Игра света и тени

На следующее утро Бьякуя созвал заседание Совета клана в расширенном составе. Это означало, что помимо самих старейшин, должны были присутствовать главы всех входивших в клан Кучики семейств. Большинство из них уже находились в поместье, в ожидании грядущей свадьбы главы клана. В полдень парадный зал уже был подготовлен для торжественного события. Одетые в богатые одежды старики, мужчины, юноши один за другим входили, раскланивались, обменивались положенными церемониальными приветствиями и рассаживались на приготовленные для них сиденья. Со стороны зрелище выглядело величественным и роскошным, и никто бы не подумал, что это внушающее благоговение семейство изнутри подтачивают интриги и жажда власти. Бьякуя вошел последним, и все почтительно встали, отдавая дань почтения двадцать восьмому главе клана. Кучики рассеянно скользил взглядом по лицам, размышляя, кто из них мог перейти на сторону Риндзинов. Были семьи, которые, хотя и признавали главенство правящей ветви Кучики, преследовали свои цели и вполне способны были сменить хозяина, если бы почувствовали в этом выгоду. Были такие, которые слишком презирали Риндзинов и боялись Кучики, но страх плохой союзник, и опираться на них было ненадежно. Третьи в случае войны затаились бы в надежде переждать бойню и присоединиться потом к победителю. На искреннюю верность лишь немногих Бьякуя мог бы положиться раньше, но в настоящее время уже хотел никому доверяться. Страх, готовность предать, недоверие – все это были плоды давней, но слишком разрушительной войны. Кучики Амэгатсу не напрасно говорил, что последствия тех страшных времен до сих пор не изжиты. Сам он, конечно, не явился, не будучи членом Совета старейшин и не имея семьи, которую обязан был бы представлять. Бьякуя уселся на свое место и начал собрание. - Я приветствую всех присутствующих и благодарю за то, что вы неизменно готовы помочь мне своей мудростью в решении самых насущных вопросов. Семья – это святое понятие, узы, освященные взаимным доверием и поддержкой, и я рад, что могу положиться на вашу преданность. Первый вопрос, который я хотел бы обсудить с вами – это моя свадьба. Бьякуе показалось, что по залу пронесся вздох надежды и облегчения. Неужели они ожидают, что сейчас услышат о расторжении помолвки с Рукией? Сильно же они этого хотят, если готовы поверить в неслыханное чудо: Кучики Бьякуя отказывается от принятого решения. Внутренне усмехнувшись, он продолжил. - Я полагаю, что будет наиболее удачно, если моя свадьба с Рукией состоится через три недели. Я бы хотел, чтоб это радостное для всех событие произошло быстрее, но есть причины отложить его. Посему вам нет нужды задерживаться в моем поместье, и вы можете завтра же отбыть в свои дома. Надеюсь, вы не сильно огорчены отсрочкой, и сожаление не помешает вам с должным вниманием принять участие в обсуждении следующего вопроса. Старейшины напряженно следили за выступлением Кучики. Разочарование их было весьма велико. Бьякуя почти в открытую издевался над ними, прекрасно сознавая, как им претила помолвка с Рукией, но ни один из них не мог ему возразить. - Определенные факты заставляют меня подозревать, что некто, находящийся за пределами клана, может начать нечестную игру против сплотившего нас всех единства. Мы все ценим нерушимость связывающих нас уз, и, разумеется, каждый из вас хотел бы быть уверенным, что его сородичи так же преданны дому Кучики, как он сам. Но порой для укрепления доверия именно невиновному необходимо принести жертву первому. Ни в малейшей степени не допуская сомнения в ком-либо из вас, я прошу вас подать пример служения долгу и явить всем членам клана доказательства вашей верности. Лица у слушателей были озадаченные. Начало речи было многообещающим и не сулило ничего хорошего. Но что-то в облике главы клана и в его тоне подсказывало, что сейчас не тот момент, когда он готов прислушаться к чужому мнению и пойти на компромисс. Слова об обсуждении вопроса были всего лишь данью этикету. Возможности что-либо обсудить у них не будет. Только исполнить. - Я прошу вас всех, покидая поместье, оставить здесь в гостях у меня ваших старших сыновей. Они будут заменять вас и окажут мне поддержку… если меня постигнет горе и я узнаю, что враг пытался склонить кого-либо из их отцов на свою сторону. Уверен, что никому из вас нечего опасаться. Если отец не запятнает своей чести, то сыну ничего не грозит. Присутствующие потрясенно молчали. Изысканные речи главы клана таили в себе западню. Только что Бьякуя фактически потребовал от них отставить своих детей в заложниках. Но протестовать против этого означало навлечь на себя подозрение в измене со стороны всего клана. «Жалко? Больно? Страшно? За своих детей? Стоило быть милосерднее к чужим. Любите плести интриги за чужими спинами, а теперь почувствуйте, каково быть безвольной марионеткой. Очень долго я сквозь пальцы смотрел на вашу мелочную возню, и вы заигрались. Пора напомнить вам о моих правах и о ваших обязанностях. Я еще по чести с вами поступаю. Если вы не готовите мне и Рукии смерть, то бояться вам нечего. Вы бы, дай вам волю, обошлись со мной хуже». Бьякуя медленно обвел всех властным непреклонным взглядом, отвергающим саму мысль о снисхождении. - Я не смею вас задерживать. После торжественного обеда, которым мы отметим эту короткую разлуку, вы сможете удалиться. До моей свадьбы. Мои люди проследят, чтобы вам было удобно исполнить все, что велит вам долг подчинения главе клана. Бьякуя вышел из зала первым: был уверен, что многие из старейшин после сказанного покинут зал, демонстративно пренебрегая положенным церемониальным поклоном, и не хотел давать им шанс проявить открытое неуважение. Пора было приступать к исполнению второй части его плана. День уже клонился к вечеру, когда Бьякуя добрался до стоящей на окраине Сейрейтея лаборатории Куроцучи Маюри. Когда-то в числе экспериментов, проводившихся Готэем, были опыты по увеличению духовной силы шинигами. Не очень-то успешно они шли, увеличение силы не происходило, вместо этого стабильно получался обратный эффект, и проект прикрыли, как прикрывали почти все разработки Маюри. Куроцучи это не расстроило: что для его вдохновенной души исследователя такая нелепая формальность, как полезный результат? То, что таблетки «рейацу-минус» хранятся где-то в лаборатории, а не утилизированы, в соответствии с распоряжением Ямамото, – не вопрос. Пройдя мимо часовых, Бьякуя сообщил вышедшей навстречу Нему, что ему необходимо увидеть капитана двенадцатого отряда, и прошел в первый отсек лаборатории. Маюри сидел за письменным столом и перебирал какие-то бумаги. Вряд ли это были отчеты по боевым заданиям. - Куроцучи-тайчо, у меня к вам важное дело. - Слушаю, вас, Кучики-тайчо, – ответил улыбающийся маньяк Готэя и сложил вместе кончики пальцев. - Мне необходим образец разработанных вами таблеток для уменьшения силы шинигами. - Вообще-то, это засекреченный эксперимент, откуда вам о нем известно? - Неважно. - А зачем они вам? - А какая вам разница? - Ну, вдруг вы кого-то отравить хотите? - Сам принимать буду. - Что, такой неконтролируемый всплеск рейацу? Сила прет, девать некуда? У вас же, я слыхал, жена молодая или невеста, значит, имеется, куда приложить энергию. Может, вы что-то неправильно делаете? Ах, какой интересный, малоизученный случай! Вас надо срочно обследовать. Сядьте на кушеточку, опишите свои ощущения! - Давайте таблетки сюда, живо, иначе Ямамото узнает о тех экспериментах с пустыми, которые вы проводили с участием добровольцев-шинигами. Для него будет новостью обнаружить, что он давал согласие на эти опыты. - Откуда вы знаете? - Знаю. А разве вас не удивило, что среди попавшихся на вашу удочку не было никого из моего отряда? «Вот ведь. А что было делать? Мои-то рядовые, те которые здоровые, уже кончились». - Ладно, держите Глядя вслед уходящему Бьякуе, Куроцучи размышлял, отчего тот вечно хмурый. Вот у него, у Маюри, всегда отличное настроение. «Кенсейкан ему, что ли, маловат, на голову давит… Нарушает кровоснабжение мозга… Только вот для кого же эти таблеточки? Шиш бы он у меня их получил, если бы мне не стало интересно. Надо проследить. Кто выпьет, какая реакция… Снять показания, произвести вскрытие». - Нему! - Да, Куроцучи- тайчо! - Тебе задание. Сейчас отсюда вышел Кучики-тайчо и унес с собой образец таблеток «Рейацу-минус». Трех штук достаточно, чтоб лишить рядового шинигами его рейацу. Для уровня лейтенанта – пять, если речь идет не о четвертом отряде. Но о нем речь не пойдет, сколько я представляю себе интересы Кучики. Для капитанского уровня – примерно семь-десять таблеток. Для Куросаки – десять штук и добить лопатой. Но все равно не поможет… Так вот. Будешь следить за Кучики. Нужно понять, кому он эти таблетки будет скармливать, в каком количестве и по какому графику, ну и отслеживать состояние жертвы, т.е. подопытного. Оборудована ты на славу, в глазах – датчики инфракрасной светочувствительности, и на расстоянии километра видишь, как перед собой, так что справишься. А если нет – я тебя живо на запчасти разберу. Выполняй. Бьякуя разглядывал коробку с таблетками. Инструкция гласила, что для полного лишения рядового шинигами всех духовных сил достаточно трех таблеток. Никаких дополнительных условий не требовалось. Три таблетки безболезненно лишат Рукию ее рейацу, она превратится в обычную человеческую душу и потеряет память о своей прежней жизни в Сейрейтее, так что даже воспоминания и угрызения совести не будут ей досаждать. Отнять у Рукии силы шинигами – идеальное во всех отношениях решение. Если она лишится рейацу и станет человеком, ее практически невозможно будет засечь в Генсее. Она уходит из сферы влияния Совета старейшин, она исключается из интриг Риндзинов, а последние, к тому же, вполне могут запаниковать из-за ее неожиданного исчезновения и сделать неверные шаги. У Бьякуи, не отягощенного заботой о ее безопасности, будет полная свобода маневра в этой сложной, запутанной игре. И он сможет быть уверен, что единственный человек, против которого он не поднимет меч, не воткнет нож в спину. А Рукия проживет обычную человеческую жизнь в Каракуре… свяжет свою судьбу с Куросаки. Бьякуя задумался, кому он мстит – себе или Рукии, потом решил, что в данном случае для конечного результата этот вопрос не играет никакой роли. Дать сразу три таблетки или по одной? Самому, что ли, попробовать? И как ей их дать? Растворить в каком-нибудь напитке. Завтра перед отъездом гостей должен быть торжественный обед. Очень подходящий случай. Кучики положил коробку с таблетками в карман и отправился в свое поместье, а через несколько минут в том же направлении проследовала Нему. Ичиго, все еще болтающийся в Сейрейтее, искал возможность для нового разговора с Рукией. Пусть Бьякуя сделал вид, что не поверил в невиновность своей невесты, это может оказаться игрой. Кучики и в лучшие времена не демонстрировал дружелюбия к приятелю сестры, а теперь мог просто притвориться, хотя бы из фамильной аристократической вредности. В любом случае, Рукия должна знать об этом разговоре, может, это поможет ей уладить конфликт. Куросаки озадаченно нахмурился: и зачем ей только это надо? Непонятно! В любом случае, пора было возвращаться в Каракуру, а уходить, не попрощавшись, не хотелось. Направляющийся в поместье Кучики Абараи сообщил, что капитан отправился в двенадцатый отряд, зачем – неизвестно. Наверно, хочет в воспитательных целях начать травить свой отряд какими-нибудь ядами. В любом случае, если уж кто-то отправлялся к Куроцучи Маюри, то быстрого возвращения ожидать не приходилось. Иногда оттуда вообще не возвращались, но с капитаном Кучики надеяться на такую радость, конечно, не приходится. Рендзи явно был на взводе, чувствовалось, что после вольготной жизни последних недель внезапно устроенная запарка его просто доконала. Это с пустыми Абараи мог сражаться сутками напролет, а вот с отчетами… Ичиго решил воспользоваться удобным случаем и вместе с лейтенантом шестого отряда отправился в поместье, надеясь, что Рендзи сразу же унесется куда-нибудь на задание, раз уж Бьякуя вновь принял бразды правления своим любимым отрядом. Но Абараи сложил документы на стол в кабинете Кучики и вслед за Рукией и Ичиго пошел в сад, не предполагая, что у друзей могут быть от него секреты. - Ну, как ты? – спросил Ичиго у Рукии, пользуясь тем, что Рендзи отстал на несколько шагов. - Мерзко, - хмуро призналась Рукия. Рендзи тем временем достал из кармана плоскую фляжку и сделал большой глоток. Его рабочий день был окончен, он настроился расслабиться в компании друзей и поделиться наболевшим. - Ух, хорошо, саке что надо. Рукия, твой братец словно с катушек съехал. Это у него такой предсвадебный мандраж, да? Ты бы была с ним поласковее, а то твой счастливый жених нас всех в гроб загонит. Девушка вздрогнула. Рендзи сам не понимал, о чем говорит, но невольно попал по больному месту. - Нет, ну правда! У нас гауптвахта забита, ребята боятся даже вдохнуть без команды. А как он смотр проводил! Я думал, поубивает всех. Если б у него Сенбонзакура была при себе, точно, наверно, половину отряда не досчитались бы. И то только потому, что другая половина уже под арестом. При этих словах Ичиго вдруг внимательно посмотрел на друга, успевшего отхлебнуть уже половину фляжки: видать, нервы его и впрямь были в плачевном состоянии. Неудивительно, Кучики Бьякуя – очень талантливый и чуткий руководитель. - Говоришь, Сенбоназакуры не было… Очень интересно. Рендзи, а ты можешь мне сказать, где его занпакто? Тут на Рендзи, доведенного до ручки двумя рабочими днями под пристальным надзором любимого капитана и нехилой дозой саке натощак, нашло затмение. В голове его что-то замкнуло, и он на автопилоте повторил всплывшие по ассоциации в сознании слова, сказанные когда-то Кучики по отдаленно похожему поводу. - Ну и что, бывает. В некоторых случаях офицеры передают оружие своим адъютантам. Например, на европейских раутах перед вальсом… После этой дикой фразы Рукия и Ичиго посмотрели на друга с ужасом. - Рендзи, он что, вас вальсу на смотре войск обучает? – Ичиго покатился со смеху. – Это в порядке особо тяжкого наказания или у вас ежедневные пытки? А что у вас дальше по программе – полька? Рукия, твой брат несет просвещение в массы! Живое воображение Рукии немедленно нарисовало картинку: рядовые шестого отряда с немой мольбой во взоре, непреклонный Бьякуя дирижирует Сенбонзакурой: раз, два, три. Абараи за роялем… - Ерунда, - отмела Рукия красочную фантазию, - насколько я помню – а вот ты, Рендзи, кажется, уже забыл – его адъютант ты. А разве он тебе передавал Сенбонзакуру? - Нет. Не передавал, – отмахнулся красноволосый лейтенант. Ему вопрос не казался важным: ясно, что если капитан без занпакто, то, значит, так надо. У Бьякуи всегда все под контролем. В этом-то и его, Рендзи, основная проблема, - А может, кому-нибудь другому? Тут даже Ичиго потерял терпение. - Рендзи, прекрати. Кому другому он ее отдал? Бьякуя что, вечер подарков устроил? Ты уже совсем мозги проквасил? Это же Сенбонзакура, она практически часть самого Бьякуи! - Ой, несчастный Бьякуя, как ему трудно, бедному, без Сенбонзакуры! Да не переживайте за него, он и голыми руками меня в землю закопает, справится! Но на меня вам, кажется, наплевать! – взорвался Рендзи и широкими шагами ушел по направлению к воротам. Друзья переглянулись, но не стали его догонять. У них были проблемы посерьезнее, чем пьяная истерика Абарая, а неизвестно, сколько у них еще времени до возвращения Бьякуи из двенадцатого отряда. Ичиго серьезно посмотрел на Рукию. - Знаешь, я вчера приходил к твоему брату в отряд… - В отряд? Зачем? Тебе что, жить надоело? – Только не говорите, что Ичиго опять нашел новый оригинальный способ ее спасения и решил опробовать его на Бьякуе. Этак и в поместье возвращаться страшно. Кто знает, что ее там ждет? Меч, раскаленные щипцы … урок танцев? - Я сказал ему, что это я тебя поцеловал, а ты не при чем. Рукия вскинула на Ичиго глаза. - Ты сказал ему? - Да. Ты же не думаешь, что я позволю тебе незаслуженно пострадать из-за моего поступка? Я не такой подлец. - И… что ответил Бьякуя? - Он не захотел мне поверить. Внезапно вспыхнувшая надежда угасла. Не поверил. Если Ичиго не поверил, то она тем более не сможет его убедить. - И знаешь… Я тогда не обратил особо внимание, но, кажется, он был без Сенбонзакуры. А теперь еще Рендзи говорит… - Как-то это непонятно. Не мог Бьякуя отправиться на службу без занпакто. - Вот и я про то же. Он вообще показался мне очень странным. - В каком смысле странным? - Ну, вообще для меня странно и то, как он себя в обычной жизни ведет. Но сейчас с ним что-то не так. Почему он не захотел меня даже выслушать? Почему наотрез отказался поверить, что ты перед ним ни в чем не виновата? Рукия задумчиво смотрела на колышущиеся в вечернем воздухе ветки деревьев. Для нее как раз в этом не было загадки. Теперь, когда она знала не только о первом браке Бьякуи, но и о предательстве Кеми Мадзураме, ей стали понятнее чувства брата. При его гордости он не мог простить себе, что доверился кому-то, кто лишь посмеялся над его любовью. И теперь он ни за что не позволит эмоциям перевесить доводы рассудка. Для него это было бы проявлением слабости и малодушия, а Бьякуя всегда поступал только правильно, не отвлекаясь на жалость к себе или другим. - Ичиго, ты вряд ли поймешь. - Кое-что понимаю. Скажи честно, ты его любишь? Только не отвечай: «Как брата», ты же поняла, что я имею в виду? Не глядя на Куросаки, Рукия только кивнула, погруженная в свои грустные мысли. Парень пристально посмотрел на подругу, словно что-то для себя решая. - Тогда борись. Не сдавайся. Ты поняла меня? Заставь его поверить в твою любовь. Иначе кто его вытащит из одиночества? Если бы ты была ему безразлична, он бы не реагировал так на твою мнимую измену, понимаешь? - Нет, Ичиго, ты ошибаешься, - Рукия замолчала, понимая, что дальше лучше не объяснять. Все равно Куросаки все поймет по-своему. Еще понесется с Зангетсу наголо убивать Бьякую, а он, по последним сведениям, даже без Сенбонзакуры, кстати, где же она? Рыжий тоже молчал, понимая, что у его подруги появилась своя жизнь, в которой его присутствие уже не требуется. Что ж они всегда понимали друг друга без слов. И навсегда останутся друзьями. - Ладно. Я возвращаюсь в Каракуру. Если тебе понадобится моя помощь – зови. Знаешь, что я все для тебя сделаю. Прощай, Рукия! Для торжественного обеда в честь отъезда гостей надлежало нарядиться со всей тщательностью. Мицу хлопотала изо всех сил, расправляя складки темно-вишневого кимоно, смахивая невидимые пылинки с наброшенной поверх белоснежной накидки. Рукия, покорно отдаваясь заботам служанки, размышляла над словами Ичиго, о том, что она небезразлична Бьякуе и должна за него бороться. Интересно, как он себе это представляет. Ичиго, конечно, молодец и все такое, но его коммуникативный опыт, кажется, исчерпывался драками на мечах. А у нее не стоит цель прикончить Бьякую. Хотя едва ли ее друг вникал в такие тонкости. В его представлении, чистота цели, упорство и настойчивость – залог победы. И что же она должна сделать? Пойти признаться в открытую в своих чувствах? А что это изменит? Бьякуя не пятнадцатилетний мальчишка, который боится кинуть взгляд на понравившуюся девушку. Он зрелый мужчина. Уверенности в себе, властности и решительности ему не занимать, и если бы он хотел проявить свои чувства, он бы это сделал, не ломая ненужной мелодрамы. Но Бьякуя всегда держался холодно, отстраненно, даже после объявление их свадьбы, а с той злополучной ночи, когда застал ее с Ичиго в саду, и вовсе перестал с ней разговаривать. За прошедшие два дня он ни разу не появился в покоях, если ожидал ее там встретить. Уходил в отряд рано утром и возвращался поздно ночью, находясь в поместье, избегал встреч. Непонятно только, почему он до сих пор не объявил о разрыве помолвки, и даже на предстоящем обеде они появятся как законные жених и невеста. Самоконтроль Кучики Бьякуи слишком силен, а мировоззрение и принципы слишком непоколебимы, чтобы Рукия всерьез могла надеяться на него повлиять. Выйдя из комнаты, Рукия обнаружила своего брата, одетого в такие же темно-вишневое кимоно и белую накидку, как у нее. Многовековые традиции дома Кучики, регламент каждой церемонии расписан до мелочей, предусмотрен даже цвет одежд, подчеркивающий статус главы клана. Бьякуя, как всегда, выглядел грозно и величественно, но чуткий взгляд девушки отметил и усилившуюся бледность, и новую горькую складку возле рта. Почему-то сердце сжалось от сострадания, хотя он сам сделал все, чтоб создать между ними пропасть и обрушить все мосты. Может, в словах Ичиго о том, что она небезразлична Бьякуе что-то и есть. Но тем труднее убедить его в своей преданности. Пока она оставалась для него незначительной, незаметной приемной сестрой, он еще мог отнестись к ситуации хладнокровно. Но такой вот парадокс: именно к близким брат более пристрастен, ведь, раз допустив кого-то в свое сердце, свяжет сам себя обязательством быть преданным этому человеку всем своим существом, до самого конца. Он никогда не позволит себе подарить своей привязанностью недостойного. Это смерть для его гордости… и для гордости дома Кучики. У него ведь эти две вещи слиты воедино, и не найдешь, где кончается одна и начинается другая. И чем упорнее Рукия будет убеждать его в своей невиновности, тем безжалостнее Бьякуя будет закрываться от нее. Если она хоть сколько-нибудь ему дорога, то любой ее шаг навстречу лишь усилит в нем внутренний разлад между естественной потребностью довериться близкому существу и гордостью, повелевающей с кровью вырвать из сердца все, что угрожает чести. На мгновение Бьякуя показался ей таким хрупким и беззащитным, несмотря на всю свою силу, власть и могущество… Хорошо. Если Бьякуе сложно кого-то подпустить к себе, то она, Рукия, готова оставить все как есть, пощадить его чувства и не тревожить их, остановиться перед заветной границей его отчужденности, просто быть рядом, любоваться издалека и оберегать, следить, чтобы ничто не проникло под этот хрустальный кокон, даже ее собственная любовь. Равнодушно скользнув по своей невесте взглядом и не произнеся ни слова, Бьякуя протянул ей руку, и они вместе отправились в столовую.