Священная война

Около Ансилвунда всё было по-прежнему. Тёмно-серые стены, сложенные из крупных каменных блоков, мрачно возвышались посреди засыпанного снегом леса, медленно погружающегося в ночную тьму. Холодный пронизывающий ветер гнал по земле позёмку да сдувал снежинки с веток и скал. На пряслах вышагивали стражники, в магическом зрении мерцали разноцветными нитями две внешние защиты, а серая дымка над храмом за последние сутки сгустилась настолько, что стала видна и обычным зрением. Феллдир и Хакон стояли в густой тени скал, откуда их нельзя было увидеть со стен, и наблюдали за этой дымкой. Вся природа, казалось, замерла: не шуршали в снегу мыши и зайцы, не тявкали лисицы, не выли волки. Только тоскливый вой ветра нарушал эту противоестественную тишину, когда вся природа, казалось, чуяла, что должно произойти что-то неправильное и непоправимое. И тревожило душу неодолимое предчувствие беды. И вроде бы всё шло нормально, никаких признаков того, что в храме заметили повстанцев, не было. И интуиция молчала – Феллдир тщательно представил, как они снимают защиту, врываются в храм, убивают жрецов, нарушают ритуал – предчувствие ничего плохого не предсказывало. И всё равно где-то в глубине души царапало – случится что-то плохое, что-то непоправимое. И неизбежное. – Часа два осталось, – Феллдир стянул шапку, прислонился затылком к промёрзшей скале и вгляделся в небо. – Массер там, – он указал рукой на красноватое пятно в тучах, – а созвездие Башни должно быть уже над храмом. Неправильно всё в этом ритуале, неправильно. Искажённый и пропитанный неестественностью – какую он может породить жизнь, кроме как такую же противоестественную, как и он сам?.. Чёрная маслянистая дымка, казалось, опутывала ветви деревьев, стекала по стволам и расползалась по снегу чёрной лужей. Дышать становилось тяжелее, словно что-то липкое и противное залепляло нос и рот, и Феллдир с трудом удерживал себя, чтобы не попытаться отлепить или оттереть его. А кроме этого всё явственней и явственней становилось присутствие драконов. Крылатых тварей нигде видно не было, даже наблюдатели на скалах последние полдня не видели поблизости ни одного, но все чувства уверенно твердили, что рядом драконы. Души драконов. Уже тронутые тленом, уже бывшие когда-то воплощёнными в человеческом теле, но ещё живые, ещё не позабывшие своего имени, ещё помнившие, для чего они здесь… Красноватое пятно на тучах медленно приближалось к храму, и над ним постепенно формировался чёрный столп, по которому души драконов сойдут в предназначенные им человеческие тела. Замолк ветер, над небольшим лесистым плато установилась мёртвая противоестественная тишина. – Бывает так, – негромко произнёс Хакон, – что лежит груда камней. Вроде бы крепко лежит, устойчиво. А возьмёшь один камешек – и вся она разваливается. Феллдир повернул к нему голову. Хакон ещё некоторое время созерцал драконий храм, а затем прямо посмотрел на Феллдира: – Ансилвунд – это тот камешек, взяв который, мы развалим всю кучу. Феллдир ответил не сразу. Смысл слов Хакона внешне был вроде бы хороший. Только почему-то после них предчувствие неизбежной беды сделалось сильнее. – Мы ещё можем отвести воинов и не брать его. Хакон медленно покачал головой: – Это оттянет… падение кучи, но не предотвратит. Любой другой храм станет таким же камешком. – И что произойдёт? – Не знаю, – он снова развернулся к Ансилвунду. – Я не вижу последствий. Я знаю только, что сейчас мы стоим на краю обрыва. – И мы не можем не сделать шаг? – Можем. Только я не знаю, будет ли от этого лучше. – Воевода знает? – Да. Я сказал ему и сотникам. Они ответили, что глупо бежать от судьбы. Феллдир провёл рукой по лицу, пытаясь стереть неосязаемую липкую грязь: – Значит, пусть сотники готовят воинов. – Все готовы, ждут. – Тогда начинаем. *** Тойво, Рёде, Валька и Дагню бесшумно – маслянистая дымка, казалось, поглощала все звуки – рассыпались по долине. Каждый занял своё, заранее оговоренное место, и одновременно все принялись распутывать проход в первой защите. Воины, отхлебнув из фляг зелья, помогающего лучше видеть в темноте, почти неслышно скрипя снегом и прячась в чёрной тени деревьев и валунов, тоже побежали на свои позиции. Лучники нацепили тетивы на луки, перевесили колчаны на пояс, жестами распределили цели на стенах и замерли, ожидая сигнала. Маги проделали проходы, Феллдир, Малуша, Агнар и Тьярви нырнули в них, Феллдир подцепил нить второго магического плетения, остальные подхватили ранее выбранные петли и быстро друг за другом выдернули их. Воздух зазвенел и полыхнул разноцветными сполохами, на несколько мгновений стало светло, как днём. Воины, предупреждённые о таком эффекте, заранее закрыли глаза, и едва свет погас, открыли их, и сначала лучники, а за ними все остальные рванули в проходы во внешней магической защите. На стенах послышались крики стражников, которые почти мгновенно рухнули со стрелами в горле и груди, а воины уже забрасывали на стены верёвки с крючьями. На них сверху полетели камни, двое воинов сорвались и упали вниз в снег. Хакон, выскочил напротив того места, где кидали камни, и набрал в грудь воздуха: – Фус-Ро-Да! Стражников и нескольких подбежавших жрецов ударной волной отнесло назад, некоторых даже сбросило во внутренний двор храма. Воины уже без помех один за другим стремительно влезли на стену, Мьоллнир для скорости за шкирку втащил Феллдира и тут же с силой рубанул мечом по стражнику, ещё дезориентированному и привалившемуся к зубцу. Феллдир, поскользнувшись на скользком каменном полу прясла, уже залитого кровью, швырнул молнией в жреца, пытавшегося подняться на ноги. На соседнем прясле жахнуло пламя, кто-то закричал, темноту ночи озарили факелы на башнях и во внутреннем дворе, осветившие хаотичное нагромождение ритуальных и хозяйственных построек. Крики, топот, звон оружия и свист стрел прорезали тишину ночи. Феллдир быстро выпустил поисковое заклинание, прислушался к своим ощущениям и вместе с Тьярви и Йотунном метнулся к одной из башен. Там Йотунн с ноги выбил подгнившую деревянную дверь и кувырком ушёл в сторону от проёма, из которого вылетел огонь, смешанный с каменными шипами. Сзади раздался стон – кого-то из воинов зацепило заклинанием, но оборачиваться времени не было: Феллдир, едва заклинание иссякло, не высовываясь из-за стены, метнул внутрь «светилку-зуделку», а в следующее мгновение выскочил в проём: – Йоль-Тор-Шуль! Ослеплённые резким ярким светом жрецы, засевшие в караулке, не заметили противника, а потом стало поздно: драконье пламя превратило десятерых жрецов в уголья. Завоняло горелым мясом и шерстью. И в свете огня Феллдир рассмотрел Дагфари, скрючившегося без сознания на земле. Его правая нога ниже колена представляла собой обгорелый кровавый фарш. Феллдир поспешно перетянул ему ногу выше раны куском какой-то тряпки, пережимая разорванные сосуды. От соседней башни донеслось Йоль-Тор-Шуль Гормлейт. Воины, вырезав всех стражников на пряслах, помчались во внутренний двор храма: часть по верёвкам, часть – по башенным и приставным лестницам. На внутренней деревянной галерее их попытались задержать два десятка стражников, но были сметены и растоптаны воинами, распалёнными битвой. Послушники, одуревшие от длительного воздействия ритуала подселения души и теснившиеся в большом подвальном помещении одной из башен, сопротивления почти не оказали. Некоторые из них даже не поняли, что их убивают, некоторые уже и так были мертвы. Когда резня закончилась, соломенные матрасы, которыми был устлан каменный ледяной пол, напитались быстро густеющей кровью, которая чавкала, стоило на них наступить. В живых оставили только хромого пацанёнка лет четырёх – остальные шестеро маленьких детей умерли ещё до того, как воины ворвались в подвал, некоторые из них, похоже, несколько суток назад. Этот пацанёнок тоже был едва жив, хотя стоял на ногах и что-то неразборчиво пытался говорить. Дагню влила в него укрепляющее зелье и вытащила на улицу. Там она стащила тёплый кожух с одного из убитых стражников, закутала в него найдёныша, посадила около стены и оставила, помчавшись на подмогу своим. Внутренний двор храма был уже зачищен, жрецы, засевшие в башнях, пытались сопротивляться и даже смогли сжечь нескольких воинов, но они все были измучены длительным драконьим ритуалом, все страдали от головных и желудочных болей, а потому уступали в скорости и реакции свежим и здоровым воинам и магам. Ещё какое-то время понадобилось, чтобы зачистить многочисленные хозяйственные помещения – дровяники, прачечные, амбары, конюшни, сараи – в которых пытались спрятаться единичные стражники и жрецы, но поисковые заклинания находили их безошибочно. С того момента, как маги сорвали вторую внешнюю магическую защиту, прошло едва ли полчаса. Поисковые заклинания в конце концов показали, что во внутренних помещениях под стенами, в башнях, хозяйственных постройках и во дворе живых стражников, послушников и жрецов нет. Никого не было и во внешнем периметре храма, а дальше поисковые заклинания вязли в плотной магической защите, окружавшей внутренний периметр, над которым всё сгущался чёрный столп, уходивший в небо. Красный блик Массера за тучами уже коснулся его краем. Феллдир рукавом вытер лицо от неосязаемой, но липкой и противной жижи, заливавшей всё вокруг. И если на плато она, казалось, собиралась в лужи, то здесь заполняла всё по самые крыши. Многие воины, сами того не осознавая, запрокидывали головы, словно бы пытаясь вынырнуть из засасывавшего их болота и глотнуть свежего воздуха. – Дерьмо тут, – Мьоллнир с силой закусил ус. – Желудок крутит и башка трещит, как после дрянного вина. Он снял с пояса флягу, вытащил из неё пробку и отхлебнул зелья. Намешано туда было всего: и ночного зрения, и укрепляющего, и ранозаживляющего – Феллдиру с Кетиллёг несколько месяцев понадобилось, чтобы определить, какие зелья и в каких пропорциях можно смешивать, чтобы они не потеряли своих свойств и не приобрели ненужных побочных эффектов. – Дыхать тяжко, – поддержал сотника Вестгейр, шмыгая носом, словно пытаясь прочистить его от несуществующей жижи. Внутренние помещения храма располагались на редкость хаотично и запутанно, и Феллдир припомнил, что он, в бытность свою жрецом, бывал здесь. Какая-то подсознательная память даже помогла найти ему короткий проход к внутреннему периметру, не заплутав в бесконечных переходах и мелких проходных комнатках неясного назначения. Если в других храмах для проживания жрецов и послушников были отдельные крылья, то здесь ничего подобного не было, кельи жрецов, общие комнаты для послушников, классы для занятий, подсобки с инструментами и тряпками – всё было перемешано. Если бы они полезли сюда не во время ритуала, когда все старшие жрецы и часть младших заняты в ритуале и не могут отвлечься от него, то воевать в этих многочисленных бессистемных коридорчиках – это потерять очень многих воинов. Грамотно занять оборону – и воины не пробьются или пробьются с огромными потерями. Внутренний периметр тоже никак не выделялся. Феллдир припомнил, что в центре храма есть большое ритуальное помещение, но его окружали такие же узкие коридорчики и проходные комнатки, забитые всяческим хламом, и внутренняя защита, идя по центру коридоров, в точности повторяла их изгибы. – По-моему, – хмыкнул Тойво, – проще было снести некоторые стены и построить ровную круговую защиту, чем выплетать эти закорюки. Каждый поворот – это же дополнительная трата сил. – Если бы не ритуал, – фыркнула Малуша, – за каждым поворотом сейчас бы стояли жрецы, обвешанные амулетами по самое не могу. И мы бы туда не пролезли. – Дело говоришь, – согласился Тойво. Защита, когда маги пощупали её вблизи, оказалась на удивление несложной – очень плотной и толстой, на шести стихиях и с вплетением чёрной драконьей магии – но стандартной и относительно элементарной. Впрочем, когда маги прошлись вдоль неё и оценили и все многочисленные изгибы, и толщину и плотность плетения, то поняли, что на более сложную защиту старшим жрецам сил бы не хватило. Тойво был прав – любой поворот, любое отклонение от правильной окружности требовало повышенной отдачи магических сил, и с таким количеством поворотов жрецы способны были только на элементарную защиту. Хотя проблемы были. Прежде всего, создать проход в этой защите мог лишь Феллдир, потому что только он мог видеть шестую стихию и воздействовать на неё. А кроме этого на расчёты прохода всё равно требовалось время – может, два часа, может, час, но у повстанцев не было и получаса – из ритуального зала уже давно доносились ритмичный бой барабанов и такое же ритмичное пение SIL-SiiV-KOPRaaN[8], вгонявшее в транс не только Феллдира, но и некоторых воинов. А пение этой мантры непосредственно предшествовало самому ритуалу переселения души. Значит, остаётся только срывать защиту… Впрочем, жрецы в храме всё равно уже знают, что у них захватчики, так что таиться смысла нет. Феллдир подошёл к магической завесе, провёл по ней ладонью, не касаясь нитей, а затем мысленно тронул серую стихию времени. «Пойдём»… Тоска, одиночество, грусть… и радость – домой… Серая нить сама скользнула в его пальцы, выплетаясь из плотной, пёстрой ткани магической защиты и сворачиваясь у него на ладони серебристым клубком. Остальная защита колыхнулась и слегка провисла, но не разрушилась. Всё ускоряющийся барабанный бой и гипнотизирующее SIL-SiiV-KOPRaaN стали слышны громче, а поисковое заклинание показало, что в коридоре за защитой их поджидают три жреца. Три, скорее всего, связанные в Круг… Воины отошли назад в тёмные узкие коридорчики, а Феллдир, Малуша и Тьярви вызвали магические лезвия, примерились к пропорциям стихий в защите и резанули по ней, мгновенно кувырком откатываясь назад. Предосторожность, однако, оказалась излишней, потому что нити плетения распались и растворились тихо, без взрывов, только с заплесневевшего потолка раздался лёгкий хлопок, и на пол осыпалось несколько мелких камешков. Чёрная толстая нить драконьей магии осела на пол, а Феллдир почувствовал, как в вызванное лезвие, которое он ещё не развеял, легко вплетается серая стихия, до сих пор серебристым шариком цеплявшаяся за его ладонь. Повинуясь наитию, Феллдир снова резанул лезвием по чёрному канату. И канат с каким-то досадливым плюхом разрезался, даже скорее расползся, разлившись чёрной лужицей по грязному полу и впитавшись в чёрную маслянистую дымку. Феллдир развеял лезвие, и серебристые нити рассыпались блестящей пылью. И почти сразу же все маги почувствовали магические потоки, исходившие от засевших впереди трёх жрецов, не видимых за поворотом узкого тёмного коридорчика. Выставить защиту получилось почти мгновенно, и тут же в неё ударила россыпь шаровых молний, вылетевших из-за угла и срикошетивших от стены прямо в щит. Заклинание было мощным, щиты не выдержали, продавились и лопнули. Стоявшая сзади Дагню метнула в них неоформленный – времени, чтобы выплетать заклинание, не было – воздушный поток, сдувший молнии назад, а Рёде послал им вслед струю воды. Вода, столкнувшись с молниями, заискрила, запахло грозой, а когда сполохи потухли, вперёд бросился Тойво и, поскользнувшись на мокром полу, швырнул за угол пару «светилок». Когда за углом полыхнул ослепительный свет, полтора десятка воинов ринулись туда. Их встретил залп молний – видимо, жрецы успели сориентироваться и закрыть глаза, или били вслепую и не промахнулись. Первые шестеро воинов упали с прожжёнными животами, но остальные на ходу насадили троих жрецов на мечи, а после раздавили их головы о каменный пол. Феллдир выпустил поисковое заклинание, определил, что впереди больше засад нет, затем взял за руки Тьярви и Малушу, и они вместе сформировали заклинание посильнее. И оно показало, что в ритуальном зале находится около тридцати старших драконьих жрецов и примерно двадцать младших. Все они стояли концентрическими кругами, в центре которого находилось ещё три младших жреца. Ритуал, получается, тройной. Драконьи души подселяют сразу троим. Рокот барабанов смолк, и в наступившей мёртвой тишине раздался мощный, глубокий и прекрасно поставленный голос: – Во имя возрождения жизни!.. Феллдир почувствовал, что задыхается, а перед глазами стало видение, словно он идёт по цветущей долине, залитой солнцем, к огромному, светлому, величественному и невероятно прекрасному сооружению… – Во имя возрождения жизни… – повторил гораздо более слабый голос. – Кровью, сердцем и душой!.. … Сооружение уже рядом, ноги ступают на вырезанные в камне ступени… – Кровью, сердцем и душой… – Призываю тебя и отдаю тебе моё тело!.. Видение лопнуло, словно глиняный кувшин, столкнувшись с камнем, Феллдир сжал виски руками, рухнул на колени и невольно застонал. Залитая солнцем долина сменилась мрачным храмом, провонявшим плесенью и трупными запахами, и по ушам убийственным диссонансом резанул слабый ответ посвящаемого: – Призываю тебя и отдаю тебе моё тело!.. Не тело нужно отдавать, душу!.. И не отдавать… – Господин и повелитель мой!.. Нет, неправильно, не так… – Господин и повелитель мой… – Арбруник! НЕТ!.. Волна невообразимой смеси чувств – ярости, отчаяния, боли и злости – захлестнула его. Извращённая суть некогда прекрасного и чистого ритуала, задыхающиеся от удушающей дымки лёгкие, имя жреца, двадцать пять лет назад приказавшего уничтожить его родителей и сестёр – Феллдир уже не отдавал себе отчёта, что он делает. Вскочив на ноги, легко отшвырнув от себя Гормлейт и Хакона, пытавшихся остановить его, он в несколько шагов преодолел оставшийся отрезок коридора, заклинанием каменной глыбы на ходу выбил деревянную дверь и влетел в ярко освещённый зал. Глаза, привыкшие к мраку коридоров, ослепли от множества магических светильников, но обострившиеся чувства и без глаз чётко сказали ему, где враг. Феллдир с одной руки выпустил неоформленное заклинание ветра, тут же сдувшее нескольких младших жрецов, стоявших во внешнем круге, и выкрикнул: – Джоор-За-Фруль! Противное чувство, словно бы из него выжали все жизненные соки, запихнули в тесный ящик, в котором он не может ни шелохнуться, ни вздохнуть, накрыло, как та маслянистая дымка, горло обожгла дикая боль, а чья-то сильная рука схватила его за шиворот и отшвырнула в сторону. В то место, где он только что стоял, вонзилось несколько молний, оставив на каменной кладке чёрное пятно. Гормлейт развернулась к жрецам и яростно крикнула: – Фус-Ро-Да! Жрецов разметало по огромному ритуальному залу, огненные шары, летевшие в воинов, тоже снесло. Завоняло паленым, послышались стоны. Хакон, ворвавшийся в зал вслед за сестрой, быстро высмотрел группу жрецов поплотнее: – Йоль-Тор-Шуль! Смрад горящих тел заставил закашляться, от дыма заслезились глаза, а в зал неудержимым потоком ворвались сотни воинов. Немногие жрецы, не дезориентированные и оставшиеся в сознании, пытались сопротивляться, но воины, не обращая внимания на полыхающие волосы и доспехи и рваные раны от каменных шипов и сосулек, кололи их копьями и резали мечами. Мощный поток воздуха, выпущенный Дагню, выдул дым из ритуального зала в коридоры, воины скользили на ручьях крови и с яростными криками кололи оставшихся жрецов, превращая их в кровавое месиво. Феллдир с некоторым трудом поднялся на ноги, и в это же время прямо на него из-под потолка спикировал неизвестно откуда взявшийся ворон. Феллдир рефлекторно закрылся руками и шарахнулся в сторону, и в следующее же мгновение там, где только что была его голова, просвистел каменный шип, врезавшийся в стену и брызнувший мелкими осколками. Феллдир резко оглянулся туда, откуда прилетело заклинание, но полуобожжённому жрецу, спрятавшемуся в одной из ниш, двое воинов уже вспороли живот и проткнули грудную клетку. Закончилось всё быстро. Старшие жрецы, лишённые Голоса, не могли использовать драконьи Крики, а без них они были не на много опаснее младших. Больше половины жрецов – около двадцати – было сожжено огненным Криком Хакона, а остальные пятнадцать четырём сотням воинов не могли противопоставить почти ничего. Феллдир выпустил поисковое заклинание, прислушался к ощущениям. Всё. Храм чист. Сверху раздалось хлопанье крыльев, маги, ещё разгорячённые боем, машинально метнули туда кто молнии, кто шипы или сосульки, но чёрный ворон лишь раздражённо каркнул, подлетел к одному из крошечных окошек под потолком, протиснулся сквозь него и вылетел наружу. А за ним взвился едва различимый серебристый шлейф и пропал. Странно, поисковое заклинание этого ворона не видело… Или маги просто не обращали внимания на нечеловеческие души? ________________________________________ [8] SIL-SiiV-KOPRaaN – в переводе с драконьего «Душа-найти-тело».