Священная война

Тинг собрался на рассвете ровно через двое суток после того, как был взят второй жреческий лагерь. Ещё догорали и рассыпались под моросившим дождём погребальные костры и стоял над долиной чёрный едкий дым, когда на берегу глубокого оврага, в особом круге, огороженном верёвкой, начали собираться воины и воительницы, привычно разбиваясь на сотни. Некоторые из сотен поредели более чем наполовину. Женщины, подростки и дети, которым не дозволялось присутствовать на тинге, остались в сожжённом лагере, издалека жадно всматриваясь в то, что там происходит. На небольшом насыпном холме, на котором из необструганных досок наспех сколотили массивный стол, стояли воевода и шестеро его сотников. На границе огороженного пространства, невдалеке от холма был врыт столб, около которого стояли Гормлейт, Сигваст, Хакон и Феллдир – Гормлейт демонстративно стала подальше от него, насколько это было возможно; к её досаде Феллдир этого попросту не заметил. К ней подошла было Фригг, хотела взять за руку, сказать дочери ласковое слово и поддержать, но девушка гордо прогнала мать, хотя ей впервые за всё время после освобождения было страшно. Она не верила, что её могут казнить. Она и сейчас в это не верила, вернее, отказывалась верить, отчаянно сопротивлялась мыслям о собственной смерти, но хмурые взгляды воинов, суровый – отца и отчаянный – матери впервые заставили её осознать, что слова отца о смертной казни – это не попытка её напугать. Это серьёзно. Девушка только сейчас, стоя, как преступник, у позорного столба, осознала, сколько законов предков нарушила. И если за оскорбление старших ей светили вира или изгнание, то за то, что она, не будучи посвящённой в воины, повела в бой таких же не посвящённых – только смерть. Лишь посвящённый в воины, тот, кого коснулась длань Шора, мог вести воинов в бой. Выиграй она тот бой, она этой победой получила бы благословение Шора, то есть считалось бы, что она прошла посвящение в воины, но она проиграла, она погубила всех тех, кто пошёл за ней. И она сдала жрецам своих сородичей. И теперь она с ужасающей ясностью осознавала, что выхода у неё нет, и приговор не сможет смягчить ничто: ни то, что её мать спасла поселян, ни безоговорочный авторитет её отца, ни собственные ратные подвиги, которых – тоже она осознала только сейчас – особо и не было. Убей она у перевала Холодных Скал дракона, может быть, тинг воспринял бы это как благословение Шора и посвящение в воины, но она не убила. Да, на её счету с десяток уничтоженных стражников, но этого не достаточно, чтобы перекрыть её преступление против Шора. Она украдкой посмотрела на своих временных сотоварищей у судного столба. Феллдир был неизменно спокоен, Хакон переминался с ноги на ногу, Сигваст, казалось, дремал. Юноша выглядел усталым, словно его мучила какая-то болезнь, он осунулся, глаза запали, а под ними залегли тёмные круги. Гормлейт раздражённо подумала, что он совсем дохлым оказался, потому как с поля боя сбежал, под пытками не был, а от мелкой заразы свалился. Потом вспомнила, что он-то убил оборотня, а это не мелочь, и был ранен этим оборотнем. Конечно, она бы тоже его убила без проблем, но… Но его убил Сигваст. И Сигвасту сейчас вменят в вину… Да ничего ему не вменят! Сбежал с поля боя – он не посвящён в воины, чтобы это можно было поставить ему в вину! К тому же он заявляет, что сбежал не от трусости – можно подумать, она поверит в эту брехню! – а чтобы предупредить воинов в лагере, да ещё оборотня завалил! Так что ничего этому здохле не будет! А вот ей… Она осторожно взглянула на отца и сотников, о чём-то как раз тихо совещавшихся, потом оглянулась, невольно высматривая пути для побега. Мысль о побеге была всей её сущности воина глубоко противна, но… Но она хотела жить, даже не так – она хотела сражаться за свободу Скайрима, настолько, что мысль о том, что после её смерти это сделают другие, была ей невыносима. Она не боялась умереть, она знала, что когда-нибудь погибнет в бою, но погибнет после того, как сделает Скайрим свободным от проклятых жрецов и драконов! И погибнуть сейчас – это… Это… Может всё же сбежать? Это выполнимо – путь к побегу открыт, в полуверсте отсюда пасётся табун лошадей, захваченных у жрецов. Добежать до них, не попав под стрелы воинов, возможно, а там ускакать она уже сможет, но… Но… Нет – Гормлейт сжала губы и снова повернулась к холму – она не пала так низко, чтобы бежать, как последний преступник, с суда воинов! - Что ж, - Игг наконец закончил разговоры с сотниками и выпрямился, развернувшись к воинам на тинге, - приветствую вас, братья и сёстры, - он сложил руки на груди и поклонился. Воины слаженно ответили на поклон. Игг распрямился и сразу, без предисловий, перешёл к делу: - Феллдир сын Бьяре. Все головы повернулись к магу. Кто он такой, уже все знали, и его заслуги в разгроме жрецов тоже не были тайной, поэтому взгляды, провожавшие его, когда он шёл к холму, были настороженными, напряжёнными, но враждебных было мало. Он был колдуном и жрецом, но свою преданность повстанцам он доказал – проникновение в Хёггате, а затем уничтожение двух крупных жреческих лагерей без него было бы невозможно. И если диверсию в Хёггате некоторые ещё воспринимали как попытку шпиона войти в доверие повстанцам, то уничтожение подчистую жрецов у перевала Холодных Скал доказало даже самым скептикам, что Феллдир действительно на стороне повстанцев. Гормлейт это бесило, но она не могла теперь убеждать всех, что колдун их обманывает – количество уничтоженных с его помощью жрецов не укладывалось в «обман». А кроме этого он поставил на ноги тех раненых, которых без вмешательства магии пришлось бы хоронить, и это тоже было неоспоримым аргументом в пользу того, что Феллдир пришёл сюда не с целью способствовать разгрому восстания. Поэтому ей оставалось только сжимать зубы, терпеть и тихо беситься. Феллдир взошёл на холм, сложил руки на груди и поклонился. Воины на тинге в ответ наклонили головы, Гормлейт презрительно проигнорировала его, отвернувшись и демонстративно принявшись рассматривать воинов. Глаза невольно выхватили Кетиллёг: лёгкий кожаный потёртый доспех, копьё в руке – и чёрный траурный платок на голове. И отчаяние и тоска в глазах… Гормлейт отвернулась, не в силах смотреть на живое напоминание своей глупости. - Феллдир сын Бьяре, - официально представил его Игг воинам. – Маг, перешедший от жрецов на нашу сторону. Думаю, его заслуги напоминать никому не нужно. Воины согласно загудели. - Доказал ли он, что пришёл к нам с чистыми помыслами и желанием уничтожать жрецов? Снова осторожный – жрецов воины по инерции опасались – но утвердительный гуд. - Требуется ли повторение тройной клятвы поручительства? – продолжал вопрошать воевода. Воины некоторое время тихо совещались, но Гормлейт с досадой понимала, что уже всё решено. Феллдира, колдуна и жреца, пусть и с оговорками, но приняли за своего! - Воевода, - слово взял один из десятников. – Феллдир сын Бьяре доказал свою преданность нам. Клятва, принесённая тобою, сотником Ахти сыном Укко и Бьяре Толсторуким, остаётся в силе. - Бьяре Толсторукий не воин! – выкрикнул один из воинов. – Он не может ручаться! Кроме этого, он отец этого колдуна! Гормлейт с благодарностью посмотрела на него. Это был Рикард из сотни Аудбьорна. Аудбьорн на холме примирительно поднял руки. - Вои, если в вас нет веры Бьяре Толсторукому, я могу принести клятву поручительства за него. Вечный прихвостень отца! - Не нужно, сотник, - возразили сразу несколько воинов. – Мы верим ему. - Я не верю! – выкрикнули Рикард и несколько воинов вместе с ним. Гормлейт тоже хотелось закричать, что и её колдун не обманул, но, помня своё положение, сдержалась и промолчала. И с бессильной злостью поняла, что ничего не поможет. Если тогда, в болотах Морфала, отец и Ахти посмели пойти против всех воинов и продавили клятву поручительства, то и теперь бессмысленно. Принесёт клятву сотник Аудбьорн вместо Бьяре Толсторукого и… И всё останется как прежде. И Рикард и горстка его друзей не помогут. - Я принесу клятву поручительства, - Аудбьорн согласно наклонил голову, - но прежде я хотел бы спросить у тебя, Феллдир сын Бьяре: можешь ли ты ручаться за себя? - Я могу ручаться, - спокойно ответил Феллдир, - что пришёл сюда с одной целью: уничтожить жрецов и драконов. Я ручаюсь, что не предам никого, кто сражается за свободу Скайрима, и сделаю всё, чтобы эту победу приблизить. Но если, сотник, ты имеешь в виду заклятие, которое волею Шора я смог преодолеть, то мой ответ – не знаю. Я не знаю, какие последствия на меня оно может иметь в будущем. Могу только обещать, что если почувствую, что его власть надо мной возвращается, я незамедлительно приму все меры, чтобы это предотвратить. Даже если это будет означать мою смерть. - Я это имел в виду, - довольно отозвался Аудбьорн. – Вои, - он поднял голову, - я, Аудбьорн сын Аудбьорна, своею честью и кровью ручаюсь, что Феллдир сын Бьяре пришёл сюда с чистыми помыслами и достоин того, чтобы войти в наше братство. - Я, Игг сын Бёра, подтверждаю данную ранее клятву. - Я, Ахти сын Укко, подтверждаю данную ранее клятву. Воины отозвались утвердительным гудом. Гормлейт заскрежетала зубами и увидела, как Рикард в бессилии сжал кулаки, но возражать против тройной клятвы поручительства и мнения большинства не посмел. - Йофурр Олафсен, считаешь ли ты, что Феллдир Бьярсен похищением твоего сына нанёс твоей семье и твоему роду оскорбление, которое требует искупления? - Я считаю, - отозвался невысокий веснушчатый воин, - что Феллдир Бьярсен искупил своё преступление. Нет, я не требую виры с его рода. - Это твоё последнее слово? - Нет, моим последним словом будет то, что когда-нибудь мы встретимся как настоящие мужчины, и я набью ему морду. По рядам воинов пронёсся хохоток. - Вы это, мужики, только не насмерть! - Ты рожу ему сильно не поломай, а то колдовать не сможет… - Сотники, - снова вопросил Игг, жестом руки призвав оживившихся воинов к спокойствию, - кто из вас возьмёт Феллдира сына Бьяре в свою сотню? - А чьего он рода? – спросил один из десятников - Моих родичей здесь нет, - ответил Бьяре, - но его мать… - Происходила из моего рода, - угрюмо кивнул Хреин, - значит, быть ему в моей сотне. От сотни той, правда, одно только название… Феллдир снова поклонился, сложив руки на груди, сошёл с холма и направился к своим новым соратникам. Коих из всей сотни оставалось сорок восемь человек. Воины молча расступились, пропуская его в свой круг, а Гормлейт отвела глаза. Дожили! Колдуна приняли в воины, более того, признали родство с ним! - Следующий вопрос, - медленно произнёс Игг, обведя тяжёлым взглядом толпу. – Хакон. Гормлейт перевела дыхание. Она уже приготовилась, что сейчас вызовут её, а в голове снова панически забилась мысль о том, что её ждёт. Она не без труда переключилась на Хакона. Что ещё о Хаконе решать? Мальчик, важно ступая, поднялся на холм, обернулся к воинам и степенно склонил голову. - Хакон сын Игга, - произнёс воевода, и в его голосе невольно прозвучала гордость, - показал себя как настоящий воин в последних битвах. Его стрела убила дракона. Он самолично убил драугра в Хёггате и двоих стражников при взятии лагеря жрецов. Вопрос мой, вои – достоин ли он быть сегодня посвящённым в воины? Гормлейт ахнула. Не может быть – Хакон, сопляк, который на пять лет положе её, представлен к посвящению! Он станет воином раньше её! Она почувствовала, как её щёки заливает краска обиды и злости. Отошло даже раздражение на Феллдира. В десять лет в воины не посвящают никого! Лишь легендарный Исграмор был посвящён в воины в девять лет, да Ахти посвятили в одиннадцать! Даже её отцу лишь в четырнадцать вручили взрослый меч, а Хакону, который всего лишь вовремя выпустил стрелу в дракона, дают посвящение в десять! За что?! Да она убила стражников больше, чем он! Два! Тьфу, да это капля в море! И дракон! Выйди Хакон один на один с ним – дракон бы сожрал его в считанные мгновения, а победить дракона, когда тебя поддерживает две сотни воинов, каждый слабак может! И его, за то, что весь бой отсиживался в сторонке, посвящают в воины!.. - Достоин! – проревели воины. – Хакон Иггсен достоин зваться воином! Хакон склонил голову, изо всех сил пытаясь скрыть собственные восторг и ликование под маской невозмутимости. От Феллдира, даэдра его, научился! Гормлейт задержала дыхание и сжала кулаки. Согласие воинов ещё не значит посвящение в воины. Он должен выиграть ритуальный поединок. А он его не выиграет, потому что не может десятилетний сопляк победить опытного воина! Мальчик принял из рук отца взрослые меч и щит, поклонился и сошёл вниз, несколько раз взмахнув мечом, примериваясь к его балансировке. Меч, насколько это могла видеть Гормлейт, ему выдали облегчённый, щит тоже, но тем не менее это было настоящее боевое оружие, и держал он их уверенно. И к месту поединка мальчик спустился уже спокойным, собранным и словно повзрослевшим на несколько лет. Воины неторопливо расчистили площадку для поединка, окружили её и пропустили в круг Мьоллнира, как самого младшего из сотников, тоже вооружившегося щитом и мечом. Хакон и Мьоллнир стали друг напротив друга, отсалютовали друг другу оружием и замерли, дожидаясь сигнала. - Хакон сын Игга, - провозгласил Игг, - и Мьоллнир сын Торхильд. Вы знаете правила. Сражение длится до первой крови, до выбивания оружия или до того, как один из вас не запросит прекращения поединка. Победа в поединке выявляет не сильнейшего, а волю Шора: победа Мьоллнира означает, что Хакону ещё рано зваться воином, победа Хакона означает, что Шор признаёт его воином. Шор, отец воинов, - Игг воздел лицо и руки к небу, - протяни длань свою над воинами, укажи, достоин ли сегодня Хакон сын Игга одеть одежду воина и принять оружие воина. - Да будет так! – отозвались воины. Игг дал команду к началу поединка. Мьоллнир едва заметно кивнул противнику, приглашая его атаковать первым. Хакон, выставив меч вперёд, попытался зайти справа и ударить Мьоллнира в бок, но сотник без труда блокировал удар щитом и в свою очередь быстрым выпадом постарался достать мальчика тоже в бок. Хакон быстро разорвал дистанцию, прикрылся щитом и ударил Мьоллнира по ногам, что вызвало возгласы одобрения воинов – Хакону в силу своего невысокого роста проще было бить по нижнему уровню и прикрывать голову, чем он, понимая это, умело пользовался. Мьоллнир ушёл от удара и коротким ударом щита в щит отбросил противника на несколько шагов назад. Хакон удержался на ногах и тут же попытался повторить свой заход сбоку, а когда Мьоллнир прикрыл свой левый бок щитом, быстро изменил тактику и ударил мечом снизу вверх, просунув его под щитом противника. Мьоллнир круговым движением щита откинул руку Хакона в сторону, вслед за этим нанося удар сверху. Хакон тут же закрыл голову щитом, а затем одновременно дёрнул им, стараясь вывести Мьоллнира из равновесия, а мечом, вытянувшись, попытался уколоть в бедро. Мьоллнир отбил меч Хакона своим мечом и отпрыгнул назад, разрывая дистанцию. Хакон бросился за ним, но Мьоллнир легко ушёл в сторону, и Хакон едва успел затормозить и прикрыться щитом, прежде чем Мьоллнир успел воспользоваться тем, что его противник едва не оказался к нему спиной. Сотник провёл несколько ударов, пытаясь достать Хакона сбоку или сверху, а когда Хакон, отразив очередной удар, решил повторить приём Мьоллнира и со всех сил ударил своим щитом в его щит, желая оттолкнуть его назад, щит Мьоллнира треснул, вызвав этим восторженные крики воинов. Сотник тут же отпрыгнул в сторону, отбросил две половинки щита и выставил левую руку ладонью вперёд, давая знак к прекращению поединка. Треснувший щит означал прекращение поединка. Треснувший щит Мьоллнира означал, что Шор сегодня, в поединке посвящения, признаёт Хакона воином. Воины трижды ликующе прокричали: «Ура» новому воину. Хакон серьёзно и степенно всем поклонился, а Гормлейт от досады и разочарования закрыла глаза; такого ей не могло присниться и в самом страшном кошмаре – чтобы Хакон был посвящён в воины вперёд её. Впрочем, нет… Она прислонилась к столбу и закрыла глаза, стараясь не слушать приветственные речи сотников и воинов. Самый страшный кошмар был в Хёггате, с него всё и началось. Ну вот что, что мешало ей тогда сдержаться, выплеснуть свои раздражение и разочарование на чём-нибудь другом, а не собирать тот дурацкий «тинг» и не вести приятелей на верную смерть? И всё было бы как раньше – стала бы она воином в своё время, ходила бы на врага… Девушка зажмурилась, изо всех сил желая, чтобы всё это оказалось кошмарным сном, насланным даэдра, и не было бы ни позорного боя за Хёггате, ни проклятого Феллдира, ни сопляка Хакона, вперёд её посвящённого в воины, ни пепелища на месте её дома… - Сигваст, - пролетел над тингом властный голос воеводы, и Гормлейт нехотя открыла глаза. Воины уже успокоились, Хакон занял место в сотне Хреина рядом с Феллдиром и Кетиллёг, а Сигваст, чуть пошатываясь, поднимался на холм. Всё осталось. Кошмар продолжался. - Сигваст сын Сигдана, - сурово спросил Игг, - верно ли то, что ты покинул поле боя в Хёггате? - Да, воевода, - признал очевидное Сигваст, - верно. - Что двигало тобой, когда ты решился на этот позорный шаг? - Я хотел рассказать здесь, в лагере, что произошло. - Мог ли ты преломить ход боя в Хёггате? - Нет, воевода. Бой был уже проигран. Гормлейт преодолела в себе желание крикнуть ему, что он трус. И понимала она, что он прав, что он ничего не мог изменить, но бегство с поля боя – это позор, который она понять и простить не могла. - Он не воин, - неодобрительно посмотрел на Сигваста Ахти. - И уже не станет им, - поддержал его сотник Бьолф. - Что нам с тобой делать? – хмуро спросил Сигваста воевода. - Меня нужно казнить? – поднял на него глаза Сигваст. - Ты не воин, сопляк, поэтому не подлежишь казни. - Отпустите меня домой, - неожиданно осмелел Сигваст, - в Фолкрит. Я… я охотник. Я хочу охотиться, как мои предки. - Отпустить? – Аудбьорн посмаковал это слово. - Почему нет? – пожал плечами Хреин. – В воины никто насильно не тянет. - Что скажете, сотники? – вопросил Игг. - Пускай идёт, - почти хором подтвердили все шесть сотников - Что скажете, воины? – вопросил воевода тинг. - Отпустить… Хай идёт… Не нужны нам трусы… - Благодарю вас, воины, - сдавленно поблагодарил Сигваст. - Могу ли я спросить?.. Воевода, сотники и воины вопросительно повернули головы к Феллдиру, который сделал несколько шагов вперёд по направлению к холму. - Сигваст, сколько раз в жизни ты встречался с оборотнями? Юноша посмотрел на него долгим взглядом, словно бы понимая, к чему он клонит. - Один раз. Около Хёггате. Тот, кого я убил. - Он укусил тебя? Воины подобрались, некоторые из воительниц ахнули. - Да, - кивнул Сигваст, не опуская глаз. – Он меня укусил. Два раза, или три. Не помню… Я теперь оборотень? - Да, - помедлив, признал Феллдир. - Откуда ты это знаешь, колдун? – выкрикнул кто-то из воинов. - Я вижу ауру. У него в ауре звериные нити. - А вдруг ты врёшь? - Я думаю, - Феллдир спокойно выдержал взгляд воина, - до первого обращения ему осталось не более нескольких дней. Звериные нити уже почти сплелись в знак Хирсина. Вы можете подождать и проверить. - Если это так, - нахмурился Игг, - его нужно убить. - Я готов принять смерть, воевода, - Сигваст даже чуть улыбнулся. – Я всегда хотел быть охотником и охотиться. И если не судьба мне охотиться в лесах Фолкрита – пусть это будет Вечная Охота в угодьях Хирсина. - Ты не удивлён. - Мне с самого Хёггате снились странные сны, и я… я подозревал. Я только надеялся, что это пройдёт, - он вопросительно посмотрел на Феллдира. Тот лишь покачал головой. - Это не проходит. В первый день после укуса ещё можно было вылечить. Сейчас уже поздно. - Что ж, - предложил Ахти, - давайте подождём несколько дней… - Не нужно, сотник, - покачал головой Сигваст. – Я обращусь, я это знаю. И могу… причинить много бед. Я готов отправиться на Вечную Охоту. Игг ссутулился и скорбно кивнул. - Воевода, - выступила вперёд Кетиллёг, - позволь попросить тебя. - Проси. - Позволь Сигвасту погибнуть в бою с оружием в руках. Воевода на несколько мгновений замер, вопросительно посмотрел на Кетиллёг. Девушка едва заметно кивнула. Игг рыкнул, швырнул Сигвасту клинок, тот, которым давеча сражался Хакон, затем вытащил из ножен свой меч. Ахти вручил юноше заодно и щит, и воины снова окружили место поединка. - Сражайся, - прорычал Игг, чуть выставляя вперёд меч, - сражайся так, словно от этого поединка зависит честь твоего рода! Юноша испуганно посмотрел на него, но сглотнул, кивнул и взял меч наизготовку. От слабости его рука тряслась, клинок подрагивал. Игг сделал первый пробный удар… Поединок продлился недолго. Первые несколько слабых выпадов воеводы Сигваст отразил, затем Игг решил, что игры закончились, резко краем своего щита отбросил щит противника в сторону и молниеносным ударом погрузил свой меч в грудь Сигваста. Ровно туда, где билось сердце. Выдернул меч и проследил, как труп, фонтанируя кровью, оседает на землю. - Шор, - тяжело произнёс воевода, вытерев меч и убрав его в ножны, - прими его душу. Он не был посвящён в воины, но погиб в бою, как пристало настоящему воину. Он развернулся и пошёл назад на холм. Воины оттащили тело Сигваста за периметр и снова вернулись на свои места. Гормлейт замерла. Феллдир, Хакон, Сигваст… Всё, больше никого не осталось. Сейчас её очередь. Боги, верните всё назад… Нет. Не так… Девушка подавила в себе панику и заставила себя дышать ровно. Шор, позволь мне жить. Не ради меня, а ради Скайрима! Я знаю, что по законам предков меня должны казнить. Шор, я перед тобой признаю свою вину! Но я пережила Хёггате – неужели только ради того, чтобы позорно умереть сейчас? Позволь мне сражаться за свободу Скайрима! Я готова принять любое наказание, я перенесу его так, как подобает воину! Я прошу лишь одно – позволь мне привести мою родину к свободе!.. - Гормлейт, дочь Фригг… Девушка оторвалась от столба, с трудом отцепив от него сведённые судорогой пальцы, и как во сне пошла к холму. Всё, сейчас решится её судьба…