Священная война

Гормлейт казалось, что она бредит, и что воины отца вокруг – это плод её больного воображения. Зал был погружён в темноту, и только через узкое окошко под потолком проникал тусклый свет Секунды, наполняя зал неверными колеблющимися тенями. Девушке этот свет представлялся туманом, который заволакивал весь зал, и из этого тумана совершенно бесшумно, как призраки, стали вдруг возникать один за другим воины. Они окружили её, и Гормлейт поняла, что это её предки пришли за ней, чтобы увести с собой… Куда? Она погибла не в бою, она, как проклятая, умерла, привязанная к позорному столбу, значит, её путь не ведёт в Совнгард. Но тогда куда? Куда уходят те, кто не заслужил Совнгард? - Гормлейт, эй, Гормлейт, ну скажи же что-нибудь. - Тшшш, потом, а то жрецов перебудим. - Лады… Тьярви, эк тебя… - Вагн, проснись… Эй, ты жив? - Кажися, помер. - Да не, дышит. - Что-то он совсем плох. - Потом, хлопцы, потом. Хватай их и уходим. На дворе разберёмся. Гормлейт, шатаясь от голода, влекомая чьей-то сильной рукой, с трудом плелась за воинами. Желудок снова скрутило, к рукам, долго стянутым верёвкой, начала возвращаться чувствительность, в них словно впились тысячи иголок, и в какой-то момент девушка вдруг осознала эту боль и то, что это ей не снится. Её и её товарищей действительно пришли спасать. Но как они смогли сделать то, что не смогла она? И… что теперь будет ей за то, что она натворила? Они ж ещё не знают, что она невольно сдала жрецам то, где расположен их лагерь. Может, не говорить им, что это её вина?.. Гормлейт вздрогнула от собственных малодушных мыслей и усилием воли прогнала от себя мимолётную слабость. Нет, на такую низость она не пойдёт. Она по собственной глупости повела на верную смерть два десятка поверивших в неё ребят и выдала жрецам, где их лагерь. Она виновата – и она готова признать это перед воинами! На дворе, залитом лунным светом, проникавшим сквозь немного разошедшиеся тучи, было многолюдно, но нереально тихо. Нет, она слышала шёпот, шуршание ног и приглушённый лязг пакуемого в тюки оружия, но все эти звуки доносились словно бы откуда-то из другого мира и не относились к тому, что она видела. Она ловила на себе суровые и осуждающие взгляды воинов и, не в силах их выдержать, опускала глаза. Лучше бы она умерла, чтобы не переживать сейчас этого стыда… «Ты же просила о жизни, чтобы сражаться за Скайрим…» Гормлейт упрямо подняла голову. «Да, я буду жить, чтобы сражаться за Скайрим!» Они с Тьярви стояли у стены, Вагна осторожно положили рядом, попытались его растормошить, потом Несбьорн… кажется, это был Несбьорн, побежал за каким-то Феллдиром. Гормлейт попыталась вспомнить человека с таким именем, но не смогла. А потом воины, окружавшие распростёртого на земле Вагна, расступились, и в их круг ступил мужчина с гладко выбритым лицом. Девушке кровь ударила в голову. - Ты, тварь! – она рванулась к нему – и откуда только взялись силы? – на ходу выхватив из рук какого-то воина меч. Морфальский жрец смотрел на неё спокойно, не шелохнувшись, лишь подняв голову. Она уже сделала замах, как чья-то рука стальной хваткой перехватила её запястье. Ахти вывернул из её руки меч. - Убей его, - выкрикнула Гормлейт, тщетно пытаясь вырваться, - это он похитил Сньольфа из Морфала! Это он сдал жрецам, где наше убежище! - Сньольфа похитил он, - тяжело и сурово ответил ей Игг. – Но наш лагерь сдал не он. Наш лагерь сдали вы. - Но в храме он мне сам сказал!.. - Он только повторил то, - припечатал Несбьорн, - что ему сказал верховный жрец. Я сам слышал, что он нам говорил про лагерь. И я слышал, что он говорил тебе. - Ты… - задохнулась от возмущения Гормлейт. - Феллдир, - прервал её излияния Игг, - посмотри, что с Вагном. - Я всё равно его убью! – яростно процедила Гормлейт. Жрец проигнорировал её угрозу, хотя не мог её не слышать, подошёл к Вагну, опустился перед ним на колени и положил одну руку ему на лоб, вторую – на часто и мелко вздымающуюся грудь. Его руки окутались голубоватым свечением, казавшимся невыносимо ярким после стольких дней пребывания в почти полной темноте. Затем жрец задрал рубаху Вагна, и все собравшиеся увидели загноившийся шрам на его правом боку. Феллдир ощупал его бок и покачал головой: - У него вырезали печень. Гормлейт сжала зубы. Ещё одна смерть на её душу. - Его можно спасти? – спросил кто-то из воинов. Жрец снова покачал головой: - Нет. Это было сделано несколько дней назад, и его организм уже отравил сам себя. Если бы это сделали сегодня, можно было бы вырезать печень у кого-нибудь из мертвецов и попробовать вживить ему. Я только в общих чертах представляю, как это делается, и знаю, что это не всегда получается даже у опытных… жрецов, но я мог бы попробовать. Но сейчас уже поздно, он до утра не доживёт. Гормлейт даже не сразу поняла, что не так с этим жрецом, а потом сообразила – его голос был низким и приятным, а не тем визгливым и бабьим, каким он разговаривал с ней в храме. И выражение лица поменялось – на нём сейчас отражались спокойствие и сосредоточенность вместо надменности и брезгливости. Значит, умеет показать себя таким, каким он хочет, чтобы его видели! Нет, не знаю, как ты запудрил мозги воинам, но меня ты не купишь, я видела твою сущность там, в Морфале! И я перережу твою паскудную глотку при первой же возможности! Жрец ушёл. Воины, закутав умирающего Вагна в меховой плащ, тоже начали расходиться, и Гормлейт оставалось только наблюдать, как они быстро седлают коней и переодеваются в доспехи драконьих стражников. Как шуты балаганные!.. «Ты пошла напролом. И ты проиграла». «Я вела себя, как воин…» «Ты проиграла, а они победили». Гормлейт опустила голову. Почему так?.. Истинный воин должен сражаться в бою, а не ползать по кустам, и уж тем более не разыгрывать балаган! Она должна была победить, а не они… «И тем не менее они победили…» Почему?! Воины, уже переодетые стражниками, взбирались на коней, кто-то из них поднял на седло Вагна и Тьярви, у некоторых через седло были перекинуты тела воинов, погибших во время прохода через крипту, и трупы нескольких жрецов и стражников. Игг, как пушинку, поднял Гормлейт, посадил её позади себя и скомандовал держаться. Жрец стоял возле распахнутой калитки в воротах и размахивал руками. Воины, построившись по своим десяткам и сотням, не трогались с места и не спускали с него глаз. Наконец жрец перестал паясничать, обернулся к воинам и несколько раз махнул рукой, мол, проезжайте. Воины, организованно, друг за другом – ширина калитки не позволяла проехать за раз больше чем одному всаднику – начали выезжать за пределы храма. - Что он делал? – неприязненно спросила Гормлейт отца. - Проход в защите делал, чтобы жрецы, которые остались в храме, не почуяли вторжения. И чтобы нас не испепелило. - Ты ему веришь? - Да. - Отец, - прошипела девушка, - как он промыл тебе мозги, что ты пошёл у него на поводу?! - Благодаря ему мы проникли в Хёггате, - сурово произнёс Игг. – Благодаря ему двадцать жрецов и полторы сотни стражников и послушников расстались с жизнью. Благодаря ему мы потеряли всего девятерых. Благодаря ему ты сейчас сидишь здесь, а не привязана к позорному столбу. - Он был в Морфале!.. - Да, был. Более того, по его приказу Морфал был сожжён. - Ты скрыл это от всех? - Я ничего не скрывал. Все это знают. - Я не верю! - выкрикнула Гормлейт. – Я не верю, что все воины просто так взяли и поверили жрецу!.. - Не кричи, дочь. В храме остались жрецы, и я не хочу, чтобы они нас услышали. Феллдир доказал, что он с нами. - Он запудрил вам мозги! Я убью его! - Ты не сделаешь этого, потому что трое воинов ручались за него кровью и честью. Ты знаешь, какое наказание присуждается за убийство того, за кого было произнесено тройное ручательство. Ты хочешь, чтобы твой род был вырезан до третьего колена? - Кто те предатели, что ручались за него? - Я, Ахти и Бьяре Толсторукий. - Ты пал жертвой козней жреца! Копыта коней, обвязанные тряпками, почти бесшумно ступали по прихваченной морозцем дороге. До рассвета было ещё далеко, по небу плыли тучи, в разрывы которых проглядывали звёзды и светила клонящаяся к закату Секунда, заливавший всё вокруг серым призрачным светом. Острые скалы чётко обрисовывалсь на фоне тёмного неба, завывал в скалах ветер. Посад спал, нигде не было видно ни огонька. А за последними домами, когда дорога начала подниматься на холм, вдоль неё были воткнуты шестнадцать кольев с насаженными на них головами. Гормлейт сглотнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Шестнадцать её товарищей, которые пошли за ней. Шестнадцать пар пустых глазниц, которые смотрели на неё равнодушно или не смотрели вовсе. Которые она не сможет забыть никогда… - Снимай, вои, - сумрачно кивнул Игг. – Негоже оставлять их тут, надобно похоронить по-человечески. Гормлейт отрешённо наблюдала, как воины осторожно снимают головы с кольев и заворачивают в первое попавшееся тряпьё. Они погибли в бою. Даже Ингви. А она… Девушка сжала зубы. Шор, у меня теперь есть шанс! Я отомщу за них! Когда дорога сузилась так, что два всадника едва могли проехать рядом, им предстало ещё одно зрелище – на валунах распростёрся труп оборотня, распространявший удушающий смрад гниющего мяса, а рядом с ним, обняв труп за шею и припав щекой к его шерсти, неподвижно полулежал трактирщик из постоялого двора Хёггате. Он не шелохнулся и никак не отреагировал на воинов, а когда они подъехали ближе, стало ясно, что и трактирщик мёртв уже как несколько дней. В руках он сжимал завядший букет поздних полевых цветов. - Так Сигваст правду сказал, - заметил один из воинов, - что он оборотня убил. А я не верил, думал, хвалится. - Так выходит, то не трактирщик был оборотнем, - протянул Йотунн, - а жёнка его. Кто б подумал. - И любил он свою бабу, вишь, как тискает… - Так жёнка его и колдуньей, видать, была. - Магом был трактирщик, - Феллдир, за спиной которого сидел Хакон, подъехал ближе, не спуская глаз с тел оборотня и трактирщика, хотя зрелище было тяжёлым, так что многие воины отворачивались и едва сдерживали наворачивавшиеся на глаза слёзы. – Ему было лет восемнадцать, когда его взяли в храм и применили Подчиняющий Крик, но Крик подействовал не так, как надо – он уничтожил его память, но при этом полностью лишил способности к магии, поэтому его и выкинули из храма. Он после этого спился. В скалах выл ветер… - Поехали, вои, - прервал тягостную тишину воевода и первым тронул поводья лошади. Воины молча двинулись за ним. Гормлейт бросила ненавидящий взгляд на Феллдира, который снова занял своё место в середине колонны. Игг проследил за её взглядом. - Дочь, - тихо и сурово предупредил он её. – Ты можешь думать о Феллдире, что хочешь, но убить его ты не посмеешь, ибо за ним стоит сам Шор. Подумай лучше о себе. Ты выдала местонахождение лагеря, и молись, чтобы тинг присудил тебя к изгнанию, а не к смертной казни! Если через два дня ещё будет, кому прийти на тинг…