Он всегда знал о любви больше

Джун уже просто не мог злиться, у него не было сил для этого. Поэтому дни их дома текли плавно, без резких скачков. Это не было напряженным затишьем перед бурей, эта тишина была какой-то гнилой. Как будто все в этом доме умерли, и остались только неупокоившиеся призраки; либо чему-то, определенно, пора было умереть. Вот только двое, живущих здесь, явно плохо это осознавали, хотя один из них уже начал догадываться. Так тянулись первые рабочие деньки Джуна и Шо. Днем они пропадали на работе, а вечером не было сил ни на что кроме ужина и душа. Так уже бывало и раньше, вот только стихли веселые, живые голоса, они сменились тихим бесцветным шепотом. Они все так же продолжали спать отдельно, словно посередине их кровати вырос невидимый барьер. Оба уже начинали забывать тепло друг друга. Неудивительно, что их души начал сковывать лед глубокого непонимания. Ее холодящая корка затвердевала быстрее, чем можно было себе представить. Она быстро распространялась по всему живому, словно вирус. Выходные в таком постылом месте встречались без былой радости, и вставал насущный вопрос: «Куда же деться от Него?», а в сущности – от самого Себя, от собственных мыслей. Был разгар дня, когда их поздний завтрак прервал звонок мобильного Джуна. – А это еще кто? – недовольно протянул он. На экране телефона высветился неизвестный номер. – Да? – О, Джун-кун, прости, что беспокою в выходной, – весело донеслось с того конца трубки. – Масаки, это ты, – улыбнулся Мацу, откладывая свой тост подальше. С того новогоднего вечера Айба частенько заглядывал на работу к Мацумото. Отвлекал его от гнетущих дум, когда сам Джун уже не справлялся с этой задачей. И, конечно же, приносил вкусные шоколадные десерты. А пока Мацу их уплетал под внимательным взором дарителя, последний весело болтал без умолку. О своей семье, о работе, о других нелепых случаях, что постоянно с ним случались. Он умудрялся приносить каждый раз новую историю даже из того магазинчика, где покупал для Мацумото сласти, на что кто-либо другой вряд ли был способен. Поэтому у Джуна уже завелась своеобразная коллекция таких «кондитерских» рассказов. – Откуда ты звонишь? Это твой новый номер? – поинтересовался Мацумото. – Нет-нет, это телефон моего старшего брата. Я сейчас дома. – А с твоим мобильным, что случилось? – Э… Надеюсь, у меня будет шанс это выяснить, – посмеялся Масаки, но его смех утонул в ряде других. – Что это там у тебя такое? – Да, я сегодня снова няня. Сижу со своими братишками и сестренками, – на том конце провода донесся недовольный лай. – Ах да, еще и с собакой. – Весело тебе, как я посмотрю, – произнес Джун, вставая со стула и глядя в окно. – Да, слушай, я вот, что звоню. Давай встретимся сегодня вечером? Думаю, что нам пора поговорить, – голос Айбы из беззаботного вдруг стал серьезным. – Мы и так постоянно разговариваем, – попытался пошутить Мацу. – И все же? – Я… – Джун повернулся к Сакураю, который всем своим видом показывал, что газета сейчас интересует его больше, чем все остальное вокруг. – Хорошо, давай встретимся. Сегодня. В трубке послышался звон битого стекла, смех и лай одновременно. – Ох… они опять что-то разбили… – чем-то шурша причитал Масаки. – Хорошо, я понял. Скину тебе адрес смской. Увидимся! На этой ноте вызов завершился. Джун вернулся к столу и с уже большим воодушевлением начал уминать свой остывший завтрак. – С каких пор вы с ним такие друзья? – не выдержал Сакурай, оторвавшись от газеты. Значит, он все внимательно слушал. – С тех самых, Сакурай-сан, с тех самых, – в ответ кольнул Джун холодом, убирая тарелки со стола. От чего и ему самому стало больно. Но рана, в которую постоянно, раз за разом бьешь себя сам, перестает болеть, вот только не заживает. *** – О, Джун-кун, я здесь, – радостно помахал Айба из-за дальнего угла барной стойки. Кивнув, Мацумото двинулся в его сторону. Сакурай даже не сказал ничего, когда Джун уходил. Он просто стоял как вкопанный и смотрел в пол прихожей, пока Мацу одевался. Даже дверь последнему пришлось закрывать самому. Ну, ему же хуже. – Привет, интересное место ты выбрал. Не знал о нем, – произнес Джун, вешая свое пальто на крючок и взбираясь на высокий стул. В баре царил легкий полумрак, который будто заглушал разговоры за каждым из столиков, делая их тише. Освещение обеспечивалось невидимыми лампами красных и желтых тонов, так умело вделанных в стены и пол, что невозможно было понять, откуда все-таки льется их свет. Горела и барная стойка, но, напротив, синими оттенками. А смешиваясь, теплые и холодные тона позволяли поделиться горькими думами и тут же согреться окружающим тебя теплом. Наверное, просто невозможно было уйти отсюда таким же опустошенным, каким зашел. Но, что примечательно, все стены, ножки столов и стульев здесь будто бы обросли зеленью. Словно ты вдруг оказался в дупле уютного дерева, и, выходя за порог, можно было забыться и побояться упасть с большой высоты. Все это были умелые декорации, но нет-нет и кажется, что все вокруг живое. – Я совсем недавно познакомился с хозяином этого места. Не поверишь! Встретил его в той самой кондитерской, – отвлекая Джуна от разглядываний, воскликнул Масаки. – Еще одна история в мою копилку, – посмеялся Мацу в ответ. – Нам бренди, пожалуйста, – кинул Айба подошедшему бармену. – Бренди? Смотрю, разговор будет не из легких. – Ну, просто он тут очень вкусный, – смутился Масаки. – Я угощаю! – Ладно-ладно, как скажешь. Им принесли небольшую бутылочку бренди и два бокала. Джун не был любителем таких крепких напитков, поэтому поморщился, попробовав немного. Однако послевкусие было не таким уже и неприятным, Мацу даже понравился его фруктовый привкус. – Помнишь, я говорил, что кое-кого себе нашел, на новогоднем вечере? – ненавязчиво начал Масаки. – А? Да, помню. Неужели ты привел ее сегодня сюда? – воодушевленно, но с некоторой иронией произнес Джун. – Нет-нет, – засмеялся Айба. – Просто хотел сказать тебе это первому… – Ну же, кто она? – подначивал Мацумото. – Это… Нино. – Так и думал! – Ты знал? – Ну, я догадывался, – признался Мацумото. – Не думал, что это было так заметно. Собственно, свой телефон я забыл именно у него дома, – смущенно произнес Масаки, грея в руках свой бокал. На что Джун одобряюще похлопал друга по плечу и выпил за их счастье. – Сейчас мы, правда, столкнулись с некоторым недопониманием. – Ну, так всегда бывает поначалу. Ты же сам знаешь. Надеюсь, что все у вас будет хорошо. Нино отходчивый и неглупый парень. – Знаю, – улыбнулся Масаки. Так друзья просидели немного в довольном молчании. Но Айба решил все же нарушить эту идиллию. – Как у вас дела? – быстро расправившись с очередной порцией бренди, Айба неспешно повернулся к Мацу. – Так себе, если честно. Только отдаляемся все больше, – вздохнул тот. – Ты так и не сделал шага вперед, о котором мы говорили? – Как же, сделал. Я сидел и честно ждал, пока он мне все расскажет, – Джун пересказал Масаки подробности вечера, когда вернулся Сакурай. – Что это еще за метод сблизиться? – Ну, а как мне еще его чему-то научить? – возмутился Мацумото, выпивая вторую порцию. Мысли о Шо почему-то вызывали дикую сухость во рту. – Ты так и не понял? Ничего не изменилось. Да, ты убрал внешнюю агрессию, но все так же закрылся, при этом ощерился и сидел чего-то ждал. Кто же тебе такому захочет рассказывать о своих чувствах? – А что мне нужно было сделать? Броситься ему на шею и плакать? Утираясь слезами, рассказывать ему, как мне было плохо, одиноко. Как я устал злиться и ссориться, как я устал выжигать себя изнутри. Так, что ли? – Да хотя бы так! Сакураю бы хватило такого потрясения – увидеть тебя настолько открытым. Сам представь, – дружески улыбнулся Масаки. – Да, он бы дар речи потерял, – тепло усмехнулся Джун, представляя растерянную физиономию Шо. – Это сначала, а потом и с него бы полился поток слов. И уже тебе бы пришлось тонуть в так тобой желаемых признаниях, – посмеялся Айба и более спокойно продолжил: – Просто пойми, как бы банально это ни звучало: не учить, а учиться вместе – вот, что важно. Не закрытие, а открытие себя другому, себя в другом, просто другого. Мы все почему-то забываем об этом, поддаваясь какой-то стереотипной панике. Тебе так не кажется? – Возможно. Значит, ни о каком доверии речи и не шло в том, что я делал, – заключил Джун. – Ты ведь сам все видишь. Я лишь скромно рассуждаю со своей позиции, как чувствую сам. – Спасибо тебе, правда, что делишься. – Ты и сам владеешь этой прекрасной техникой. Дерзай, – весело подмигнул Айба, поднимая бокал за смелость Джуна. Раздалась короткая мелодия. Мацу пришла смс. – О, а вот и твой подарок подоспел, – довольно расплылся он в улыбке. – Да? Хочу, хочу, – по-детски протянул Масаки. – Он на улице. Расплачивайся, и пойдем быстрее, – и заговорщицки добавил: – Он своенравный – долго ждать не будет. Воодушевленно кинувшись искать кошелек и оплачивать счет, Айба был готов уже через две минуты. – Отлично! Закрывай глаза и пошли, – смеялся Мацу, хватая за руку светившегося от радости друга. Улица встретила их январским холодом, шумом дороги и людской оживленностью. Но тихий голос Мацумото Масаки все же смог расслышать. – Открывай, – шепотом донеслось со стороны левого уха. Что Айба тут же и сделал, не прекращая перебирать в голове все возможные варианты. Но то, что он увидел, превосходило все ожидания. Это был Нино. Не нужно было много думать, зачем он был здесь. Капюшон с кроличьими ушами, натянутый на самый лоб, и взгляд Казу, насмешливо смотрящий прямо на него, говорили сами за себя. Он же прошел через полгорода в таком виде! Это что-то да значило. – Этот парень обзвонил, наверное, уже всех, кого только смог, чтобы узнать, где ты сегодня будешь, – кивнул Мацу в сторону Нино. – Пока не дозвонился до меня. – Так вот, откуда твое: «я догадывался», – отмерев, вдруг с облегчением посмеялся Масаки. – Ну, не только поэтому, – засмущался Мацумото. – Я же не совсем слепой! – Спасибо тебе, друг, – прошептал Айба, заключая его в крепкие объятья. – Айба-кун, я тебя не за тем искал, чтобы наблюдать, как ты обнимаешь других парней, – проворчал Нино, мягко улыбнувшись Джуну. – Ох, да, прости, – пробормотал Масаки, утирая непрошеные слезинки и взглядом извиняясь перед Мацумото. Последний ободряюще похлопал друга по плечу и подтолкнул к Казу. Проводив взглядом эту парочку до первого поворота, то и дело махая неугомонному Айбе в ответ на прощание, Джун, все еще улыбаясь, побрел домой. ***

И что бы я ни сказал, Когда бы мы снова оказались в этой комнате. Если бы только была еще одна возможность. Ты бы все равно взял мои руки в свои, Отвел бы туда, где я точно смогу найти тебя. К тому месту, где все, что я сотворил - исчезло. Если бы ты только показал мне то, чего я не знаю. (с) 40 Watt Sun - Carry me home

Квартира встретила Джуна кромешной темнотой и тишиной. Не став включать свет, он начал неспешно раздеваться. – Шо? – позвал Мацу. – Шо, ты дома? Но ему никто не ответил. – Шо, нам нужно поговорить. Пройдя по коридору, он заглянул во все комнаты, пока, наконец, не набрел на гостиную. Освещенное светом луны на полу, лицом вниз, лежало тело Сакурая. На столике было несколько пустых и полупустых бутылок из-под алкоголя. А Сакурай не подавал признаков жизни. – Шо?! – Джун в панике кинулся к нему. Перевернув Сакурая на спину, Мацумото пытался его растормошить. – Шо! Очнись! Джун не знал, что делать. Шо не дышал, сердцебиение не определялось. У Мацу были кое-какие навыки в оказании первой помощи, но это было все так давно, и он не был уверен, что справится. Джун понимал, что Шо не дождется этой чертовой скорой, либо он сейчас его спасет, либо Сакурая больше не будет. Мешкать было нельзя. Собравшись с духом и вспомнив, чему его обучали на занятиях, он осторожно нащупал нужное место на груди Сакурая и начал делать массаж сердца, чередуя его с искусственным дыханием. – Два выдоха через рот, пятнадцать нажатий на грудь. И так повторить несколько раз, – повторял Джун эту формулу как заклинание, мысленно моля Бога, чтобы у него все получилось. Он уже начинал отчаиваться, когда его попытки, наконец, увенчались успехом. Сакурай вдруг откашлялся, морщась от неприятных ощущений в груди, и задышал уже сам. – Шо! – еще не веря своим глазам, Джун крепко обнял его. – Ты жив. Я так боялся… – Конечно, я жив, глупый Джуня, – пьяно проговорил Сакурай. Кажется, он слабо понимал, что сейчас произошло, зато это понимал Мацумото. Сакурая еще мутило, поэтому он улегся на коленях Джуна, пока тот молча поглаживал Шо по голове. Вдруг последний почувствовал что-то мокрое на своем лице – это плакал Мацу. – Прости… – произнес он надломленным голосом. – Ну, ты чего, Джун? Мы же вместе сейчас, все хорошо, – успокаивал его Сакурай, глупо улыбаясь. – Прости… – только и мог повторять Мацумото, утирая слезы рукавом. Сакурай вскоре сладко уснул, а Джун остался сидеть и сторожить его сон. Он нежно гладил рукой по его темным волосам, разглаживал морщинки на лбу, проводил ладонью по щекам и губам, словно прощался с ним. Улыбка в ту ночь так больше и не вернулась на губы Мацу. Когда в окно к изнуренному Джуну заглянули первые лучи солнца, он осторожно подложил под голову Шо диванную подушку и с усилием поднялся. Найдя в шкафу теплое покрывало, он накрыл им Сакурая. Затем, собрав кое-какие вещи, он зашел в гостиную в последний раз. С силой сжимая ручку небольшой сумки, он смотрел на спящего Шо, решаясь. Здоровый румянец потихоньку возвращался на его бледное лицо. Закусив губу, Джун развернулся и решительно вышел из квартиры.