Священная война

Второй весенний тинг собирался сдержанно, воины выстраивались сотнями на ритуальной площадке, огороженной верёвкой. А за первым периметром, в трёх саженях от него, молодые воины натягивали вторую верёвку, за которой собирались настороженные зрители – в кои-то века в нарушение всех традиций присутствовать на тинге было разрешено женщинам, подросткам и мужчинам, не посвящённым в воины. Без права голоса, без права шуметь, вмешиваться в решения воинов и оспаривать их – но присутствовать, и это пугало. Кресло на холме, а точнее, грубовато вытесанное из толстого бревна сиденье для воеводы – ещё пустовало, на лавке на холме сидел только сотник Ахти – непривычно хмурый и задумчивый. Он постоянно теребил свою бороду и оглядывал воинов и родичей внимательным взглядом. Хреин и Мьоллнир, такие же мрачные, стояли у подножия холма и о чём-то переговаривались. Бьолф стоял вместе со своей сотней, опёршись о свою секиру, и молчал, Рафнхилд недобро поглядывал на Феллдира, неподвижно замершего среди воинов своей сотни, и лишь Аудбьорн был суров и спокоен, но не хмур. Наконец, когда уже все собрались, на холм, тяжело подволакивая ногу, поднялся воевода. Он сильно сдал за последнюю зиму, это было видно и невооружённым взглядом. Ходить он стал тяжелее, уже приходилось опускать ниже стремя лошади, чтобы он мог забраться в седло, спина сгорбилась. И это ещё никто не знал, что единственный глаз его с каждым днём видел всё хуже и хуже, спина теперь болела на любую смену погоды, несуществующая кисть левой руки зудела и чесалась, особенно по утрам, а по ночам всё чаще стала приходить в мутных снах мать. Своей матери Игг почти не помнил, она погибла много лет назад, когда он едва научился пасти овец – уволок её саблезуб прямо с пашни. И никогда она ему не снилась, а вот сейчас, через четыре десятка лет, вдруг стала приходить и звать за собой. Значит, недолог тот час, когда и он отправится дорогой предков… - Приветствую вас, братья и сёстры, - Игг сложил руки на груди и поклонился, настолько глубоко, насколько это позволяла больная спина. По рядам воинов и толпе зрителей прошёлся шорох – они также ответили поклоном на его приветствие и снова замерли. Воевода оглядел сотников, уже занявших свои места на холме, затем коротко произнёс: - Мьоллнир. Молодой сотник, без слов поняв, что от него хотят, поднялся со скамьи. - Воевода, - он почтительно склонил голову перед Иггом, - сотники, - поклон и им, - воины. С вашего позволения я начну. … Весенняя разведка принесла неприятные новости. Во-первых, за зиму драконов стало многократно больше – бывало, в один день разведчики могли видеть до пяти разных драконов. Во-вторых, они сожгли двенадцать поселений, в частности, почти все рыбачьи посёлки около Илиналты, а кроме этого на каждом шагу попадались горелые проплешины в лесах и полях, на которых кое-где сохранились обглоданные кости лосей и саблезубов и разложившиеся трупы троллей. А в-третьих, все мелкие храмы по всему Скайриму были покинуты жрецами. Пять из них уничтожили драконы, но остальные не несли на себе следов разрушений. Зато крупные храмы заметно увеличили своё население, иной раз в два раза. Горожане и селяне близких к храмам деревень как один утверждали, что жрецы переселялись в крупные храмы из мелких всю зиму. В результате этого минимальное количество драконьих душ в храме составляло десять старших жрецов, а мощность магической защиты возросла в разы, так что Феллдиру приходилось иной раз седмицу думать над тем, как пройти тот или иной магический заслон. Но смысла думать над этим не было – не располагали повстанцы силами уничтожать большие храмы. Вернее, воинов было много, и все они жаждали боёв и сражений, но не хватало магов. Лезть в храм с десятками старших и сильных младших жрецов, имея всего двух средней силы магов, было самоубийством. Драконьи патрули изменили свою тактику, вдалеке от крупных храмовых городов лазутчики не встретили их вообще, а вот в районах с плотным проживанием жрецов кроме того, что их стало в разы больше, так в их состав входили теперь два, а то и три жреца, иногда один-два послушника и восемь стражников. Мало того – храмовые районы накрывались дополнительно целой сетью следящих заклинаний, пройти которые можно было только, имея магическое зрение. Ну, или Кругом магов, способным обмануть следящую сеть. Но Круг должен состоять не меньше чем из трёх магов, а у повстанцев их было только двое… Гормлейт нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Ей решение было очевидным. Жрецы им сейчас не по силам, значит, нужно давить драконов. Драконы – это настоящий бой, без многочасового сидения в засаде, ползаний по кочкам и грязи, без подлых ударов в спину. Нет, она понимала, что со жрецами по-другому нельзя, но бой с драконом – это совсем другое. Это песня битвы, это возможность полностью отдаться сражению и не мешать себе мыслями о том, что нужно не шуметь, чтобы не привлечь внимания жрецов, что после сражения снова нужно таиться, как крысы в амбаре, а с оружием в руках в славной сече нести свободу Скайриму!.. - Что тут обсуждать, - выкрикнула она, едва дождавшись, пока Мьоллнир закончит свою речь и даст слово воинам, - драконов сечь надо! - Верно, - поддержали её с разных сторон, - от них сейчас больш вреда, чем от жрецов! - Феллдир, - Игг поднял свою уродливую голову и с трудом рассмотрел среди воинов мага, - драконов стало много… Очень много. Это может быть уловкой жрецов, чтобы мы не могли их достать и вынуждены были переключиться на драконов, а они за это время поднакопят сил и потом ударят по нам? На тинге воцарилась тишина. - Всё может быть, воевода, - спокойно ответил Феллдир, прямо глядя на него. – Я не больше твоего понимаю, что происходит и какие цели жрецов и драконов. Я могу только предполагать, но эти предположения будут строиться на голой логике, и у меня нет фактов, которые бы хотя бы косвенно подтверждали мои предположения. - Иди сюда, - сумрачно кивнул Игг, - расскажи, что ты знаешь. И свои предположения тоже. Гормлейт вздохнула. Сейчас колдун начнёт сыпать умными и непонятными словами, а она вынуждена будет слушать. Ну почему отец не мог обсудить все эти жреческие штучки на совете сотников и не перегружать головы воинов?! Им и так есть о чём подумать! Феллдир спокойно прошёл через строй расступившихся воинов, поднялся на холм, дождался тишины на тинге и кивка воеводы и начал: - Воевода, сотники, воины… - Да что тут понимать, - проворчал Стин, почесав окладистую бороду, - жрецы, того, драконов натравили на нас. Феллдир повернул к нему голову, и Гормлейт в который раз поразилась – на таком расстоянии услышать то, что воин бурчит себе под нос!.. - Я не уверен, - спокойно ответил ему Феллдир, - что драконов натравили на нас жрецы, потому что от драконов страдают и храмы. Только за эту зиму они сожгли пять храмов вместе со жрецами, и старшими в том числе, и если посчитать количество жертв от нападений драконов, то получится, что простых нордов погибло меньше, чем жрецов, послушников и стражников. А также было немало сожжённых медведей, лосей, саблезубов, троллей. И если принимать всё это во внимание, то создаётся впечатление, что драконам не имеет значения, кого жечь. - Ну, - предположило сразу несколько воинов, - лосей и медведей понятно… - Драконы не ели их, - сразу опроверг их вывод Мьоллнир. - Нигде на тушах зверей мы не видели следов зубов драконов. - А что они жрут? – резонно поинтересовался Вестгейр. - Драконы питаются магией, - объяснил Феллдир, - примерно как и старшие жрецы. Только если старшим жрецам иногда всё же нужна человеческая еда, то драконам нужна только магия. Может быть, они и на храмы нападают, чтобы получить заряд магии. - Зачем они тогда жгут деревни, где колдунов нет? - Не знаю, - признался Феллдир. – Я тоже не понимаю этого, вои. Я могу предположить, что в тех деревнях всё же были слабые колдуны, на которых не позарились жрецы, а драконы их почувствовали. А может, драконы только видят человеческое поселение и не отличают жрецов от обычных селян. Но это только предположения, и у меня нет для них никаких подтверждений. Также я знаю, что Алдуин умеет превращать старших жрецов в драконов, правда, только один раз – назад стать людьми они уже не могут. Я думал сначала, что столько драконов появилось из-за того, что Алдуин обращает старших жрецов, но чем дальше, тем я больше склоняюсь к мысли, что это бессмысленно. Я пытался подсчитать количество драконов и с прошлого лета насчитал их около семидесяти. И считать, что не менее семидесяти старших жрецов Алдуин обратил в драконов… - он покачал головой. – Зачем ему это? Он трясётся над каждым драконосозданным – и одновременно жертвует ими непонятно для чего? - Почему ж непонятно для чего? – Дагбьярт подбросил в руке кинжал и поймал его. – Драконы жгут селения, погружают Скайрим в хаос. Жрецам это должно быть выгодно. - Драконы жгут и храмы, - напомнил Феллдир, - и деревни, которые снабжают жрецов зерном. А кроме этого старший драконий жрец намного опаснее небольшого дракона, которых сейчас много. Дракон может только огнём плеваться или замораживать, очень редко он может ещё воздействовать напрямую на жизненные силы или вызывать ударную волну. Старший же драконий жрец может выбирать нужный Крик в зависимости от ситуации, а если всего трое старших жрецов объединят свою магию, то им не сможет противостоять и целое войско. - Так чего ж они раньше так не робили? – удивились сразу оба Йофурра Олафсена. Феллдир подался вперёд: - Потому что Алдуин берёг старших драконьих жрецов как зеницу ока и позволял им участвовать в каких-нибудь рейдах только если был абсолютно уверен, что их жизни там ничего не угрожает. В любых рискованных делах он предпочитал жертвовать несколькими десятками младших жрецов, послушников или стражников, да даже драконами, но не старшими жрецами. Они ему нужны как сосуды, в которых хранится драконья душа, чтобы после их смерти она сама могла воплотиться в человеческого ребёнка. Чем дольше драконья душа пребывает в теле человека, тем больше шансов, что она сможет сама воплотиться в человека, и, соответственно, если старший драконий жрец проживёт мало, то его душа вернётся в мир драконов. - А Алдуину нужно поработить мир с помощью драконорождённых? – уточнил Хакон. - Конечной его цели я не знаю, - Феллдир покачал головой. – Знаю только, что он хочет дать возможность драконам рождаться людьми. Есть ещё одно предположение, - добавил он, помолчав, - что Алдуин призывает драконов из мира драконов, чтобы они несли в Скайрим хаос, или они приходят сами. Меня смущает, что раньше драконы были крупные и более умные, а сейчас мелкие и больше похожи на неразумных рептилий, но может быть, драконы, как и люди, бывают разными. Он едва заметно нахмурился. Он действительно очень смутно припоминал, что у расы драконов было несколько подрас. Чем они отличались друг от друга, он не знал, но вполне возможно, что и размерами, и аурами, и интеллектом. И возможно, что раньше для наказания нордов Алдуин вызывал драконов одной подрасы, а теперь по каким-то причинам – другой, но… - Но всё упирается в вопрос, - закончил он, - зачем Алдуин допускает гибель драконосозданных? - А может, - разумно предположил Аудбьорн, - они ему больше не нужны? И он решил просто уничтожить Скайрим или даже весь Тамриэль к скампам собачьим? - На весенней разведке, - возразил Феллдир, - мы наблюдали как минимум три ритуала призыва драконьей души в тело старшего жреца, да и то я склонен подозревать, что один из тех ритуалов был двойным. Значит, от идеи драконосозданных Алдуин не отказался. - Мрак, - хмуро подвёл итог Ахти. Игг попытался взять со стола рядом со своим сиденьем кружку с вином несуществующей левой рукой. Обрубок руки прошёлся в пальце от кружки, воевода посмотрел на это, сам себе покачал головой и взял кружку в правую руку. Плохи его дела, раз он уже забывает, что кисти левой руки у него нет. Не переживёт он эту зиму… - Всё одно драконов нужно давить, - тяжело припечатал Хреин, обводя взглядом воинов, - они жгут деревни, и вреда от них скоро станет больше, чем от жрецов. - И выбора у нас нет, - согласился с ним Рафнхилд, - храмы с десятками драконьих душ нам не по зубам. Игг наклонил уродливую голову и на мгновение прикрыл единственный глаз. Это его вина. Нужно было давно отдавать колдуну в ученики тех, кто мог стать магами. Была бы у них сейчас дюжина колдунов, которые могли бы взять храм с десятками драконьих душ. Но он пошёл на поводу у воинов, которые зароптали от такого предложения и отказались отдавать своих магических детей в ученики к Феллдиру. А нужно было продавить своё решение, доказать, убедить. А так… Игг тяжело поднялся, и среди воинов мгновенно установилась тишина. Чем-то повеяло от фигуры воеводы таким, что все поняли, что он собирается сказать что-то серьёзное. Очень серьёзное. Может быть, такое, от чего будет зависеть судьба восстания. - Феллдир, - он опёрся руками о столешницу, - сколько нужно времени, чтобы выучить магического человека на колдуна? Мёртвая тишина воцарилась и среди зрителей. Этот вопрос уже поднимался. Год назад. Но воины наотрез отказались отдавать своих детей в ученики колдуну. Тогда казалось, что они правы, что двух колдунов, а в перспективе ещё двух – со временем выучиться магии должны были семилетний Агнар и тринадцатилетний Сньольф – более чем достаточно. Но так казалось ещё полгода назад, когда Скайрим был полон мелкими храмами, захват которых уже не представлялся чем-то особо сложным. Но сейчас мелких храмов не осталось, а крупные два колдуна взять не смогут… - Пять лет, - ровным голосом ответил Феллдир, - и это если стараться. Если учиться спустя рукава, то и через семь лет результата не будет. Его голос стал суше, и Йофурр Олафсен недобро нахмурился. Значит, Сньольф опять занимается ерундой, а не магией. Значит, опять придётся пройтись розгами ему по мягкому месту. Недоразумение, а не сын… - Пять лет, - эхом повторил Игг, снова тяжёлым взглядом окидывая воинов. – Если сегодня тинг решит отдать колдуну в ученики магических юношей, то мы пять лет не сможем захватывать храмы. За пять лет жрецы могут успеть… многое. Если же тинг постановит, что отдавать ему учеников не нужно, мы не сможем захватывать храмы никогда. И тогда жрецы со временем восстановят свою власть, и четыре колдуна смогут лишь немного замедлить неизбежное. Тишина стояла такая, что слышно было, как далеко в лесу хрюкают кабаны, разрывая землю в поисках кореньев. Всё, этот вопрос больше нельзя игнорировать и откладывать, это понимал теперь каждый. Они и так теряли пять лет, и если этой весной колдун не получит хотя бы полдюжины учеников, то они потеряют всё, что они смогли завоевать в этом восстании. Шестнадцать лет лишений и сотни жизней, отданных за свободу Скайрима, окажутся напрасными. Игг смотрел на воинов, на зрителей за двумя рядами верёвки и молча ждал. Он мог сказать ещё многое, мог воодушевить воинов и подростков так, что они как один пошли бы к колдуну учиться, мог пообещать им Совнгард после смерти – но он ничего не говорил. Воодушевление нужно в бою, а когда решается судьба родины, нужно горячее сердце, но трезвая голова. И старый воевода просто смотрел на своих воинов и ждал, найдётся ли среди них хоть один, кто пожертвует Совнгардом и честью воина и добровольно согласится опуститься до состояния отверженного ради того, чтобы через много лет его страна сбросила с себя иго драконов и их жрецов. Если хоть один отречётся от всего и добровольно пойдёт в колдуны, значит, эти шестнадцать лет прошли не напрасно. Если нет… кто знает, что будет, когда он ближе к зиме покинет этот мир. Тинг молчал. Гормлейт всматривалась в лица соратников – суровые тех, в ком не было магии, напряжённые – у кого магия была. Словно насмешка Шора – готовы были пойти в колдуны те, у кого не было ни малейших способностей. И не могли решиться те, кто через пять лет мог решать судьбы жрецов. А может, и не насмешка, а суровая жизнь. Чужой выбор не так тяжёл, как свой. Тинг молчал. А потом из строя воинов вышла восемнадцатилетняя Валька, посвящённая в воины два года назад вместе с Гормлейт. - Воевода, - она прямо посмотрела на Игга, сотников и Феллдира, - я готова. Она была бледной, на висках и лбу блестели бисеринки пота, грудь тяжело вздымалась, и голос её едва не дрогнул, когда она произнесла эти судьбоносные три слова. Видно было, как тяжело дался ей этот выбор. Но она его сделала. Хакон коротко склонил перед ней голову, хоть за рядами воинов она не могла его видеть. Следом за ней будут другие – кто-то воодушевится её примером, кого-то уговорят, кого-то заставят, и Феллдир к концу весны получит свои полдюжины, если не больше, учеников. Но Валька сейчас прошла по лезвию меча над пропастью и провела за собой судьбу Скайрима. На долю мгновения около неё блеснуло едва заметное золотисто-белое сияние, и Валька повторила уже спокойнее и более твёрдым голосом: - Я готова пойти в ученики к Феллдиру. Гормлейт прикрыла глаза. Она не могла не заметить это сияние. Значит, сам Шор поддержал её. Сам Шор отпустил её из своей дружины, и не проклял, а благословил. … Степь где-то на бескрайних просторах Атморы, усыпанная телами воинов, оставшиеся совершенно без защиты дети, женщины и старики, и израненный Шор, стоящий посреди тел тех, кто ещё несколько часов с боевыми кличами мчался на сечу с драконами. И лицом к лицу с ним стоит кто-то, кого Гормлейт не может видеть, но чьё алое с золотом сияние слепит ей глаза. «Ты тоже тогда стоял перед выбором, как Валька?» Он поворачивается к ней. Его единственный глаз смотрит сурово и мудро: «Да». «И ты просил у Перводракона магию?» - спрашивает она и внутренне сжимается, до последнего надеясь, что разговор шёл не про магию, а просто про сведения, которые помогли бы победить драконов. Шор смотрит на неё печально, и она с чувством обречённости понимает, что её надежда напрасна. И Шор понимает, что она понимает. И молчит… Тяжело вздохнув, рядом с Валькой стал Тойво Сурок, потом из толпы женщин и подростков на негнущихся ногах вышел тощий и длинный пятнадцатилетний Мансуну. Мать, запричитав, попыталась его остановить, но отец, такой же высокий и нескладный пахарь со сгорбленной спиной, сурово цыкнул на ней и неохотным кивком выразил своё согласие с решением сына. Да и выбора у Мансуну особо не было – шестой сын в семье, медлительный, нескладный, в наследство ему перешла бы только тощая общипанная курица, путь воина ему не светил, потому что с его медлительностью он мог зарубить разве что выброшенного на берег лосося. Феллдир – и тот посмотрел на него с сомнением, но возражать не стал. Хуже Сньольфа вряд ли кто-то может быть. - Всё? – подслеповато прищурился воевода, видя, что больше добровольцев нет. – Феллдир, остальных выбирай сам. Феллдир назвал четверых из тех, кто не был посвящён в воины. Двое из них хоть и покорно, но без охоты подчинились приказу воеводы, третий – косолапый Рёде – принял свою судьбу спокойно и сам отмахнулся от причитаний родителей: он уже не прошёл три посвящения, так что путь в воины ему был заказан и терять ему было нечего. А вот четырнадцатилетний Дагфари поднял крик и заявил, что лучше удавится, чем пойдёт в колдуны. Ему осенью предстояло проходить первое в своей жизни посвящение, он на тренировках показывал хорошие результаты и он не был намерен ломать свою жизнь из-за прихоти колдуна. Воевода недобро прищурился: - Ты уверен, что пройдёшь посвящение? - Уверен! – запальчиво выкрикнул Дагфари. - Посвящение – это не только умение владеть оружием. - Я повторю, я лучше удавлюсь, но к колдуну не пойду! - Я предлагаю тебе подумать, - сурово произнёс воевода. - Я всё уже подумал! – яростно кричал подросток. – Я буду воином и только воином! - Не все, кто хочет быть воином, проходят посвящение. - Я – пройду! А Гормлейт вспомнила красавца Эрна, старше её на два года. Он великолепно владел оружием, прекрасно стрелял и метал копьё, в поединках на мечах мало кто мог равняться с ним, даже Гормлейт в схватках с ним не всегда выходила победительницей. И он все три свои посвящения не прошёл. Последний раз он пытал судьбу за год до неё, проиграл в ритуальном поединке Ахти, после чего, не вынеся позора, в тот же день ушёл из селения куда глаза глядят, взяв с собой только трут, нож и тёплый плащ. С тех пор о его судьбе ничего известно не было. Феллдир, взглянув на красного от бешенства Дагфари, покачал головой. Этот будет ещё хуже Сньольфа. - Нет – так нет, - сурово произнёс воевода. – Только помни, не все могут идти по пути Шора! Из сотни Хреина, сжав губы, шагнула Дагрун – старшая сестра Дагфари, посвящённая в воины в один год с Гормлейт. Девушка откинула на спину светлую косу и подняла голову. - Воевода, сотники, - она чуть запнулась, - маг. Я прошу прощения за поведение моего брата. Позвольте мне вместо него пойти в ученики к… магу. Игг вопросительно посмотрел на Феллдира. Тот некоторое время вглядывался в Дагрун, но всё же отрицательно покачал головой. Девушка не была магически сильной, потенциально она была примерно равна Тьярви, а повстанцам были нужны сильные маги, тем более, что ещё был выбор. Дагрун, поняв причину отказа, бросила взгляд на женщин, откуда уже поднялась Дагню – ещё одна их сестра, старшая, девятнадцатилетняя красавица. Она никогда не пыталась стать воином, хотя на тренировки с оружием ходила. Три года назад её выдали замуж в Рифтен, но в браке ей не повезло – муж постоянно пил и не работал. Год Дагню кое-как терпела, тянула на себе всё немаленькое хозяйство, ещё надеясь как-то изменить мужа, но когда он продал и пропил её обручальное кольцо, которое у них передавалось из поколения в поколение, она бросила мужа и вернулась домой к родителям, тем более, что детей они с мужем так и не прижили. И Дагню была магически сильнее младшей сестры Дагрун, хотя и слабее Дагфари, но у неё было одно преимущество – в браке у неё проснулась магия, и теперь, стоило ей разозлиться, вокруг поднимался ветер, не сильный, но чувствительный. А это значит, что часть медитаций, направленных на то, чтобы почувствовать собственную силу, ей уже не нужна. - Давайте уж лучше я, - мелодичным голосом предложила Дагню. Феллдир кивнул. - Вот ты и иди в колдуньи, - бросил ей вслед Дагфари, - хоть какой прок от тебя будет. - Не заговаривайся, братец, - чуть повернула к нему голову Дагню, - кто знает, как распорядится судьба. И она, приподняв верёвку, шагнула на площадку для тинга, чтобы присоединиться к шести ребятам, которые с сегодняшнего дня переходили в ученики к колдуну. - Вы сделали свой выбор, - произнёс Игг, а за его спиной появилось едва заметное сияние, - или его сделали за вас. Вы ещё вправе передумать и отказаться. Все ли вы согласны с сегодняшнего дня перейти в полное подчинение к Феллдиру, выполнять все его требования, какими бы они ни были, и постигать магию с усердием, как если бы только от вашего усердия зависела судьба Скайрима? - Да, - твёрдо отозвались Валька, Тойво Сурок, Рёде и Дагню. Мансуну подумал, осмыслил вопрос и тоже ответил утвердительно. Халли помялся, неуверенно посмотрел на Оддвара, колеблясь, не отказаться ли, пока не поздно – Дагфари показал, что можно не подчиниться воеводе – но Оддвар без энтузиазма подтвердил своё согласие, и Халли, чтобы не остаться в одиночестве, тоже неохотно кивнул головой. По крайней мере, он не один. - Да будет так, - Игг воздел руки к небу. – Шор, отец воинов, неисповедимы пути твои. Не оставь детей своих, оставивших оружие, достойное воинов, ради свободы своего народа. За его спиной полыхнуло золотистое сияние, воины оживились, обсуждая явление Шора, а будущие маги слегка воспрянули духом – Шор, по крайней мере, не отвернулся от них. - Что ж, - Игг опустил руки и тяжело опустился на своё сиденье. – Главный вопрос мы решили. А теперь женщины и дети пусть покинут тинг. Воины должны решить, что мы будем делать этим летом.