Он всегда знал о любви больше

– Хватит уже махать, – посмеивался Нино, глядя на сияющего Айбу. – Пойдем, нам сегодня еще многое предстоит сделать. – А куда мы идем? – весело пропел тот в ответ. – Ну, а где еще ты забываешь свои вещи? Ко мне, конечно. – Правда? – игриво проговорил Айба. – А я и не заметил. Нино упустил тот момент, когда ладонь Масаки вдруг сжала его собственную. Это казалось таким естественным: держаться с ним за руки, не замечать за его счастливой улыбкой косые взгляды прохожих и даже не думать о них, когда этот большой ребенок срывался скакать вприпрыжку, а Казу приходилось не отставать от него. Именно в эти моменты улыбка Нино становилась естественной. Пусть он к ней еще не привык и не мог вызвать по каждому желанию сердца, но сейчас Казу был уверен, что он на верном пути. Так незаметно они дошли до дома. – Будешь кофе? – спросил Нино, спешно сбрасывая обувь и куртку. – Я заварю. – Буду, – протянул Масаки, расстегивая пальто. – Хорошо, потому что у меня все равно больше ничего нет, – усмехнулся Нино и побрел на кухню ставить чайник. – О, у тебя есть приставка, – воскликнул Айба, как только вошел в гостиную-кухню. – В прошлый раз я ее не заметил. Сыграем? – Обязательно, но не сегодня, – улыбнулся Казу, разливая кипяток по чашкам. В воздухе завитал запах кофе. Айба подскочил к столу и воодушевленно плюхнулся на единственный в доме стул. Ему подали горячую чашку, и счастью его не было предела. Нино же устроился прямо на кухонной стойке, рядом с Масаки. – Кстати, ты помнишь наш поход за предсказанием? – спросил Айба, с наслаждением грея руки о чашку. – Ты мне так и не показал его. Что там было? Нино достал уже изрядно помятую бумажку из кармана толстовки. В нерешительности он разглядывал наполовину стершиеся от постоянных комканий слова, разглаживая пальцами листок. – Это предсказание... – вдруг произнес он. – Я так испугался, что все произошедшее было зря. Я боялся, что ошибся в своих чувствах. Хоть его слова и звучали отрешенно, Айба чувствовал, сколько Нино пришлось пройти ради них. Масаки поднялся и нежно накрыл его ладони своими, встав вплотную к сидящему Казу. – Возьми, – Нино отпустил обременительную бумажку. – Только все это теперь неважно. Пробежавшись глазами до нужной строчки, лицо Айбы озарила счастливая улыбка: как чувствовал, как знал! – Глупый, – протянул Масаки, доставая из нагрудного кармана точно такой же листок. – Это же парное предсказание – смотри. Перед глазами у Нино замаячили фразы, сулившие всевозможную удачу и счастье, пока, наконец, он не наткнулся на графу «Любовь». – «В любви познаете Вы Возрождение»?.. – недоуменно прочитал он вслух. – Да. Ведь любовь – это череда смертей и возрождений. Я буду нашей смертью, – Нино поднял на него встревоженный взгляд, но Айба продолжал все так же тепло. – Вовремя убирать жухлые листья и подгнившие ветки – будет моей задачей. А ты поливай, подкармливай – будь светом нашей жизни. Понимаешь, о чем я? Лицо Масаки было слишком близко. Нино кивнул, не отрывая от него взгляда. – Давай отныне вместе ухаживать за ним, – Айба самозабвенно целовал его руки и продолжал. – И тогда наш сад любви не пропадет. Пусть будет что-то умирать, но пока мы вместе, то есть шанс на новое начало для каждого ростка, что прорастет в нас. ***

Ты превратил в легкий мой путь к Себе. Ты всегда ждал меня, ты открылся для меня. И ты всегда был таким, ведь так, любовь моя? После боли обязательно придет покой; придет такое счастье, которого мы никогда не знали. Поэтому помоги мне, чтобы я смог помочь тебе, и скажи, после всего, что ты сделал для меня, что я могу сделать тебе? Я найду выход. Я сделаю, что угодно; я никогда не оставлю тебя. Открой глаза. Видишь, как я сияю? 40 Watt Sun – Open my eyes

За окном медленно падал снег, переливаясь в свете уличных фонарей. Так же, как и бумажные листочки, что упали, когда двое слились в поцелуе. Нино чувствовал, как его колени упирались в живот Масаки, чувствовал отголоски терпкого вкуса кофе на его чуть влажных губах. Айба отстранился и коснулся своим лбом лба Нино, немного потираясь об него, словно кот. Он будто пытался донести до Казу все переполняющие его чувства, для которых не было слов, но которые уже давно родились в нем. Тишина не мешала им быть вдвоем, не хотелось никуда спешить. Каждому было просто приятно находиться вместе. Думать о своем, но как будто в одном ритме, в одном направлении. Нино аккуратно соскакивает на пол и беззаботно улыбается, встретившись с вопросом в глазах Масаки. Казу берет его за руку, и Айбе ничего не остается, кроме как довериться и следовать за ним. По пути выключается свет, и Масаки перестает что-либо видеть, он чувствует лишь теплую ладонь Казу, ведущего его куда-то вглубь квартиры. В какой-то момент они останавливаются. Айба ощущает под ногами мягкий ковер – значит, они в спальне. Глаза понемногу начинают различать очертания комнаты и темной макушки Нино, который так и не повернулся к нему лицом. Казу замер, не дойдя всего пары шагов до кровати, но все еще продолжал сжимать руку Масаки. – Мне все еще страшно, – тихо произнес он и повернулся к Айбе, ища его глаза в темноте, – но я верю тебе. Айба медленно наклонился и легко коснулся его губ. – Я люблю тебя, Казу-чан, – прошептал Масаки, тем самым закрепляя негласный договор любви. Подтверждая свою готовность быть рядом с Нино даже в самый страшный момент его жизни, и надеясь, что и тот встанет рядом, когда Айба затеряется в лабиринтах своего Я. Сколько нежности было в этих словах, сколько внутренней силы, которыми Масаки был готов безвозмездно делиться именно с ним, с заплутавшим Нино. От переполняющих чувств Казу кидается ему на шею, слезы облегчения и благодарности окропляют плечи Масаки, а он лишь улыбается и поглаживает Нино по голове. Затем берет его за предплечья и чуть отстраняет. Целует его заплаканное лицо, забирая себе соленые слезинки. Незаметно их губы снова находят друг друга, влажные языки сплетаются в единое целое, в единый союз согласия. Оказавшись на кровати, верхняя одежда перестает быть нужна. Айба сидит сверху и неспешно проводит вдоль линии штанов Казу, легко касаясь кожи его живота. Затем, спускаясь ниже, медленно проходится по всей длине его члена, который все больше напрягался под джинсовой тканью. Ощущения были совсем невесомые, но чего стоило одно выражение лица Масаки: довольного и страстно увлеченного одновременно. – Айба-кун, зачем ты меня мучаешь? – заметил Нино, с интересом разглядывая его оголенный торс. – Посмотри сюда, – он обхватил член сильнее и с нажимом провел по нему вверх и вниз. От чего у Казу от неожиданности перехватило дыхание. – Я хочу, чтобы ты насладился каждым прикосновением, – Масаки начал продвигаться все ближе. – Движением, – оказался у самого носа, не отрывая взгляда от глаз Казу. – Даже мыслью, – наклонил голову и замер в опасной близи от его губ так, что Нино чувствовал на них его щекочущее дыхание, чувствовал легкое соприкосновение их тел, их желаний. Сейчас все зависело от Казу, от его окончательного решения, потому что дальше уже никогда не станет прежде. Никогда. Нино поддается вперед и касается губ Масаки. Это означает «да», и Айба удовлетворенно улыбается. – Постарайся не закрывать глаза, – шепчет он. – Постараюсь, – отвечает Казу, поддаваясь захватывающему его водовороту. Язык Масаки, возникающий то тут, то там, заставлял вздрагивать каждый раз, когда тот находил новое место для своих ласк. А тепло его рук, мягкие касания подушечек его пальцев теперь Нино мог чувствовать намного острее. Отвлекая его очередным глубоким поцелуем, рука Масаки незаметно проскользнула под штаны, начав нежно поглаживать отвердевающий с каждым прикосновением член Казу. Им вдвоем становилось все теснее в таком небольшом пространстве – от осознания этого Нино возбуждался еще больше. Легким касанием Айба отодвинул крайнюю плоть, и его длинные пошлые пальцы начали свою незатейливую игру с нежной головкой члена Казу. Как только они оказались там, Нино издал столь сладостный и зазывающий стон, что Масаки непроизвольно нажал на член сильнее, чем было нужно. Но вовремя отпустил, заслышав сквозь накатывающую на него пелену, как зов удовольствия резко сменился призывом боли. – Сожри меня, поглоти, – вырывается у Нино непривычным глухим голосом. – ... что? – опешил Айба. – Ничего, просто я хочу родиться заново, – усмехнулся Казу, всем своим видом демонстрируя готовность ко всему. Айбе не нужно было повторять дважды. Мягкий шепот у самого уха, успокаивающие слова и подготавливающие движения влажных пальцев, которые неспешно входили один за другим, заставляли Нино дышать чаще и желать больше. Ему становилось мало этих нежных и аккуратных прикосновений, его тело изнывало, ему хотелось уже совсем другого. Поцелуи становились все более жадными, он тянул Масаки за шею к себе. Впивался ногтями в спину, будто решил получить сполна от всего происходящего. Казу не мог насытиться его ртом, губами. Он даже не противился тому возбуждению, что заставляло его постанывать каждый раз, когда Масаки касался его возбужденного члена своим. Нино был достаточно готов, и член Масаки входит уверенно и быстро, раздвигая своим жаром все еще не привыкшие мышцы. Боль уже не затмевает сознание, а лишь поднывает где-то на его окраине, оставляя больше места для чувствования всего процесса. Масаки берет всю инициативу на себя и наваливается сверху, продолжая удерживаться на руках, тем самым нависая над Нино. Только в этот раз Казу был не согласен с такой расстановкой сил. Он обнимает Айбу покрепче и толкается вперед, пытаясь повалить его под себя. Но от этого движения Казу лишь сильнее насадился на член и взвыл от такого глубокого проникновения под непривычным углом. Поняв, чего тот хочет, Масаки дает возможность Казу проявить себя, впрочем, не забывая о том, что тот по неопытности может сам причинить себе боль. Обхватив Нино за талию, Масаки помогал ему привыкнуть к сидячему положению их тел: удерживал его от резких движений вниз, даже если ему и самому хотелось этого до безумия, и помогал войти в нужный ритм. Казу сначала противился этим наставлениям, желая делать все по-своему, но поймав нужную волну, вдруг понял, что именно так им будет хорошо обоим, а не только ему одному. Обняв Масаки сильнее, Казу ускорил движение. Он чувствовал, как от соприкосновений растирается пот по их телам и как властные руки Айбы безраздельно захватили его член и талию в сладостный плен. Масаки становилось все труднее сдерживать свое желание соединиться еще сильнее, вжать Казу в себя, но он понимал, что нужно дать Нино освоиться, привыкнуть. Айба со всей силы прижимал Нино к себе, одной рукой придерживая его за бедро и контролируя ритм, другой же проходился по всей длине легко прощупываемого позвоночника. Плавно, но с нажимом, Масаки скользил по нему, отсчитывая позвонок за позвонком, желая слиться еще больше, еще глубже, а затем возвращался к члену, доставляя Казу двойное удовольствие. Нино снова чувствовал подступающий пик их слияния, когда две души, два тела становятся одним целым. Он мог даже физически ощутить, как они распадались на мелкие фрагменты в порыве создания чего-то необыкновенного, нового. Но теперь Казу не боялся этого, ведь это Масаки, ведь Нино окончательно решил прыгнуть вместе с ним даже в неизвестность, да и просто он не мог подвести Айбу в этот раз. Поэтому частички себя Нино отпускал с радостью ребенка, с наслаждением наблюдающего, как воздушные шары взмывают все выше и выше, пока вскоре прямо на его глаза не растворялись в небе. Но в случае с Масаки шарики возвращались назад к Казу, но уже более необыкновенных и ярких оттенков – именно такие теперь и будут составлять его собственную душу. Тьма обволокла их лишь в момент совместного конца, чтобы окончательно смести верхнюю пыль недосказанности и неуверенности, содрать слой мнимого и полностью обнажить настоящие живые Я, и тут же ушла, оставив их Солнца сверкать лучами нового начала. Где-то в глубине подсознания Казу ухмыльнулся старый дракон и сгинул, вверив дальнейшее управление судьбой в руки самого Нино. Масаки наваливается на Казу без сил. Все еще тяжело дыша, они вместе пытались успокоить бешеное биение их сердец, что по инерции продолжали рваться друг к другу сквозь тюрьму ребер. Первым пришел в себя Нино. Теперь он действительно мог чувствовать завершенность этого процесса, теперь он действительно подарил себя этому человеку. – Спасибо, – прошептал он, обращаясь то ли к Айбе, то ли к тому, что обитало намного выше того потолка, который он мог сейчас лицезреть, а то ли ко всему миру сразу. Ему даже хватило сил, чтобы погладить Масаки по расслабленной, мокрой от пота спине, после чего его рука вновь вяло соскользнула на покрывало. Отдышавшись, они смогли добраться до подушек и кое-как залезть под одеяло, чувствуя, как неизбежно их тела начали возвращаться к привычной температуре. – Ты помнишь, я сюда вроде как изначально за телефоном шел, – заметил Масаки. – Где он, кстати? – А кто его знает, – сонно пробубнил Нино, удобно устроившись на его груди и поплотнее укрыв их обоих одеялом. – Сам утром будешь искать. – Вот негодник, – улыбнулся про себя Айба, взъерошив и так лохматую шевелюру Казу.