Священная война

Дракон был большим. Не таким огромным, как Алдуин, и даже меньше тех, которых убили при перевале Холодных Скал, но тем не менее значительно крупнее тех, которые попадались повстанцам прошлым и этим летом. Он кружил в небе высоко, но постепенно снижался, словно бы примериваясь к деревне, раскинувшейся на правом берегу Тревы. Деревня была крупной, домов на пятьдесят, только, как заметили воины, половина из них пустовала – покосившиеся и почерневшие стены и провалившиеся гнилые крыши выдавали отсутствие хозяев. На въезде возвышались две виселицы, на одной из них слегка покачивался позеленевший и раздувшийся труп и без того толстой бабы, второй труп уже прогнил настолько, что сам развалился на куски и сейчас лежал под ней грудой гнилого мяса и костей. На самом берегу Тревы стоял подмытый водой и оттого сильно накренившийся крест с распятым на нём совсем молодым ещё пареньком, всё тело которого было иссечено плетьми до кровавого месива, в котором копошились мухи и белые толстые черви. - Не пошёл в жрецы, - сумрачно объяснил проводник Ээрикке. – Ловкий был малый. Три жреца за ним пришли, дык сбег от них, кажуть, жрецы магией яго били, а не попадали. Дык всё одно, достали, ужо каля лесу. Били яго, а он помер. Вот и повесили тута. - Так можа, - предположил Игуль, - и дракона жрецы послали, каб деревню спалил? Феллдир, не отрывая глаз от парящего в небе дракона, отрицательно покачал головой. Дракон кружил здесь уже около часа, селяне давно заметили его, поспешно похватали детей, скот и кое-какой скарб и бежали в лес. В деревне остался лишь одинокий козёл, надменно игнорировавший дракона и нагло объедавший капусту на огороде. Драконы, присланные с карательной целью, так себя не ведут – они прилетают быстро и сжигают всё сразу, чтобы селяне не успели разбежаться. А здесь самые шустрые успели даже сундуки в лес перетянуть. - Сынок мой, сыночек, - вдруг заголосила какая-то старуха, до этого искавшая своего сына по всему лесу, - домой побег, голубок! Двое мужиков держали скрюченную старуху, которая рвалась в деревню искать своего сына. Дракон был уже низко и близко, и потому среди селян не нашлось смельчаков сбегать в деревню и привести потерявшегося отпрыска. - Да и не пойдеть он ни с кем, - хмуро объяснил воинам хозяин наглого козла, с досадой наблюдавший, как его скотина объедает огород. – Мати тольки слухае. А куды ж мати пойде – дракон-то клятый вона, тута ужо. Дракон снизился и выплюнул по одной из хат столп огня. Соломенная крыша дома мгновенно полыхнула, а из неё выскочил высокий, тощий, одетый в одну набедренную повязку мужик и принялся грозить кулаками дракону. - Сыночек! - рыдала старуха, пытаясь вырваться из рук односельчан. - Юродивый наш, - флегматично поковырял в зубе староста. – Голова-то совсем дурная. Не розумее ничего, памяти нема, имени своего не помнить… Дракон плюнул огнём по юродивому, тот дико захохотал, и Феллдир охнул – пламя словно натолкнулось на невидимый купол, не причинив дураку никакого вреда, и ушло в землю, а до Феллдира докатилась волна магии. Он посмотрел на юродивого магическим зрением – издалека рассмотреть ауру было невозможно, но мужика точно окутывало голубое магическое пятно. Дракон спустился ниже и снова полыхнул. Снова хохот – и Феллдира пробрала слишком знакомая дрожь, а пламя с невероятной силой повернуло назад к дракону, опалив ему морду и крылья. - Лучники! – заорал Мьоллнир, вскакивая и хватаясь за собственный лук. Дракон был дезориентирован, ошалел от боли и временно не помышлял об атаке, и молодой сотник не упустил такого шанса. Два десятка стрел вонзились в левое крыло дракона и только четыре – в правое. После прошлого года в Фолкрите Игг, когда Мьоллнир рассказал ему о выявившейся проблеме, решил её просто – теперь у каждого воина на левой руке поверх наруча крепился кожаный плетёный браслет, и все воины были выдрессированы: браслет – это лево. Да, оставалась проблема, когда воины не успевали соотнести своё лево и лево дракона, но уже не в тех масштабах, в каких это было раньше. Дракон полёта не прервал – большинство стрел отскочили от крыла, несколько в нём застряли, но не причинили твари заметных неудобств. Да, чувствуется, не та это мелкая сошка, с которыми им приходилось иметь дело последние два года… - Лучники, колдун! Снова залп стрел, на этот раз усиленный магией. Магия при приближении к дракону рассеялась, но стрелы уже были разогнаны до большой скорости, поэтому эффект был заметнее – дракон вздрогнул и судорожно замахал крыльями, набирая высоту, немного заваливаясь на левый бок. Юродивый бранился и грозил дракону кулаком, копейщики взяли наизготовку копья, а пращники с силой метнули камни, снова ускоренные магией. До крыла долетели не все. - Отставить, - велел Мьоллнир, оценив практически нулевой результат. Дракон был уже высоко, нарезал круги над деревней, высматривая своих обидчиков, которые теперь не могли до него достать. Селяне ретировались поглубже в лес, чтобы не попасть под шальной огонь, утащив с собой и сопротивляющуюся и заливающуюся слезами старуху. Юродивый носился по деревне, уже потеряв свою набедренную повязку, и изрыгал проклятья в адрес крылатой скотины. Воины ждали. - Заставить бы его сесть на землю, - пробормотал Хакон, сжимая копьё. Он помнил, как всего седмицу назад они сражались с драконом, бывшим немного мельче этого. «Бой» длился полдня, причём почти всё это время воины тупо ждали, когда дракон приблизится к ним настолько, чтобы достать его стрелами, камнями или копьями. Дракон спускался, получал малоэффективный залп в крыло, плевался огнём и снова взмывал вверх. И так длилось до вечера, пока очередной залп не проломил ему одну из костей в крыле, после чего он вынужден был сесть на землю – и только после этого воины смогли его добить. Однако на этот раз мельтешение юродивого привлекло к нему дракона. Тот приблизился, но едва открыл пасть, как дурак радостно осклабился, потёр руки и, дождавшись первых сполохов огня, выкрикнул короткое слово, после которого Феллдира опять пробрала дрожь, а дракона с невероятной силой окатило его же пламенем. Он потерял ориентацию и рухнул на огород, придавив наглого козла, сломав забор и повалив старую покосившуюся яблоню. - В бой! До дракона было около сотни саженей, воины с оружием наголо преодолели их едва ли не одним махом и обрушили удары секир и мечей на его крылья, кромсая их на полоски. Тварь взвыла, взмахнула остатками крыльев, разбрасывая не успевших увернуться воинов, взревела и выплюнула по ним струю огня. - Vatten klot stor!.. Пламя на огромной скорости встретилось с водяным шаром, они смешались, зашипели и взорвались брызгами кипятка, обдав ими сражающихся воинов. Мьоллнир скользнул под основание шеи дракона, рискуя в любой момент быть раздавленным, и всадил меч в щель между чешуёй, более мягкой и тонкой здесь, чем на остальном теле. Дракон дёрнулся, на сотника полилась горячая зелёная кровь, разъедая кожу; он выдернул меч, в последний момент увернулся от мощной когтистой лапы и откатился в сторону. Потом пространство вокруг дрогнуло, дракон снова подавился собственным пламенем, Вестгейр и Йотунн подставили руки, на них вскочил Хакон, и воины изо всех сил подкинули его вверх. Хакон левой рукой, отбросив щит, зацепился за пасть дракона, не обращая внимания на то, что его острый клык пропорол ему ладонь, а правой рукой изо всех сил всадил короткий меч ему под горло. Дракон взревел, Хакон выдернул меч и снова вонзил его в горло твари, затем сорвал пропоротую ладонь с клыка, выдернул меч и спрыгнул вниз, а лучники, подловив мгновение, когда дракон перестал мотать головой, выстрелили ему по глазам. Рёв стал более низким, настолько, что он него заложило уши. Один глаз дракона вытек, но второй, хоть из него и торчало две стрелы, остался цел. Несбьорн метнул в него копьё, но промахнулся, Гормлейт вспрыгнула твари на хребет и принялась карабкаться по шее к голове, но дракон мотнул шеей и отбросил молодую женщину в сторону. Тойво выбрал камень побольше, раскрутил пращу и, улучив момент, отпустил её конец, отправляя камень в морду дракону. Камень застрял в пасти, и за те мгновения, которые понадобились дракону, чтобы выплюнуть его, Валька выстрелила ему в целый глаз, а Мьоллнир, подхватил с земли чьё-то копьё и, пнув Феллдира, с силой, усиленной магией, метнул его в порезанное горло дракона. Оно прошило шею насквозь, перебив позвонки. Дракон застыл, пламя погасло в его глотке, а Феллдир заранее отвёл глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом. Он чувствовал, что дракон смотрит на него, в мозгу вставали смутные картины каких-то огромных просторов, и ему показалось, что его подхватывает могучий ветер и несёт, покорный его воле, но потом картина потухла, Феллдир рискнул повернуть голову и увидел, что дракон издох, а напротив его головы танцует дикий танец и корчит рожи голый деревенский дурачок. - Погибшие? – сразу спросил Мьоллнир, пытаясь оттереть с себя жгучую зелёную кровь. - Свен, - отозвалось сразу несколько воинов, - и Турид. - Рикард, - добавил Несбьорн. - Раненые? - Хакон, - ответила Кетиллёг, осматривая его ладонь, - Лотте руку сломало. Остальные, кажется, несильно. Ты, сотник, - она глянула на него, - беги кровь смывай. Мьоллнир, убедившись, что его участия сейчас не требуется, помчался к Треве. Феллдир посмотрел на дурачка магическим зрением. Да, аура была магической, относительно сильной и без всяких сомнений структурированной, что говорило о том, что перед ними обученный маг, скорее всего, бывший жрец – иначе откуда ему знать драконье слово силы, более того, уметь произносить правильно, чтобы оно не просто сотрясало воздух, а действовало нужным образом? Только нити ауры были сплошь рваными, торчали клочьями, вылезая местами на локоть. И на ней были видны следы «заплат» и чужеродных нитей, как и у Игга. Но если у воеводы «заплаты» имели бело-золотой цвет Шора, то здесь они переливали серым. Цвет драконов. - Сыночек мой, - старуха таки вырвалась из рук мужиков и ковыляла к сыну, рыдая на этот раз от счастья, - живой, голубочек мой. Ты срам прикрой-то, а то девки-то вокруг. - Кто он такой? – негромко спросил Феллдир старосту, тоже вернувшегося в деревню посмотреть на убитого дракона. - Уско сын Орвокки, - староста поковырялся в зубе. – Юродивый наш. Годков двадцать назад пришли за ним жрецы. Зробили нечто – он и забыл всё, мати, жёнку, сынков – всех забыл. И забрали его. А десять годков тому вернулся он вот такой. Жрецы приходили сюды, смотрели яго, плюнули и пойшли, видать, не потребен им дурак. «Забыл всё» - выходит, подчиняющее драконье заклинание. Значит, Уско смог его сбросить, порвав при этом ауру. Но откуда на ней чужеродные заплаты? - Он не рассказывал, что с ним случилось? - Да хто ж яго поймёть? Нёс ахинею, про драконов казал, про жрецов, про душу… Да ты сам спроси яго, поглядишь, як он каже. Юродивый, которому мать уже нацепила повязку, немного успокоился, продолжал корчить рожи мёртвому дракону, но уже не плясал. Феллдир подошёл к нему. - Что с тобой случилось у жрецов? Юродивый развернулся к нему, показывая в ухмылке гнилые зубы. - Каке таке жрецы? Нема тута жрецов. Дракон тута. Феллдир внимательно посмотрел на него, подумал и задал вопрос по-другому: - Ты знаешь Уско сына Орвокки? - Уско не дурак, - выдохнул он Феллдиру в лицо. – Все называют Уско дураком, но Уско не дурак. Ветер… Да, ветер… Уско хотел ветер, но не смог удержать ветер, и ветер улетел… Речь его потеряла характерный рифтский говорок, приобретя правильность, характерную в основном для жрецов. - Да, хотели Уско сделать драконом, - продолжал между тем юродивый, - Фун, Фаас, да, Фун, Фаас. Но Уско обманули, потому как дракон не Фун, Фаас. А Фун, Фаас, Фус, - последнее слово он почти выкрикнул в лицо Феллдиру, так что его невидимой волной оттолкнуло на несколько шагов назад. Зато Феллдир понял, о каком событии говорит юродивый. Это не десять лет назад случилось, а чуть больше – его самого только недавно посвятили в младшие жрецы и назвали ему имя дракона, душу которого он примет не позднее, как ему исполнится двадцать семь лет. И именно тогда среди жрецов гулял странный рассказ о том, что в Кальслуттнинге драконья душа отказалась вселиться в младшего жреца на ритуале переселения. Человеческая душа уже оставила тело, а драконья, явившись на зов, тут же покинула место ритуала. Как и почему место в теле снова заняла родная человеческая душа, никто не знал, но младший жрец с тех пор сошёл с ума. Его пытались вернуть в разум, но только усугубили дело, к повторному ритуалу он оказался неспособен, и поэтому его то ли выгнали из храма, то ли он сам ушёл, а ему не мешали. С этим случаем ездил разбираться Йолмир, но к каким выводам он пришёл, никто не знал. На все осторожные расспросы он или хитро усмехался, или наказывал плетьми в зависимости от настроения, и только один раз проронил фразу, что лишние знания, не понятые правильно, приводят к непредсказуемым последствиям. К чему это относилось, никто не понял, и старика оставили в покое. Значит, это и был Уско сын Орвокки. - Уско сказали имя – Фун-Фаас. Уско учили произносить имя, Уско били, если говорил неправильно. Но потом Уско прочитал, что нет драконов с двойным именем, есть только с тройным именем. Уско спросил наставника, но наставник сильно бил его – да, - взвизгнул он, - бил. И Уско замолчал. Но Уско пошёл в крипту, там долго сидел, нашёл там книгу, и в книге было написано имя его дракона – Фун-Фаас-Фус! Феллдир предусмотрительно отскочил в сторону от ударной волны. - Уско сам учил имя дракона, Уско был хорошим учеником. Уско выучил третье слово. И, когда пришёл час, Уско призвал дракона его истинным именем! Но дракон предал его, дракон не пришёл, и Уско остался один, да, один! Алдуин швырнул ему назад его человеческую душу! И стал Уско никому не нужен, и выгнали бедного Уско из храма… Он сел на землю, по-детски закрыл лицо руками и заплакал. Выходит, серые драконьи заплаты на его ауре появились после неудачного ритуала переселения души, и ситуация с ним была сродни той, в которой оказался воевода после Вольскигге? Душа слишком долго отсутствовала в теле, нити, связующие её с телом, порвались, и кто-то из драконов одолжил ему свои… Феллдир проследил, как старуха уводит плачущего детскими слезами Уско домой, по-детски гладя его по растрёпанной голове и утешая. Ошибку, допущенную Уско при призыве души дракона, он, как ему казалось, понимал, но больше его интересовало то, что простой младший жрец, не обладая особо сильным магическим даром, смог научиться произносить слово из драконьего языка так, чтобы оно действовало, как должно было. Феллдир сам пять лет изучал драконий язык под руководством старших жрецов, но добиться того, чтобы хоть одно слово звучало правильно, не смог. Очень редко, особенно во время особо глубоких медитаций над тем или иным словом, ему казалось, что ещё чуть-чуть – и он уловит нужное звучание, но это «чуть-чуть» постоянно ускользало от него, и ни одно слово он не смог научиться произносить так, чтобы оно давало нужный эффект, пускай и сколь угодно слабый. Впрочем, такие же успехи были и у остальных младших жрецов, и это считалось нормальным, потому что человеческое тело не предназначено для произнесения слов драконьего языка, и только когда в это тело переселялась драконья душа, она могла уже управлять голосовыми связками так, чтобы слова предвечного языка звучали верно. А Уско сын Орвокки, имея человеческую душу, произносил слово «Фус» так, что оно работало. И работало в разы эффективнее, чем обычное человеческое заклинание силовой волны… - А почему драконья душа не захотела в него вселяться? – полюбопытствовал Тойво. - Неправильно произнесённое имя дракона, - Феллдир отвёл глаза от Уско. – В драконьем языке слова могут произноситься не только друг за другом, но и одновременно. В человеческом языке такого нет, а в драконьем бывает. И в имени его дракона, Фун-Фаас, третье слово, Фус, уже включено в первые два. То есть кажется, что там два слова, а на самом деле их три. И когда Уско произнёс на ритуале призыва Фун-Фаас-Фус, то последнее слово сработало, как я понимаю, как слово отталкивания. То есть он призвал драконью душу, а словом «Фус» оттолкнул её. Или душа восприняла его «Фун-Фаас-Фус» как чужое имя, и сама ушла. Только как Уско научился произносить слово драконьего языка так, чтобы оно работало? Или он, Феллдир, просто прилагал недостаточно усилий, распыляясь на все слова вместо того, чтобы сосредоточиться на каком-то одном? Селяне уже воротились из леса и толпились вокруг дракона, обсуждая его и запасливо пытаясь отдирать от него чешую. Чешуя, впрочем, была хрупкой – воины ломали её пальцами, и теперь, после смерти дракона, она не выдерживала удара меча или секиры – секира с первого удара крошила чешую, со второго оставляла в теле дракона глубокие резаные раны, чего никогда не бывало, пока дракон был жив. Сам дракон имел светло-коричневый цвет, а по хребту его шёл двойной ряд острых зубцов грязно-жёлтого оттенка. Глаза при жизни имели почему-то разный цвет – это заметили ещё лучники: правый отливал розовым цветом, левый же был тёмно-бордовым. Кости крыльев располагались несимметрично, на левом они были толще и их было больше. Левая лапа тоже была массивнее. В ауре переплетались нити от чёрных до серых, характерных для драконов, и в то же время это не была чистая аура дракона – у них не было чёрных нитей, или их было очень мало. У старших же жрецов изначально серая аура быстро приобретала чёрные нити, которых со временем их становилось всё больше и больше, пока они не чернели все, после чего жрец умирал. Да и сущность дракона была противоречивой – и не дракон, и не человек, но в то же время что-то среднее между ними, хотя драконья сущность в нём была гораздо сильнее, чем в мелких драконах. Что происходит? Откуда в драконах человеческая сущность? Если это Алдуин массово превращает старших жрецов в драконов, то разность аур можно объяснить тем, что одни старшие жрецы стали жрецами раньше, другие позже. Но зачем это нужно Алдуину? Вряд ли для того, чтобы вогнать Скайрим в хаос – это можно сделать другими, гораздо более эффективными способами, потому как эти драконы вредят не только простолюдинам, но и самим жрецам. Остаётся предположить, что это какой-то эксперимент, и то, что в расход пущены драконосозданные, значения для Алдуина не имеет. Тогда что задумал Алдуин? Как это можно узнать? Воины и селяне рубили дракона на части и оттаскивали их за деревню в овраг, чтобы там закопать. Феллдир прошёлся по деревне, отыскал дом Уско. Юродивый сидел на куче песка в яблоневом саду и детской лопаточкой лепил куличики, лепеча что-то себе под нос. Феллдир некоторое время наблюдал за ним, за его аурой, потом решился подойти. - Не трогай мои куличики, - взвизгнул он, закрывая их от незваного гостя. - Я не трону твои куличики, - пообещал Феллдир, успокаивающе убирая руки, - я хотел спросить Уско. Ты видел Уско? - Уско, Уско… - юродивый с досадой бросил совочек, а в его глазах появились обида и некоторая осмысленность. – Уско обидели, Уско предали! Уско бросил его дракон!.. - Как Уско научился правильно говорить слово силы на драконьем языке? Что Уско делал, чтобы научиться? - Уско говорил! – затряс лохматой головой юродивый. – Уско хотел правильно говорить имя его дракона, жрецы его обманывали, да, обманывали! Они не говорили ему истинное имя его дракона, они хотели, чтобы он неправильно сказал имя дракона и умер! Но Уско раскусил их, Уско сам нашёл имя его дракона, и Уско каждую ночь сидел в крипте и медитировал над именем его дракона. И Уско научился говорить имя его дракона, но дракон бросил Уско! Дракон предал Уско! Дракон не пришёл на зов Уско! Выходит, просто постоянно медитировал над одним словом? - Сколько Уско медитировал над именем дракона? - Уско четыре года учил имя дракона! Уско четыре года каждую ночь сидел в крипте и учил имя дракона! Уско били, Уско пытались не пускать, но Уско шёл в крипту и учил имя дракона. Уско учил третье слово в имени дракона. Четыре года регулярных медитаций над одним словом всё-таки привели к тому, что он научился правильно выговаривать слово силы, не неся в себе драконьей души… - Скажи ещё, - Феллдир вспомнил про серые заплаты на его ауре и про вопрос, который хотел прояснить. – С кем разговаривал Уско, когда его человеческая душа оставила тело? - Уско не разговаривал, - юродивый залился слезами, - Уско хотел поговорить, но Уско не дали поговорить! Уско хотел преклониться, но Уско не дали преклониться! Алдуин швырнул ему назад его человеческую душу! Уско читал – есть дракон выше Алдуина, Уско хотел подняться выше, но Уско не смог подняться выше. Небо твёрдое, чёрное и твёрдое. Там всё чёрное. Уско не смог пробиться. Нет никого выше Алдуина! Алдуин выше всех! - А как же Перводракон? – опешил Феллдир. - Нет Перводракона! Нет никого выше Алдуина! Алдуин выше всего мира! Алдуин Перводракон! – выкрикнул он в лицо Феллдиру, обдав его смрадом гнилых зубов. Алдуин – Перводракон? Нет, не может быть. Никогда Разрушитель не может быть первым. Первым может быть только Созидатель – сначала он создаёт, и только после этого появляются Хранитель и Разрушитель. Алдуин – Разрушитель, где-то есть ещё Хранитель, и выше них должен стоять Созидатель – тот, кого называют Перводраконом. Если Уско не смог подняться выше Алдуина, значит, ему просто не хватило сил. И не мог Шор просить знаний у Алдуина для борьбы с Алдуином. Или мог? И всё же прозвучало в словах Уско что-то такое, отчего Феллдиру показалось, что он вот-вот поймёт, что происходит в этом мире. Но стоило ему пытаться начать анализировать его слова, как ощущение близкой истины пропало. Он попробовал расслабиться, машинально наблюдая за Уско, снова взявшегося за лепку куличиков, но чувства близкого озарения больше не было. … Когда Феллдир вернулся к месту, где убили дракона, воины уже ждали его. На земле лежали тела Рикарда, Свена и Турид, которые предстояло предать земле, рыжая Лотта и Хакон красовались перебинтованными руками, лицо и руки Мьоллнира были багровыми и пузырились волдырями и противоожоговой мазью. - У тебя всё? – уточнил сотник Феллдира. - Всё, - подтвердил он. - Тогда уходим, - приказал Мьоллнир. Феллдир пристроился рядом с Хаконом уже в лесу, где дорога заметно пошла вверх, поднимаясь из долины Тревы на невысокий холм. - Скажи, - спросил он его, невольно понижая голос, - мог ли Шор просить знаний для борьбы с Алдуином у самого Алдуина? - Чушь! – фыркнула Гормлейт, шедшая с другой стороны и услышавшая богохульный вопрос. Хакон, однако, отреагировал не столь резко. Он серьёзно и внимательно посмотрел на мага. - Может быть, и мог, - наконец ответил он, - кто его знает. - Ты соображаешь, что ты говоришь? – покрутила у виска Гормлейт. – Вот пойдём мы сейчас к жрецам и потребуем у них помощи в борьбе против жрецов! - Жрецы – это жрецы, - серьёзно покачал головой Хакон, - а драконы – это драконы. У них другая логика. - Причём здесь логика? – рассердилась Гормлейт. – Враг – это враг, и Шор был врагом Алдуина! - Да. А представь, что у Шора не было иного выбора, как просить знания, а Алдуину было нужно дать людям магические способности, чтобы в будущем он мог использовать их для того, чтобы подселять драконьи души в их тела. Вот и выгода Алдуина. - Хочешь сказать, - она сжала зубы, - что Алдуин обманул Шора и сказал, что он - Перводракон? – она с ненавистью выплюнула это имя. - Может, обманул. Может, Шор знал, с кем разговаривает. А может, это был не Алдуин. Гормлейт отвернулась от него. Было жарко, сквозь листья деревьев проникали яркие лучи солнца и трепещущими бликами ложились на утоптанную траву, стволы деревьев, доспехи и оружие воинов. По дороге попался куст красной смородины. Гормлейт на ходу сорвала горсть недозрелых кислых ягод и отправила их себе в рот. «Шор, ты ведь говорил не с Алдуином?» «Какой ответ ты хочешь услышать?» У неё тоскливо сжалось сердце. Ей захотелось крикнуть ему, что согласна услышать что угодно, но только не то, что это был Алдуин, но она сдержала себе. Она задала этот вопрос не для того, чтобы сохранить собственное спокойствие, а для того, чтобы знать правду. Какой бы жестокой она ни была. «Я хочу услышать правду». Небольшая пауза была мучительной, но она чувствовала, что Шор испытывает её, и потому взяла свою волю в кулак и ждала. «Нет. Это был не Алдуин». И словно гора падает с плеч. - Нет, - твёрдо ответила она, повернув голову к Феллдиру и прямо глядя на него, - Шор говорил не с Алдуином!