Священная война

Морозы этой зимой трещали лютые, окоченевшие туши лосей, оленей и горных козлов и баранов, обглоданные волками, находили иной раз десятками – и это на юге Скайрима, где зимы обычно мягкие, даже здесь, в Пределе. Десяток кобылиц и два племенных жеребца были оставлены на разведение с тёплом стойле, а полсотни остальных отпустили осенью на горные пастбища. Из этой полусотни в селение по весне вернулся только мерин Феллдира, отощавший, с новыми шрамами от зубов и когтей волков. Вряд ли бы выжил и он, если бы Феллдир тайком не ходил в лес подкормить его хлебом, оторванным от собственной скудной пайки. Хлебом, смешанным с древесной корой и опилками… Нет, тяжёлого голода, как того опасались повстанцы, на этот раз не было. Зерновых, ржи и овса, собрали по осени столько же, сколько и посадили, и всё зерно пришлось отложить на семена, но хорошо уродили горох да грибы в лесу, которые и ели до самой весны, да ещё охотники иногда добывали мясо. Недостаток еды чувствовался с самого зимнего солнцеворота, приходилось экономить и питаться впроголодь, но такого голода, который повстанцам довелось пережить в предыдущий год, когда ели кору, опилки и кожи, не было. Суровые морозы сослужили и добрую службу – жрецы тоже сидели по храмам, грелись у жаровен и не высовывались на улицу: какие повстанцы, когда в носу всё смерзается, стоит один только раз вдохнуть! И поэтому повстанцы щедро топили хаты, не боясь того, что дым заметят жрецы, и сидели хоть и в голоде, но зато не в холоде. А вот весна пришла ранняя, дружная, тёплая. Ещё в конце месяца Первого зерна из-под снега едва виднелись коньки крыш, а седмицу спустя уже заметно грело солнышко, журчали ручьи, повыходили из берегов реки, и пробивалась первая зелёная травка, которую и ухватить было почти невозможно, но которую выдёргивали и жадно ели дети. Женщины выкапывали подмороженные корешки, искали дикие полугнилые яблоки, вымачивали жёлуди и варили из них вяжущую кашицу, от которой потом горечь во рту не сходила несколько дней, но от которой в желудке поселялись такие приятные и забытые тяжесть и сытость. Хоронили тех, кто умер за зиму, в основном стариков и детей, чинили избы, распахивали каменистые огороды и поля, а когда в начале месяца Второго зерна зацвели яблони, отряд из двух десятков воинов ушёл в первый в этом году поход. *** В Рифте было теплее, чем в Пределе, здесь даже деревья начали покрываться полупрозрачной пока листвой. Может, сказывалась меньшая высота – Предел всё же состоит из плоскогорий, а Рифт – это сплошные низины, а может, пока они дошли, везде успело потеплеть. Во всяком случае, по ночам здесь лужи не покрывались льдом, а на ужин к подстреленному зайцу можно было надёргать приличную горсть первоцвета и щавеля. Храмов, которые они наметили для захвата, было несколько. Воины, разбившись на группки, с предельной осторожностью прочесали несколько соседних долин, разделённых невысокими пологими хребтами, Феллдир аккуратно просматривал защиту, и в итоге все пришли к выводу, что лучше всего брать самый неудобный – мало того, что равнинный, так ещё и окружённый полями, и при этом с сильной защитой. Не такой, конечно, которую нельзя пройти, но над которой придётся сидеть с расчётами. Остальные же храмы располагались либо близко друг от друга, и захват одного из них могли заметить соседи, либо храм стоял на месте выхода подземной энергии – той самой, которой глубинные эльфы питали свои города; жрецы не умели её использовать, но она могла давать непредсказуемые результаты заклинаний и магических плетений, особенно сложных, и поэтому Феллдир не рискнул с нею связываться. Ещё в двух храмах он чуял присутствие более чем двух драконьих душ, и тоже поостерёгся идти на них боем. Тактика захвата храмов была в целом уже отработана, но недостаточно для того, чтобы быть уверенным, что отряд из двадцати воинов и одного мага будет в силах справиться с двумя старшими и одним верховным жрецом. Так что приходилось, по крайней мере, пока, довольствоваться пусть и более сложными в плане расположения храмами, но только с одним старшим и одним верховным жрецами. Храм лежал в центре широкой плоской долины, окружённый берёзово-дубовым лесом со следами недавних вырубок. Стены его были сложены из массивных каменных блоков, имели три сажени в высоту и полсажени в толщину, образуя квадрат, с одной надвратной башней и четырьмя угловыми. Над угловыми башнями имелись дощатые навесы для защиты от непогоды и навесного огня, над надвратной – каменная плоская крыша. И на всех башнях маячили как минимум по двое стражников и одному послушнику, то есть слабенькому, но всё же магу. Под стенами лепилась небольшая деревенька на полтора десятка потемневших от времени и покосившихся избёнок, перед воротами тянулось достаточно обширное поле, уже распаханное и засеянное. По полю ходили чёрные лоснящиеся грачи, выискивая червяков. Со стороны стен простирался большой выгон, где уже щипало первую траву небольшое стадо тощих грязных коров неопределённого цвета и со свалявшейся редкой шерстью. - Можа, ну его? – почесал бороду Несбьорн, когда воины, залёгшие в лощине, оценили обстановку. – Пойдём дальше, найдём что другое. Что скажешь, колдун?.. Эй, колдун! Феллдир стоял чуть в сторонке, опустив руки вдоль тела и переплетя пальцы в немыслимых пассах, замерев неподвижно и, не мигая, глядел на храм, время от времени поводя зрачками. - Не чэпай лихо, - посоветовал Йотунн, - покуль оно спит тихо. Феллдира он недолюбливал. Он понимал, что без него они все полегли бы ещё два с половиной года назад под перевалом Холодных Скал, он вполне доверял ему, но его методы добиваться победы – подлостью, хитростью, коварством – его, как истинного воина и норда, коробили и раздражали. Он прекрасно отдавал себе отчёт, что по-другому со жрецами не справиться, поэтому свою досаду держал при себе и против его решений не возмущался, но любви к Феллдиру это не добавляло. Хотя – что его нелюбовь по сравнению с ненавистью к нему Гормлейт. Так, укус блохи против когтей пещерного медведя. - Этот, - коротко вынес свой вердикт Феллдир, отмирая и разминая затёкшие пальцы. - И как ты себе представляешь, - хмыкнул Фенрир, заросший чёрной бородой по самые глаза, - как мы туда пролезем? - Через крипту нельзя? – деловито спросил Хакон. Мальчик за прошедшие два с половиной года подрос, раздался в плечах, у него уже начал ломаться голос, и в мягком мальчишеском говорке всё чаще пробивался низкий мужской рык, а над верхней губой вился едва заметный светлый пушок. - В таких маленьких храмах, - покачал головой Феллдир, шаря глазами по храмовой стене и приоткрытым сейчас воротам, - в крипте может не быть второго выхода. Он даже не помнил названия этого храма. Когда-то он должен был это знать – послушников и младших жрецов заставляли заучивать названия и расположение всех храмов Скайрима – но сейчас в памяти смутно шевелилось несколько имён рифтенских храмов, и которое из них относилось именно к этому, он уверен не был. Это плохо, потому что иногда – не всегда, но случалось – вместе с названием храма можно было вспомнить и особенности его, в том числе и такие, которые могли использовать повстанцы. Надо будет при первой же возможности это исправить. - Прорыть подкоп? – предложил Несбьорн, памятуя предыдущий захват храма, в который они проникли через подкоп под стеной. Воины смерили расстояние от стен до леса. Хмыкнули. - Копать нужно из леса… - начал Хакон. - … То есть прокопать версту, - закончил за него Мьоллнир. - А мы не глубинные эльфы, - поддержал их Тьярви. Он сидел на земле, привалившись к тонкой берёзке, и грыз веточку, держа её пальцами левой руки. Его правая рука безвольно свисала вдоль тела, и только время от времени по ней пробегали лёгкие судороги. Тьярви всё-таки добился того, чтобы его родичи позволили ему уйти в ученики к магу, хоть на это и понадобилось долгих полгода, более того, его род даже не отрёкся от него. Старался не иметь с ним дел, стыдился его, но когда прошлой весной Сньольф в запале прилюдно оскорбил его, обозвав жреческой утехой, род Тьярви дружно поднялся в защиту хоть и отверженного, но родича, и по решению тинга Сньольф был нещадно выпорот розгами, а его род вынужден был выплатить виру. После того случая мальчишки, которые раньше тоже были не прочь поддеть его пообиднее, наученные горьким опытом Сньольфа, начали придерживать языки. И жизнь Тьярви стала почти нормальной. - Можа, коровами прикрыться, каб до стен подобраться? – выдвинул новую идею Оддгерд. - Думается мне, - возразил Йотунн, - загоняют их в загоны на ночь. Волков тута – як собак нерезаных, отъелися за зиму, совсем оборзели, сволочи. - Тады медведями одеться. По отряду воинов прошёлся смешок. - Жрецы и стражники не дураки, - сплюнул Мьоллнир, - каб столько медведей к самым стенам подпустить. - Можа, с теневой стороны подползти? – предложил Олаф Соломенный. - Кажися, оно-то и придётся. - Эй, колдун, а заклинание невидимости ты не придумал?.. Эй, колдун, ты опять ушёл в эту свою… мать-и-тацию? - Не нравится мне его рожа… - Точно, когда он такую морду делает, значится, что-то пакостное выдумывает. - Мужики, мо треснем его по темечку да прикопаем в том овражке, пока он не выдумал чего не нужно? - Копьём его, копьём! - Мужики, его черёд кашеварить сегодня… - Тады он покашеварит, и мы его по темечку. - Он к тому времени вже дюжину раз своё пакостное выдумает. - О, глядите, вышел из этой своей, как её… мать-её… - Ну и что ты опять придумал? – с нехорошим предчувствием просил Мьоллнир, увидев, что Феллдир отмер. - Надо сходить в деревню, поближе просчитать защиту. Отсюда я не могу снять её рисунок. - А где пакость? – с подозрением поинтересовался Йотунн. - Буде тебе пакость, - пообещал ему Несбьорн. – Наш колдун на пакости гораздый. *** Едва начало смеркаться, небеса заполыхали ярким, переливающим всем оттенками зелёного и красного, северным сиянием. Стало светло как днём, лес и поле накрыли неверные, всё время меняющиеся тени, и лишь драконий храм стоял мрачный, тёмный, без единого огонька, без единого светлого пятна, словно бы даже северное сияние старалось обойти его стороной. Чтобы не быть замеченными, воины отошли на версту от храма и стали на ночёвку в поросшем кустарником распадке между двумя длинными пологими холмами. По дну распадка протекала неширокая речушка с топкими берегами, с которых не так давно сошли паводковые воды. Воины сноровисто расчистили небольшую делянку от кустарника, развели костёр, зажарили подстреленного Хаконом горного козла, оказавшегося старым и жёстким, что не помешало изголодавшимся за зиму воинам обглодать его до костей, проглатывая мясо там, где его оказалось невозможным разжевать. На вершинах холмов Мьоллнир выставил дозор, сам остался бодрствовать в лагере, а остальным велел ложиться спать. Ночь была сырой, сказывалась близость ручья. Зудели и кусались комары, вдалеке выли волки, в кустарнике шарились какие-то мелкие зверюшки вроде бурундуков или крыс, время от времени раздавались кряканье уток да вскрики птиц. Ветер шуршал ветками и листочками деревьев. Весь следующий день воины просидели в лесу, осторожно издалека наблюдая за храмом и его жителями, а Феллдир с Тьярви после полудня сходили в деревню. Деревенька была нищей, её грязные улочки несли следы недавно сошедшего паводка, в грязи копошились тощие свиньи, сплошь покрытые гноящимися язвами, где-то за чёрным от старости кривым забором квохтали куры. Проковыляла баба с огромным шевелящимся пузом, прошамкал старик с клюкой в трясущихся руках, на завалинке возле дома молодой ещё парень с красным спившимся лицом, невнятно бормоча себе под нос ругательства, что-то вырезал из деревяшки, успев уже себе порезать пальцы. И никто не обратил внимания на двоих путников, не поинтересовался, кто они, откуда и зачем идут. В покосившемся, с протекающей крышей трактире они заказали по тарелке жидкого горохового супа, в котором плавали и червяки, да две кружки разбавленного кислого вина, оборонив мимоходом, что идут батрачить в восточный Рифт. Трактирщица – плоская бабёнка совершенно неопределённого возраста с маской безразличия на лице – равнодушно покивала, принесла им заказ и ушла. Феллдир и Тьярви пристроились за грязным нетёсаным столом, выхлебали суп, не забывая время от времени перекидываться фразами о том, где им можно найти работу и сколько за это заплатят, а затем Феллдир, сделав вид, что его разморило, закрыл глаза и, время от времени посапывая и причмокивая, принялся осторожно прощупывать магическую защиту. Крепкая, хорошая, без явных прорех. Идёт доминирование стихии земли, за ней отстаёт стихия воды, но чтобы пройти её, нужны расчёты, а это значит, придётся снимать здесь комнату, чтобы никто не видел, как он сидит над расчётами – если на батраков и не обратили внимания, то на человека с пером и бумагой обратят точно, а затем либо с вилами наперевес выпрут из деревни, либо сообщат в храм. И то и другое было крайне нежелательно. - Нешта меня совсем того, это, разморило, - пробормотал он, разлепляя глаза. – Соснуть бы маленько, а тама, глядишь, и выдвигаться можно. Пойдем, сыне, мо клетушку какую сняти тута можно… Тьярви понял его правильно и побежал к трактирщице сообщать, что его «бате» «одпочить охота». Комнатка была под стать остальному постоялому двору тесной, грязной и провонявшей болотом и гниющей тиной. На скрипящей кровати валялся пук слежалой соломы, которая была сжата явно не в прошлом году и даже не в позапрошлом. Стола не было, так что Феллдир, поёрзав по кровати и поскрипев ею для возможных любопытных ушей, пристроил запасённые заранее листы толстой серой бумаги на проржавевшем сундуке и принялся за вычисления, периодически отвлекаясь на то, чтобы магически проверить тот или иной параметр защиты. Тьярви, которого Феллдир, помимо занятий медитацией, натаскивал и на правилах маскировки, сам завалился на кровать и старательно захрапел. Защита не несла в себе ничего сверхъестественного. Плотная, но без узловых точек, а это означало, что линии можно просто раздвинуть в нужном месте. То, что завязана она была на стихии земли, означало, что у верховного мага этого храма она является ведущей, а также то, что от земли её приподнять не получится, придётся раздвигать её в середине и следить, чтобы воины не зацепили её ногами. Времени на то, чтобы рассчитать, где и как лучше проделать проход, много не ушло, так что уже менее чем через час Феллдир убрал лист бумаги с расчётами во внутренний карман кожуха, но ещё два часа они с Тьярви изображали спящих. Тьярви уснул по-настоящему и проснулся оттого, что от укусов блох он начал вертеться и свалился с кровати, после чего Феллдир дал команду возвращаться к своим. Пошли они дорогой на восток в сторону Ангарвунда, и лишь когда углубились в лес, Феллдир проверил поисковым заклинанием, что людей поблизости нет, и лазутчики свернули в лес и принялись пробираться к своим. - Феллдир, - неуверенно позвал Тьярви, о чём-то долго и напряжённо размышлявший, - скажи, а почему эта деревня такая… такая… Плохая? Там люди похожи на… на зомби, на трупы, которых поднимают некроманты. Нормальные люди должны были спросить, кто мы, куда идём, какого мы рода, а эти – словно и не заметили нас. Феллдир нагнулся, чтобы пройти под поваленной берёзой, зацепившейся кроной за крону соседнего дуба и так и повисшей на нём. Под ногами хрустели сучья. - Все деревни такие, - отозвался он. - Нет, не все, - затряс головой Тьярви. – Помнишь, мы были в долине Хальвмоне – там деревни нормальные, и люди нормальные. Злые, но… но не такие. Феллдир ответил не сразу. - Ты сам сказал, что эта деревня плохая. Почему ты так сказал? - Ты же не будешь утверждать, что она хорошая? – не понял юноша. - Ты почувствовал что-нибудь или решил, что она плохая, только на основе внешних фактов? Тьярви вздохнул, но постарался вспомнить свои ощущения там, в деревне. Он до сих пор не мог привыкнуть постоянно копаться в своих ощущениях и разбирать их, как девка. Это девкам положено вечно думать над тем, что они чувствуют и переживают, а мужик должен бить зверя и врагов, а не пережёвывать снова и снова собственные сопли. Но… Не то что бы Тьярви это коробило, нет, в конце концов, он знал, на что идёт – прежде чем взять его в ученики, Феллдир подробно расписал, что его ждёт – он просто не мог привыкнуть, что это нужно делать постоянно. Закружилась слегка голова – вместо того, чтобы не обратить на это внимания и забыть об этом, он, как маг, должен самым тщательным образом проанализировать свои ощущения: может, головокружение было от голода, а может, он почувствовал присутствие магии. Зачесалась ладонь – может, пора руки вымыть, а может, рядом магический артефакт – и так постоянно. Феллдир утверждал, что со временем он научится на подсознании распознавать, магическое это ощущение или нет, но сейчас он должен был учиться замечать всё. - В деревне тяжело, - решил вконец Тьярви, разобравшись с собственными ощущениями и продравшись сквозь мокрый ельник. – Там словно… словно дышать тяжело, и давит что-то, гнетёт… и голова соображала плохо. И людям, наверно, от этого плохо, - он вопросительно посмотрел на Феллдира. Маг кивнул, обходя заросли ельника с другой стороны. - Да, это влияние драконьей магии. - Именно драконьей? - Да. Это чужая для людей магия, она тяжело ими переносится. Маги в храмах не так подвержены её влиянию, потому что они натренированы, и их собственная магия работает чем-то вроде защитного барьера. Не спасает полностью, но и не даёт скатиться до состояния зомби, как ты выразился. Поэтому во всех городах и деревнях, которые расположены рядом с храмами, ситуация такая же. - А если мы уничтожим храм, там станет лучше? - Драконья магия очень долговечна. Человеческая магия без подновления рассеется через несколько лет, драконья может держаться столетиями. А если под храмом есть крипта, то и тысячелетиями. - И… что с этим делать? - Уходить и не селиться рядом с храмами, даже покинутыми. Рассеять драконью магию могут только драконы. - Так нужно сказать это людям, чтобы уходили! - Попробуй, - он посмотрел на насупившегося Тьярви и пояснил: - Я пробовал в других деревнях. Меня не хотели слушать и не воспринимали мои слова. Отряд ждал их в распадке с жареным оленем, загнанным Эгиром и Вестгейром и подстреленным Мьолниром. Феллдир кратко рассказал об итогах разведки и изложил свой план проникновения в храм. - Понятно, - Йотунн довольно погладил свою секиру, предвкушая бой. – Орём погромче, машем посильнее, лезем повыше. - И бегаем побыстрее, - добавил Оддгерд. - К храму подобраться нужно незаметно, - цыкнул зубом Мьоллнир. – Вроде, тучи идут, но кто их ведает, закроють они луны или не. Тень надо будет искать. - Тьфу на тебя! – с чувством сплюнул Йотунн. – Опять на пузе ползать! - Не тебе, - с чувством глубокого удовлетворения успокоил его Несбьорн. – Колдуну. А мы побегаем. *** К ночи сильно похолодало, и тучи, которые ещё с вечера затянули небо, заморосили мелким спорым дождём, временами переходящим в мокрый снег. Стражники на башнях грели руки у жаровен и мерили шагами вышки, воины на опушке дышали на руки и напряжённо следили за врагами, пытаясь поточнее подсчитать их количество. Феллдир предполагал, что на одного верховного и одного старшего жреца должно приходиться два или три младших, около семи послушников и не более двух десятков стражников. Вроде, и немного, но расслабляться не стоит. - Разведём-ка костерок, вои, - Фенрир подышал на руки, - погреемся. Отойти только маленько в лес надобно бы. - Дело говоришь, - согласился Несбьорн, начиная на ощупь собирать хворост. – А то околеем тут, покуль ждать будем. - Оддгерд, трут у тебя? - Пошто тебе трут, коли у нас ходячий трут имеется? По группе воинов прошёл хохот. - Эй, колдунишка, - крикнул Йотунн, - поработай-ка на благо общего дела, разведи костерок для замерзающих воинов. Тьярви, сидевший на поваленном бревне чуть в сторонке, напряжённо переводя взгляд то на тёмные стены храма, то на зажатый во вспотевших ладонях амулет, вздрогнул от неожиданности и, почти не глядя, махнул рукой в сторону живо собранной кучки хвороста, при этом аккуратно произнеся базовое заклинание огня. С его пальцев сорвался маленький огненный шарик, врезался в хворост, затрещал и рассыпался искрами. Влажный хворост неохотно, но всё же занялся – сначала повалил густой дым, затем внутри медленно начал разгораться слабый оранжевый огонёк. Воины тут же протянули к нему руки. - Хорошо, - пробормотал Эрлинд, - только всё одно холодно. - Спляшем? – предложил Вестгейр и, не дожидаясь ответа, пошёл вприсядку вокруг костра. Остальные воины как один обернулись в сторону храма, плохо видного из-за деревьев и завесы дождя. Показалось, или стражников там стало больше? - Э-э-э, - протянул Несбьорн, - что-то они тама забегали. - Невже мы засветилися? – делано удивился Олаф Беспалый. – Мы же тут тихо сидим, аки мышки под метлой. - Здается, - довольно хмыкнул Йотунн, покрепче перехватывая секиру, - так оно и есть. - Туши огонь, мужики, - скомандовал Несбьорн, - хопить, погрелися. Хворост был незамедлительно раскидан, а огонь безжалостно затоптан десятком сапог. Воинов охватила темнота. И в это время амулет в руках у Тьярви неожиданно нагрелся и засветился мягким белым светом. Воины поняли без слов. - За Скайрим! – заорал Йотунн, взмахнув секирой. - За Скайрим! – подхватили воины, выхватывая мечи и хватая наперевес копья, и как один рванули из леса к храму, рассыпавшись по полю. Тьярви сжал в левой руке свой посох, сглотнул, пытаясь унять волнение, и пристроился в середине цепочки. Стражники на стенах забегали. - За свободу! – воодушевившись, орал Йотунн, пытаясь вырваться вперёд, однако Несбьорн придержал его за космы, возвращая на место. Храм становился всё ближе, уже стало видно, что башни и стены плотно заняты врагами. - Тридцать! – на ходу сообщил всем Оддгерд, накладывая на тетиву стрелу. - Значит, все на нас, - кивнул Эрлинд. Сзади послышался гул, в небо взвился огненный шар и со всей силы врезался во врагов на стене, послышались вопли боли – это вступил в бой Тьярви - Так их, колдунишка, - азартно подбодрил его Олаф Соломенный, - давай, жги! Сверху посыпались стрелы, мечники отработанным движением прикрыли щитами себя и лучников, Оддгерд подстраховал Тьярви, который, едва в обстреле наступила пауза, выплюнул по врагам второй огненный шар из посоха. Тот врезался в деревянную крышу угловой башни и взорвался с громким хлопком. И тут в воинов со стены ударил мощный заряд молнии. Спасло их то, что жрец, бивший по ним, то ли не целился, то ли промахнулся – прямое попадание амулеты магической защиты не выдержали бы. - Ну, всё, понеслась, - констатировал Йотунн, первым добегая до стены и на ходу раскручивая верёвку с кошкой на конце. – Сейчас буде самое пекло!.. *** Деревня спала, в домах не было ни огонька, лишь кое-где вяло брехали собаки. Добравшись до первых домов, Феллдир, Мьоллнир и Хакон позволили себе встать и, прикрываясь стеной хлева, в котором вяло возилось какое-то зверьё, передохнуть – всё же ползти почти версту на пузе по свежевспаханному мокрому полю было утомительно. Манёвр врагами остался не замеченным; Феллдир осторожно выглянул из-за хлева и внимательно осмотрел храмовую стену. В башнях торчало по одному стражнику, на стенах же не было никого. - По одному на башню, - шёпотом сообщил он. - Видать, хлопцы уже начали, - решил Мьоллнир. Лазутчики, пригибаясь к земле, прячась за домами, сараями и заборами, подобрались вплотную к стене, где ещё днём Феллдир присмотрел подходящее место для подъёма – стена здесь немного просела, и из неё вывалилось несколько блоков, создавая дополнительные уступы. Феллдир перешёл на магическое зрение, пробежался по линиям магической защиты и, прежде чем приступить к созданию прохода в ней, снял с шеи мелкую речную жемчужину и послал в неё нужный магический импульс. Лазутчики замерли. Сразу ничего не происходило, но вскоре с противоположной стены храма раздались крики, послышался топот ног и лязг оружия. Хакон, ранее спрятавшийся за ближайшим покосившимся забором, сделал условный знак, что обе угловые башни с их стороны пусты. Феллдир кивнул и принялся аккуратно и быстро раздвигать магическую защиту. Когда до их слуха донеслось далёкое «За Скайрим!», Феллдир отступил от стены и кивнул Мьоллниру, руками показав ширину прохода. Молодой сотник раскрутил верёвку с крюком и забросил её вверх; крюк зацепился за верхний край стены в опасной близости от защиты, и Феллдиру пришлось потратить ещё некоторое время, чтобы сдвинуть проход. На противоположной стене послышался хлопок и показались блики огня, значит, заработал Тьярви. Феллдир вскарабкался по верёвке первым, вцепился руками в стену, высунул голову и осмотрелся. Никого. Он перевалился через парапет и дважды дёрнул верёвку. Вскоре рядом с ним стоял Мьоллнир, последним они втащили Хакона, смотали верёвку и метнулись в тень деревянного столба башни. На башне было пусто, на противоположном прясле толпились стражники и послушники, на правой угловой башне уже занимался пожар. Феллдир выделил в толпе двоих младших жрецов, но ни старшего, ни верховного там не было. Он выпустил лёгкое поисковое заклинание, прислушался и метнулся вниз с башни. Мьоллнир и Хакон, с короткими мечами наизготовку, побежали за ним. В самом низу каменной лестницы они столкнулись с послушником. Мьоллнир, не останавливаясь, всадил клинок мальчишке в горло. Хакон, немного задержавшись, зашвырнул тело под лестницу и нагнал товарищей уже у приоткрытых железных дверей в храм. Феллдир на мгновение остановился, прислушался к поисковому заклинанию, и лазутчики один за другим проникли в низкий каменный коридор с тусклыми магическими светильниками вдоль стен. - Впереди старший жрец, - прошептал он, - идёт сюда. С ним двое или стражников, или послушников. Мьоллнир и Хакон молча отодвинулись от него на два шага и отступили к стенам. В таком строе они пробежали шагов десять, когда из-за поворота нос к носу столкнулись с высоким тощим жрецом, едва не цеплявшим головой неровный потолок. Его сопровождали стражник и послушник. Феллдир, не давая врагам опомниться, всадил в старшего жреца мощный заряд молнии и тут же, вызвав воздушное лезвие – для оформления его в полноценный кинжал не было времени – прошил им насквозь его грудную клетку. Верхняя половина тела жреца со шлепком свалилась на пол. Мьоллнир тем временем одним точным движением всадил меч в живот стражнику, а Хакон с коротким замахом, подав затем клинок на себя, оставил на шее послушника глубокую рану, из которой фонтаном брызнула кровь. Не теряя ни мгновения, он схватил послушника за жиденькие волосы и рванул его голову на себя, одновременно вонзая клинок в горло. Хрустнули позвонки, тело обмякло и осело на пол. - Готово, - констатировал Мьоллнир, выдёргивая свой меч из трупа стражника. Феллдир перевёл дыхание, прислушался к магическим потокам и резким шёпотом скомандовал: - Уходим! Они рванули назад к выходу. Феллдир широким пассом затушил магические светильники на стенах, а когда они вывалились наружу – на стене по-прежнему кипел бой, там уже даже мелькала двуручная секира кого-то из повстанцев да шипели огненные шары – Мьоллнир и Хакон отбежали на несколько шагов в стороны и затаились в тени колонн, а Феллдир, показав им четыре пальца, рухнул на землю, скорчился в заранее продуманной позе, прижал руки к животу и застонал. Дверь распахнулась, и из неё с пылающими огненными шарами в руках выскочили двое послушников, а следом за ними в дверях показался верховный жрец в переливающей красноватым робе. Феллдир, пользуясь некоторой растерянностью послушников, мгновенно разогнулся как пружина, распрямляясь в сторону верховного, впечатался головой ему в живот и, резко разведя сомкнутые в замок руки, отпустил разноплановое заклинание льда и изменения – и в ноги жреца как нож в масло впился зубчатый диск, одномоментно отрубив ему ноги. Жрец кулём свалился на землю, не издал ни звука и отточенным движением выбросил по направлению Феллдира руку со сложенным пассом. Маг рефлекторно отбил руку, заклинание ушло вверх в небо, но от одного только прикосновения к руке его скрутило дикой болью. Вылетевший из-за колонны Хакон, проигнорировав опешивших послушников, со всей силы рубанул жреца по голове мечом. Верхняя половина черепа откатилась в сторону, но в это время один из послушников пришёл в себя и выстрелил ему прямо в лицо молнией. Мьоллнир, зарубивший к этому времени двух других послушников, ногой пнул третьего, отбрасывая его от раненого Хакона, перехватил меч двумя руками и насадил послушника на него по самую гарду. Дёрнул – и меч разрезал его от пупка до шеи. Феллдир, которого шок и паралич немного отпустили после смерти наславшего их, бросился к Хакону, правая половина головы которого была обожжена до черноты. Мальчик поднял искажённое болью лицо. На месте его правого глаза зияла пустота. Феллдир и Мьоллнир невольно отшатнулись. - Глаз, - выдавил Хакон, с трудом разлепляя сведённые судорогой губы, - можно… вылечить? Феллдир покачал головой. - Что ж, - мальчик попытался улыбнуться – улыбка вышла похожей на жуткий оскал, - я теперь… как и мой отец… одноглазый… В это время над стеной взвился бело-голубой купол, Феллдир резко развернулся, несколько мгновений соображал, что это, а затем со всех ног рванул к угловой башне, прихватив посох верховного жреца. - Пошли, - сказал Хакон Мьоллниру, - подсобим нашим… Феллдир взлетел на верхнюю площадку левой угловой башни, когда заклинание ледяной сетки было уже почти закончено. От шокового заклинания, нанесённого верховным жрецом, руки и ноги до сих пор тряслись, и тело было словно из ваты. Двое младших жрецов, стоя у дальнего парапета под охраной нескольких стражников и недоступные для огня повстанцев, одинаковыми пассами выплетали последние магические нити. Сил и времени что-либо придумывать уже не было, и Феллдир, покрепче вцепившись в посох руками, подскочил к ближайшему жрецу и изо всех сил обрушил посох ему на голову. Отдачу от прерванного заклинания почувствовал даже он. Жрец, которого он стукнул, рухнул на пол, второй, по которому ударила отдача, без сознания повис на парапете. Взлетевший на башню Мьоллнир, уже со щитом в руках, всадил свой меч в спину ближайшего стражника, когда тот уже замахивался на Феллдира, тут же развернулся и принял удар другого стражника в щит. Припозднившийся Хакон врезал носком послушнику в голень, одновременно выдёргивая из-за спины свой щит, и наотмашь рубанул послушника, отрубив ему руку выше локтя. Меч застрял в рёбрах и хрустнул, в его руках осталась гарда с обломком лезвия. Мальчик отшвырнул её, увернулся от стражника, подхватил меч с трупа, одновременно подставляя щит, закрылся им, присел и снизу вверх ударил из-под щита, всадив меч стражнику точно промеж ног; конец лезвия вышел из спины. - За Скайрим! – пронеслось над стеной – повстанцы, штурмовавшие стену снизу, воспользовавшись тем, что часть врагов отвлеклась на нападение с тыла, сумели оттеснить их и занять часть прясла, а затем и левую угловую башню с горящей крышей. Последнюю шестёрку стражников и одного послушника прижали к стене правой башни и быстро перерезали, как и двоих младших жрецов, валявшихся без сознания. - Погибшие? – быстро спросил Мьоллнир Несбьорна, когда зачистка стены и башен была закончена. Феллдир, сумев применить на себя расслабляющий и успокоительный поток, чтобы не дрожали руки, выпустил поисковое заклинание. Храм был чист. - Кажися, трое, - ответил десятник. – Олафа Соломенного поджарило, когда жрецы по нам молнии кидать почали, Ведис на копьё налетела, а Ильфусса мечом порезали. Мо жив ещё, не глядел, не до того было. - Помер, - сумрачно вставил Олаф Беспалый. – Тьярви-то твой, колдун, плох что-то. Даже на стену не подняли его. Как вдарили по нему жрецы клятые огнём, вроде, не поджарило, а он сомлел. А остальных так, поцарапало малёхо тольки… *** Тьярви казалось, что по нему проскакало стадо оленей. Тело всё болело, как если бы его полдня избивали, во рту стоял вкус крови. Вокруг раздавались какие-то звуки, только он не мог разобрать ни слова. А потом ему в горло полилось горьковато-терпкое зелье, а в груди словно бы зажглось мягкое солнце и разлилось по телу. Юноша с трудом разлепил веки. Около него на коленях стоял Феллдир. - Я… я не справился?.. - Ты справился. Храм наш. - Что со мной? Меня ведь не ранило… - Это и есть магическое истощение. Использование посоха тоже требует вливания магических сил. Но ты хорошо сработал. Тьярви улыбнулся, закрывая глаза и снова проваливаясь в беспамятство. Он смог. Да, его заслуги тут было мало – швырять огненные шары из посоха сможет любой, кто худо-бедно умеет управлять внутренними потоками; это не заклинания, которые ему ещё не даются. Но он сделал то, что должен был – враги решили, что с воинами сильный маг, отвлеклись на него – и Феллдир смог тайно, с другой стороны, проникнуть в храм и расправиться с верховным и старшим жрецами. И это был его первый бой его, как мага. Не блестящий и победоносный, но и не провальный. Он справился, значит, следующий раз он справится ещё лучше… *** Ничего особо ценного в храме не было – доспехи на стражниках и их оружие были посредственного качества, за ними не следили надлежащим образом, и местами их проела ржавчина; библиотека, которая в первую очередь интересовала Феллдира, была бедной и состояла всего из полусотни томов по общей магии, истории или теологии. Он выбрал несколько книг для Тьярви, но для него самого там не было ничего. Алхимическая лаборатория порадовала лишь двумя десятками флаконов средненького зелья восстановления маны, да парой бутылочек с ядами; даже ингредиенты были обычными для этих мест, все они в запасах их травников были. Бумаги в апартаментах верховного жреца Феллдир тщательно просмотрел, кое-какие забрал с собой, но в основном там хранились текущие дела храма – столько-то роб сношено, столько-то сапог истоптано, столько-то стражников следует экипировать, этих послушников следует направить на магическую практику, других пора возводить в ранг младших жрецов – обычная рутина. - Всё? – спросил его Мьоллнир, когда они снова собрались во дворе храма под усилившимся холодным дождём. В заплечных мешках воинов были напиханы зерно, мука, овощи и мясо – всё, что нашлось в храме съедобного, они выгребли подчистую и теперь радостно гомонили, предвкушая, как порадуют свои семьи. Мечи и некоторые доспехи, находившиеся в более-менее нормальном состоянии, решено было взять – пусть хоть молодняк в них тренируется. - Всё, - подтвердил Феллдир. - Вои, - скомандовал сотник, - уходим. Оддгерд, Фенрир и Йотунн подняли на плечи погибших, Несбьорн взял себе на спину Хакона – мальчик после сильного болевого шока просто отключился и уснул. Магическая защита храма сильно ослабела после смерти верховного жреца, создавшего её, так что Феллдир быстро проделал в ней проход, привязал у себя за спиной так и не пришедшего в себя Тьярви, и отряд воинов один за другим покинул храм и растворился в темноте ночи под косыми струями дождя.