Священная война

Маги сориентировались мгновенно – Рёде послал наперерез огню водяной поток, Феллдир, Тьярви и Дагню накрыли воинов водяным щитом, а когда огонь иссяк и их окатило тёплой водой, воины схватились за луки, и Валька дёрнула стрелы. Дракон, однако, оказался проворнее, успел за то короткое время, которое понадобилось воинам, чтобы выстрелить, развернуться и взмыть в небо. Стрелы зацепили его хвост и левое крыло, но не нанесли никакого вреда. – Феллдир, давай! – нетерпеливо крикнула Гормлейт и, проигнорировав окрик десятника, оставила свой десяток и пробралась к нему. – Далеко, – спокойно возразил Феллдир, не спуская глаз с дракона. – Промахнусь. Становилось всё темнее и темнее, так что даже свет Секунды, выглянувшей из разрыва в тучах, не осветил землю. Постепенно стали глохнуть звуки, даже плеск реки и шелест ветра исчезли – ветер, холодный и резкий, по-прежнему дул, но слышно его не было. И все начинали чувствовать, что задыхаются. Что происходит, сомнений быть не могло. Один раз они уже пережили такое – восемь лет назад, около Грёнвегга… – Давай, – Хакон положил руку Феллдиру на плечо. – Ты попадёшь. Феллдир набрал в грудь воздуха: – Джоор! Боль в горле была мелочью по сравнению с тем, что после этого Слова его словно бы накрывало непроницаемым колпаком, оставляя глухим и беспомощным. Длилось это ощущение всего одно мгновение, но неприятные остаточные ощущения будут преследовать его, он знал, ещё сутки. Но плохо стало и дракону – дёрнувшись, он издал короткий сдавленный полурык-полустон и просел вниз, судорожно махая крыльями, тщетно пытаясь взлететь. Этим не преминули воспользоваться лучники – две сотни стрел, ускоренные магией, превратили левое крыло в ошмётки, и дракон, воя, камнем рухнул на разбитую и тронутую морозом просёлочную дорогу. Дальше всё закончилось быстро – двум с половиной сотням воинов не понадобилось много времени, чтобы раскромсать полосатого дракона буквально на куски. – Уходим! – заорал Мьоллнир, убедившись, что убитых и раненых нет. Воины бегом припустили к ближайшему лесу. Они не успели. Темнота накрыла их, как плотным вязким маслом, забился в беззвучной истерике ребёнок на руках у Дагню – она попробовала его успокоить, но не услышала собственного голоса. А потом темнота рассеялась, вернулись звуки, а над уничтоженным Гейрмундом обрисовался огромный чёрный силуэт, словно бы сотканный из абсолютной тьмы. – В лес! – рявкнул опомнившийся первым Мьоллнир. Воины, очнувшись, со всей возможной скоростью помчались к спасительной опушке, до которой оставалось саженей сто. Над долиной между тем разнёсся низкий вибрирующий рёв, от которого заложило уши и посыпались ветки с деревьев. Завыли собаки в окрестных деревнях, где-то сошли оползни. А Феллдир, Хакон и Гормлейт впервые услышали в рёве Алдуина не рёв разъярённого зверя, а Слова. Слова желания разрушать и уничтожать всё живое – и почему-то бессилие сделать это. А потом Слова разрушения сменились чем-то другим, и Феллдира скрутило от ощущения, что творится что-то противоестественное. Как тогда, когда они наблюдали ритуал подселения драконьих душ в храме, в котором держали Сньольфа семь лет назад. Хакон подхватил Феллдира и прислонил его к мокрому стволу дерева. – Что он говорит? – требовательно спросила Гормлейт. – Что-то, – сипло выдавил Феллдир, – связанное с подселением душ… Он знал это где-то на уровне инстинктов, ощущений, словно бы воспоминаний. Он не выделял отдельные слова из всей фразы, он вообще раньше не слышал этих слов, а если и читал их, то не соотносил написание с произношением. Но не понять их смысла было невозможно. – Он воскрешает старших жрецов? – сурово свёл брови Хакон. И как в ответ на его вопрос из храма неловко взмыл в небо дракон. – Откуда он тама взялся? – опешили воины, всем нутром чувствуя, что на их глазах рушится привычная картина мира. Раньше драконы были просто кровожадными тварями, которых следовало уничтожать, но теперь становилось ясно, что всё гораздо хуже, чем казалось раньше. Из храма вылетел второй дракон, затем третий, четвёртый… – В Гейрмунде, – неестественно спокойно произнёс Феллдир, – было двадцать два старших драконьих жреца. Они не убили столько старших драконьих жрецов, сколько драконов в Скайриме. Но есть драконьи души, которые находятся в мире драконов и не воплощены в человеческом теле – и они могут воплощаться в крылатых тварей. Феллдир, не отрываясь, смотрел, как из уничтоженного Гейрмунда один за другим взмывают в небо драконы и разлетаются в разные стороны. Тьярви зажимал пальцы. Это был уже шестнадцатый дракон. Если воскресают только старшие драконьи жрецы, это полбеды. Их в Скайриме тысячи полторы. Это много, но это конечное число. Если воплощаются драконьи души, это хуже, потому что их гораздо больше, десятки тысяч. Но это тоже конечное число. К тому же вряд ли все драконы пошли за Алдуином, большинство, скорее всего, остались при своих телах. А вот если… Двадцать второй дракон вылетел из храма и улетел в сторону Глотки Мира. Маги и воины напряжённо замерли, ожидая, что будет дальше. Алдуин, не прекращая своей противоестественной песни-рёва, отлетел от храма и завис над только что убитым драконом. Несколько слов – и в воздухе над раскромсанным трупом полосатого дракона начинает формироваться тень, быстро уплотняясь и принимая вид дракона – такого же в грязно-жёлто-сиреневую полоску, каким была убитая тварь. Феллдир, перейдя на магическое зрение, увидел, как аура убитого дракона перетекает из прошлого тела в новое. А когда перетекание закончилось и новое тело окончательно уплотнилось, дракон, замахав крыльями, улетел за лес. Алдуин же, яростно взревев, направился куда-то на северо-запад… Если Алдуин воскрешает убитых драконов каждый раз после их смерти, то это уже бесконечное число… *** – А ведь мы могли заподозрить, что драконы воскресают, – подавленно произнёс Тьярви, когда они уже стали привалом в лесу между двумя холмами, сотники выставили охрану, дежурные развели костры и принялись жарить мясо. – Сколько нам попадалось одинаковых драконов, которых мы раньше убивали? Языки огня неохотно лизали сырые дрова, на вертеле над костром жарились куски лосятины – жирные, сочные, мягкие. Две с половиной сотни воинов расположились на нарубленном валежнике, сушили обмотки и кожухи и хмуро молчали. Алдуин сейчас показал им, на что он способен. Они были готовы к долгой и упорной борьбе по уничтожению драконов, но оказались не готовы к тому, что эта борьба бесконечна… – Пять, – неестественно спокойно ответил Феллдир. – Правда, один был полуобгоревший, все детали сравнить было невозможно. Но я думал, – признался он, – что это или совпадение, или Алдуин как-то устроил, что они смогли размножаться. Они машинально понаблюдали, как Дагню и Валька кормят ребёнка кашицей из размоченного в воде хлеба. Ребёнок жадно глотал и со страхом жмурился каждый раз, когда мимо проходил кто-нибудь из воинов. – Возможность размножения может даровать Создатель, но не Разрушитель. Я это знал, но думал, что он как-то обошёл этот закон творения. И то, что они видели сегодня, перечёркивало все надежды на то, что когда-то они уничтожат всех драконов, и Скайрим сможет вздохнуть свободнее. Если их убивать, а они всё равно возрождаются, то воевать с ними – это то же самое, что гоняться за блохами по одной – пока с десяток прикончишь, самки успеют вывести сотню новых блошат. Нужно уничтожить матку, чтобы она не плодила новых блох, и только потом отлавливать остальных. Матка у драконов – это Алдуин. Но как убить Алдуина? Был бы он обычным драконом, это было бы очень сложно, но не невозможно. Но он не дракон. Он высшая сущность – Разрушитель мира, без которого мир существовать не может. Убить Разрушителя – и исчезнет Нирн. Но человек и не в состоянии убить изначальную сущность. Он может убить сущность другой расы, даже Первой или Второй, если они примут тело, соответствующее условиям нынешней Пятой расы. Но убить того, кто старше всех рас и кто является одним из столпов Нирна – выше возможностей человечества. Что делать? Шквал ветра разметал огонь в кострах, качнул голые кроны деревьев и принёс откуда-то запах гари. И казалось, что весь Скайрим насквозь провонял горелыми деревнями и трупами… – Что делать? – озвучила всеобщий вопрос Валька, не сильно надеясь на ответ. – Высшую сущность может победить только другая высшая сущность, – Феллдир запахнул плащ, словно бы он мог защитить его от свалившейся на них жуткой правды. – Создатель или Хранитель. Но они не могут его победить, потому что если они это сделают, исчезнет один… одна из чаш весов. Создатель, Разрушитель и Хранитель могут существовать, только когда они втроём. Если Создатель и Хранитель уничтожат Разрушителя, то исчезнут и сами. – А вместе с ними – и Нирн, – закончил за него Тьярви. – Да. Ребёнок на руках у Дагню наелся и наконец-то заснул, хотя постоянно вздрагивал и время от времени постанывал. Все замолчали. Ветер колыхал голые ветви деревьев. Хакон, привалившись спиной к поваленному бревну, неотрывно смотрел на пламя ближайшего к нему костра. – А окромя Создателя, Хранителя и Разрушителя, – полюбопытствовал Несбьорн, сидевший чуть в стороне и слышавший весь разговор, – больш высших сущностей нема? Ну там, батя этого самого Создателя? Феллдир уже собирался было покачать головой, но замер, поражённый пришедшей ему в голову мыслью. Некоторое время он обдумывал её, затем переглянулся с Хаконом и Тьярви. – Старшие Свитки, – нахмурившись, озвучил его мысль Хакон. – Они совечны изначальной Триаде. Старшие Свитки… Но всё, что Феллдир знал о них – это только то, что они возникли одновременно со Священной Триадой и что время от времени являют себя людям. В храме им никто про Старшие Свитки не рассказывал, и в книгах ничего не попадалось, хотя прочитал он их немало. Но ему, как послушнику и младшему жрецу, не ко всем фолиантам был доступ. Иногда он проникал и в запретные отделы и умудрялся что-нибудь вынести почитать тайком, но те книги касались драконов и снежных эльфов, а Старшие Свитки если и упоминались, то в паре слов… – Только где мы их возьмём? – засомневался Тьярви. – И если найдём, что с ними делать? – Надо идти к Хранителю! – резко заявила Гормлейт. – Я не верю, что он не знает, что делать. – Всё равно в начале зимы пойдём к нему, – кивнул Хакон. – Вот и спросим.