Игра света и тени

На утро после схватки у ворот Рукия проснулась поздно. Полежала в постели, прокручивая события минувшего вечера. Вновь воскресила в памяти образ спящего Бьякуи. «А ведь через пару недель я буду засыпать рядом с ним», - вдруг подумалось ей, и эта мысль неожиданно улучшила настроение. Пора подниматься. Оказалось, Бьякуя уже ушел. Разумеется, не забыв передать через служанку распоряжение, что госпожа Рукия сегодня должна оставаться в поместье. Рукия с сожалением взглянула на такую удобную и привычную черную форму и облачилась в очередное шелковое кимоно, на этот раз темно-синего цвета, утешавшее хоть отдаленным сходством с ее любимой одеждой. Обычно она месяцами не вылезала из формы шинигами, а традиционные кимоно, полагавшиеся ей по статусу как девушке из знатной семьи, лежали в сундуках и шкафах. В результате у нее скопилось их столько, что казалось, она и за полгода не смогла бы переодевать их хотя бы по одному разу. Подарки к свадьбе, которые уже начали поступать ей от многочисленных родственников, тоже по большей части состояли из кимоно. Рукия начинала подозревать, что это какой-то заговор. У нее уже нервный тик начинался на тему, куда их девать. Рукия не была гением домашнего хозяйства. Складировать их в гардероб Бьякуи она не посмела, и коробки - одна на другой - уже довольно высоким столбом возвышались в углу. «Если они на меня упадут, то раздавят. Может, в том и замысел?» Мицу, служанка, что-то напевая, колдовала над прической Рукии. По счастью, в числе присланных подарков оказался и набор украшений со шпильками, так что сегодня можно было обойтись и без живых цветов. - Госпожа Рукия, столько подарков! – весело болтала Мицу. Рукия скосила глаза на кучу коробок в углу. «Может, организовать гуманитарную помощь в Руконгай?» - И столько господ приехало на свадьбу! – продолжала Мицу. Наверно, это будет такая торжественная церемония! Говорят, что свадьба господина Бьякуи с госпожой Хисаной была просто сказочной. Ой! Извините, я сказала не подумав. Простите, меня, Рукия-сама, - Мицу расстроено замолчала служанка и уже готова была упасть в поклоне, но Рукия остановила ее. - Ничего, Мицу. Я вовсе не сержусь. Мицу повеселела и продолжила укладывать Рукии волосы. Долго молчать это юное существо просто не умело, и на Рукию опять полился поток бесхитростных откровений. - Служанки мне завидуют, ведь я буду помогать вам облачаться для церемонии. Нужно будет достать и почистить все свадебные украшения, и примерить кимоно, и еще... Мицу болтала, а Рукия слушала ее вполуха, думая о своем. Раз она все равно вынуждена оставаться в поместье, то самое время попробовать разобраться в том, кто же из слуг беседовал в саду с женщиной по имени Акемия. Конечно, хорошо бы поговорить со всеми слугами мужского пола, почти наверняка она узнает голос. Но не так-то просто выдумать достаточно хороший предлог, чтоб не возбудить подозрений. Ведь если кто-то из них действительно работает против своих хозяев, то любопытство Рукии его может насторожить. Рукия отпустила закончившую ее туалет Мицу, чуть подождала и вышла из покоев. С чего бы начать? Она знала, что слуги прибирают помещения рано утром, но кое-какие работы выполняются и в течение дня. И хорошо бы еще в ходе поисков не наткнуться на дражайших родственников. По счастью, они все расположились на другой половине дом, а сам дом так велик, что по нему можно долго гулять и никого не встретить. Интересно, зачем его построили таким огромным? Кажется, семьи глав Кучики всегда были немногочисленными. Высокие потолки, бесконечные коридоры, словно лабиринт, ведущий в бесконечность, куча комнат, и большинство – пустые. Немного прогулявшись по дому и убедившись, что никого из прислуги сейчас в этой части дома нет, Рукия вышла в сад и задумчиво пробрела по дорожке вдоль задней стены дома. Интересно, какую цель преследовали те двое? Вначале она склонна была подозревать их в какой-нибудь ерунде, вроде воровства. Но властный голос женщины не вязался с образом обычной воришки. Имеет ли это какое-то отношение к напавшим на них у ворот воинам? Задняя часть дома упиралась в хозяйственные постройки, и вскоре Рукия вышла к большой отдельно стоящей кухне. Обычно еду для господ готовили в маленькой кухне, расположенной в самом доме, но, когда съезжалось значительное число гостей, как теперь, то готовка велась здесь. Рукия решила, что раз уж она здесь оказалась, то можно и заглянуть наудачу. В большой кухне было полно народу и кипела работа. Что-то варилось, жарилось, пыхтело, скворчало и бурлило, поднимались вверх клубы дыма и упоительных запахов, лились жидкости, что-то резалось, билось, собиралось и перемешивалось, и все это под аккомпанемент голосов поваров и их помощников. «А я-то думала, что ад – это мир демонов в параллельном пространстве. А оказывается, у нас здесь есть филиал. Маленький домашний ад в поместье Кучики. Хм, неплохое название для мемуаров», - подумала Рукия, незаметно заглядывая на кухню. Вдруг из клубов этого адского дыма выдвинулось какое-то существо и пошло прямо на нее. В мареве различались идеально обтекаемые контуры черепа с заостренными ушами и алая мантия. На секунду, под впечатлением недавних мыслей, Рукии представилось, что это демон ада идет к ней, чтоб утащить в преисподнюю за ее грехи, позорящие честь дома Кучики. Но облака пара рассеялись, и оказалось, что это всего-навсего управляющий по кухне Когуёка, маленький круглый лысый человечек с крошечными усиками и в красном фартуке. Рукия только теперь сообразила, что не успела придумать подходящий предлог своего визита на кухню и сейчас ее талант импровизатора подвергнется очередной проверке. Но ей неожиданно повезло: Когуёка жаждал угодить новоиспеченной будущей хозяйке поместья и избавить ее от малейшего труда – даже от необходимости говорить что-либо вслух. - Рукия-сама, какая неожиданная радость видеть вас здесь! Но чем я могу быть вам полезен? О, вы, наверно, пришли за чаем? – предположение Когуёки не было лишено логики: обычно Рукия появлялась на кухне только за тем, чтоб, по распоряжению Бьякуи, взять чай для очередных высоких гостей. Рукия довольно кивнула, - Снова чайная церемония по случаю прибытия гостя? Но, кажется, господин Бьякуя нас не предупредил. Умоляю вас простить нас и подождать немного, мы сию же минуту все приготовим. - О, не беспокойтесь, до прибытия гостя еще есть время, – улыбнулась Рукия. Чудесно! Ей не только не приходится ничего сочинять, но и сам собой возник повод задержаться на кухне. Теперь она сможет потихоньку прислушаться к голосам слуг. А управляющий разошелся не на шутку, вдохновленный возможностью продемонстрировать свою преданность. Будущая хозяйка слушает его не перебивая и улыбается такой очаровательной, пленительной улыбкой. Это вознесло его на седьмое небо. Видимо, с Бьякуей ему так не везло. Когуёка поставил перед ней поднос с десятком коробочек, предлагая оценить различные сорта чая. Первый пах жасмином, второй – фруктами, третий … фруктами, четвертый … фруктами. Поняв, что кроме жасмина ничего не узнаёт, Рукия тем не менее добросовестно обследовала все коробочки под одобрительным взглядом управляющего. В восторге, что обрел понимание у новой госпожи, он ринулся демонстрировать свои ораторские дарования. - Традиции чайной церемонии издревле культивировались в благородном семействе Кучики. И не скрою, род Когуёка всегда старался по мере сил служить в этом своим господам. Еще мой прадед работал в поместье и отвечал за выбор сортов чая. Ведь чайная церемония – не просто способ скоротать время за беседой, это почти философия! В чайной церемонии, как в искусстве, можно выразить свои самые возвышенные переживания. Увы, сейчас все меньше внимания уделяется этим тонким моментам, церемония становится формальностью… А ведь когда-то, еще пару-тройку столетий назад чайные церемонии проводились в кругу тщательно избранных гостей, их приурочивали к самым знаменательным событиям: к рождению ребенка, встрече со старым другом, выздоровлению о долгой болезни, свадьбе или к ритуальному самоубийству. «Класс! Мне явно не хватит утонченности понять эти древние традиции. А что, свадьба – это тоже способ ритуального самоубийства?» - отстраненно думала Рукия, прислушиваясь к голосам присутствовавших. К сожалению, общий шум мешал хорошенько вслушаться, но через несколько минут она была почти уверена, что таинственного мужчины среди работников кухни не было. А управляющий оказался поистине демоном ада и еще полчаса расписывал роскошные церемонии, происходившие когда-то в поместье, окончательно убедив Рукию, что родиться в семье Кучики лет этак пятьсот назад было самым большим несчастьем, в принципе возможным во вселенной, а уж Бьякуя по сравнению со своими возвышенными предками – сама простота, доброта и непосредственность. Кое-как отделавшись от надоедливого управляющего, Рукия вышла из кухни и поздравила себя с началом расследования. К положительным результатам можно отнести то, что она проверила часть работающих, вроде бы не вызвав подозрения, к осложнениям – поднос с чаем, про который она теперь знала ну очень много, но немедленно пользоваться приобретенными познаниями не собиралась. «Надо занести его в какую-нибудь комнату, потом уберут» - решила Рукия и направилась по галерейке в дом. Войдя в дом, Рукия уже собиралась войти в ближайшую комнату, как вдруг за седзи послышались голоса. Очевидно, служанки прибирались там и перебрасывались репликами. - Когда же они назначат день свадьбы? - Ох и не знаю. Видно, не просто так тянут. - Не просто так? А из-за чего? - Ну, видно, господин не так уж жаждет жениться на этой приемной сестре. - Да что ты говоришь такое? Если б не хотел, чего б объявил о помолвке? - Не знаю, не знаю. Может, не просто так про наследника треплются. Может, девчонка уже того, брюхатая. Только вот интересно от кого. - Какие ты гадости говоришь, Кико. Госпожа Рукия добрая и благородная. - Благородная, говоришь? А вот старый Сита говорит, что она оборванка, как и первая жена господина. Что-то тянет его на то, что погрязнее. А что можно ждать от руконгаек, ты знаешь не хуже моего. У Рукии глаза полезли на лоб от услышанного. Ничего себе, разговорчики! Конечно, она не претендовала на особую любовь слуг, но все-таки такая откровенная злоба ее поразила. Ведь она даже не знала толком ни Кико, ни Ситу! Тут послышался еще один голос, старой женщины. Рукия узнала старую Дзенибу, - Как вам не стыдно обсуждать господ? Сита – просто злой старик, он сам из Руконгая. А ты, Кико, за ним повторяешь! Совсем стыд потеряла, негодница, я еще пожалуюсь на тебя! А ведь Дзениба начала работать в доме еще до рождения Бьякуи. И она всегда была расположена к Рукии. Вот с кем стоит поговорить. Рукия быстро занесла поднос с чаем в соседнюю комнату и затаилась там, ожидая, когда Дзениба выйдет в коридор. Ей не пришлось ждать слишком долго. Старая служанка вышла и мелкими шажками направилась в сторону жилых покоев. Передвигаясь за ней бесшумным шагом, Рукия вскоре поняла, что Дзениба идет в ее старую комнату. Прекрасно! Появление там Рукии вполне естественно и не удивит старую служанку. Выждав пару минут после того, как за Дзенибой задвинулись седзи, Рукия вошла следом. Служанка подметала пол и, увидев Рукию, поклонилась. - Госпожа Рукия! Простите, я не ожидала, что вы придете, и решила прибраться тут. - Все в порядке, Дзениба, спасибо тебе. Я просто хотела кое-что взять. Рукия прошла к своему столику и, выдвинув ящик, притворилась, что перебирает лежащие в нем безделушки – подарки и сувениры от сослуживцев по разным праздничным и не очень поводам. Большая часть была подарена Рендзи в первый год после их поступления в академию шинигами. В тот первый год Рендзи редко позволял себе какие-то развлечения и вообще держался настороженно в непривычном мире, где не нужно было ежедневно бороться за выживание. А вот Рукию баловал порой разными мелкими сувенирами, которые мог позволить себе на мизерную стипендию – для них, выросших в Руконгае, даже эти дешевые вещицы были в диковинку. Тогда-то у Рукии и появилось это увлечение кроликами чаппи. Вот этого – первого в коллекции – подарил Рендзи. Глупость, конечно, но плюшевая страшная лупоглазая зверушка казалась воплощением того, чего не было, - мирного детства, типовых игрушек, обычных игр и прочих вещей, которые считаешь такими банальными и скучными, когда они есть. При взгляде на потертую розовую игрушку Рукия почувствовала ком в горле. - Так странно, что я больше не буду жить в этой комнате. Знаешь, Дзениба, я никак не привыкну к мысли, что скоро стану женой господина Бьякуи. – Рукия произнесла это для создания доверительного настроя, но, сказав, поняла, что говорит правду. Ей действительно все еще была непривычна эта мысль. Слишком уж неожиданным и шокирующим было объявление помолвки. Слишком уж Бьякуя не был похож на влюбленного жениха. Она не допускала мысли ослушаться его, так велико было ее преклонение перед ним, но его мотивы оставались для нее загадкой. «Почему же я выхожу за него? Неужели на что-то надеюсь? » Видимо, все эти мысли отразились на ее лице тенью неуверенности, потому что старая служанка приблизилась к ней с сочувствующей улыбкой и стала утешать. - Госпожа Рукия, не тревожьтесь. У вас все будет хорошо. Мои старые глаза уже не видят белого риса, рассыпанного на черном полу, но сердцем я вижу даже больше, чем в юности. Вы непременно будете счастливы с господином Бьякуей, я знаю. Рукия так поразилась словами Дзенибы, что чуть было не забыла о своей цели, но быстро пришла в себя. Очевидно, старая женщина просто успокаивает ее. - Разве он может забыть о моем происхождении, когда даже слуги осуждают меня за него? – проговорила она с нарочитым сомнением. - Госпожа Рукия, кто вам такое сказал? – изумилась Дзениба -Дзениба, а кто такой Сита? - уклончиво ответила вопросом на вопрос Рукия, не желая лгать в лицо доброй женщине. - Сита? Так вот кто вас встревожил! Госпожа Рукия, стоит ли вам забивать голову подобными пустяками? Он просто выживший из ума старик, всегда завидовавший шинигами, а тем более таким могущественным и богатым, как Кучики. Когда-то он оказал услугу господину Гинрею, а когда его из милости взяли служить в дом садовником, возомнил о себе невесть что. Его давно бы пора выгнать, да он умудряется втереться в доверие господам, сначала господину Гинрею, а затем и господину Бьякуе. Когда молодой господин Бьякуя бывал не в духе, он часто прятался от всех в саду. А Сита надоумил господина Бьякую, что можно убегать в Руконгай. Все это кончилось страшной ссорой господина Бьякуи и господина Гинрея, но господин Бьякуя все-таки не выдал, что это Сита его надоумил, и после смерти деда оставил Ситу служить садовником и дальше. А Сита, вместо того, чтоб чувствовать благодарность, продолжает считать, что Кучики ему обязаны. Неужто он посмел что-то сказать Вам в лицо? Рукия молча покачала головой. Возможно, этот Сита действительно лишь одержимый злобой сумасшедший. Она немало повидала таких в Руконе: жалкие, слабые, они ненавидели всех вокруг, даже тех, кто был в худшем положении, тем более тех, кто сильнее или удачливее. А больше всего эти люди ненавидели и презирали тех, кто имел снисхождение помочь им. В их понимании любая помощь была проявлением слабости, и они доказывали себе свою силу и значительность, распуская про благодетелей грязные сплетни и делая им исподтишка мелкие пакости. А ведь такой вполне может оказаться предателем. На нее вдруг навалилась усталость. Как многие, оказывается, ненавидят ее, старейшины клана, члены семейства Кучики, даже слуги, хотя она их почти не знает. Так много лет она живет здесь, но Руконгай не выпускает ее из своих цепких лап, напоминает о себе чужой незаслуженной злобой… Тем временем Бьякуя вернулся в поместье полностью опустошенным. Разговор с Кучики Амэгатсу вынудил его признаться себе в том, что было бы удобнее похоронить на дне души. Теперь он оказался лицом к лицу с осознанием того, что влюбился в свою сестру. Закрывшись в кабинете, Бьякуя в изнеможении опустился в кресло и вперил взор в любимый пейзаж за окном. Зачем? Зачем ему это? Любовь уже была в его жизни и не принесла ничего, кроме боли. Любимый человек – это зона риска. Ты беззащитен перед ним и вдвойне беззащитен перед обстоятельствами – за себя и за него. Хисана. Казалось бы, ни на кого нельзя было положиться больше чем на нее, так самозабвенно преданна она была. Но и здесь небеса посмеялись над ним, заставив Хисану против ее же воли причинить ему боль. Неужели это не вчера было – холодеющая ладонь Хисаны в его руках, ее смерть? Неужели не вчера он шел по улицам Готэя, и все краски казались посеревшими, движения – замедленными, звуки – приглушенными, а привычные жизненные ориентиры – бездарной пьесой. Пыль на дорогах, черная однообразная форма. Он мысленно беседовал с Хисаной, как будто она шла рядом, тоненькая фигурка в белом, с робким интересом оглядывающаяся по сторонам. Хисана, посмотри. Ты видишь это место, где ты меня оставила? Здесь только вечная война, даже хуже – вечное ожидание сражения. Наши клинки ржавеют в ожидании по-настоящему сильного противника. Вон двое курсантов, первокурсники, гордые новоприобретенной формой, смеются. Если бы они знали, каков он на самом деле – предел их мечтаний. Ты долго тренируешься, чтоб достичь уровня капитана, а когда достигаешь, то выясняется, что тебе предстоит прежде всего бумажная работа и надзор за солдатами. Как это глупо и бессмысленно. Хисана, что мне здесь делать без тебя? Куда мне без тебя идти? Поворот. Стена. Поворот. Опять стена. И небо в многоугольном очерке крыш. Такое низкое. Если бы я мог уйти в него. Как ты, Хисана. Хисана, не уходи. Хочешь, я перестану грустить? Я найду множество красок даже в этой серой пыльной дороге, только не уходи. Куда мне идти одному? Куда мне идти, если ты только в моих мыслях? Поворот. Стена. Поворот. Стена. Тупик. Пыль. Неужели он ничему не научился и опять вступил на этот путь, который рано или поздно приведет его в тот же тупик? И вот теперь Рукия. Он не сможет. Он не умел любить даже тогда, а теперь и вовсе поздно учиться. Только Хисана с ее бесконечным терпением и деликатностью могла пробиться сквозь стену его отчуждения. Рукия… Она умная, смелая, но это мудрость молодой, еще не знавшей отчаяния и утраты всех надежд души. Он для нее старик, с обугленным сердцем и искалеченными скупыми чувствами. Он не сможет любить ее и не желать от нее ответного чувства. Но чем он может надеяться его возбудить? Своей сухостью, отстраненностью? А ведь он не умеет быть другим. Он будет срывать на ней свое раздражение, вызванное тем, что ей интереснее другие, не он. Он будет из-за всех сил пытаться приблизиться к ней и не сможет, потому что между ними – пропасть. Именно из-за того, что он любит ее, он не сможет простить ей ее нелюбви и превратит свою жизнь в ад. А самым мучительным будет знать, что она так близко, что, быть может, могла бы его полюбить, достаточно только немного довериться ее великодушию и открыть завесу своей замкнутости. Знать – и каждый раз останавливаться в самый последний момент, и каждый раз отталкивать ее. Но, несмотря на это, он не мог отказаться от предстоящей свадьбы. И дело не только в том, что Рукия сейчас в опасности из-за Совета старейшин и нападения Риндзинов. Какое-то извращенное чувство - смесь надежды и злого упрямства – не позволяло ему отпустить ее. Пусть самое большее, на что он мог рассчитывать – это брак по необходимости, но он не мог упустить возможность хотя бы видеть ее, знать, что она принадлежит ему и… мучить себя призрачной надеждой на счастье. Даже утрата этой надежды - это горькое счастье, от которого он не в силах отказаться. Бьякуя не знал, сколько времени прошло. Лицо и осанка оставались неподвижны, но в душе все было опустошено. В комнату уже проникли сумерки, когда седзи разъехались и послышались шаги. Рукия. Он не хотел ее видеть. Не хотел с ней говорить. Не теперь. «Пожалуйста, пройди мимо, иди к себе. Дай мне побыть одному, отпраздновать мою будущую разбитую жизнь наедине с собой». - Бьякуя-сама! Вы вернулись. Он не повернулся, продолжая смотреть в небо. Поняв, что Рукия не собирается уходить в свою комнату, а стоит позади него, он тихим равнодушным голосом спросил: - Ты сегодня не покидала поместья? - Нет, не покидала. Мицу передала вашу просьбу. Бьякуя немного помолчал. - Хорошо. Я бы хотел, чтоб ты воздержалась также выходить из дома. Лучше было бы приставить к тебе охрану. - Бьякуя-сама, прошу вас, это совершенно излишне. Ведь я и сама могу за себя постоять. И что подумают наши гости. - Что будут думать наши гости – решать мне. А тебя я прошу просто подчиняться моим решениям. «Что я говорю? Я что, хочу выглядеть в ее глазах монстром?» Рукия пораженно замолчала. Почему он говорит с ней таким жестким, холодным тоном, как будто она в чем-то провинилась? Не в первый раз ей приходилось слышать этот тон, обычно она просто подчинялась и молча уходила. Но сегодня усталость и накопившиеся за день обиды притупили ее боязнь не угодить ему. Она устала делать вид, что ее устраивает такое положение вещей, играть в эту бесконечную игру. Сколько раз она заставляла себя молчать, сдерживала порывы? Какой смысл? Она – принятая в семью из милости оборванка и никогда ей не стать чем-то большим, но, заставляя себя играть по его правилам, она отказывается даже от той себя, которая есть. А такая, какая есть, она не хочет молча уходить. Она хочет проявлять свои чувства, поддерживать его в трудные минуты, хочет, чтоб он знал, что небезразличен ей. Рукия осторожно приблизилась к нему. Что-то само подсказало ей нужные движения. Она положила руки ему на плечи и принялась осторожно их разминать. Как всегда после трудного дня мышцы были просто каменные. – Вы устали, – очень мягко заметила она. Вся его оборона мгновенно дала трещину. Бьякуя наслаждался прикосновениями теплых нежных пальцев, выпивающих усталость из его плеч, и думал о том, что именно такие минуты будут возрождать в нем надежду на счастье, и, даже уже отчаявшись, он, втайне от самого себя, будет ждать этих горьких и сладких моментов, когда она по рассеянности, думая о своем, коснется его руки или погладит по волосам. Рукия, наклонив голову, внимательно наблюдала за реакцией Бьякуи. Плечи его были уже расслаблены, но лицо - беспредельно печальным, и в уголках глаз пряталась непонятная боль, словно у затравленного зверя. Что с ним опять творится? Длинные волосы мешали массировать плечи, она собрала их и осторожно перекинула ему на грудь. На секунду ей показалось, что он сейчас прижмется щекой к ее руке. Но, конечно, только показалось. Рукия мысленно вздохнула. Помолчав, она со всей возможной мягкостью спросила: - Бьякуя, что-то случилось? Может быть, я могу помочь? - Нет. Иди к себе, - услышала она тихий безжизненный голос.