Окровавленная Луна

Эту ночь запомнят надолго. Каждый житель Панема, уставившись в экран своего телевизора, задается одним и тем же вопросом - кто победит: влюбленная парочка из Двенадцатого или же сильный и мощный парень из Второго? На этот раз Распорядители Голодных Игр под предводительством Сенеки Крейна превзошли сами себя - выпустив на арену переродков, они в сотый раз доказали свое могущество и превосходство над всеми нами - обычными смертными. В окно надменно, с высоты смотрит бледная луна. Ей известны все тайны, каждый уголок души, все убийства, происходящие на земле, но она бездействует. Она не может что-либо сделать против этого. А может просто не хочет? Ответа на этот вопрос никто никогда не узнает. Я, пытаясь сохранить спокойствие и не сойти с ума, смотрю кровавые сцены Игр. Эта ночь станет решающей, ни один житель не сомкнет сегодня своих усталых глаз. Хеймитч прижимает меня к себе и до боли стискивает моё запястье. Лишь спустя десять лет я поняла, что могу любить кого-то и что кто-то может полюбить меня. Только ему, Хеймитчу, известно моё истинное " я" . Катон хватает Пита за шею, пытаясь задушить его и одновременно лишиться одного из соперников. - Вот дерьмо, - шепчет Хеймитч. Я согласно киваю головой, но вряд ли он замечает это. Бесстыдно закидываю ноги на диван и кладу голову на грудь ментора. Тот свободной рукой приобнимает меня, при этом не отрываясь от экрана. В Центре полно народу, но лишь пара человек, выпучив глаза, уставились на нас. Действительно, немного странновато, что два человека разных социальных слоёв нежатся в объятьях друг друга. Ну и плевать. Я никогда не буду достойна такого как он. - Где же ваши манеры, мисс Тринкет? - он с насмешкой целует меня в макушку. Без парика я выгляжу гораздо милее и обыденнее. Именно в такую меня влюбился ментор. - Вот как вы влияете на меня, мистер Эбернети, - смеюсь я нервным смехом. Это -единственный способ сохранить остатки здравого ума. В это время Китнисс стреляет в руку Катона, спасая Пита и обрекая парня из Второго на верную смерть. Тот падает навстречу диким воплям зверей. Толпа охает. Первая половина, уже заранее простившаяся с моим трибутом, была восхищенна поступком и отвагой девушки, другая - огорчена гибелью Катона. Из Рога Изобилия слышны душераздерающие крики умерающего парня, разрываемого переродками. У меня начала кружиться голова. Каким Катон злым и беспощадным не был, он не заслуживает такой смерти. Никто не заслуживает. Эбернети сильнее прижимает моё крошечное тело к себе. - Эти ублюдки поплатятся за все смерти, причиной которых они были! - яростно шепчет он, обращаясь скорее к самому себе, нежели ко мне. «Конечно, поплатятся! - недовольно проносится у меня в голове. - Кто же станет их " укором совести"? Ты?». Но вслух не произношу ничего, лишь вытаскиваю руку, обнимаю его за шею и целую в щеку. Он, не отводя серьёзного взгляда от экрана, гладит меня по руке. Эта ночь будет самой ужасной в жизни нескольких человек, в том числе и моей. Лишь под утро стихают стоны и крики Катона,мучавшие нас всех на протяжении двенадцати часов. Вечно бодрый голос Клавдия Темплсмита объявляет об отмене новых изменений. А мы, наивные, повелись! Никто и не собирался оставлять их обоих в живых. Выживает один - так было, так есть и так будет. Ментор в ярости разбивает хрустальный бокал, который держал в другой руке. Повсюду слышны неодобрительные возгласы. Даже капитолийцы сжалились над бедными влюбленными, которым так и не сужденно быть вместе. Тем временем Китнисс набирает горсть морника и протягивает часть Питу. - Сделаем это вместе? Насчёт три, - говорит она. - Насчёт три, - тихо отвечает юноша. Ребята кладут ядовитые ягоды в рот, но, не успев проглотить их, снова слышат тот же голос, который и провозглашает их победителями 74-ых Голодных Игр. Тут же с разных сторон звучат фанфары и опускается планолет, дабы забрать их с арены. В Центре творится невесть что. Звонкие голоса радости и гнева постепенно заполняют просторную комнату, в результате образуя разноголосый гомон, похожий на крики экзотических птиц. С непринужденной лучезарной улыбкой поворачиваю лицо в сторону ментора. От его хмурого вида моё настроение улетучивается, как-будто и не было. - Что-то случилось? - с долей тревоги спрашиваю я. - Этой выходкой они испоганили себе всю жизнь, - его голос звучит бесстрастно, бесцветно. Но, увидев на моём лице по меньшей мере испуг, Хеймитч улыбается и целует меня. - Скоро мы уже увидим наших голубков. И, буквально через сутки, я действительно вижу эти измученные, но счастливые лица. Неудержавшись, я бегу (насколько позволяют каблуки) навстречу сначала к Питу, затем и к Китнисс. Заключаю в объятья, при этом целуя в обе щеки. Хотя такое поведение и непростительно с моей стороны, оно вряд ли как-то отразится на Резе, ведь ради её безопасности я пошла на это всё. О Боже, какими осунувшимися и одичавшими они выглядят! Арена здорово испортила моих трибутов, к которым я привязалась как с собственным детям. А ведь впереди еще это чертово интервью. Капитолийцы станут докапываться до мыслей, чувств, переживаний каждого из нас, не понимая, какую боль и воспоминания возраждают этими расспросами в наших сердцах. Для них мы -живые куклы, не имеющие право ни на что, даже на личную жизнь.