Лучшая ошибка моей жизни

– Ну, пап, – вот уже полчаса я бегаю за отцом по дому хвостиком, выбивая разрешение, – это ведь ненадолго. Я буду в пределах страны, всегда смогу вернуться в любой момент. – Я же сказал, что не разрешаю, – упрямился мужчина, этим только до невозможности выводя меня из себя. Я провела дома День Благодарения, порознь с Джаредом. Не поехала с ним в Аризону, откуда он начал свой американский тур, пропустила Вегас, где он его продолжил, а теперь меня ещё и в Нью-Йорк не пускают. Я устала видеть Джареда только посредством глобальной сети, отслеживая его передвижения через Интернет. Я хочу быть рядом. Да и фотографии с всякими там особами женского пола мне совсем не нравятся. Я должна быть рядом с ним. – Но почему? – вскипела я, повысив голос до крика. – Ты нужна здесь, – с холодным спокойствием бросил он, не поддавшись на мои истеричные возгласы. – Кому я здесь нужна, коматозной матери или вполне себе самостоятельному отцу? Ну, пожалуйста, пап. Хотя бы в Нью-Йорк отпусти. После я сразу же вернусь. – Да не вернёшься ты, – с уверенностью проронил отец, – знаю я все твои уловки. Хоть бы к Рождеству объявилась. – Если ты меня не отпустишь, – вконец разозлилась я, выдав то, что приберегла напоследок, – я снова сбегу из дома. Ты меня не удержишь. И вот тогда я точно уже не вернусь. – Ты мне угрожаешь этим? – устремил он на меня выжидательный взгляд с примесью удивления. – Да, – твёрдо, недрогнувшим голосом выпалила я без промедления. – Я серьёзно это сделаю. – В кого ты только такая невыносимая? – проворчал папа, предосудительно покачав головой. – Сама в себя, – ответила я, хоть вопрос этого и не требовал, чувствуя, что отец идёт на попятную, – так ты меня отпускаешь? – Отпускаю, – дал он своё согласие, хотя в тоне ясно чувствовалась незаконченность, – но как только ты станешь нужной здесь, по любому поводу, ты сразу же прилетишь. И будь осторожна, ладно? – Честью клянусь, – отсалютовала я, крепко обняв его в качестве выражения своей безмерной благодарности. – Со мной всё будет хорошо, обещаю. – Буду надеяться, – он потрепал мои волосы на макушке, только тогда я отлипла от мужчины. – И постарайся больше не экспериментировать с внешним видом, я ещё от твоей причёски не отошёл. – А вот этого не обещаю, – хмыкнула я, вспомнив его реакцию на мой преображённый образ. Она была тихой, но очень определённой. Инфаркта не случилось, но шок был что надо. – Но я постараюсь. А теперь я вещи собирать побегу, нужно успеть на двухчасовой рейс. Папа лишь отстранённо кивнул, одарив меня чуть встревоженным взглядом, хотя промолчал. Волнуется, видно сразу, вот только безосновательно. Для переживаний же нет никаких причин абсолютно. Я-то знаю. *** Международный аэропорт Нью-Йорка – безумное место по потоку людей, проходящих через него ежедневно. Он средоточие, наверное, всех существующих на планете национальностей, представители которых собраны в одном месте. Низенькие китайцы, больше напоминающие неудачных клонов друг друга, чопорные, высокомерные англичане, суровые немцы, выделяющиеся в толпе белозубые африканцы, привлекающие внимание арабы, предприимчивые, представительные и уверенные, чего не скажешь об их задавленных условностями и традициями женщинах. Здесь очень легко затеряться даже без особого на то стремления. Так вот, ко мне это не относится. Буквально с трапа, ладно, с пункта выдачи багажа я наткнулась на папарацци. Всего одного, зато какого. Даже не знаю, что больше устрашало: меткий прицел его камеры или его габариты и назойливость. Не повезло мне и в том, что отель группы находился в паре кварталов от аэропорта, так что я решила не тратиться на такси и пройтись пешком на свою голову. Квартал спустя неустанное щёлканье затвора начало меня откровенно раздражать. Но держался он всё же на почтительном расстоянии. Пока. Пока ему не вздумалось обогнать меня и снимать уже с переднего фланга, тыкая своим рабочим инструментом едва ли не в лицо. Вот какого хрена он примахался, спрашивается? Я же ему не Грейс Келли, восставшая из мёртвых, чтобы меня преследовать. – Камеру убери, – в итоге не выдержала я, сказав свою просьбу твёрдо и отчётливо, но без угроз. Хотя жутко хотелось раздолбать его Nikon об асфальт. – Эванджелина, – затвор трещать перестал, зато начал трещать этот мужик, неизвестно откуда знающий моё имя, – за Вами закрепилась слава покорительницы голливудских постелей. Говорят, в число Ваших побед в этой деликатной области входит сам оскароносный Том Хэнкс, с которым вы познакомились на Governors Awards. Что Вы можете сказать по этому поводу? – Я не имела удовольствия познакомиться с Томом лично, – хладнокровно и с лёгкой язвительностью выдала, едва не рассмеявшись от того, какой чушью бывают некоторые слухи, – но если когда-нибудь представится такая возможность, я непременно поделюсь с ним этими невероятно увлекательными сведениями. Думаю, Тому и его нынешней жене будет очень весело это услышать. – То есть Вы отрицаете эту связь? – не отвязывался тот, уверенно следуя чуть впереди меня. – А что насчёт того, что Вы состоите в тайном романе с Джейком Джилленхолом и встречались в его доме, пользуясь отсутствием Джареда в стране? – Я не стану это комментировать, – я закрыла лицо ладонью, прячась, вдобавок натянув капюшон как можно ниже и ускорив шаг фактически до рыси. Откуда они могут это знать, тем более делать такие превратные выводы? Джейк, какой бы мразью он ни был, не стал бы себя так дёшево и глупо компрометировать. Голова у него находится не только между ног, но и на плечах. Чёртовы папарацци. – Тогда может, поделитесь подробностями своего заключения в германском участке за оскорбление стража порядке и арест за употребление марихуаны на стоянке у клуба, пребывая в состоянии алкогольного опьянения и не имея с собой документов, удостоверяющих личность? Из первых уст, так сказать. – Без комментариев, – заучено выдала я, пребывая в изрядном шоке и непонимании. – Интервью окончено. Я не понимаю, как все эти сведения просочились за пределы моей личной жизни. Об этом знают только три человека, не считая меня. Из них сдать меня мог только один. Эл. Брехливая скотина, прости меня Господи. Сколько ему за эти сведения заплатили, интересно? Хотя какая уже разница. Вот и верь после этого людям. – Можно пару снимков? – наравне со мной ускорился этот тупой тип, вновь забежав вперёд. – Для статьи нужны качественные фото с различимым лицом. У нас довольно популярное издание, на его страницах раскрываются тёмные стороны многих известных личностей и искательниц быстрого пиара. – Иди нахуй со своей жёлтой газетёнкой, – взорвалась я, оттолкнув его ладонью с дороги в принципе и за пределы личного пространства в частности, продемонстрировав вновь пущенной в обиход камере средний палец, – и убери камеру, больше повторять не стану. – Отличное дополнение, – заключил этот урод, который явно непробиваемый, наверное, папарацци такими и должны быть, – кратковременная пассия Джареда Лето – развязная тусовщица, балующаяся травкой, сквернословщица и склонна к вспышкам гнева. Материал просто бомба. Я его сейчас прикончу точно. Нельзя. Нападение на папарацци грозит судебными разбирательствами, что мне не особо нужно. Да и руки марать об это ничтожество не хочется. До замаячившего совсем близко входа отеля я мчалась едва ли не галопом, пока этот придурок преследовал меня и осыпал какими-то ещё вопросами. Как у моего чемодана все колёса к чертям не отлетели после такого кросса, загадка из загадок. Но ещё было неуютно и даже страшно от такого пристального внимания, к которому я не привыкла, а из-за собственной несдержанности ещё и стыдно. Из дверей отеля показался Шеннон, уверенно следующий ко мне один, даже без охраны. То ли он мне на выручку вышел, то ли просто совпало, но шквал внимания он всё же перевёл на себя. Не в угоду мне ни на один вопрос этого приставалы барабанщик не ответил, невозмутимо и стойко их игнорируя. Он же привычный, не то, что я. Шеннон же и увёл меня в отель, обняв за плечи, сокрыв в безопасном холле. Этим он только подбавил масла в огонь. Не удивлюсь, если теперь обнародуется, что я мучу ещё и со старшим Лето, пока младший неизвестно где. Кстати, а где Джаред вообще? – Порядок? – с ухмылкой, но при этом с лёгкой взволнованностью во взгляде спросил мужчина. – Нормально, нападение папарацци перенесла без потерь. – Да и средним пальцем посветить успела, – поддел тот меня, таща меня и мой чемодан к лифту. – Он меня взбесил, – оправдалась я, как есть, – я честно пыталась держаться до последнего, но когда тебе в лицо тычут камерой и спрашивают всякую чушь, тут надо быть ангелом, чтобы не сорваться. – Это их работа, – уже в номере продолжил барабанщик свою лекцию, – провоцировать знаменитостей в надежде вывести на откровения, а наша работа – не реагировать. – Вот только я не знаменитость, – в опровержение выдала я, мельком оглядевшись. Не густо что-то для пятизвёздочного отеля. Большая плазма на противоположной от кровати стене, а в остальном всё голо. Хотя мебель дорогая, видно сразу. Вроде даже антиквариат. Впрочем, не важно. – Ты общаешься с талантливейшим барабанщиком мира, – напыщенно молвил Шеннон, – так что уже это делает тебя знаменитостью. – Тебе завышенное чувство собственной важности нигде не мешается? – Ах ты мелкая засранка! – опомнился он после минутных раздумий, двинувшись на меня с неясными намерениями. Я с визгом перекатилась по кровати на противоположную сторону, в случае чего готовая выскользнуть в общий коридор. – Только попадись мне. – И что ты сделаешь? – поддразнила я его, попятившись вдоль стены к двери, на всякий пожарный. – Это сделаю, – проворно метнулся ко мне мужчина, повалив своей тушей на пол и начав щекотать. Я закономерно начала извиваться, смеясь до слёз. – Моли о пощаде. – Прекрати, – срываясь на визги, кое-как проговорила я, – не могу больше, сейчас описаюсь прямо в твоём номере, между прочим. – Убедила, – мигом остановился барабанщик, даже встать мне помог, – ты хоть ела сегодня? – Да, в самолёте, – спешно произнесла я, перейдя к более важному для меня вопросу: – Где Джаред? – Ну, ты же знаешь, – как-то обречённо протянул мужчина, – все эти его конференции, интервью, скучные обеды. Он же у нас занятой человек. – А ты меня не обманываешь? – я недоверчиво уставилась на него, вскинув бровь. – Пф, нет, конечно, – солидарно смотрел он мне в глаза и не моргнул ни разу даже, – можешь позвонить Эмме, если не веришь. – Верю, так и быть. А ты значит бездельничаешь? – Уже нет, – даже как-то оживился Шеннон, пинком убрав мой чемодан с прохода, – Джаред велел тебя выгулять, пока его нет. – Я вам что, собачка, – с притворной обидой надулась я, – может, ещё на поводок посадишь? – Ну, если хочешь, – с лукавой улыбкой протянул он, за что получил по голове тяжёлым снарядом в виде подушки. – Пошли уже, – я вцепилась в его крупную ладонь, вытащив из номера. Полазив по Манхеттену без особой цели, пофоткавшись на фоне всего, чего только можно было, нас понесло на смотровую площадку Эмпайр Стейт Билдинг. Шеннона оттуда пришлось уводить в предынфарктном состоянии фактически. Вот чего он сразу не сказал, что высоты боится? Сэкономили бы нервы и время. А так пришлось полчаса ждать, пока он отойдёт от перепуга, скучая на одинокой лавочке. Я и тут нашла себе развлечение, тиская его чёлку, которая мне ужасно нравилась. Потом Шеннон уже чураться и сопротивляться начал, возмущаясь, что я её ему так оторву скоро. Пришлось прекратить. На высотки мы больше не взбирались, блуждая по твёрдой земле. Издалека полюбовались на Статую Свободы. Ничего особенного. Её притягательность и великолепие сильно преувеличены, как по мне. Просто кусок грамотно отёсанного камня. Возможно, будь мы ближе, я бы поменяла своё мнение, а так, что есть, то и наше. Вот так незаметно на город спустились синеватые сумерки, и Манхеттен окрасился тысячами своих знаменитых подсветок. Причём фонари в этом играли далеко не первую роль. Больше рекламные щиты или как они там называются, на которых неустанно мелькала всевозможная яркая реклама, да ещё жёлтые очи неисчислимых небоскрёбов. Свет фонарей тут просто терялся. Перекусив в одном милом ресторанчике, мы тронулись до дома, то есть до гостиницы. Нестерпимо хотелось увидеть-таки Джареда, поэтому я неслась на всех парусах, так что Шеннон едва за мной поспевал. – Джил, – раздался позади запыхавшийся голос, – тормозни. – А? – на автомате обернулась я, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу. – Что такое? – Ты меня с такими темпами в могилу раньше времени сведёшь, давай отдохнём. – Две минуты, – строго определила я рамки, застыв на месте, скрестив на груди руки в ожидании. Удачно мы остановились, вообще. Магазин эротической литературы, пивная, какой-то салон. Тёмная вывеска и расплывающиеся, мелкие буквы не давали мне определить его назначение. – Хочешь зайти? – прозвучал рядом привычный, без одышки голос. – А что это? – не постеснялась я спросить. – У меня зрение ни к чёрту, так что вместо букв я вижу кислотно-жёлтые кляксы. – Тату-салон, пирсинг и всё в этом роде. Но тату ты тут делать не будешь, говорю сразу. – Я и не собиралась, – фыркнула я, из чистого любопытства проскочив внутрь. Какие-то шелестящие висюльки на входе, много эскизов, кресло, чем-то напоминающее стоматологическое, даже столик с инструментами рядом, только другого рода. – Что-то желаете? – басовито спросил мастер, приведший меня в благоговейный ужас количеством татуировок на его теле. – Эм, – призадумалась я, мельком взглянув на Шеннона. Он лишь мягко кивнул. – Пирсинг, точно. – А тебя отец не убьёт? – настороженно шепнул мне барабанщик на ухо. – Не убьёт, если не увидит, – уверенно отрапортовала я, вновь переметнувшись на мастера, – пирсинг пупка. Шеннон меня переубеждать не стал, зато прояснил все санитарные и гигиенические условия до последней мелочи, только потом удовлетворился и отстал. Я выбрала в качестве материала, так сказать, какой-то лазурный камешек, похожий на бирюзу. Наверняка просто безделушка, но красивая. Несколько минут адских мучений и я счастливый обладатель заветного камешка. Думаю, заживать это будет долго, но худшее уже позади. Джареду должно понравиться. – Ну как тебе? – не смогла я не покрасоваться перед Шенноном. – Будет красиво, когда немного заживёт, – оценивающе посмотрел он на моё новоприобретение, удовлетворённо кивнув. – Но за Джея не ручаюсь. Если он не оторвёт нам обоим голову, я буду приятно удивлён. – Я разберусь, не парься. Расплатившись с мастером и выслушав все рекомендации, мы покинули это место добровольных мучений. Надеюсь, теперь мы всё же вернёмся в отель. – Джил, а тебе не хочется чего-то особенного? – вцепился в моё запястье Шеннон, так что вместо продвижения вперёд, я дала задний ход. Он всё же сильнее меня. Чисто физически. – Хочется, – ни намёка на стыд в моём тоне не было. Я этого не стыжусь. – Мне хочется секса, организуешь? – Это ведь шутка? – барабанщик растерянно забегал взглядом по сторонам. – Отчасти да. Секс с тобой мне не нужен, без обид, а вот от твоего брата в качестве кандидата я бы не отказалась. – Ну, ты же сможешь потерпеть ещё полчасика, – его тон настораживал своей неопределённостью. Он что-то скрывает. Да и просьба его необоснованная и попросту странная. Я устала, он устал, так за каким хреном нам ещё где-то гулять? – Нет, не смогу, – выпутала я свою руку из его медвежьих лап. – Я иду в отель, а ты гуляй, если тебе так хочется. – Джил, а может, в супермаркет заскочим? – вновь удержал меня мужчина, ухватившись за шлевку моих джинс. Это меня начинает раздражать и напрягать. – Мы живём в отеле, на кой чёрт нам супермаркет, когда в гостинице всё есть? – Не скажи, далеко не всё, – пшикнул барабанщик, как-то нервно облизав губы, – там нет баночного пива. Вот. – Так иди и купи, – поражаюсь своему терпению на данный момент. Наверное, звёзды благоприятно расположились. – Я тут подожду. – А тебе точно ничего не нужно? – уже у входа поинтересовался он. – Нужно, чтобы ты одной ногой тут – другой там. Жду пять минут. Потом ухожу. Таки барабанщик скрылся с глаз моих, оставив после себя всё нарастающую подозрительность из-за его поведения. Это всё из-за Джареда, он в этом как-то замешан. Пяткой чувствую. Ревность и сомнения – не есть хорошо. Из-за этого и рушится большая часть отношений, но избежать этого довольно сложно. Если его, Джареда, нет в отеле, я с Шеннона не слезу, пока не сознается во всём. Во мне уже пробуждается моя звериная натура. – Детка, закурить не найдётся? – грубый, режущий слух гнусавый голос вывел меня из мыслей. – Не курю, – резко отбрила я этого побирушку, смерив скользким взглядом. Не бродяга, одежда относительно опрятная, просто мешковатая. Лица не видно из-за капюшона. – Тогда деньги гони, – спокойный тон сменился угрожающим шипением. В темноте блеснула серебристая сталь, острое окончание которой теперь упиралось в живот. – И телефон, живее! Сдёрнув с плеча рюкзак, я дрожащими руками начала в нём копаться, намеренно тяня время. Я не собиралась ему ничего отдавать, просто ждала, пока вернётся Шеннон. На крайний случай искала в рюкзаке газовый баллончик. – Что ты возишься? - ощутимо занервничал грабитель. Объяснение было простым: где-то недалеко верещала патрульная сирена. – Шевелись, курица. Я наигранно ускорилась, создавая видимость активных поисков. Ну, где же ты, Шеннон? Или патруль? Да хоть баллончик. Ну же, чёрт. – А к чёрту тебя, – он рывком выдернул из моих рук рюкзак. – Мисс, всё в порядке? – и тут вмешался коп. Тело моментально пронзило, будто ледяным уколом, только после появилась адская боль и ощущение горячей влаги на одежде. Я инстинктивно прижала руку, чувствуя и видя, как сквозь пальцы просачивается вязкая, алая жидкость. Первое недоумение сменилось страхом. Последнее, что помню: ощущение падения, встревоженный голос и спешно удаляющийся силуэт человека в капюшоне. Всё. POV Шеннон Джаред, кретин чёртов. Он там отрывается, а я его прикрывай. Да ещё и идиот страшный. Променять Джил на чёрти кого. Никогда она мне не нравилась, это его Катарина. Что он в ней снова нашёл? Если это интрижка на одну ночь, то я спокоен. Хотя это длится уже ни одну ночь. С самой Британии они считай неразлучны. Хорошо, что Джил не в курсе. И всё равно я чувствую себя последней сволочью из-за того, что вру ей. Но иначе не могу: он же мой брат. Я пролазил по торговому залу десять минут, вместо условленных пяти. Надеюсь, она не ушла. Да вообще, далось мне это пиво? Я его ненавижу. Ладно, Томо передарю. Не пропадать же добру теперь. Миновав раздвижные двери, я сразу же почувствовал что-то не то. Полиция сама по себе напрягает меня ещё со времён бурной юности. И всё же дело не в ней. Удаляющийся, даже убегающий со всех ног парень со знакомым рюкзаком в руке – вот что меня встревожило. А ещё растерянный силуэт Джил, неуверенно пошатывающийся. Она так странно смотрит на свою руку, как на чудо невиданное. Ограбили, чёрт. Ни на секунду нельзя оставить. Так какого хрена коп стоит и не догоняет вора? Это же его работа. – Джил, ты запомнила… – я подлетел к девушке, но заметив её перепуганный взгляд и струящуюся между пальцами руки кровь, забыл все вопросы. Сердце неприятно ёкнуло, пропустив удар. – Джил, – попытался я до неё дозваться, пытаясь делать хоть что-то. Девушка плавно начала оседать вниз, всё ещё не сказав ни слова. Чёрт, как же я испугался. По инерции поймал её в свои руки. Такая хрупкая, лёгкая, беззащитная. И вся в крови. Она не останавливается. Паника, истерика, жуткий страх, растерянность. – Вызовите скорую, – я сорвался на какой-то нечеловеческий крик. Кричать на копа – да плевать, чем мне это обернётся. – Что Вы стоите, мать вашу? Полицейский скрылся в машине, откуда доносились отголоски рации. Всё будет хорошо. Теперь всё будет хорошо. – Джил, малышка, – я не прекращал её звать, сильнее зажимая рану ладонью поверх её ослабевшей руки. Будто это поможет. Я делал всё как-то неосознанно, в тумане. – Смотри на меня, говори, только держись. Не отключайся. – Больно, – до слуха донёсся слабый шёпот, – холодно. Так больно. Джаред, где он? – Он скоро будет, – голос предательски дрожал, звеня как рождественские колокольчики. Как я могу успокоить её, когда я сам совершенно не могу с собой совладать? – Он приедет, обещаю. Только держись, не закрывай глаза, говори, всё равно что. – Люблю его. Так сильно люблю. Хочу, чтобы он знал, – ещё более тихий, едва слышимый шёпот. Больше похоже на бред. Или на прощание. – Передай ему. – Э нет, так легко ты от меня не отделаешься, – шутить сквозь слёзы фактически – так могу только я. – Сама передашь. – Шеннон, обещай, – настойчиво и осознанно проговорила она, с усилием подняв кисть и стиснув мою руку по мере сил, почти неощутимо. Джил хрипло выдохнула, медленно уронив руку на шершавый тротуар. Если раньше я ощущал, как, пусть и незначительно, но поднимается её грудь в такт дыханию, теперь этого не было. Я больше не видел ни мутного блеска, ни жизни, ни хотя бы боли в её глазах, только непроницаемость и полное отсутствие. Стеклянный взгляд. А я так и не пообещал.