Что-то вроде тысячи и одной ночи.

      Утром Лэй приносит новость, что и Ифань, и его отец хотят пригласить в свои покои Чунмёна. В двух местах поспеть не мудрено, и он решил, что нуждается в совете, за чем и отправляется к отцу. Суман всегда готов принять сына, даже когда его плечи разминает молодой омега. — Как вы себя чувствуете, Ваше Высочество? Снова боли в плечах? — Как я рад видеть твоё лицо, сын мой, — довольно улыбаясь он прикрывает глаза, — всё у твоего отца хорошо. А как чувствуешь себя ты? Вчера вы выходили в город. Чунмён открывает рот от удивления. — Я владею всей Эйрией, Чунмён, — Суман жестом останавливает массаж, и юноша выходит из покоев. — Мои глаза и уши везде, ты забыл об этом? Вы ещё взяли с собой моего Кёнсу, — снова выделяет брата, словно отправься они только с Чонином, ничего страшного в этом не произошло бы. — Простите, — он кладет руку на левую грудь и склоняет голову. — Знаешь ведь, когда нужно промолчать, — царь улыбается, — вижу по твоим глазам, что тебе есть, что ответить. Был бы здесь твой младший брат, он бы не закрыл рта, — это он о Чонине, готовый всегда доказать свою правду. — На самом деле, я пришёл к Вам поговорить, — сразу выдает причину визита. Его Высочество одобрительно кивает, сев за стол. — Что вы чувствовали перед свадьбой с моим папой? — Ты знаешь, каким желанным был твой папа. А я получил его, и, естественно, я радовался тому, что он стал моим, — перебирая виноград, он кладет одну к себе в рот, — Я желал поскорее сделать его своим супругом. — А когда появился До Минджи? — Оберегать, — после долгого молчания отвечает отец. — Проснулись нежность, умиротворение, — перед глазами встала картина, как Ифань снимает свой жилет и накрывает плечи Кёнсу. — И как понять, что встречаешь истинную пару? — омега поджимает губы. — Притяжение, — одно слово описывает его чувства к двум альфам одновременно. — Можно ли перепутать свою пару? — Да, если подобно тебе поддаться соблазну Ву, то очень даже возможно, — и кончики пальцев холодеют в одно мгновенье. Со страхом поднимая глаза, Чунмён видит осуждение в глазах отца. — Я был лучшего о тебе мнения, — слова бьют сильно. — Мне казалось, что он мой альфа. — Ким Чунмён, ты забыл, кто ты, — к горлу подступает ком; снова взглянув на Ли, он видит уже презрение. Молчание бьёт хуже, омега сбегает. Ким Чунмён, который учился лучше своих братьев, доказавший каждому, кто мог усомниться в его силе, что он избранный наследник, который займет трон, лишь раз поддался чувствам и уже нелюбим отцом. До Кёнсу прощается его немощность, ему допускается быть слабым, пусть его и принуждают к этому, запирая в клетке. Ким Чонину можно менять любовников, как перчатки, уже собирать гарем, взял же он туда и Бен Бекхена, сына предателя, так ведь люди ещё и восхваляют то, что он овладевает им каждую ночь. А Чунмену? Тому самому Мённи, который запутался и оказался у дверей Ву Ливея, ничего нельзя. — Что такое, Мённи? — удивлённо вскакивает альфа на ноги, когда видит у порога принца со слезами на глазах. Принца, который отныне не потеряет ничего, поддавшись своему желанию, к чертям весь мир. Повиснув на шее у мужчины, омега впивается в его губы. Часто дыша, он вызывает у альфы желание взять его, забыв о том, что этот юноша будущий супруг его сына. Оба отдаются во власть чувств, расстегивая пуговицу за пуговицей, и вот голого по пояс Чунмёна усаживают на стол. Он прогибается, когда руки мужчины касаются его сосков, а в штанах всё теснее и теснее. Шея Ливея покрыта поцелуями, даже засосами в некоторых местах, его самообладание исчезает, когда маленький искуситель спускается на колени и приспускает его брюки. — Хороший мальчик, — альфа пошло улыбается, рассматривая расширенные зрачки омеги. Взяв член в рот на половину, парень не отводит глаз, и двигает языком. Это его первый минет, но он наслышан от других, как это делается, никаких зубов, не забывать о яйцах. Ему доставляет истинное наслаждение брать его в рот раз за разом. Старший не может сдержать чувственных стонов. Всё происходящее кажется сумасшествием. Да и плевать на слуг, которые могут слышать их, на весь мир плевать, лишь бы этот мальчишка принадлежал ему, как не принадлежал его отец.

***

— Дорогой Ифань, мы пришли, чтобы позвать тебя на прогулку, — отец широко улыбается. Кёнсу же смотрит в пол, и задается вопросами, как Суман планирует подменить мужа прямо перед его носом. Пусть они и стали ближе, пусть альфа неровно дышит в его сторону, однако помолвка есть помолвка. — Зайдём к твоему отцу, а потом к Чунмёну, твоему будущему супругу. — Разумеется, — делая короткий поклон, рун встаёт рядом с омегой. — Почему ты сегодня такой хмурый? — Я… — Чувствует себя не хорошо из-за приближающейся осени, — перебивает его отец. Это значило лишь то, что он хочет чтобы сын молчал. Кёнсу принимает игру, измученно улыбаясь. — Доброго дня, — Лэй стоит у дверей Ливея. Во одно мгновенье он стал мертвенно бледным. Пытаясь поднять руку, чтобы закрыть доступ в покои руна, он посмотрел на Сумана, и тут же её отпустил, словно нож, наткнувшийся на кость. То, что он не хотел их туда запускать, было явным. — Мой Чунмён тоже здесь. Прекрасно! — без каких-либо объявлений о том, что пришел царь, как полагают обычаи, эйриец толкает двери. Перед глазами встаёт нелицеприятная картина. Нет, это ужасная картина. Чунмён на коленях берет в рот член старшего Ву. Тошнота подступает к горлу Кёнсу, оказавшегося сильно впечатлительными. Несколько секунд никто не может сдвинуться с места. Но во мгновенье ока Ливей отворачивается, Ким встаёт с колен, Суман подлетает к этой паре и, хватая царя Руны за рубаху, начинает трясти его. — Думаешь самоутвердиться через его сына? Ублюдок! — Суман кричит, словно сумасшедший. — Откуда тебе, получившему всё, знать, каково это? Забрал моего омегу, в добавку нашел своего! — Я не имею ни малейшего понятия, почему твой истинный омега выбрал меня! Но он, — указывая рукой на старшего сына, он кричит, — не Ким Сухён! Он мой сын, моя кровь течёт в его жилах!       У всех открылись глаза на правду. У каждого на свою. До почувствовал руку Ифаня, обхватившую его. Молча, рун просит его следовать за ним. — Исин, попробуйте их разнять, — кивнув слуге, он ведёт омегу в свои покои. Дворцы Эйрии огромны, и он не знает других мест. — Ты ведь говорил, что его надо оберегать, — заявляет альфа. Откинувшись на стул с мягкой спинкой, он устало прикрывает глаза. Чувство отвращения нашло место на его лице. — Я не несу ответственности за действия брата, — Кёнсу садится рядом. Он сам еще не отошёл от произошедшего. — Теперь я всё понимаю, — он трет виски. — Ты что-то подозревал? — Отец никогда не торопился говорить о моем браке. А когда пришло письмо из Эйрии, мы бросили всё и выехали сюда. Думал, что он женится на нем, хотя так и оказалось. Мой будущий муж делал это с моим отцом. Такая гадость.       Омега сидел, уткнувшись в пол. Что плохого он может сказать о своем брате? Особенно когда ему кажется, что царь Суман всё подстроил. Всё было запланировано. До ужасался от этой мысли. Каким же чудовищем был мужчина, растивший его все эти годы? — Извини, что наговорил всякого, — Ву берет его руку. Нежно поглаживает, и усердно о чем-то размышляет. — Он всегда был равнодушен к моему папе. Я воспринимал это, как результат брака по расчету. — Как бы поступил ты? — срывается вопрос с уст омеги, — ты бы смог жить с кем-то другим, зная кто твой омега? — Если этот кто-то другой ты, то да, — после недолгого молчания отвечает Ву. И Кёнсу чувствует как нить, связывавшая его с Чанёлем, обрывается. Когда принц Руны сплетает их пальцы, укладывает его голову на свое плечо, омега еле сдерживает слёзы. Однако, альфа расценивает это совершенно иначе. — Ты будешь здесь до весны, а мы поедем обратно. Будет время подготовиться к отъезду. В то же время, мы разошлём весть по всей Руне, и я приеду за тобой с началом весны. «Прости меня» — думает омега, прикрыв глаза, когда Ифань наклоняется за поцелуем.

***

POV Чанёль       Вернувшись с войны, я не был готов к новости, что мой истинный омега окажется помолвленным. Я даже выронил столовые приборы из рук, когда отец сказал об этом за ужином. — Будь осторожнее, — шипит «папочка». — А как же принц Чунмён? — проигнорировав замечания, я смотрю в глаза отца. В голове мысли лишь о его брате, но нельзя ведь так откровенно показывать это. — Это было понятно с самого начала, — хохочет, — его бы Суман не отпустил ни за какие царства. Это молодой принц возомнил что-то о себе. — Как же Руна согласилась на такое? — не могу понять смысла во всём, что происходит. Ведь каждый мог сказать, что в брак вступит именно Ким Чунмён. — Переговоры. Думаю, что царь смог добиться этого, предложив что-то еще. — Ходят слухи, что Ливей еще помнит своего омегу и отказывается от этого брака, — в разговор влезает супруг моего родителя, — Старший принц копия своего папы. Вы же знаете, Пак Шин. — В любом случае, все поддержат это решение, должен же быть прок от этого Кёнсу, — я резко встаю с места, и ухожу в свою комнату. — Невоспитанное отродье, — слышу крики в спину. Но мне плевать, что происходит там, когда у самого сердце разрывается. Кёнсу, мой Кёнсу ведь не такой, он не мог предать меня. Я чётко помнил это тело, которое со страстью отдавалось в мои руки, стоны, слетавшие с его губ. Ударяя кулаком себя в грудь, я заплакал. Отец является приближенным Ли, сомнений в его словах не может быть. Сжав кулаки, я решаюсь пойти к нему. Как и десятки раз прежде, я заберусь к нему в комнату! Подгоняя лошадь, я не утруждал себя грамотной маскировкой, оставляя ее в общем стойле. Едва я добрался до нужного окна, как услышал чужой голос. Чуть выше приподняв голову, я встретился с глазами Кенни. Появиться в присутствии кого-либо я не мог. Поэтому продолжал наблюдать как взгляд моего омеги сменяется на злобный. Ему так противно видеть меня? — Кёнсу, почему ты так поступаешь? — истерично кричащий старший брат трясёт До за плечи. — Пока вас не было, мы поняли, что не безразличны к друг другу, — голос холоден как никогда. — Я рад встрече с Ифанем, так порадуйся и ты за нас. — Кёнсу! Он ведь мой истинный! — плачет Ким, спускаясь на колени. Как же зла шутка судьбы. Омега, решивший жениться по расчёту, наткнулся на того самого, и был им отвергнут. Человек, который дороже всего, что я имею, самое ценное, отринул меня, не моргнув и глазом. — Уйди, пожалуйста, — тихо просит младший брат. — Отец же не мог тебя заставить тебя жениться? — захлебываясь в слезах, спрашивает он. — Ты себя слышишь, безумец? — он превращается в того принца, который угрожал генералам. — Может, тебе бы и удалось обойти меня, если бы ты не был так близок к его отцу! — Их запах слишком похожи! — Истинного не перепутаешь, Чунмён. Не обманывай себя. — Откуда тебе знать это? — Я отказываюсь от своего истинного ради Ифаня!       Долгое молчание. Никто в комнате и за её пределами не может вымолвить и звука. Я, кажется, слышу, как сердце разбивается на тысячу осколков. — Ты с ума сошёл? — еле слышно спрашивает Ким. — Ни один истинный не стоит половины царства, которое будет моим по праву. Я был рождён, чтобы быть на троне, — в ушах гул. Дальше я не слышу ничего. Пальцы еле слушаются, когда я спускаюсь. Вдыхая через раз, я беру коня и скачу в трактир. С порога вижу нескольких знакомых, но вопреки этому занимаю место за баром и пью. Много пью. Дважды я срывался с места, потому что меня рвало. Люди вокруг просили остановиться, но я не мог. Я видел злые глаза Кёнсу, его слова в сотый раз проигрываются в голове. — Продажная мразь, — шепчет он. — Я могу скрасить вам вечер, — повернувшись, Пак видит красивого омегу. Он напоминает ему Кёнсу. Невысокий, темноволосый и с большими чёрными глазами. И Чанёль хочет, чтобы его вечер скрасил тот, кто хотя бы похож на его истинного. Они занимаются любовью всю ночь. Один делает это из жажды к деньгам, второй от одиночества, что съедала его изнутри.