом повалились на пол. Одна из них неслабо ударила меня по голове. Я вздохнула и принялась складывать их обратно. Моё внимание привлекла книга, небесно-голубого цвета. Присмотревшись, я поняла, что это вовсе не книга. Я взяла её в руки, открыла, и судорожно выдохнула: дневник! Судя по выцветшим страницам, он довольно старый. Я взглянула на первую страницу и начала читать. «Дорогой дневник! Меня зовут Дейс, мне тринадцать. На самом деле меня зовут Дейвелерис, но меня уже 6 лет так не называют, потому что я не такая, как они». Это... дневник моей матери?! Я нахмурилась. Что означает «На самом деле меня зовут Дейвелерис, но меня уже 6 лет так не называют, потому что я не такая, как они»? Я принялась читать дальше. «Дело в том, что мои родители волшебники, а я – нет». Стоп! Что?! Родители моей матери были волшебниками? Я попыталась вспомнить, что мне известно о бабушке и дедушке по линии мамы. Единственное, что я припомнила, так это то, что они разбились в автокатастрофе, когда я была ещё совсем маленькой. «И всё бы ничего, если бы они не были чистокровными волшебниками. Их фамилия – Эйвери. Если ты не знаешь, а ты не знаешь, то носители фамилии Эйвери – очень уважаемые люди. Но именно они и виноваты в том, что я не такая. Вся проблема в них. В моих родителях и их предках». «Эйвери»? Разве девичья фамилия моей матери не «Дэвис»? «Дело в том, что по традиции наших предков, члены нашей семьи должны брать в жёны наших кузин, или выходить замуж за наших кузенов. То есть, за семейство Фоули. Таким образом, мы будем поддерживать чистоту крови. Мне говорили, что Эйвери и Фоули входят в Справочник чистокровных волшебников. Всего в этот Справочник входят двадцать восемь фамилий. Так вот... Так как, по традиции, мы должны связывать наши жизни с нашими кузенами и кузинами, семьи Эйвери и Фоули начали вырождаться. Но на моём старшем брате это никак не отобразилось». У мамы был старший брат? Ком застрял в горле. Этого не может быть! «Вайлерис на шесть лет старше меня и он действительно сильный волшебник. Отец относится к нему как к равному себе, и они часто обсуждают политику Лорда Волан-де-Морта, который, в своё время, был одноклассником моего отца». Политика Волан-де-Морта? Кто я, чёрт возьми, такая?! «Но мне эта политика не по душе, потому что её суть заключается в том, чтобы избавиться от всех магглорождённых и полукровных волшебников, а также показать магглам, где их место. А синонимом слова "избавиться", в данном случае, является слово "убить". А так как я - сквиб, меня должны убить в первую очередь, при том сделать это должны мои собственные родители». – О Боже! – я выдохнула. «И меня бы уже давным-давно убили, если бы за меня всё время не заступалась моя старшая сестра, Виндемиатрикс». Виндемиатрикс? Выходит, моя мать... Выходит, они сёстры?.. «Виндемиатрикс (я называю её Витой) старше меня на три года. Она волшебница, но у неё слишком слабый иммунитет. Она всё время болеет. Как-то раз я даже случайно услышала, как моя мать говорила какой-то женщине, что Вита не сможет иметь детей. А если даже и сможет, то это будет стоить ей жизни». Я сглотнула. Руки начали дрожать. «Она всегда заступается за меня и во всех спорах встаёт на мою сторону. Мы часто играли с ней, до того момента, как её забрали в Хогвартс. Но именно Хогвартс сблизил нас ещё больше. Дело в том, что вся моя семья училась в Слизерине, а она попала в Когтевран. Нет, Когтевран это, по словам родителей, гораздо лучше, чем Гриффиндор или Пуффендуй, но то, что она попала не в Слизерин, словно дало толчок к ухудшению отношений между Витой и остальными членами семьи. Они итак смотрели на неё искоса из-за того, что она много времени проводит со мной. Меня всё время запирают в комнате, и я делаю вид, будто меня не существует. Я люблю лето. Потому что Виндемиатрикс приезжает домой на каникулы, и мы с ней развлекаемся». Внезапно я услышала чей-то крик и выронила дневник. Сломя голову я побежала на звук и, к своему ужасу, обнаружила, что он исходит из спальни мамы. Я медленно зашла в комнату. Моя опекунша словно заразилась бешенством. Она вцепилась в свои волосы, пытаясь выдрать их из головы, и кричала. Кричала не своим криком. Ворочалась на кровати так, будто хотела, чтобы дьявол покинул её тело, оставил её в покое. Бабушка пыталась её успокоить, суя ей какие-то лекарства. Я со всей силы прижалась спиной к дверному проёму. То, что я видела, было для меня слишком. Иногда, сквозь режущий слух вопль, доносились слова: "Убей меня!" Этого я выдержать уже не могла. Я выскочила на улицу и не возвращалась до конца дня.***
День, в который были похороны, казалось, насмехался над нами. Мы понесли огромную потерю, а на улице светило солнце. Ни одной тучки. Погода, словно, была рада. Рада нашим страданиям. Стоя в шубах и пальто, мы просто сгорали заживо. Мне казалось, что я ничего не чувствую. Сердце сжалось ещё в тот момент, когда несколько дней назад крик матери резко прервался, и я поняла, что больше никогда его не услышу. С того момента судорога не отпускала моё сердце. Казалось, что за эти несколько суток, я привыкла к этой боли. Приспособилась к ней. Так как, стоя на кладбище, я смотрела на гроб, в котором покоилось тело моего самого любимого человека, отсутствующим взглядом. Смотрела сквозь него. Я была в каком-то другом мире. В другой реальности. Я так и не достояла до окончания похорон. Бабушка увезла меня домой, поговаривая, что звук, который исходит от молота, прибивающего крышку гроба к этому самому тёмному ящику, невыносим. Пока ты его не слышишь – ты, какой-то частью своей души, ещё не осознаешь, что человек умер. Но как только этот звук преодолеет твои барабанные перепонки – твоя надежда и неосознание погибает вместе с частью твоей души. Люди впадают в глубокое отчаяние и могут совершить ужаснейшие поступки. Например, когда гроб будут опускать в яму, ты можешь не выдержать и прыгнуть вниз, вслед за безжизненным телом. Сидя в машине, я достала из внутреннего кармана шубы фотографию, которую нашла в дневнике матери. На ней были изображены пять человек. Четверо из них весело махали, а пятой была маленькая девочка. Стояла она чуть поодаль и выглядела очень несчастной. Все пятеро были блондинами. Двое родителей и трое детей. Я вспомнила, что прочитала в дневнике моей опекунши. О том, как родители издевались над ней, а моя родная мать защищала её. О том, как её потом выгнали из дому, ударив в живот каким-то заклятием, и, блуждая по окрестностям Лондона, Дейс наткнулась на семью туристов из Америки. О том, как её приютила у себя эта семья, а через несколько лет она вышла замуж за мальчика из этой семьи. За моего приемного папу. Прочитала я и о том, что из-за заклинания, попавшего ей в живот, она никогда не сможет иметь детей. И о том, как ей писала Вита, что их мать погибла, а отец с Вайлерисом стали сторонниками Тёмного лорда. Писала моя кровная мать и о том, что она тоже сбежала из дому. Сейчас она работает на некий Орден Феникса. А вскоре Виндемиартикс сообщила своей сестре, что беременна от некого Сириуса Блэка, одного из членов этого Ордена. Также, в дневнике моей тётушки были короткие записи на счёт меня. Там она написала, как мне, в августе 1991-го года, пришло письмо из Хогвартса. Дейс забоялась меня отпускать, ведь о судьбе Вайлериса ничего не было известно. Вдруг, у него тоже есть дети? Ведь он сумел избежать заключения в Азкабан, выдав себя за дурачка, который, якобы, был под действием заклятия «Империус». Опекунша написала вежливый ответ Дамблдору, и тот всё понял. Мелькавшие за окном дома и улицы Лондона успокаивали. Но в тоже время нагоняли плохие мысли. Что будет дальше? Что? Завтра я уеду в Хогвартс, где меня поджидает огромная куча проблем, решение которых я оставила на потом. Но у меня нет сил их решать. Нет сил противостоять им. Ладно, сегодня я не в состоянии думать об этом. Я подумаю об этом завтра. Завтра будет другой день.