Священная война

- Значит, в Хёггате знают, - разочарованно пробормотал Игг, подпирая здоровой правой рукой голову и в который уже раз перечитывая письмо, снятое с трупа жреца и переданное ему Ахти. В воеводской избе снова собрался совет, на котором, помимо всех шести сотников, присутствовали и Йотунн с Хаконом, а из-за стенки подслушивала Гормлейт, даже не пытаясь сделать вид, что её там нет. Покуда Ахти вёл неторопливое повествование о совершённом ими пути, а Йотунн и Хакон дополняли, сотники хмурились всё больше и больше. Было понятно всем, даже горячему Мьоллниру, что соваться в храм, где их жрецы ждут с распростёртыми объятьями, - это смерть без надежды на победу. Была б надежда, они б рискнули: принять смерть в бою – это удел каждого воина, и её здесь никто не боялся, но понимать, что бой заранее обречён на провал, было мучительно и унизительно. К рассказу о маге, встретившемся им незадолго до Хёггате, сотники отнеслись настороженно. Маги – это жрецы, жрецы – это враги, значит, маги – это враги. И враг, который сражается против врага, не обязательно союзник, тем более если он маг. Скорее нужно было воспользоваться ситуацией и убить заодно и того мага, чтобы этих тварей стало меньше. - Он помог нам в бою, - насупился Ахти. – Он передал мне своё оружие, когда я остался без меча. И я запятнал бы честь воина, если бы подло напал на него после этого! - Он совсем как человек, - вставил и Хакон, пытавшийся сидеть по-взрослому и не вертеться. – У него даже рука как у человека, я потрогал, - и он гордо задрал нос. Гормлейт из-за стенки фыркнула. Игг посмотрел на младшего сына. Первой его мыслью было осадить его – чтобы ребёнок вмешивался в речь взрослых, это вопиюще, но потом передумал. Мальчик впервые увидел мир, сейчас чувствует себя взрослым и даже пытается вести себя спокойно. Да и во время боя на Северном тракте вполне успешно мешал стражникам, так что Шор с ним, пусть побудет немного взрослым. - Все маги – люди, - нахмурившись, объяснил Игг сыну. – Или были ими. - Вот-вот, - отрезал Рафнхилд. – Были. До того, как их забрали жрецы. - Ходят странные слухи, - воевода почесал бороду, откладывая письмо. – Один краше другого, но сходятся они в одном – что из какого-то храма убежал жрец. В основном говорят, что это было в Фолгунтуре, но называют и Устенгрев, и Бромьунар. Жрец убежал, убив при этом не то одного жреца, не то весь храм вырезав. Одни говорят, что его поймали, пытали и казнили, другие – что он исчез и его не могут найти. - Дыма без огня не бывает, - задумчиво произнёс Хреин, подливая себе медовухи, заботливо поданной им Фригг. – Если говорят, что сбежал, значит, сбежал. Но он не становится нашим союзником от этого. - Там более, - добавил Ахти, - что он ушёл неизвестно куда. - У меня другой вопрос, вои, - спокойно вернулся к основной теме Аудбьорн. – Что будем делать? Лезть в Хёггате – это зазря сложить головы. - Засветились мы, - хмуро покивал Рафнхилд. – О Хёггате придётся забыть. Хотя бы на какое-то время. Что скажешь, воевода? Гормлейт, сидевшая в спальне у стенки, из-за которой было прекрасно слышно всё, что говорили сотники, замерла в ожидании ответа отца. Если отец сейчас согласится с этим трусом, то он… То она навсегда перестанет его уважать, ибо позор это для воина – бояться славной битвы! - Скажу – да, - с досадой подтвердил её худшие опасения Игг. – Хёггате, где жрецы ждут нас, нам не по зубам. Что скажете вы, воины? Рискнуть попробовать, хотя бы предпринять разведку боем предложил только Мьоллнир, остальные же согласились с воеводой. Гормлейт не сдержала гневного рычания, не беспокоясь о том, что её услышат, и яростно сжала кулаки. Стар отец стал, стар и труслив, если трясётся уже за собственную шкуру и отсиживается за стенами лагеря! И это – предводитель восстания! Она презрительно сплюнула на пол. Это не восстание, это старики собрались на завалинке посплетничать и вспомнить былые ратные подвиги, а на новые подвиги они уже не способны, но уступить место молодым, которые умеют сражаться, у них духу не хватает! Трусы!.. Дальше разговор перешёл на текущие проблемы, где всё же добыть оружие. Игг предложил менее блестящий, но более выполнимый вариант, который давно хранился как запасной на случай неудачи в Хёггате – попробовать взять Лугнамонен[8]. Лугнамонен раньше был достаточно большим храмом, но семь лет назад случилась невероятно снежная зима, когда селянские хаты заносило по самые крыши; за зимой последовала дождливая весна, и такое количество тающего снега и воды вызвало массовые сели и лавины по всему Скайриму, и в Золотых горах в том числе. Тогда практически вся прилегающая к ним тундра в долине Белого Потока оказалась накрыта многосаженным слоем грязи, камней и песка, несколько деревень навеки прекратили своё существование. До Лугнамонена лавина не докатилась, остановилась в нескольких вёрстах от него, но дорогу, соединяющую Бромьунар и Лугнамонен и идущую дальше на юг, она перерезала, да так, что оказалось проще проложить другую дорогу, значительно восточнее, чем откапывать эту, поэтому Лугнамонен оказался в стороне от торговых путей и быстро захирел. Жрецы там оставались, по донесениям местных жителей, количеством не менее восьми, и оружейные там действовать должны. Восемь жрецов – это не три десятка в Хёггате, правда, и оружейные там не чета хёггатским, но на безрыбье и рак рыба. Гормлейт чувствовала, что не может сдержать клокотавшую в ней ярость, бессильно сжимая кулаки. Слабаки! На одного жреца нужно десять воинов! В Морфале, когда проклятый жрец таки унёс сопливого сына Йофурра, клюнув на их приманку, их погибло всего трое! Она была в той битве, она сама положила троих стражников, в то время как остальные с трудом и с потерями справились с двумя, и жрец смог убить всего двоих и вынужден был бежать, спасая свою жалкую жизнь! Ну почему тогда он применил своё заклинание против неё?! Почему именно её он вышиб из круга, чтобы выйти из окружения?! Не будь этого, она бы не медлила, а раскроила бы ему череп! И пусть Ахти сколько угодно оправдывается, что жрец просто не вступил в бой, видно, решив, что унести Сньольфа важнее, чем сражаться – поэтому и потери минимальны. Пусть оправдывает свои трусость и бессилие! Не снеси её то проклятое заклинание, которое даже вреда ей никакого не причинило, жрец бы лежал у её ног с раскроенным черепом! Нет, она больше не будет терпеть ничтожество всех тех, кто громко называет себя повстанцами, а на деле оказывается лишь горсткой трусов, дрожащих за свою шкуру! И пусть она ещё считается несовершеннолетней, пусть отец нарочно оттягивает час её посвящения – Мьоллнира вон посвятили, когда ему было тринадцать вёсен, а ей уже пятнадцать – она докажет им всем, что она сильнее их!.. - Гормлейт, - услышала она голос отца, зовущего её. Первым её порывом было демонстративно проигнорировать его, но вбиваемая всё её детство необходимость подчиняться старшим сделала своё дело помимо её воли – девушка встала, зло сжала зубы и вышла в горницу. Совет сотников уже закончился, Бьолф, Хреин и Мьоллнир уже пошли созывать тинг, в горнице остались помимо воеводы лишь Ахти, Аудбьорн и Рафнхилд, а с ними и Йотунн с Хаконом. Брат смотрел на неё важно – ещё бы, он младше неё, а присутствовал не просто на тинге, а на совете сотников, чего она, его старшая сестра, не удостаивалась никогда. Гормлейт даже не взглянула на него, сделав вид, что он пустое место, и с вызовом посмотрела на отца. - Мы идём брать Лугнамонен, - приказал Игг, прямо глядя на дочь. – Собери моё снаряжение. - И не подумаю! - взорвалась она. – Вы все трусы, и я не прислуживаю трусам! Предложи ей отец пойти с ними на Лугнамонен, может быть, она сдержалась бы, но этим приказом он явно дал ей понять, что она останется дома, и что его соратники, лижущие ему задницу, важнее её, хорошего бойца, который один стоит нескольких воинов! Нет, такой несправедливости она больше терпеть не намерена! - Вы трусы! – цедя сквозь зубы, повторила она. – Вы боитесь врагов, вы боитесь вступить в настоящее сражение! Вы скоро своей тени начнёте бояться! Это было прямым оскорблением; брови Игга сдвинулись на переносице, Рафнхилд невольно схватился за меч, Аудбьорн придержал его руку. - Воевода, - сурово спросил он, - тебе не кажется, что твоя дочь слишком много себе позволяет? - Кажется, - прорычал Игг. - Я требую поединка чести. Гормлейт насмешливо и с вызовом посмотрела на Аудбьорна и остальных сотников. Поединок чести за оскорбление? Да пожалуйста! Из этих троих опасен только Ахти, но и его она уже побеждала, так что сами же нарываетесь! - Поединок будет, - тяжело и сурово ответил Игг. – Клянусь именем Шора. Аудбьорн, - он развернулся к своим людям, - Ахти, Рафнхилд, Йотунн, Хакон. Я приношу извинение за неподобающее поведение моей дочери и обещаю, что поединок чести состоится тогда, когда вы того пожелаете, по всем законам и правилам. Я прошу лишь перенести его на время, когда мы вернёмся из Лугнамонена. - Боишься, - с сарказмом выплюнула Гормлейт, - что я положу всех твоих сотников, и тебе срочно придётся искать новых? Лица воинов окаменели. Несколько мгновений они все смотрели на Гормлейт, так что той стало даже не по себе, хоть она и не показала этого. Затем Ахти развернулся в Иггу: - Игг Бёрсен. Из уважения к тебе и из ответственности за предстоящий бой я принимаю твою просьбу перенести поединок чести на время, когда мы вернёмся из Лугнамонена. - Согласен, - сурово эхом отозвались сотники. Хакон промолчал, потому что он всё ещё продолжал присутствовать на совете сотников, а слова ему не давали, но посмотрел на сестру пренебрежительно. Мужчины молча, не удостоив её больше ни одним взглядом, вышли из избы. Фригг печально вздохнула и попыталась образумить дочь, но та грубо оборвала её и, хлопнув дверью, так что на полках покачнулись горшки, ушла в спальню. Поединок чести, старые клячи! Я покажу вам, что я стóю больше, чем вы все вместе взятые! В настоящем бою вы меня ещё не видели, и я покажу вам, как надо сражаться по-настоящему! ________________________________________ [8] Лагерь Тихих Лун (Silent Moons Camp) на северо-запад от Вайтрана.