Священная война

Холод. Ледяной, пробирающий – здесь, в Бромьунаре, он был везде: в кельях, обогреваемых каменными жаровнями, почти не дававшими тепла, в помещениях для занятий, где жаровен не было вообще, а от дыхания послушников поднимались вверх облачка пара, оседавшего потом на стенах и потолке и застывавшего слоем тонкого, постепенно нарастающего льда. В коридорах, где гулял ветер. В потайном зале собраний, где сейчас собирались старшие жрецы. Здесь горели на стенах факелы, на длинном каменном столе стояли диоритовые чаши с горячими углями, некоторые из жрецов, не так давно принявшие в себя драконью душу и ещё не расставшиеся с человеческими привычками, тайком подогревали вокруг себя воздух, но только не становилось от этого теплее. И было темно. Огонь факелов – самый обыкновенный огонь – казался мёртвым. Как у условно живых жрецов не вырывались при дыхании облачка пара, так и огонь, казалось, застыл и не двигался. Свет словно жался к огню, не желая улетать от него далеко, а потому около факелов было светло, а дальше – темнота. Лишь Стена Слов, напоенная могучей драконьей магией, чуть слышно гудела, а письмена на ней едва заметно подсвечивали белым сиянием, невольно привлекая к себе взгляды жрецов. И было в дыхании этих священных символов нечто, что будило в сердце забытую тоску о прошлом, о погубленной душе, противоестественно заточённой в чужое тело. Хотелось встать из-за холодного каменного стола, подойти к Стене, пасть перед нею на колени, протянуть к ней руки и разрыдаться от понимания того, что они сами сгубили себя, пойдя за Алдуином. Его план имел смысл: став драконосозданным, можно было потом родиться драконорождённым и снова войти в круг Жизни. Можно. Только драконы не вынесли боли, когда душа, заточённая в чуждое для неё тело, страдает от невозможности видеть Жизнь, слышать Жизнь, когда она прикована к земле и не может оторваться от неё. Сначала как отдушина остаются ещё сны, в которых хоть изредка, но удаётся оторваться от земли и взлететь, пусть тяжело и невысоко. Но потом магия драконьей души постепенно разрушает человеческий мозг, и он вообще перестаёт видеть сны. И души, измученные заточением, слабеют, забывают себя, срываются и начинают свой роковой путь в бездну падения… По залу собраний прошлась чёрная, незримая волна силы, сметая все заклинания и заглушая проснувшуюся тоску в сердцах; сжался огонь на факелах, потемнели угли в жаровнях, потухли редкие магические огоньки – и в зал, опираясь на свой посох, ступил король-дракон Морокеи. Очень высокий – роста в нём было больше сажени – и при этом неестественно худой, на кистях рук просматривалась каждая косточка. А лицо скрывала маска – искусно выточенная из желтоватого лунного камня, она от избытка влитой в неё драконьей магии казалась серо-голубой. Такие маски Алдуин даровал наиболее сильным и преданным ему жрецам, говорили, что маска не даёт душе покинуть тело и делает её обладателя бессмертным. Только нужно ли оно – ТАКОЕ бессмертие?.. Драконьи жрецы, приветствуя короля-дракона, как один, движение в движение, встали со своих каменных сидений и склонились перед ним, а затем, так же абсолютно синхронно, сели назад и недвижно застыли. Их неестественно голубые глаза, у кого-то более яркие, у кого-то ещё тусклые смотрели на то, как король-дракон в невидимых вихрях клубящейся вокруг него магии, садится на свой каменный трон. Два факела по правую и левую стороны от него мгновенно погасли. Из темноты, окружившей трон, было видно только серо-голубое свечение маски и фиолетовое сияние навершия посоха. – Приветствую вас, верные души драконов, – холодно, сухо и жёстко бросил он. Голос, глубокий, пробирающий до костей, прошёлся по залу тяжёлой волной, заставив погаснуть ещё несколько факелов. Жрецы, на этот раз не вставая, склонили головы. – Два дня назад, – так же сухо продолжил король-дракон, – мятежники уничтожили храм Ансилвунд и двадцать шесть наших братьев. Ни шелеста, ни вздоха, ни движения. Ещё один храм. Два года назад был Гейрмунд. В прошлом году мятежники храмов не захватывали, и все предпочли поверить, что это было предательство. А теперь погиб и Ансилвунд. И пусть Йолмир сколь угодно говорит, что маги мятежников – обычные норды, слишком ясно, что на их стороне могущественная сила. Ибо ни один норд не в состоянии снять магическую защиту, в которую вплетена шестая стихия времени. Людям дано только пять стихий. Шестая стихия была подвластна лишь драконам, и даже из драконосозданных влиять на неё может только один – Йолмир. Значит, и среди мятежников есть кто-то, получивший доступ к знаниям драконов. Король-дракон сделал паузу, чтобы новость была осознана всеми жрецами, а затем продолжил: – Так больше продолжаться не может, мятежники будут наказаны, и норды понесут жестокое наказание за убийство драконосозданных. Без дальнейших пояснений король-дракон поднялся с трона, сошёл с каменного постамента, подошёл к Стене Слов и воздел руки с посохом. – Zeim – Lok – GOL, Zeim – SU – TiiD… К нему со всех сторон потянулись чёрные ледяные вихри, видимые на этот раз и обычным зрением. Все присутствующие на собрании жрецы тут же почувствовали, как у них мгновенно закоченели ноги, гудение Стены стало более слышно, а письмена на ней засияли белым светом. – MeyZ – Wah – Zaam, Zaam – Hiu – het… Холод от ступней пополз к коленям и бёдрам, ледяные вихри сформировали на Стене клубящийся омут. – HIND – MU… Голову и грудь сдавило, будто тисками. – HIND – HIU[9]. Клубящийся омут раздвинулся на всю Стену, нестерпимо белым светом полыхнули письмена не ней, тут же погасли, и в образовавшейся леденяще-бездонной глубине портала возник Алдуин. Непреодолимая сила выдернула драконьих жрецов с их сидений, чтобы как одного бросить на колени и склонить их в почтительном поклоне перед Пожирателем Мира. Ужас, благоговение, покорность – и жрецы замерли как один, уткнув головы в пол. Погасли последние факелы, и погружённый во мрак зал собраний теперь был освещён лишь тяжёлым потусторонним сиянием портала. Холод сковал бёдра, начали стыть руки, вцепившиеся в каменный пол. А сердце леденело от понимания, что сейчас творится нечто по-настоящему страшное. – Чего ты хочешь, человек? Голос Алдуина, неестественно низкий, слышимый не из портала, а ото всюду, распластал жрецов на полу. А из какой-то ниши, никем не замеченный ранее, едва держась на ногах от давящей на него мощи, вышел младший жрец, подошёл к порталу и рухнул перед ним на колени. – О, Повелитель, – его голос казался еле слышным слабеньким писком по сравнению с Голосом Алдуина. – Пятая Великая раса признаёт твоё священное право уничтожить мир сейчас и до срока. Что… – Чего ты хочешь, человек? – второй раз повторил Алдуин. От мощи его голоса погасли чьи-то глаза – душа, еле державшаяся в теле, не выдержала этого давления. – Пятая Великая раса признаёт твоё священное право уничтожить мир сейчас и до срока… Один из жрецов сумел преодолеть сковывавшую его мощь, сел на колени и с трудом набрал воздух в омертвевшие лёгкие. – Чего ты хочешь, человек?.. – Йол… Король-дракон сделал короткий жест посохом – и голова жреца, которому лишь нескольких мгновений не хватило, чтобы сжечь предателя Нирна огненным дыханием, отлетела от тела, прокатилась между застывших на полу жрецов, и остановилась. В её глазах погас голубой огонь, а обезглавленное тело так и осталось сидеть на коленях. – Пятая Великая раса признаёт твоё священное право уничтожить мир сейчас и до срока… Мироздание содрогнулось и замерло. Наступила мёртвая тишина. Троекратно произнесённый ритуальный вопрос и троекратно произнесённый ритуальный ответ. Алдуин не имеет права уничтожить мир до срока. Но он получает это право, если представитель господствующей расы, воззовёт к нему и трижды признает его право уничтожить мир раньше времени. И человек Пятой Великой расы, человек с человеческой душой только что это сделал… Три месяца назад король-дракон выслал Йолмира из Бромьунара. Все радовались его отъезду, потому что сумасшедшего и могущественного старика все боялись и мало кто любил. Но у него единственного сейчас хватило бы сил и знаний, чтобы сорвать ритуал передачи власти Алдуину. Его нет именно тогда, когда он нужен больше всего. Не это ли рок?.. Сколько прошло времени после того, как жрец произнёс ритуальную фразу третий раз, никто не знал. Может, мгновение, может, несколько часов. Время потеряло своё значение. В портале огромный чёрный дракон смотрел на жрецов злобными красными глазами, его морда скалилась в такой же злобной и торжествующей ухмылке, но за ним… Лишённые Знания и оторванные от Жизни, они забыли, что Алдуин – не дракон. И чёрный злой дракон в портале был всего лишь образом, временно принятым величайшей сущностью. Таким, каким его хотели видеть люди. Разрушение, по примитивным представлениям людей, – это зло. Белое – это хорошо, а чёрное – плохо. И красные глаза – это знак злобы и бешенства. Вот Алдуин, восприняв эти представления, и стал злобным чёрным драконом с налитыми кровью глазами. Но если всмотреться – не глазами, не магией, а всей душой – становилось видно, что это всего лишь маска. Что Разрушитель – одна из трёх величайших сущностей мироздания – не имеет облика, вернее, несёт в своём облике признаки всего, что есть в этом мире. Он и дракон, он и человек, он и муравей, он и крошечная песчинка на берегу моря Призраков. Он основа этого мира, триединая с Создателем и Хранителем. И глаза его, внезапно ставшие чёрными-чёрными, смотрели на неподвижно распростёртых жрецов, на весь мир без злобы, без ненависти, без презрения. Предназначенно. Разрушение – это предназначение Алдуина, его Суть. На заре времён он был создан, чтобы разрушать, сметать старое, чтобы позволить вырасти новому, завершать цикл развития мира, чтобы дать начало новому циклу. Ненависть, злоба – это всё внешнее проявление, воспринимаемое человеком. Сто семьдесят лет назад человек призвал Разрушителя в мир. Сегодня же человек позволил ему уничтожить этот мир. Человечество толкнуло свой мир к пропасти. И Алдуин не может, не имеет права противиться своей сути. – Я принимаю твою волю, человек!.. Нет!.. Чьи-то губы даже сумели произнести это слово, только оно ничего не меняло. До того, как ритуальное согласие будет произнесено третий раз, можно взять слова обратно, можно изменить высказанную волю, можно остановить Разрушителя. Можно. Только сделать это должен человек. Не драконосозданный, не драконорождённый – только человек. Но в этом зале, кроме предателя, больше не было истинных людей. – Я принимаю твою волю, человек!.. Мироздание дрогнуло, застонало – и замолчало. Во всём Скайриме улёгся ветер, перестал сыпать снег, замерли вышедшие на охоту волки. – Я принимаю твою волю, человек! Троекратно произнесённое принятие предназначения… С горы мироздания начинает катиться камень, увлекая за собой все остальные. Склоняет голову, принимая волю человечества, Создатель. Лишь Хранитель, предназначение которого – хранить мир до самого его конца – расправляет крылья, укутывая ими качнувшийся на самой пропасти мир. – Воздаяние рока будет тяжким, – Алдуин не глянул на младшего жреца, но всем стало ясно, что эти слова относятся к нему, а не к миру, ступившему на путь гибели. – А ты, – Разрушитель повернул голову к королю-дракону Морокеи, – останешься здесь на века – охранять то, что оказалось могущественнее тебя. Портал с Алдуином пришёл в движение, закружился, выбрасывая во все стороны чёрные плети. Младший жрец, только что предавший человечество – добровольно, не находясь под принуждением, иначе Алдуин не мог бы принять его волю – заорал нечеловеческим голосом; его тело, приподнятое над полом, выгнулось дугой, послышался хруст ломаемых костей и треск разрываемых мышц и сосудов. Кровь брызнула во все стороны, окропив находящихся в зале жрецов, и задымилась, прожигая пергаментную кожу, а чёрные плети выдирали души из тел. Старшие жрецы, один за другим дёргались, всхрипывали – и замирали на полу, на этот раз окончательно недвижно. А над Бромьунаром один за другим взмывали в небо драконы… Король-дракон сегодня предал расу драконов. Младший жрец сегодня предал мир. Закручивалась чёрная воронка портала, гасли одни за другими голубые огоньки жреческих глаз. Тьма давила со всех сторон, сжимала лёгкие, выпивала соки. В последних воспоминаниях вставал дивный мир, в котором они были хозяевами, владыками небес и земли, и из которого они ушли, чтобы добровольно заточить себя в человеческую оболочку ради надежды родиться после этого драконорождёнными и продолжить восхождение наверх. Они не выдержали такого испытания, сломались, покатились вниз, но пока был жив мир, ещё оставалась возможность пересилить себя и подняться. Однако сегодня эти надежды были уничтожены. И не к кому воззвать перед смертью, некому вручить свою душу, ибо священное Имя Создателя вычеркнуто из всех книг и из памяти драконьих жрецов. Коснётся чёрная плеть, выдернет душу из тела – и пойдёт она в черноту разрушения, забыв своё имя, забыв себя, забыв всё, что когда-то знала, потеряв всё, что наработала за долгие эоны воплощений… Создатель, прими душу мою… Бесполезно. Чтобы Создатель отозвался, нужно воззвать к нему по Имени. Портал полыхнул в последний раз нестерпимым бело-голубым светом, схлопнулся и погас. В зале собраний осталась непроглядная темнота, разбросанные по всему полу высушенные мумии, совсем недавно бывшие жрецами, а над Бромьунаром взмыл в небо пятьдесят восьмой дракон. Взревел, на последнем проблеске сознания вкладывая в этот рёв тоску и отчаяние о потерянной душе, и полетел за горы, ведомый уже лишь животными инстинктами. Над обширной столицей драконьих жрецов снова установилась тишина… ________________________________________ [9] Сквозь небо и землю, сквозь воздух и время Приди к рабам, рабам твоим сюда Наша воля – твоя воля!