Священная война

Мост через Карт был только один – гораздо выше по течению, даже выше места слияния Карта с Перепелиной, и там стоял, насколько Феллдир помнил, сильный гарнизон с несколькими магами. Далее же на реке, на всей её длине до самого её впадения в море Призраков, работали только три паромные переправы. Делать петлю по дороге с оживлённым движением к этому мосту, затем идти через гарнизон и досмотры Феллдир не рискнул, вариант подняться ещё севернее и перейти реку вброд выше в горах он оставил про запас, если не выгорит дело с паромом. А вот что делать с паромом, он не знал. Будь он без коня, был бы шанс, что на оборванного норда с таким же оборванным мальчишкой не обратят внимания, но с ними был конь, и конь хороший, ухоженный, прекрасной выучки, какого не могло быть у простого селянина. А коня бросать не хотелось. Решение, хоть и рискованное, зато без лишнего кровопролития, напрашивалось только одно – переодеться в свою жреческую робу, составить послание кому-нибудь из верховных жрецов из храмов на том берегу Карта и попытаться переправиться под видом срочного посланника. План был сомнительным, потому что приходилось выдумывать приемлемое объяснение, где его охрана, что за мальчишка с ним, а если ориентировки на него уже разосланы по Скайриму, то ещё и с внешностью надо что-то делать… Удача пришла к нему в руки сама. Вечером к присмотренной им переправе подошёл младший драконий жрец с четырьмя охранниками. Паром уже не работал, и отряд стал на ночлег в покосившейся от времени придорожной таверне. Феллдир, оставив Сньольфа с мерином в лесочке, вымазал лицо и руки посильнее, взлохматил и без того давно не чёсаную шевелюру, пошатываясь, зашёл таверну и заплетающимся языком потребовал выпивки. Хозяин, флегматичный норд без двух пальцев на правой руке, налил ему вина, судя по вкусу, из снежнеягодника, Феллдир оставил ему два медяка и занял столик у стены. Постояльцев было немного – кто уже успел переправиться, а отстающие подойдут ближе к утру. Феллдир мелкими глотками пил вино, время от времени начинал мычать себе под нос смутно всплывающую в памяти похабную нордскую песенку, переставал, снова пил, снова пел, потом опять пошёл за вином… Его ожидание оправдало себя, когда уже полностью стемнело, и хозяин, спасаясь от вечерних холода и сырости, подбросил в открытый прямоугольный очаг дров. Жрец и его свита вышли из комнаты и устроились за элитным столиком – чистым, не колченогим и без заноз. Разговоры в таверне сразу поутихли, а к посетителям побежала то ли служанка, то ли дочка хозяина, чтобы их обслужить. Феллдир незаметно к ним присматривался. Судя по нашивкам на робе и знакам отличия на доспехах стражников, они были из Хёкскнеста[7] – горного города-храма недалеко от сожжённого десять лет назад Вольскигге; видимо, они возвращались домой. Лицо жреца было смутно знакомым, возможно, когда-то они и пересекались, но вспомнить его Феллдир не смог. Впрочем, сейчас его больше заботили голос и повадки жреца, которые он старался запомнить. Жрец был несколько мельче его самого, это нужно будет тоже учитывать… Когда жрец и стражники удалились в свою комнату, Феллдир вышел из задымленной и провонявшей запахами горелого мяса и вина таверны на задний двор, чертыхаясь и спотыкаясь, пробрался за сарай, едва не проломив его гнилую стенку, уселся на что-то, похоже, камень, и бездумно уставился в темноту. Ночь была ясной, звёздной, и только на севере тонкой дымкой собирались облака; дул свежий ветер, унося запахи сортиров в сторону, в темноте раскачивали свои высокие кроны сосны. Стрекотали кузнечики, ненавязчиво зудели комары. По берегу время от времени проходили стражники с факелами, да перекликались паромщики. Ждать пришлось меньше, чем Феллдир готовился – а готовился он ждать до утра. Он даже ещё не успел замёрзнуть на прохладном ночном ветру, как дверь таверны скрипнула, и уже успевшие привыкнуть к темноте глаза рассмотрели невысокую фигуру в жреческой робе. Феллдир, подождав, пока жрец окажется на тропинке напротив него, синхронно шевельнул пальцами на обеих руках, шёпотом практически выплюнул заклинание, вкладывая в него едва ли не все свои силы, выскочил за спиной жреца, набросил ему на шею удавку, вызванную из Обливиона, и изо всех сил сдавил. Глаза жреца мгновенно вылезли из орбит, язык вывалился изо рта, шея хрустнула и неестественно обвисла, а тело рухнуло на землю. Феллдир взвалил труп себе на плечи, оттащил его огородами к реке, спустился по крутому откосу на берег, где поспешно стянул со жреца робу и поддетые под неё рубаху и штаны и столкнул труп в воду. Убедившись, что течение подхватило его и понесло вниз по реке, Феллдир натянул на себя робу, глубоко надвинул капюшон, чтобы спрятать лицо и щетину, и поспешил назад в таверну. При его появлении постояльцы примолкли. Феллдир надменно расправил плечи и прошествовал в «свою» комнату, молясь Шору и Кин, чтобы жрец не оставил там горящим яркого магического светильника. Но к его счастью горела только свеча на комоде. Двое стражников стояли навытяжку возле двери, двое лежали на тюфяках у стены. Возле единственной кровати со слежалым соломенным матрасом валялись две большие сумки. Присев около них, Феллдир принялся в них копаться, чутко прислушиваясь к любым шорохам за спиной. Ничего особенного в сумках не было – одежда, книги, зелья, походная мелочь. Феллдир выковырял из них запасную жреческую робу, плащ, который тут же накинул на себя, чтобы скрыть фигуру и чтобы не так бросалось в глаза, что ходить ему приходится на согнутых ногах, прихватил для вида пару первых попавшихся свитков и пошёл к двери, бросив на ходу стражникам, постаравшись сымитировать немного визгливый голос жреца, что он уходит по важному делу, и приказал за ним не ходить. Стражники и не горели желанием высовываться, подмены они не заметили, так что Феллдир промаршировал через зал, едва удерживая себя, чтобы не перейти на бег, вышел через главный вход таверны, таким же важным шагом дошёл узкой петляющей улочкой до края деревни, воровато огляделся и нырнул в чахлый лесок. Холм он обогнул практически бегом, на подходе к лагерю прощупал поисковым заклинанием окрестности, убедился, что там есть только Сньольф, сбросил с головы капюшон и вышел на полянку. При его появлении мальчишка, уже задремавший, вскочил и с подозрением уставился на него. Феллдир бросил ему робу: - Одевай, сейчас будем подшивать. - Не буду я это одевать! - Мы переправимся через Карт на пароме под видом жреца и послушника… - Не буду! Я воин, а не шут! Феллдир подошёл к нему и посмотрел ему в лицо: - Достоинство норда и воина, - устало объяснил он, - не только в физической силе, но и в умении использовать все обстоятельства для того, чтобы победить. Сньольф презрительно сплюнул: - Это удел жрецов – заниматься шутовством, а я воин!.. - Что ж, - пожал плечами Феллдир, - раз ты воин, бери меч, - он вытащил из-под плаща свой меч и бросил его Сньольфу, - и иди прорубай нам дорогу. Только имей в виду, что переправу охраняет около десятка стражников – и это только те, что находились на берегу, сколько их в казарме, я не знаю. Среди них должен быть маг, а то и не один. Ещё четверо стражников поселились в таверне, их жреца я, так и быть, для тебя уже прикончил. На противоположном берегу Карта, когда наш паром к нему причалит, нас будет ждать ещё десятка с полтора стражников с мечами наголо и со жрецом, готовым нас испепелить. Прорубишься, воин? Мальчишка заметно сник. - Зачем нам вообще нужно на тот берег? - Я тебе это уже объяснял. Сньольф ещё некоторое время колебался, потом с неохотой вернул меч Феллдиру: - Ладно, оденусь я в это… вот это… Только ты не говори никому, что я это одевал, а? А то это позор, и меня засмеют. Феллдир не видел в переодевании ничего позорного, за что следовало непременно засмеять, но озвучивать этого не стал и клятвенно пообещал никому ничего не рассказывать. Переодевание – это ещё мелочи, подумал он, выуживая из сумки костяную иглу и моток шерстяных ниток, а заодно откладывая в сторону кинжал, чтобы не забыть побриться, но ещё же нужно научить его вести себя так, как подобает послушнику. Хоть бы ночи хватило на то, чтобы его убедить, что это тоже так надо… *** Феллдир вернулся в таверну ближе к утру, ведя на поводу своего мерина. За ним, опустив голову и натянув на голову капюшон робы, шествовал Сньольф. Притворяться он не умел, изобразить смирение и покорность у него получалось из рук вон плохо, но да ладно, это ещё можно объяснить, что его недавно приняли в храм и не успели обработать. Главное – чтобы он молчал и не пытался дерзить и огрызаться, иначе Феллдиру, чтобы не выйти из роли, придётся применить против него ослабленный вариант пыточного заклинания, что означало в дальнейшем испортить с ним и без того непростые отношения. Так что приходилось только не совершать лишних телодвижений и молиться Кин, чтобы мальчишка не сорвался раньше времени. В комнате стражники уже сменились, в изголовье кровати по-прежнему горела заметно укоротившаяся свеча. Феллдир жестом указал Сньольфу на его спальное место – один из двух не занятых тюфяков у стены, а сам задул свечу, сбросил плащ и сапоги и забрался под одеяло. Спать он не собирался – это было слишком опасно, так что несколько часов до первых петухов он лежал неподвижно, ровно дышал и время от времени начинал храпеть. Первый паром уходил на тот берег ещё до рассвета, когда солнце ещё не показалось из-за гор, и на земле царил сероватый сумрак. На реке клубился туман, скрывая противоположный берег, туман же полз и по земле, наполняя воздух промозглой сыростью. Феллдир кутался в плащ и всем своим видом демонстрировал дурное расположение духа, на всех зло и визгливо огрызался, так что даже стражники держались от него подальше. Подорожная, заверенная верховным жрецом Хёкснеста и предъявленная паромщику, сделала своё дело быстро, и не прошло и часа, как паром в плеске двух рядов вёсел тяжело отчалил от берега. И только когда берег скрылся в тумане, Феллдир позволил себе короткий вздох облегчения – первая часть плана прошла гладко. На том берегу ими никто не заинтересовался, так что только их кони сошли на берег, Феллдир коротко приказал садиться на них и сразу же по выезду из нищего прибрежного посёлка поднял лошадей в галоп. Дорога шла мимо возделанных полей и мелких деревенек, затем деревеньки закончились, потянулись сосново-еловые леса. Стражники уже начали подозревать неладное, Феллдир слышал у себя за спиной их перешёптывание и краем глаза видел, как самый смелый из них пытается рассмотреть его лицо под глубоко надвинутым капюшоном. Надо торопиться. Дорога, хорошо наезженная и местами даже мощёная булыжником, начала заметно подниматься в горы, а по обочинам стало больше выходов скал и валунов, принесённых сюда с гор землетрясениями и обвалами. Растительность с высотой становилась всё более скудная. Караван они обогнали ещё несколько лиг назад, а больше путников им не встречалось. Феллдир посмотрел вперёд, убеждаясь, что дорога пустынна, магически пощупал окрестности, резко осадил коня, развернул его к скакавшим позади стражникам и выпустил по ним мощную тучу сосулек. Колдовать было тяжело, потому что ночью он потратил на жреца слишком много сил и не успел восстановиться, но тогда он слишком боялся провала и действовал наверняка, не считаясь с ценой. Сейчас тоже нельзя было позволить уйти ни одному стражнику, так что он постарался вложить в этот залп все оставшиеся силы и пустить его веером на уровне их шей. Замысел удался – все четверо стражников, так и не понявших, что произошло, рухнули на землю, истекая кровью. Головы двоих из них откатились на обочину. Феллдир, тяжело дыша и хватая ртом воздух, опёрся руками о седло. - Привал, - сипло скомандовал он Сньольфу. - Можно снимать это? – мальчишка неприязненно рванул свою робу. - Можно, - он устало прикрыл глаза, чтобы хоть несколько мгновений не видеть обезображенные трупы. Убивать этих стражников ему не хотелось. Он и так за последние две седмицы, прошедшие со времени его пробуждения после сотрясения мозга, убил два десятка людей – больше, чем за всю предыдущую жизнь, и никакого удовольствия от убийств он не получал, хотя и не сожалел, потому что понимал, что не убей их он, они убили бы его. Но если бы у него была возможность решить дело бескровно, он бы предпочёл обойтись без кровопролития. И стражников он думал отпустить восвояси, но они оказались слишком внимательными, или это он плохо сыграл свою роль, что более вероятно. Не заметь они подмены, можно было бы на дневном привале покинуть их под предлогом срочного важного дела и убежать вместе со Сньольфом, и пусть бы себе искали его. Стражники вернулись бы в Хёкснест, рассказали бы о пропаже жреца, его бы поискали здесь, на левом берегу Карта, не нашли, списали всё на мятежников и успокоились бы. Но стражники заметили, что их сопровождает не их жрец, и нетрудно сложить один и один и сообразить, что подменить его могли только ночью в деревне при паромной переправе на правом берегу Карта – до этого лицо своего жреца они видели, после этого он всё время был у них на виду. И тогда ищейки жрецов начали бы трясти ту деревеньку, пытали бы и казнили хозяина таверны и ещё несколько жителей, показавшимся им подозрительными, и к двум крестам с распятыми на них полуразложившимися трупами на окраине деревни добавилось бы ещё штук пять с невинными жителями. А так все в деревне подтвердят, что жрец с компанией переправился, на левом берегу тоже подтвердят, что уехал, а где он дальше со своей свитой сгинул – одним даэдра известно. О подмене знали только стражники, которые уже ничего не скажут. Феллдир отвел своего мерина и Сньольфа в сторону, устроившись в небольшой ложбинке, поросшей густым кустарником, так чтобы их с дороги не было видно, затем оттащил трупы стражников в другую сторону от дороги, догола раздел их и сбросил в расселину между выступами скал, наспех завалив их камнями и дёрном. Деньги стражников он прикарманил себе, одежду же и доспехи скрутил в тугой узел, отошёл ещё на сотню саженей и спрятал под кучу валежника. Всех храмовых коней он полностью расседлал, сбрую похоронил в третьем месте, а самих их отвёл на замеченную им ранее небольшую лужайку среди валунов и оставил пастись. Несколько суток пройдёт – и они отойдут от этого места в поисках травы и воды далеко. Отдыхать долго на месте убийства Феллдир себе не позволил. В запасах жреца нашлось несколько флаконов с парализующим ядом. Феллдир откупорил один из них, вылил его в чашку, туда же насыпал щепоть глины, тщательно размешал и смазал этим составом себе лицо. Он знал, что после того, как глина подсохнет, кожа примет вид, словно бы она недавно была обожжена, и это позволит ему объяснять всем любопытным, если таковые найдутся, почему он без бороды. Да вот, пьян был, свалился мордой в очаг, а пока выбрался – борода-то и сгорела. Вон, сынок может подтвердить… Сньольф смотрел на все его манипуляции по смене внешности с неприязнью, хоть и с неохотой согласился с их необходимостью. Он вообще уважал только силу, храбрость и прямоту, и все махинации Феллдира были ему противны. Но Феллдир побеждал его на деревянных мечах, даже показал несколько приёмов, так что он немного был воином, поэтому с ним приходилось считаться. Ну да когда он встретится с настоящими воинами, он поймёт, какой он дурак! Ближе к полудню они снова выехали на дорогу и продолжили подъём на перевал. Дорога по-прежнему была пустынной, караван их до сих пор не нагнал. На севере, где ещё вчера вечером ходили редкие облачка, начинали собираться тучи. Если пойдёт дождь – Феллдир привстал на стременах и внимательней посмотрел на горизонт – он смоет следы крови на дороге. Хотя кого кровь может смутить в этой задушенной казнями стране?.. *** Скалы близко придвинулись друг к другу, оставив внизу только узкую тропку, по которой местами едва можно было протиснуться. Выше на уступах буйно кустилась молодая берёзовая поросль, перемежающаяся иногда елями, с них от малейшего ветерка капали холодные капли воды. Дорога после лившего последние двое суток дождя размокла, ноги в грязи скользили и увязали, по небу плыли низкие тучи, готовые в любой момент пролиться дождём. Вот поваленная берёза. За последние десять лет она сгнила практически в труху, а на её комле выросла семейка осенних опят. Ущелье закончилось, скалы расступились, сменившись сначала довольно густым еловым лесом, а затем редкой берёзовой рощей. В рощу вклинивался курумник, явно свежий – эти камни снесло сюда недавним землетрясением или обвалом, и их ещё только-только начали обживать трава и кустарнички. Вон и знакомый скальный выступ. На него было сложно забираться, но если забрался, можно лечь на него, раскинуть руки, смотреть на небо – и кажется, что вокруг есть только небо и ничего больше. Феллдир обогнул уступ и замер. Он ожидал всего, но только не этого. Он ожидал увидеть гнилые развалины дома, или древнее пепелище, или вообще ничего – только заросли кустарников, спрятавших под собой то, что раньше было хутором. Но там стоял хутор. Добротный дом, ещё не успевший сгнить и покоситься от старости, сарай, амбар, небольшой хлев, возле которого в мусоре копошились куры. В деревянном ушате плескались две маленькие девочки, а недалеко от них молодая ещё нордка вешала сушиться бельё. Заметив чужака, причём явившегося не по дороге, а с тыла, по проходу, которого никто не знал кроме своих, она вздрогнула и испуганно посмотрела на него. Феллдир, растерявшись, несколько раз открыл и закрыл рот, не зная, что сказать или спросить, потом сглотнул, решившись всё же спросить, кто она и что здесь делает, как увидел норда, вышедшего из сарая. Норд с подозрением посмотрел на него, прихватил на всякий случай топор, но, сделав несколько шагов по направлению к гостю, вздрогнул и замер. Замер и Феллдир. Потом на негнущихся ногах, с колотящимся сердцем, медленно, как во сне, пошёл к нему. Норд смотрел на него напряжённо, часто и тяжело дыша. Видно было, что при дыхании у него вздымается только правая половина груди, левая же остаётся неподвижной. На руках виднелись следы давних ожогов и шрамов. Этого не может быть. Он же сам видел… Ноги отказали. Феллдир рухнул на колени. - Отец… ________________________________________ [7] Нордские развалины Ведьмино Гнездо (Hag’s End) на запад от Солитьюда.