Священная война

– О-хо-хо, что творится, что творится. Честному драконьему жрецу уже и косточки свои старческие кинуть негде… Храм был мёртв. Во внутреннем дворе высилась груда углей, в которых ещё можно было угадать отдельные кости и черепа, не сгоревшие до конца. Все они уже были припорошены снегом. Обе внешние защиты храма постепенно расплывались и расползались, не подпитываемые жрецами и артефактами; всё как снаружи, так и внутри было измазано пятнами давно засохшей крови. Жреческое посольство, состоявшее из старшего жреца, четырёх младших жрецов, троих послушников и двадцати стражников стояло в проёме надвратной башни, ворота которой им пришлось выбить, чтобы попасть в храм, и настороженно озирались, готовые в любой момент выхватить оружие или выстрелить огненным шаром. Спокоен и расслаблен был лишь старший жрец. – Это не дракон, Мунин, не дракон, – Йолмир подошёл к распахнутой настежь железной двери храма и вошёл внутрь, флегматично озирая следы боя, – это и корове понятно… Или коню понятно, как там норды говорят? Коню, говоришь? Значит, это и коню понятно. Дракон мог сжечь… Мог, да, драконы сейчас жгут всё, что тронет их магию, да. Но внутрь храма-то они не залетают, не поместятся птички… Да-да, конечно, высшие сущности… Так вот, не поместятся эти высшие птички внутри храма. Они мельчают, конечно… Да ладно, Мунин, эти дураки нас с тобой всё равно не слышат… Ну, ладно, ладно… Их сотворённое материальное тело этого мира становится меньше – так-то не кощунственно сказать? Нет? Вот и хорошо… Ноги в тёплых меховых сапогах ступали по бурому от засохшей крови каменному полу храма, уже начавшему покрываться наледью. Магия храма умирала. Ещё чувствовались отголоски когда-то творимых здесь заклинаний, ещё попадались зачарованные вещи – чаще всего низкого качества, сделанные послушниками, только и умеющими, что в носу ковыряться. Но если артефакты ещё смогут сохраняться несколько лет, то магический фон растает… да через пару месяцев уже ничего не останется. Йолмир, сопровождаемый двумя младшими жрецами, кутаясь в тяжёлый меховой плащ, медленно прошёлся по внутренним помещениям осквернённого храма, осматриваясь и прислушиваясь к остаткам магии, затем свернул в кольцевой коридор, обегающий зал совещаний. Всмотрелся в стены магическим зрением и удивлённо покачал головой: – Внутренней защиты нет, Мунин, – он погладил пёрышки ворона, нахохлившегося у него на плече. – Совсем нет. Представляешь, какие дела? Куда она делась-то? Не растаяла же, не весна на дворе, чтобы таять… Нет-нет, Мунин, она должна была начать распадаться, но не могла она совсем исчезнуть за эти две седмицы. Внешние же защиты не исчезли… Вот то-то же, я хоть и старик, но из ума ещё не выжил… Или выжил? О чём это я?.. Ах, да. Где наша стихия времени, а, Мунин? Вот то-то же, нет её, словно и не было. Неужто кто-то из этих дураков, которые именуют себя старшими жрецами, резко поумнел и научился управлять стихией времени? Слабо верится, Мунин, слабо верится. Тебе тоже, да? Умная птичка, не чета этим ду… Да, да, конечно, я хотел сказать, сосудам великих драконьих душ… Просто «сосуд» и «дурак» так похоже звучат… Что, считаешь, непохоже? Похоже, похоже, что ты понимаешь в скальдической поэзии… Мунин скосил на хозяина синий глаз и, казалось, вздохнул. Весь его вид выражал: «Совсем из ума выжил, хозяин». – Выжил, выжил, – охотно согласился Йолмир, плотнее закутываясь в плащ. – Старость – не радость, вот, мёрзну уже всё время. А всё же, Мунин, что здесь случилось, а? Чтобы какие-то норды справились с двадцатью двумя дураками великих драконьих душ… Я что-то опять не так сказал?.. Да нет, всё правильно… Наверно… Если я сейчас обозвал их дураками, ещё ладно, а вот если на собрании у короля-дракона я так оговорюсь, нам с тобой не поздоровится… Или поздоровится? Да, ладно, что они нам сделают, кишка тонка… Правильно я сказал, кишка же? Странно, почему кишка… Над этим стоит задуматься на досуге… О чём это я? Ах, да… Он присел на корточки у порога выбитой и сожжённой двери, ведущей в зал совещаний, и провёл ладонью по толстому канату драконьей магии, лежащей у порога. – Плохо тебе, родная, плохо, да? Одна совсем осталась… – Йолмир шевельнул пальцами, и чёрный канат начал истончаться и таять. – Иди домой, иди… Хотя, да, кто же в наше время может попасть домой… Нет, нет, конечно, норды могут… Норды-то дома, а вот мы с тобой – как неприкаянные… Сами согласились, оно-то да, поздно на рожу пенять, коли зеркало кривое… Или как там говорят? Поздно… Что там поздно, Мунин, а? Ах, да, поздно коней на переправе менять. Он снова пошевелил пальцами; от чёрного каната драконьей магии остался лишь черноватый туман. – Уж ты-то мне скажешь, что здесь произошло? Нет, не скажешь? Куда наша стихия времени делась-то, а? Да, можно допустить, что остальные пять стихий норды сняли, или жрецы сняли, но неужто кто-то из этих… да, да, Мунин, сосудов… только у меня со словом «сосуд» другая ассоциация, хе-хе… А, нет, та ассоциация «ночной горшок» называется, хотя один тмин… Так вот, о чём это я?.. Йолмир, кряхтя, поднялся с корточек и вошёл в разгромленный зал собраний и огляделся. Частично сожжённые и обугленные скамьи, валявшиеся по всему полу, разломанный напополам стол тоже со следами огня, бурые следы засохшей крови на полу и стенам. Под потолком виделись вечные наледь и плесень. Йолмир откинул край мехового плаща за спину, махнул рукой, и тут же из рукава его робы вылетел сиренево-розовый сгусток магии, раздулся до размеров комнаты и впитался в потолок. Йолмир прислушался к себе. – То есть во время боя на втором и третьим этажах никого не было, – сокрушённо покачал он головой. – Говорю тебе, Мунин, дураки эти наши сосуды. Сбились в одном месте – наверняка своей магией и Криками своих же цепляли. Толпа затопчет, как цыплят – думаю, оно так и было… Он поднял голову к потолку, посмотрел на немного просевший блок и вернулся в кольцевой коридор. Потыкал каменную стену пальцем. – Триангуляция по четвёртой сети и схлопывание в ноль… И оттягивание направляющей… Йолмир сделал три шага и поднял с пола грязный и плохо обработанный кусок аметиста, покрытый сетью мелких трещин, что говорило о том, что или его многократно использовали для создания артефактов, или что он попал под мощнейшее заклинание. Некоторое время Йолмир вглядывался и вслушивался в этот камешек, затем почесал ухо, посмотрел на свои пальцы, на которых поспешила вырасти прозрачная капля и окутать камешек. – Артефакт высасывания магии, – покивал он, качнув высоким хвостом густых седых волос. – Заточен полностью на внутреннюю защиту. Не сработал. Видимо, подбросили его поздно, когда он уже был не нужен… Предатель был тут, Мунин, предатель. Иначе откуда у повстанцев точное знание структуры внутренней защиты, а? Вот и я про то же. Чтобы снять рисунок защиты, не нужно быть даже младшим жрецом. Чтобы создать такой артефакт, – он подвесил кусок аметиста в нескольких вершках над ладонью, – достаточно иметь руки на плечах и чтобы голова росла не из… Да, да, наоборот, конечно… Эх, стар я становлюсь, совсем из ума выживаю… Так о чём я? Ах, да… Всё это мелочи, Мунин, мелочи. Уничтожить такой храм на самом деле очень просто… конечно, тому, у кого в голове ум, а не только череп… Но кто смог снять драконью стихию времени? Сама она не могла спасть… Йолмир быстрым движением поймал аметист и сжал его в кулак. Рассмотрел кулак со всех сторон и раскрыл его – ладонь была пуста, камня на ней не было. – Мунин – КТО маг у повстанцев? *** В Бромьунаре было как всегда – холодные каменные коридоры со стенами, поросшими многолетней плесенью, тянущий по полу сквозняк да молчаливые младшие жрецы, старательно прислуживавшие старшим жрецам и спешившие побыстрее исчезнуть, когда в их услугах больше не нуждались. Йолмир в сопровождении двух младших жрецов, разогнав остальную свою свиту во внешнем периметре, прошёл в зал совещаний, где на троне сидела чёрная высохшая мумия бывшего короля-дракона Двинхонкея, почтительно бухнулся на колени и отдал ей подобострастный поклон. Долго продержался Двинхонкей, долго… Йолмир выпрямился и, сидя на коленях и не обращая внимания на ледяной пол, посмотрел на мумию. Долго он продержался, только смысла в этом не было. Зелья и амулеты держали его душу в этом теле, но жизнь покинула его давно. Чужая душа, насильно привязанная к мёртвому телу… Под конец душа уже с трудом управляла телом, и всё, что король-дракон Двинхонкей мог делать сам, – это немного поворачивать голову и открывать и закрывать рот. Левая ступня у него давно отгнила, в паху свили гнездо мелкие рыжие муравьи, а на спине лопнула кожа, выставляя напоказ чёрные лёгкие, ссохшиеся до состояния пергамента. И ведь «жил» бы он и дальше, если бы не гибель того храма. Алдуин, приняв души убитых старших жрецов, разъярился и явился в Бромьунар. Его энергетический пресс не выдержал бы и молодой здоровый жрец, что уж говорить о древней мумии – душу просто выдуло из тела, стоило Алдуину появиться над Бромьунаром. И вот теперь собирается совет жрецов выбирать нового короля. «Дурак ты, Двинхонкей, дурак. Сидел бы в мире драконов, если ничего не понимаешь. А теперь… Не воплотиться тебе уже в человека, душа прогнила. Летать тебе безмозглой крылатой ящерицей, пока тебя раз за разом будут бить норды. А потом, если добьют… Может быть, Создатель будет милосерден и позволит тебе родиться какой-нибудь ящерицей. А нет – ждать тебе конца Нирна, когда закончит своё существование Седьмая Великая раса и когда падшие души смогут покинуть его и найти себе другие миры, более низкие и грубые, чем Нирн. И где ты сможешь безмозглой тварью снова начать долгий подъём к разумности. Ты сотни и тысячи жизней поднимался вверх к высшим сферам, и всего одной жизни тебе хватило, чтобы пасть на самое дно… У драконов были Знания, но не было разума. И спесь помешала тебе воспользоваться разумом того, чьё тело ты занял…» Йолмир, кряхтя, поднялся с колен. «Продвижение вперёд не даётся просто так. Чтобы пройти вперёд, нужно идти. А ты стоял и ждал, когда тебя перенесут. И дождался… только падения». Сверху раздалось хлопанье крыльев. Ворон спикировал вниз и тяжело бухнулся хозяину на плечо. – Тише, Мунин, тише, – Йолмир, воровато оглянувшись, не подглядывает ли кто, почесал ему пёрышки на шейке. – Дураком он был, дураком и умер. Падал – и не понимал, что летит в пропасть… Да, да, идём уже, идём, передохнём с дороги. Мы же долго ехали, дорога до Гейрмунда и обратно – не близкий свет. Из Фолгунтура было бы ближе, да только я более не верховный жрец Фолгунтура… Сколько лет уже почитай… Где это видано, Мунин, чтобы верховного жреца смещали с его трона, а? Никакого уважения к старику – ссадили с трона и велели быть при короле-драконе, да живёт он вечно… А, нет, уже не так должно говорить – да воплотится он драконорождённым. Только не быть ему не то что драконорождённым, а вообще разумным существом, да только никто не хочет этого понять… Дураки они все, дураки… Он вышел из тронного зала и, шаркая ногами, поплёлся в выделенную ему келью. Сопровождавшие его младшие жрецы молчаливыми тенями двинулись следом. В келье было холодно, по полу ощутимо тянуло сквозняком, сквозь неплотно забранные ставни маленького окошка под потолком пробивались снежинки, уже скопившись на подоконнике небольшим сугробом. Йолмир, отправив своих жрецов в соседнюю келью, сел на кровать, потрогал тонкое одеяло и сокрушённо покачал головой: – Никакого уважения к старику. Ни очага, ни хотя бы жаровни, ни тёплых шкур… Эх, Мунин, опять нам с тобой ночью по Бромьунару бродить да шкуры с жаровнями разыскивать, пока никто не видит… Думаешь, во внутреннем периметре будет хоть одна жаровня и хоть одна шкура? Вот и я не думаю. Опять нам бродить ночью по внешнему периметру и шарахаться от каждой тени, чтобы не приведи Кин… я ведь правильно вспомнил, а, Мунин? Кин же не приводит?.. О чём это я? Ах, да, чтобы нас никто не заметил за воровством шкур, жаровен и еды… Покормить-то с дороги никто не удосужился, вот и знаменитое жреческое гостеприимство. Послушников и стражников накормили, а старшего жреца – ладушки… Как там?.. А, фигушки. Никакого почтения к старости… Йолмир сел в каменное кресло, завернувшись в меховой плащ и замолчал. Ворон слетел с его плеча и устроился на деревянном, тёмном от времени изголовье кровати. – Не приехало ещё посольство из Снёнпалла[1]. Если они в течение пяти дней не приедут, выбирать короля-дракона будут без них. Что скажешь, Мунин, рваться нам к власти? Мунин склонил голову на правую сторону и задумчиво посмотрел на хозяина. – Если запрещённые книги где-то и сохранились, то только здесь. Может быть, ещё в Форелхосте, но как нам туда добраться? В остальных храмах всё уничтожено… Дураки… Алдуин, да живёт он вечно… А, это не про него… Алдуин сказал «крамола», а нам теперь собирай крупицы этой крамолы по всем тайникам и криптам. Ради одного слова, Мунин, ради одного слова читать крамолу в надежде, что хоть где-то ленивый переписчик пропустил это слово и не стёр его… А нет, всё стёрли, не было ленивых переписчиков… Йолмир воровато глянул на дверь, нагнулся и вытащил из-под кровати кувшин вина и серебряный кубок. Мунин закатил глаза. – И нечего кривляться, что ты понимаешь в хорошем вине, – он выдернул из узкого горлышка кувшина пробку и понюхал содержимое, хоть и не мог чувствовать запахи. – Кислое, конечно же, разве норды умеют делать хорошее вино? Вот помнишь, нам попалось настоящее эльфийское, вот это было вино… Мунин демонстративно пригладил клювом пёрышки на крыле, всем своим видом напоминая, что тому вину была сотня этак лет, что вместо вина там давно был уксус, а его хозяин после кувшинчика того вина два дня животом маялся, что совершенно не пристало старшему, а на тот момент и вовсе верховному жрецу. – Вот то было вино, – Йолмир налил себе в кубок бордовой жидкости, дунул, от чего над его головой завис магический светлячок, и посмотрел вино на свет. – А это… Из снежноягодника опять гнали, небось, негодяи. Он пригубил напиток, тщательно смакуя его вкус. Вкуса он конечно, не чувствовал, но это не помешало ему возмущённо скривиться: – Найти бы того, кто гнал это… это… даже язык не поворачивается назвать это вином! Самогон из опилок, смешанный с компотом… хорошо если из снежноягодника! А если из… Что тут у нас в Скайриме по лесам растёт? Вот память старческая, забываю уже… Можжевельник… Точно, можжевельника сюда намешали, охламоны! Если бы ворон умел тяжко вздыхать, он бы тяжко вздохнул, а так он просто снялся с изголовья, перелетел на стол, сделал два шага к кубку с вином и сунул туда клюв. Попробовал, укоризненно глянул на хозяина, снялся со стола – Йолмир едва успел схватить кубок, чтобы ворон своими крыльями не опрокинул его – вернулся на изголовье и замер там. – Хочешь сказать, что это вино можно пить? – он ещё раз с сомнением отпил глоток. – А может, и в самом деле можно. Эх, видно, совсем старость пришла, всё мне уже не нравится. А ведь когда я был молодым, вино было гораздо вкуснее. Эх, норды и раньше не умели гнать вино, а теперь и вовсе разучились… Он, тщательно смакуя каждый глоток, отпил полкубка. – У мятежников несколько магов, Мунин. Пять, шесть… Может быть, это сбежавшие жрецы или послушники, может быть, доморощенные. Это не имеет никакого значения. Но был среди них… Помнишь, мы поднимали с тобой списки тех, кто пропал без вести примерно в то время, когда у мятежников появился маг? Восемь их было, восемь – два младших жреца и шесть послушников… Не послушник это был, слишком умён и изобретателен наш маг для послушника… Не наш маг, конечно, мятежный… О чём это я? Да… Жрец это был. А оба те жреца были под заклинанием подчинения. Видно, с кого-то из них слетело заклинание, а такое случается. Слетело – жрец пришёл в себя – и сбежал… Один из Фолгунтура был, другой из Слема – помнишь, был такой маленький храм в… да, в Хаафингаре, если мне не изменяет память. Мы ещё думали с тобой, кто из них… Йолмир поправил сползший с ноги край мехового плаща. – Мунин, помнишь жреца, который сбежал из Фолгунтура? Вот того, который убил верховного жреца Арбруника, да прибавится у него ума – хоть чужого, если своего нет… По инверсивности вероятность удержания и поднятия ещё есть… Да, да, Мунин, здесь я, здесь… Редчайшее равновесие стихий, просился ещё ко мне в ученики, да только я, дурак, оттолкнул его… Ну да какое это теперь имеет значение… Так вот, Мунин, ты обратил внимание, что у одного из мятежных магов было такое же равновесие стихий? Магический фон после применения заклинаний просто так не сотрёшь, знать, где смотреть – и ой как много можно высмотреть… Обратил, да? Умная птичка, не чета этим дуракам. И как ты думаешь, какова вероятность, что жрец из Фолгунтура, убивший Арбруника, да прибавится у него ума, и мятежный маг – это один и тот же человек? Вот и я так думаю… Он отпил ещё глоток, повертел кубок в пальцах, наблюдая за бликами от светлячка на тёмной поверхности вина. – Только это нам ничего не даёт. Мы знаем имя мятежного мага, но от этого нам ни солоно, ни хлебавши… Опять не так… Как там норды говорят… Ах, да, ни тепло, ни холодно… В нём мы что-то просмотрели… Ругать других дураками – и понимать, что сам дурак… Впрочем, я хоть понимаю, что я дурак, а остальные не понимают и этого… Мунин, у мятежников маг, которому подвластна стихия времени. А это… Впрочем, ты сам всё понимаешь. Если я стану королём-драконом, мне придётся искать мятежников, бороться против их мага и выслушивать Алдуина, когда мятежники снова уничтожат очередной храм. Наш мятежный маг умён, и что намного хуже… И ведь просмотрел я в нём ЭТО, просмотрел, старый дурак!.. А мне нужно всего одно слово. Если ради того, чтобы узнать это слово, нужно будет надеть на себя эту чушь под названием «драконья корона», я надену её. И буду заниматься всякой чушью до скончания моего века. Но мне никто не назовёт это Имя. Его нужно будет искать самому, выискивая, где ещё сохранилась крамола и где нерадивый писец пропустил слово. Но даст ли мне драконья корона эту возможность?.. Он отпил ещё глоток, посмотрел, сколько осталось в кубке. – Не окажется ли эта корона гвоздём, который похоронит все наши с тобой возможности? И ладно только возможности – не похоронит ли она и нас с тобой заодно с этими возможностями?.. ________________________________________ [1] Снёнпалл - сейчас это Snow Veil Sanctum на крайнем северо-востоке Скайрима.