Священная война

Мелкий тягучий дождь лил уже четыре дня, серые тучи висели низко, вершины даже невысоких гор терялись в их пелене. Золотые и алые листья на деревьях стремительно бурели и осыпались. Лето, затянувшееся до месяца Начала Морозов, закончилось. После взятия Грёнвегга на совете было решено, что всем воинам идти к Брутенхьелму только ради разведки смысла нет, тем более почти половина их была ранена в последнем бою. Поэтому все остались в лагере в пяти лигах к югу от Грёнвегга, с Феллдиром пошли вечный Хакон и проводник Ээрикке, а в качестве дополнительного охранника вызвалась идти Гормлейт, которой тяжело было сидеть на одном месте и просто ждать возвращения лазутчиков. Мьоллнир вопросительно взглянул на Феллдира, тот без эмоций пожал плечами, сотник в ответ тоже пожал плечами и согласился. - Удачи, - тихо пожелала Феллдиру Кетиллёг, когда на рассвете разведчики паковали свои заплечные мешки. - Нормально, - слишком спокойно ответил маг. - Ты мог отказаться. - Все, с кем я всегда ходил, ранены. Мьоллнир, Несбьорн, Йотунн, Вестгейр. Ты. Как твоя рана? - Заживёт, что ей будет, - улыбнулась Кетиллёг. - Это хорошо, - он надел лямку на правое плечо, сунул левую руку в другую лямку. – А с Гормлейт можно жить, если не реагировать на её выпады. К тому же с нами идёт Хакон. Он умеет сдерживать её. Девушка освободила капюшон его кафтана из-под мешка и отступила на шаг. - Удачи. *** К храму Брутенхьелм приходилось пробираться лесами и ущельями. Местность вокруг озера Хоннит[7] была густо населена, обжита, вместо лесов здесь простирались обширные холмистые поля, деревни насчитывали иной раз по сотне дворов, и чтобы подойти к Брутенхьелму, всю местность пришлось обходить по широкой дуге, забирая далеко на восток к горам, чтобы там продираться через буреломы, старые оползни и бесконечные овраги. Поэтому от Грёнвегга вместо двух дней дорога заняла все четыре. Шахты Брутенхьелма и сам храм располагались удобно для того, чтобы к ним можно было приблизиться незаметно – на нешироком плато, с трёх сторон которого поднимались пологие горы, а с четвёртой стороны шла извилистая дорога вниз в долину. Шахты, где добывали корунд, отстояли от храма на двести саженей, перед шахтами раскинулся посёлок горняков, вокруг него громоздились отвалы пустой породы, к самым стенам храма лепилась покосившаяся таверна, один скат крыши которой был заметно ниже второго. Само же здание храма примыкало к скале – в том месте у него даже стены не было, а магическая защита была накинута прямо на скалы. И уже на подходе к храму – они пробирались по верхам пологих, заросших лесом гор – Феллдир стал замечать то, чего не было прошлый раз. Впрочем, прошлый раз, во время весенней разведки, они шли другим путём, продирались ещё более непроходимыми зарослями, может, там таких «подарков» и не было. - Стоп, - предостерегающе поднял он руку, останавливая своих спутников. На две невысокие сосны, росшие неподалёку друг от друга, была накинута магическая сеть. Феллдир предельно осторожно подошёл к ней, рассматривая её магическим зрением. Жёлтая нить от этой сети тянулась в сторону храма, сама же сеть, судя по простому и стандартному плетению, представляла собой сигнальное заклинание. - Правильно повесили, - согласился Хакон, когда Феллдир рассказал спутникам о причине остановки. – Вокруг бурелом, а здесь относительно чисто. Естественно пройти здесь, а не продираться сквозь ельник. Кто бы ни был верховным жрецом Брутенхьелма, он явно не дурак, раз догадался повесить в лесу над храмом сигналку. Или, если это идея кого-то из младших жрецов, неглуп, чтобы согласиться на её исполнение. Через сотню шагов им повстречалась другая сигнальная сеть, тоже растянутая в удобном для прохода месте. На этот раз сеть не перегораживала проход, а была раскинута на земле, в двух ладонях над ней. - Следующей должна быть сплошная нить, опоясывающая храм, - нахмурился Феллдир. Но сплошной нити не было, впрочем, когда Феллдир вполз на утёс, под которым уже возвышалось здание храма, он понял причину этого – сильно пересечённая местность и горняки. Сигнальная сплошная нить должна по форме приближаться к кругу – да, её можно сделать любой формы, но чем дальше её форма от круга, тем более энергозатратно её поддержание. Если стандартный магический накопитель сигнальную нить в форме круга может поддерживать месяц, а особо сильный артефакт – и полгода, то нить сложной формы, какая потребовалась бы для этой местности – три-четыре дня. Ну и нельзя забывать горняков, которые ходили выпить в таверну у самых храмовых стен – от них эта нить срабатывала бы регулярно. Магическая защита Брутенхьелма была откровенно слабой, словно бы её ставил не опытный верховный жрец, а младший, новичок в таком деле. Три стихии вместо четырёх! Да, у очень многих магов не было пятой стихии пространства, но чтобы не было какой-то из основных четырёх стихий – такого Феллдир не припоминал. А здесь абсолютное доминирование воды и полное отсутствие огня. Вторая странность – всего два слоя плетения, вместо положенных трёх, и это как минимум – в Грёнвегге Феллдиру пришлось расплетать семь. И вроде бы можно предположить, что верховный жрец здесь совсем уж немощен, и защиту храма взял на себя кто-то из младших – второй драконьей души Феллдир не ощущал – но первый же поверхностный расчёт выдал нестыковку данных. Он посчитал внимательней – расхождение сумм увеличилось. Он ещё раз вгляделся в защиту, перепроверил исходные позиции – нет, он ничего не упустил, упускать здесь было просто нечего. Он в упор не видел каких-то линий. Феллдир некоторое время рассматривал свои расчёты, потом пошевелил губами и попытался подставить недостающие значения. Получалась ерунда. С искусственно подобранными значениями лакун расчёты сходились, но, отдельно взятые, эти параметры не имели значения, потому что ни у одной из стихий таких характеристик не было. Единственным разумным объяснением было то, что здесь задействована стихия, которой он не обладает, а потому не может видеть. Но Феллдир ни разу не слышал про шестую стихию. Мысль о том, что верховный жрец Брутенхьелма применил неведомую драконью магию, Феллдир, здраво поразмыслив, отбросил – внестихийную драконью магию он видел. Вон они, чёрные с лиловым оттенком нити, отдельно оплетающие периметр стен. Иной раз, чтобы увидеть их, не требовалось даже переходить на магическое зрение. Значит, дело не в них, а в не ведомой ему стихии. - Ээрикке, - позвал он проводника, сидевшего на корточках в корнях берёзы, - ты не знаешь, кто здесь верховный жрец? - Откуда ж мне то ведать? – удивился рифтенец. – Нам такое не кажуть. С храма приходили, бывало, жрецы в таверну выпить, ну, или послушники. Така яны всё помеж собой. Было… Годков семь назад было – забрали в жрецы хлопца одного с Экклифа. Мамка сама отдала, у ней семь сынов было, и Миес меньшим самым был, яму ничего в наследство не досталося бы – ни хаты, ни земли, ни певня паршивого. А в рудники идти – вечно хворал хлопец, помер бы тама в первую зиму. Вось Берта яго жрецам и отдала. Первый год приходил он ще до нас выпити эля, да баял, что да як у них, а потым стал хмурым, хворым, всё молчал, а потым и приходить перестал. Бають рудокопы, помер он. - Может, он имена называл какие-нибудь? - Рууно у них некий был, - почесал затылок Ээрикке, - приятель его. Мо, то сын Таито-кожевника со Стенбю, а мо другой какой Рууно. Был ещё жрец Утлаги, яки его учил. И всё, больш ничего Миес не называл. Феллдир покачал головой. Ни имя Рууно, ни имя Утлаги знакомы ему не были. - Ты ж должен сам всё знать, - презрительно бросила сквозь зубы Гормлейт. – Ты же у нас жрец! Хакон осуждающе посмотрел на сестру. - Я не помню все храмы и всех жрецов в них, - голос Феллдира звучал идеально спокойно, только глаза его потемнели. – Тем более мелкие храмы. К тому же за четыре года многое могло поменяться. - Так не позорь такими вопросами честных людей! - Что позорного в том, - он глянул на неё своим острым взглядом, - чтобы спросить проводника о храме, который нам когда-нибудь придётся захватывать? - А тебе поможет захватить этот храм то, что ты будешь знать проклятое имя местного жреца? - Иногда знание его имени может подсказать его слабые и сильные стороны. В бою против верховного жреца это лишним не будет. Она несколько мгновений смотрела на него, потом выдавила сквозь зубы: - Ты был жрецом – и остался жрецом. И навсегда останешься им! Как бы ты ни пытался казаться воином, в душе ты всё равно жрец! Он жестом остановил Хакона, собиравшегося вмешаться, потом некоторое время смотрел на Гормлейт. Под его тёмным внимательным взглядом ей невольно стало не по себе, но она заставила себе не отвести взгляд. - Ты знаешь, почему Шор одноглаз? – неожиданно спросил он. - В битве выкололи, надо думать! - Нет. Шор потерял глаз не в битве. Спроси у скальдов, за что отдал Шор свой второй глаз. - Меня не интересуют ваши жреческие домыслы! – разъярилась она. Жрец посмел покушаться на святое – на Шора! - Это не жреческие домыслы, - совершенно спокойно ответил Феллдир, отворачиваясь и убирая пергамент и перо с чернилами в поясную сумку. – Это древние нордские легенды. - И тебе рассказали их в твоём проклятом храме? – она с трудом сдерживала себя, чтобы не выхватить меч и не зарубить его как самого последнего подонка. - И в храме тоже – конечно, с другими акцентами. Но я эту легенду знал ещё до того, как попал в храм. И здесь я её слышал не единожды. - От кого? - Скальд Альврун пела. Воевода рассказывал. Сотник Ахти. Сотник Аудбьорн. Сотник Хреин. - И какое отношение имеет эта легенда к тому, что ты жрец? – не сдавалась она. - Никакого. Она имеет отношение к Шору. И к тому, что он однажды уже победил Алдуина. - Ты уходишь от разговора! Я говорю тебе про то, что ты жрец, а ты смеешь говорить про Шора! Феллдир отвернулся и закинул на плечи свой вещевой мешок. - Спроси у старших, - чуть повернул он голову, - почему Шор одноглаз… Хакон, Ээрикке, идём назад. - Что с защитой? – Хакон сел на валежнике и стряхнул с рукава кожуха налипший лесной мусор. - Не сходятся расчёты. - Значит, не трогаем его, - юноша поднялся на ноги. – Нам и без него храмов хватает. А когда станет не хватать, тогда и будем думать. Гормлейт заскрежетала зубами и с излишней резкостью одела свой вещмешок, чтобы хотя бы на нём выместить свою ярость. Жрец – он и есть жрец, в какие бы одежды ни рядился. Вместо того, чтобы достойно ответить на обвинения, он, как змея, уходит от ответа и юлит! Он даже не посвящён в воины, а ему уже под тридцать! И не будет посвящён, потому что Отцу Воинов колдуны не нужны! И он – её брат по оружию… Позор ей вовеки. Если бы вернуть то посвящение… Нет, она бы снова приняла его меч, потому что по-другому было нельзя. Значит, снова его терпеть. И надеяться, что потомки не узнают, что её братом по оружию был жрец! *** Мьоллнир, когда они вернулись в основной лагерь, выслушал их внимательно, цыкнул зубом, но волноваться не стал. Как и Хакона, его ситуация не пугала – и без Брутенхьелма у них работы был ещё непочатый край. - Пока вы ходили, - рассказал он в свою очередь, - встретили мы отряд Бальдюра, тот, который на драконьи патрули охотится. Говорит, они за лето восемь патрулей уничтожили, правда, потеряли двоих, ходили к воеводе за пополнением. Бальдюр говорит, патрулей мало стало, в прошлом году больше было. Жрецы всё переодеваются в стражников. Но он говорит, ближе подойти – и по роже видно, кто жрец. Воевода ему рассказал, что отряд Ахти вдоль Белой реки воевал, видел его с месяц назад, у них один погиб. Отряд Дагбьярта и отряд Хьёрттоура объединились – у первого трое померло, у второго – четверо, но они на отряд нарвались, где два жреца оказалось – пока одного били, второй их молниями накрыл. Коли б Дагбьярт в засаде неподалёку не сидел, сгинули бы и Хьёрттоур с Фенриром. - Два жреца? – нахмурился Феллдир. - В стражников были переодеты. Какие ещё сюрпризы им принесёт прошлогоднее совещание жрецов в Бромьунаре? - Сейчас на север пойдём, к Камню Шора, - сообщил им Мьоллнир. – Глядишь, тама ещё пару храмов взять успеем. Но его планам не суждено было осуществиться. Когда утром воины вылезли из палаток, они увидели, что небо вместо дождя сыплет снегом, и землю уже покрывает тонкое белое покрывало. - Вот и зима, - констатировал Несбьорн, растирая лицо и руки свежим снегом. – Осени, почитай-то, и не было. - Нельзя нам теперь идти к Камню Шора, - согласился Мьоллнир. – Следы покинем. Домой надобно поворачивать. Гормлейт сдержала рык разочарования. Четыре месяца – всего четыре месяца они в боевом походе. А впереди восемь месяцев бессмысленного сидения на месте. Опять только тренировки, починка оружия, снова тренировки, да посиделки с воинами в длинном доме, песни бардов, бесконечные байки, которые она уже знает наизусть. А восстание стоит! Шор, неужели вся жизнь вот так и пройдёт в бессмысленном сидении дома и редких вылазках в поход? Может, стоило тогда, на тинге, самой проситься в изгнание? Была бы она сейчас вольной воительницей, никто бы ею не командовал, никому бы не приходилось подчиняться против своей воли. Самой быть вершителем своей судьбы, самой идти, куда зовёт песнь битвы… Но в то же время… Молодая женщина сжала рукоять меча. После целого лета боёв, после семнадцати уничтоженных храмов она чётко поняла – одна она не сможет захватить храм. Даже маленький. Патруль сможет, храм – нет. Не сможет вот так – в открытом бою. Придётся прятаться как заяц в кустах, расстреливать стражников по одному, а потом… Потом, если на неё набросятся трое жрецов, она не сможет им противостоять. Понимать это быть обидно, горько до отчаяния, до безнадёжной тоски – но это было так. Она станет великим воином, да что там – она сейчас уже одна из лучших, но ей никогда не стать единственной, кто сможет освободить Скайрим. Значит, опять нужно терпеть. Терпеть зимнее ничегонеделание, терпеть и исполнять приказы Мьоллнира, Ахти, десятника Дагбьярта. Терпеть колдуна, который был противен всей её сущности. Но она вытерпит, она сильная. Настанет её день, когда она, а не отец, не Ахти и не Мьоллнир поведёт воинов в решающее сражение против жрецов! ________________________________________ [7] Сейчас – озеро Хонрик в Рифте.