Одержимый

/без проверки беты/ — Сережка. Да, моя сережка закатилась… М-м, прямо… Прямо туда. Прямо под вашу стойку. Она… Она упала. Знаете, сейчас сережки такие непрочные делают. Но теперь я подняла ее. Видите, она снова в моем ухе… А мне… Мне нужно бежать. Срочно. Кормить кошку. Дос-свидания! И Скай рванула, в то время как женщина, следящая за ключами от различных кабинетов недоуменно выкрикивала нам вслед фразы типа «кошка?» или «какая кошка в общежитии?!». Девушка потянула меня за руку, и она казалась действительно супер-быстрой, учитывая то, что одна ее нога была сломана. Легкая отдышка поразила меня, и я, ухватившись за грудь, громко рассмеялся, прижимаясь к груди. Я чувствовал себя свободным, сумасшедшим, глупым и веселым. Вдвоем мы становились просто невыносимыми и глупыми. — Ловко я, да? — самодовольно усмехнулась рыжеволосая, доставая из кармана серебристый ключ. — Но… Я даже не заметил! Я думал, что у нас ничего не вышло, но все равно посчитал это неплохим развлечением… Ты… Ты просто бесподобна! Мне хотелось рассмеяться еще громче. То, что Скай все-таки смогла достать ключ, казалось просто нереальным и уж слишком неожиданным. Проведя рукой по волосам, Скай обошла меня стороной, легким движением руки коснувшись моего живота. Я бы мог решить, что этот жест был случайным, если бы не ее заигрывающий взгляд, обращенный ко мне после. — Чего стоишь? Пошли. Ты же хотел, чтобы я сыграла тебе, — нахальная улыбка заиграла на ее губах. Нам предстояло подняться на второй этаж. Лестница казалась бесконечной, потому что я постоянно держал Скай рядом с собой, крепко ухватившись за ее талию. Это стало привычной — помогать ей — и мне это нравилось. Чувствуя близость двух тел, становилось невероятно жарко, а от воспоминаний о прошедших событиях в ее комнате кровь буквально бурлила в венах. — Хм-м-м, сейча-а-ас, тут… Ох, дурацкая дверь! — девушка с силой надавила на нее, и последовал легкий стук. Она, отойдя на пару сантиметров, ударилась плечом на дверь и осталась в таком положении, пытаясь открыть ее. — Да что же такое? Я услышал облегченный выдох, когда, забрав ключи из рук девушки, ударился об дверь плечом с большей силой, и она поддалась мне. Ключ повернулся в замочной скважине несколько раз, и вскоре мы смогли зайти внутрь просторного кабинета с большим фортепиано в самом углу. Казалось, что никто не пользовался им уже несколько месяцев, уж таким несчастным и одиноким выглядел инструмент. Но когда Скай, сев за стульчик, открыла крышку и подушечками пальцев провела по клавишам, вызывая несколько мелодичных звуков, я понял, что стоит найти подход к инструменту, как он начнет играть невообразимую музыку. — Что ты сыграешь? Скай задумалась, утыкаясь взглядом в клавиши. Ее пальцы скользили по ним так легко и безо всякого сомнения, словно эта непонятная мне мелодия была уже давно заучена до самых дыр, а теперь сыграть тяжелую партию не казалось таким уж непосильно тяжелым. Она продолжала скользить руками по фортепиано, так легко и быстро, словно мелодия могла упорхнуть в любой момент. — Бабочка. Это произведение называется «Бабочка», — пояснила Скай, и голос ее казался мягким и нежным, сливаясь с этой легкой мелодией. И тут-то я понял. Бабочка. Я люблю бабочек. Ее выбор произведения оказался просто идеальным, словно она потратила на поиск подходящей композиции недели или месяца. Бабочка, сводящая меня с ума, Бабочка-Скай. Бабочка, которая не боялась пламени. Бабочка, которая сама и являлась им. Это все она. Ее спина медленно поднималась и опускалась вверх и вниз. Иногда Скай, напрягась, принималась яростнее нажимать на клавиши, пытаясь выразить все эмоции. Но вся мелодия казалась легкой и утонченной, такой, какой и должна была быть. Это же бабочка. А она играла, играла и играла. Я слушал, наслаждался мелодией и самой исполнительницей, умелые пальцы которой творили что-то невероятное с этим инструментом, в то время как я, сядь за него, смог сыграть что-то, напоминающее настоящий погром. Она будто была создана для фортепиано. Оно будто являлось ее продолжением. Настолько все было хорошо. Мелодия начала постепенно стихать. Скай медленнее и медленнее нажимала на клавиши, и звуки становились тише и тише с каждым разом. Она опустила взгляд вниз, несколько раз тяжело вздохнула, а потом повернулась ко мне, с таким же печальным выражением лица, которое было невозможно понять. — Что такое? — взволнованно произнес я, когда Скай, обхватив мою спину руками, прижалась лицом к груди. Она несколько секунд молчала, тихо дыша. Глаза ее были закрыты, а с волосами вновь играло солнце. — Тебе… Тебе понравилось? — немного испуганно произнесла девушка, видимо, не до конца решившись задать этот вопрос. — Это было просто идеально, — теплая улыбка заиграла на моем лице. Скай, заглянув в мои глаза, поджала губы. Казалось, что внутри нее идет война: говорить или не говорить, делать или не делать. А я хотел, чтобы она поговорила со мной. — Последней, кому я играла, была Астрид. Я играла ей, когда родители ссорились. Я играла, потому что они кричали слишком громко. Они били посуду и… Я играла, чтобы нам не было так страшно. Я играла, чтобы мы не слышали всего этого. Я играла так громко, отчаянно и яростно, что мне бывает тяжело контролировать себя, когда я пытаюсь сыграть что-то, напоминающее «Бабочку», — выпалила девушка, а потом резко закусила губу, отводя глаза в сторону, — прости. Я не должна была посвящать тебя в это. Это личное и… Я не хотел, чтобы она думала, что мне не интересна эта ее «болтовня». Потому что мне было интересно. Я приходил к безумному выводу, что меня интересовало все, что было связано с этой девчонкой. И я не мог убежать от самого себя. — Не говори так. Я хочу, чтобы ты делилась тем, что у тебя на душе со мной. Я не понимаю, что творится в твоей голове, а залезть в нее не могу. И я… Я рад, что ты сказала мне об этом. Мне жаль, Скай. — Тебе не должно быть жаль. Ты тут не при чем, это было давно… И я поцеловал ее. Потому что, как мне показалось, поцелуй — лучшее, что я мог сделать. В фильмах парни вечно затыкали девушек поцелуями. И я сделал это. Сделал в самый неожиданный момент, когда ее рот открылся, чтобы сказать что-нибудь еще. Но это было неважно. Неважно, потому что я хотел поцеловать ее прямо сейчас. Отстранившись, Скайлер лишь смущенно улыбнулась. Мне нравилось то, что я заставлял ее смущаться.