In a manner of speaking I just want to say That I could never forget the way You told me everything By saying nothing In a manner of speaking I don't understand How love in silence becomes reprimand But the way that I feel about you Is beyond words Oh give me the words Give me the words That tell me nothing Ohohohoh give me the words Give me the words That tell me everything In a manner of speaking Semantics won't do In this life that we live we only make do And the way that we feel Might have to be sacrificed
***
Время стремительно неслось своим чередом, будто кто-то невидимый регулярно подходил к часам и подкручивал механизм, заставляя стрелки двигаться вперед с удвоенной скоростью. Над Нью-Йорком застыли сизые тучи, словно нехотя умывая город редким скудным дождем, от которого хотелось запереться в квартире с бокалом Шардоне и хандрить, пока небо не прорежет грустное осеннее солнце. Но времени на хандру у Блейна не было ровно так же, как и вдохновения. Он решительно воздвиг вокруг себя стены, стараясь отгородиться от окружающего мира и внешних раздражителей, чтобы погрузиться в работу. Все начало недели он посвятил наброскам, пытаясь воссоздать в голове образ статуи, которую ему предстояло вылепить, но получалось неважно. Ему удавалось уловить основные черты, пропорции, исходя из тех набросков, которые он втихаря делал с Шугар Мотта, пока его одиночество не разбил Курт, заметивший его в толпе. Блейн поспешно убрал свой блокнот с рисунками в карман и оставшийся вечер преступно наслаждался присутствием Курта, который, не стесняясь, продолжал заниматься своими делами, делая пометки на бумаге. Спину и плечи Курта элегантно обтягивал немыслимый пиджак с принтом города, а челка по привычке была высоко залачена, что Блейн не мог оторвать от него волнительного взгляда, но старательно это скрывал, в чем ему удалось преуспеть, потому что держался он довольно спокойно и собранно. До того самого момента, пока их компанию не разбавил Себастиан, выросший словно из-под земли. Минут через десять они по старинке перешли на старые обиды, а чуть позже подобрались к колким оскорблениям, что выводило Блейна, и ему с трудом удавалось себя контролировать. Впрочем, они находились на достаточно безопасном от гостей расстоянии, чтобы остаться не услышанными, и все же Блейн краем глаза успел заметить в отдалении холодные насмешливые глаза Хантера Кларингтона, которые с тщательно скрываемым любопытством следили за ними. Блейн переживал, что это очередная проверка на прочность, но когда раздраженный Себастиан развернулся на каблуках и, деликатно расталкивая присутствующих, направился через весь зал подальше от них, он уловил почти нежную понимающую улыбку Хантера, от которой ему стало нехорошо. Нет, конечно, этого не могло быть! А если и было… даже на секунду предположить, что Хантер Кларингтон, влиятельный человек с офисом на Уолл-стрит, испытывает к Себастиану Смайту что-то кроме делового покровительства… Абсурд! Тем более, Рейчел всегда ему пеняла, что он никогда не замечает ничего из того, что происходило дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, а уж разгадывать скрытые мотивы и чувства других и вовсе было сложной задачей. Он мог бы раскусить Себастиана, но Хантер был слишком крепким для этого орешком. Вероятно, он просто в очередной раз обреченно следил за своим протеже, подмечая неловкости в общении, ошибки, на которые потом можно было указать уже в офисе, наедине, чтобы не привлекать лишнего внимания, дабы не вызвать подозрений, что личный помощник мистера Кларингтона не справляется со своими задачами. Воображение разыгралось, предлагая другие возможные сценарии развития их общения, и Блейн откинул карандаш в сторону, закрыв лицо влажными от пота ладонями, дабы отогнать от себя назойливый образ. — К черту! — выкрикнул Блейн, резко подрываясь с жесткого деревянного стула, и выскочил на балкон под темно-серое небо, нагонявшее уныние и повышенную влажность. Он вцепился пальцами в холодные железные перила и свесил голову вниз, часто и глубоко дыша, словно только что вынырнул на поверхность со дна бассейна. Под ним проплывала беспокойная и беспорядочная жизнь, ни на секунду не замедляя свой ход, и Блейну отчаянно захотелось оказаться среди этой движущейся толпы и просто забыть обо всем. Неприятное ощущение бессмысленности бытия оседало на коже налетом, который не смоет никакая вода. Приступы тоски накатывали на него с завидным постоянством, и Блейн не знал, куда от них деваться, с каждым разом порываясь выцарапать себе глаза. Ему казалось, что он сходил с ума и не имел ни малейшего представления о том, как с этим бороться. Это ощущение просто было, сидело где-то глубоко, словно затаившийся зверь, и не давало покоя. Сражаться было бессмысленно и глупо. Он пытался избегать этого состояния, ощущения гнетущей пустоты долгие годы, но не находил ничего лучшего, чем просто игнорировать и уходить с головой в творчество. Вот только сейчас, как бы он ни подступал к макету будущей статуи, ничего не выходило. Он даже не мог поднять руки, чтобы получилось что-то дельное, а тем временем до даты будущей помолвки Хантера и Шугар оставалось три недели, и если сейчас Блейн не возьмется за дело, то просто не успеет. И тогда лучше позвонить прямо в эту секунду и сказать, что он отказывается. И даже посоветовать кого-нибудь из знакомых матерых скульпторов. Блейн прикрыл рот замерзшей ладонью, медленно потирая губы, и попытался сосредоточиться в застывшем внутри него монотонном оцепенении. У него не было никакой отдушины, маяка спокойствия, чтобы прийти в себя и прыгнуть выше головы. Уже прошло полторы недели с тех пор, как самую первую статую Курта в полный рост вывезли из его квартиры, спрятав на складе при салоне подальше от любопытных глаз и самого Блейна. И именно сейчас он понимал, как нуждался в ней. В их односторонних диалогах и умиротворяющем спокойствии, которое воцарялось в его душе, когда он поглаживал холодную поверхность, так неудачно имитировавшую человеческую кожу. В мастерской неловко стояла безликая, похожая на брошенную куклу статуя девушки, в которой не было ничего, кроме стандартно вылепленной фигуры и плоского лица. Она пугающе напоминала игрушки, которые использовали полицейские, чтобы деликатно допросить детей, подвергшихся насилию, узнать, где и как их трогали. Будущая Шугар и сама была похожа на жертву насилия. Словно с ней развлекался какой-то садист, сдиравший кожу, превращая живого человека в груду мяса, бывшей когда-то красивой оболочкой. Внезапно Блейн остро осознал, что ему нужен Курт. Его Курт. Нелюдимый друг, немой возлюбленный, застывший в единственной доступной позе. Молча взирающий на него выцветшими глазницами и согласный на все. Без его присутствия все было не так. Будто Блейну обрубили все пальцы на ногах, и он вынужден набивать носки ботинок скомканной бумагой. Ходить можно, только это уже совсем не то, не с ним, это суррогат, подмена, ошибка. Вернувшись в комнату, Блейн не потрудился закрыть за собой дверь и схватил ключи и куртку в прихожей. Бросив напоследок тусклый взгляд вглубь темной гостиной, где с немым укором возвышалась статуя, Блейн тяжко вздохнул и вышел на лестничную площадку, возмущенно хлопнув дверью.***
Блейн скинул в подсобке намокшую от зарядившего в очередной раз дождя куртку на запылившийся стол, на котором были сложены коробки с небольшими статуэтками, и взъерошил влажные кудряшки, окончательно растрепав волосы и делая беспорядочный хаос на голове. Тусклый свет освещал довольно мрачное помещение, облицованное красным кирпичом, который плотно сомкнул стены, не пропуская через себя ни единого окна, и Блейн двинулся вперед между стоящими работами, на которые были накинуты посеревшие от пыли простыни. Еще с прошлого посещения салона он помнил, где грузчики оставили Курта. Его Курта. Настоящего Курта, покладистого и взаимного. Блейна тянуло к Курту Хаммелу, но он все еще казался чужим, непривычным, далеким. Блейн не мог открыться ему до конца, доверить ему тех секретов, что сидели очень глубоко в душе, словно назойливая заноза. Не мог раскрепоститься, быть самим собой. Каждый раз он думал о том, правильно ли он себя ведет, какое впечатление производит, достаточно ли хорош? С его Куртом же было все значительно проще, он принимал его любым и не просил ничего взамен. Все это казалось похожим на стремительно развивающееся обсессивно-компульсивное расстройство. Блейн боялся быть неидеальным, скомканным, доверить свои чувства в пустой надежде, что ими распорядятся правильно. Но своему Курту он мог доверять полностью. Подошва ботинок оставила мокрые следы на полу, когда Блейн пересек стылое помещение, он скинул со статуи простыню и придвинул стул, сев перед Куртом лицом к спинке и широко разведя ноги по сторонам. — Привет, — тихо прошелестел голос Блейна в полумраке, и он вытянул руку вперед, касаясь пальцев статуи. — Я скучал по тебе. А ты? Он посмотрел в пустые глазницы и чуть улыбнулся смущенной инфантильной улыбкой. — Конечно же, ты скучал. Прости, что бросил тебя. Блейн осторожно сжал пальцы статуи в ладони, словно надеялся неожиданно ощутить их тепло, и прикрыл глаза, чувствуя, как мир ломким инеем застывает вокруг них, создавая защитный кокон. На секунду ему показалось, что его сердце остановилось, став таким же ледяным, как и сердце Курта, который покорно отвечает на его прикосновения, не прося ничего взамен. В душе он чувствовал арктическую пустыню, вымороженную ледяными ветрами, искрящуюся на полуденном солнце. Его кожа застывала, нервные окончания отказывали, отмирали, пока жаркая кровь продолжала глубоко внутри омывать внутренности, не желая сдаваться до самого конца, пусть даже он останется калекой с отмороженными и ампутированными конечностями. И от этого Блейну становилось так упоительно хорошо, что хотелось истерично рассмеяться, больше не боясь отпустить себя, упиваться своими чувствами, жить на полную катушку, наслаждаться каждой секундой, выпивать каждый миг без остатка и ощущать изнутри раздирающую в кровавые ошметки свободу. Он чувствовал гармонию с собой и пустоту. Но эта пустота не пугала его, потому что это было обещание. Обещание, что он сможет заполнить эту пустоту, она как новый чемодан, еще пахнущий магазином, и от него разит забивающим ноздри пряным ароматом кожи. Его можно наполнить всем необходимым и, наконец, отправиться в путешествие. Конец извечному топтанию на одном месте, он открыт для возможностей и свершений. Он открыт для всего мира, и мир открыт для него. Он хочет владеть и наблюдать, хочет дарить и чувствовать взаимность. Хочет получить все без остатка и отдать всего себя, зная, что этим даром сумеют распорядиться правильно. Блейн поднялся со стула, перекидывая через сиденье левую ногу, и встал вплотную к Курту. Он такой холодный и доступный. Его хочется согреть, хочется направить его руки, чтобы они обняли, чтобы его безжизненные губы прошептали, что все будет хорошо, прежде чем целомудренно коснутся висков, и лба, и потом щек, подбородка, кончика носа, поцелуют смеженные веки и подрагивающие ресницы. Но Курт продолжал неподвижно стоять, и Блейна это совершенно не раздражало. Он создал его. Как Бог создал Адама. Курт его Адам, а он его Бог, он владеет им. Его жизнью, его запертой где-то в глубине душой, его пустыми глазами и пальцами, его широкими плечами и узкой талией, выступающими ключицами и длинной шеей. Блейн подался вперед и прижал губы к гладкой гипсовой коже, запечатлевая неуловимый поцелуй на плече. — Мое совершенство, — прошептал Блейн, подбираясь поцелуями ближе к изящной шее. Остановившись за миг до цели, он поднял голову, заглядывая Курту в глаза, и рассеяно улыбнулся, медленно проводя горячими ладонями по предплечьям. Он будто спрашивал разрешения, прежде чем поцеловать его застывшие губы. И все именно так, как он желал. Никакой страсти, никакого языка и влажной слюны, никаких месяцев подпиленных ногтей на коже, никакой животной страсти. Только слепое поклонение и доверие. — Что же мне делать с тобой? — продолжал шептать Блейн, водя носом по гипсовой коже. Его ладони легли на талию, подбираясь к пояснице, указательный палец повторял контур позвоночника, которого нет, и Блейн, жмурясь от удовольствия, прикусил нижнюю губу. Больно, почти до крови, до пульса, который можно почувствовать языком. Но не хотел думать о том, что где-то в чудовищной доступности от него ходил и дышал настоящий Курт. Его глаза до краев полны огнем и чувствами, его губы могут раскрыться навстречу, словно бутон цветка, его кожа теплая и под ней ветвистая карта вен и артерий, по которой отбивает дробь пульс. Его можно слушать и слышать. Его можно целовать, прикасаться к нему, не боясь испортить. Блейн отгонял от себя эти пугающие мысли, только крепче зажмуривая глаза, вонзая зубы в податливую покрасневшую плоть, отчего губа становилась малиновой. Он догадывался, как безумно он смотрится со стороны, но, слава Богу, его никто не видел. Не мог видеть, это крохотный закуток мира только для него и Курта. Он снова поцеловал губы Курта, и на этот раз на гипсе остался багровый отпечаток. Блейн истерично и дергано, словно совершил преступление, начал стирать пальцами кровь, пока ничего не осталось на бывшей когда-то девственной поверхности, пока гипс не впитал навсегда его ДНК. И в то же мгновение он почувствовал, что может свернуть горы и сделать немыслимые вещи. Что он готов на все. И в его власти перевернуть мир, только нужно найти подходящий инструмент. Блейн напоследок провел кончиками пальцев по щеке Курта, прежде чем вновь набросить на него простыню и поскорее покинуть салон. Поехать домой, вернуться к себе в квартиру, вернуться к Шугар, которая в недовольном молчании застыла посреди его мастерской, вернуться к наброскам и удушающему холоду, который прочищает мозги лучше ударной дозы кофе и сладкой затяжки.***
Сочный яркий день застал Блейна, неудобно скорчившегося на диване в ворохе набросков, среди которых он заснул глубокой ночью, пытаясь придумать способ, как ему добиться задуманных точностей в деталях. Блестящая идея до сих пор не осенила его, хотя он не отступал от привычной манеры лепки. Блейн застонал, выгибая спину, и повертел головой, чтобы снять напряжение в затекшей шее. Его тяжелые веки приподнялись, когда он попытался отыскать на стене часы, и неожиданно вскочил, с ужасом понимая, что уже середина дня. — Черт-черт-черт! — громогласно произнес он на всю квартиру, срывая с себя одежду и, запинаясь в штанинах, пошел в ванную. Всю неделю он клялся себе, что будет соблюдать хоть какой-то режим, но опять засиделся с Шугар, что силы оставили его уже под утро прямо за работой. Он наскоро принял душ, пытаясь взбодриться, но голова была тяжелая, словно форма, куда залили свинец, а мысли текли слишком вяло даже после контрастного душа. После контрастного душа его вообще только бросило в жар, а зубы продолжали стучать, мелко ударяя друг о друга. Кожа покрылась размытыми красными пятнами, и Блейн, словно зомби, направился на кухню, чтобы сделать себе кофе, который поможет хоть как-то продрать морок, клубящийся в его голове. — Хреново выглядишь, — услышал он издевательски бодрый голос, когда открыл дверь гостю. В руках Блейна дымилась кружка с кофе, и он сделал приглашающий жест, отступая на шаг. — Зачем ты пришел? — тускло спросил он и поморщился от собственного голоса. — Пришел проверить, как у тебя продвигаются дела, Ромео, — весело ответил Себастиан, стягивая с плеч черное пальто. — Надеюсь, не по собственной инициативе? — буднично произнес Блейн, отпивая обжигающий кофе, отчего на глаза навернулись слезы. — Будешь кофе? — Правильно надеешься, — ухмыльнулся Себастиан, наблюдая за всплеском эмоций на лице Блейна. — Только не кипяток, пожалуйста. Я не хочу свариться заживо так же, как ты. — О, я уже сварился, — хмыкнул Блейн, проходя мимо Себастиана, и тот покорно последовал за ним. — Ты обезумел еще сильнее с нашей последней встречи, — деловито заключил Смайт, осматривая кухню, и уселся за барную стойку на тот же самый стул, где когда-то утром сидел Курт, словно оскверняя память. — А ты стал еще наглее, я угадал? — фыркнул Блейн, включая кофе-машину, а после садясь за стол и прикрывая лицо ладонями. — Плохо спал? — почти заботливо спросил Себастиан и соскользнул с высокого стула, чтобы сесть рядом с Блейном. — Ага. — Давно выходил на улицу? — Уж не слышу ли я волнение за меня? — усмехнулся Блейн, и на его лице отразилось разбитое и растоптанное выражение. — Можешь назвать это как «от твоей жизни зависит помолвка мистера Кларингтона и мисс Мотта», — съязвил Себастиан, откидываясь на спинку стула. — И ты первый, кто стоит на страже этого брака, — кивнул Блейн и заметил на лице Себастиана такое выражение, будто ему только что отвесили пощечину. — Не твое дело, — скучающе ответил Смайт и отвернулся. — Серьезно? — неожиданно выпалил Блейн, поднимаясь, чтобы подать Себастиану кофе. — Я просто предположил, но… между вами действительно что-то есть? — Тебя били головой о стены? — светски спросил Себастиан, и Блейн поморщился от змеящегося яда в его словах. — Так… есть? — повторил Блейн и ощутил задорный азарт оттого, что можно поиграть на нервах у своего бывшего друга и любовника, который теперь стал для него почти пустым местом. — Нет, конечно. С чего ты взял? — Лжешь. В глазах Себастиана мерцала сталь, и тонкая венка на шее волнительно пульсировала. — Даже если бы было, тебе-то какое дело? — холодно спросил Смайт с кислой миной и сделал глоток кофе из кружки Блейна. — Расскажи мне, — неожиданно попросил Блейн, сам не ожидавший от себя подобного. Он спокойно выдернул из тонких пальцев свою кружку и с мстительной улыбкой припал к ней губами в том самом месте, которого до этого касались губы Себастиана. — Ты псих, Блейн, — рассмеялся Себастиан, и Блейн натянуто улыбнулся ему в ответ. — А ты брезгуешь компаниями психов? — с искренним любопытством спросил Блейн, и Себастиан с издевательской улыбкой покачал головой. — Именно такие и предпочитаю, — усмехнулся Смайт. — Я… зачем тебе это? — Я пытаюсь понять, — просто ответил Блейн. — Меня? — брови Себастиана взлетели вверх. — Зачем тебе меня понимать? — Чтобы знать, как с тобой общаться. — Тебе не нужно со мной общаться, Блейн, — жестко ответил Себастиан, и от его слов повеяло морозной стужей. — Тебе нужно закончить эту тупую статую, и больше мы друг друга не увидим. Никогда, слышишь? Или тебе так нравится издеваться над самим собой в моем обществе? — Я просто не хочу терпеть эту боль каждый раз, когда мы с тобой пересекаемся. Впереди еще недели. — Две недели, Блейн. — Что? — Две недели. Ты должен закончить свою оглоблю через две недели, — пояснил Себастиан, сложив руки на груди и исподлобья наблюдая за Блейном. — Мне казалось, срок больше… — задумчиво протянул Блейн, напрягая память. — Планы изменились, — глухим голосом отозвался Смайт, скривив губы. — Помолвка не за горами, так что шевели своей хорошенькой задницей. Они погрузились в неловкое молчание, пока каждый из них топил свои эмоции в кофе. Себастиан не выдержал первый, поднимаясь из-за стола. — Так что, давай посмотрим, как твои успехи? И я уберусь к чертям из этой… с позволения сказать, квартиры. — Этого позволения тебе никто не давал, — съязвил Блейн и пошел в гостиную вслед за Смайтом, про себя усмехаясь тому факту, что некоторые люди с завидным упрямством не хотят меняться. — А я его у тебя и не спрашивал, — пугающе тихо произнес Себастиан, разворачиваясь к Блейну и замирая перед ним. Его взгляд скользнул по губам Блейна, и он медленно облизал свои губы кончиком языка. — Даже не думай, — предупредил Блейн. — Это была проверка! — рассмеялся Себастиан ему в лицо. — Зачем ты фотографируешь? — не выдержал Блейн, когда Себастиан выудил фотоаппарат, примериваясь, чтобы сделать кадр. — Чтобы было нагляднее Хантеру, — пояснил Себастиан, озаряя помещение яркой вспышкой. — Хантеру? — Да, помнится мне, его так зовут, — процедил Смайт. — Мне казалось… для тебя он «мистер», — сварливо произнес Блейн. — «Мистер Хантер» дерьмово звучит. — Боже, Себастиан, ты такой лицемер! — Что? — прозвучал раздраженный голос без тени вопроса, а скорее с какой-то обреченностью. — Вы спали? — светски спросил Блейн. — Если бы я не спал, мой мозг бы умер от усталости, — закатил глаза Себастиан. — Ты знаешь, о чем я! — нахмурился Блейн. — И это опять же тебя не касается, — раздался рассерженный голос. — Значит, спали, — констатировал Блейн, кивнув. — Андерсон, ты меня бесишь! — всплеснул руками Себастиан. — Дай я закончу эту фотосессию и поеду в офис. — К Хантеру. — Да. К мистеру Хантеру. — Ты проиграл, Себастиан, — улыбнулся Блейн. — Вздумал взять меня на шантаж? — лицо Себастиана неприятно посерело, прямо как простыни в подсобке выставочного салона. — Нет, — беззаботно отозвался Блейн. — Просто ты чувствуешь. Я вижу. Тебя просто коробит оттого, что эта помолвка произойдет. Ты ненавидишь Шугар, потому что она выйдет за Хантера, а ты останешься на заднем плане. Господи, все так очевидно! Ты попал в свою же западню, наконец. На лице Себастиана заходили желваки, и он с мстительной улыбкой положил ладонь на еще не доведенный до совершенства глиняный макет статуи. — Еще одно слово, и эта жалкая пародия на мисс Мотта полетит на пол. И мне плевать, сколько ты там над ней корпел. — Кларингтон выгонит тебя за такое, — резко произнес Блейн, выставив вперед руки, словно приближался к убийце при ограблении банка, защищаясь от выстрела. — О, не переживай, он не узнает, что это был я. Тут мое слово против твоего, — Себастиан опустил ладонь на плечо статуи и слегка качнул ее. — Боишься, Блейн? — Если я прав, и между вами правда что-то есть… то он скорее поверит моим словам, чем тебе, — ровным голосом сказал Блейн, подходя ближе, делая медленные и решительные шаги. — Какой ты скучный, Андерсон! — капризно произнес Себастиан и, сделав замысловатый пируэт, рухнул на диван. — Ты такой правильный, что аж зубы сводит. — Я не правильный, я справедливый, — Блейн пожал плечами, фиксируя статую в устойчивом положении. — Я не хочу этой помолвки, — неожиданно произнес Себастиан и отвернулся от Блейна. — Она ему не подходит. — Ты печешься за его имидж? — с улыбкой спросил Блейн, садясь рядом на диван. — Думал, у него должны быть для этого агенты. — Эта помолвка выгодна… но Хантер совершенно не для нее, — грустно произнес Себастиан. — Он кажется таким холодным, Блейн. Но в глубине кипят страсти! А Шугар… она просто идиотка. Она ведет себя вызывающе, говорит всякие оскорбительные прямолинейные вещи, причем совершенно необоснованно! Но ей это простительно, потому что у нее Аспергер и богатый папочка. А я по их меркам нищий, так еще и парень. — Разве у Хантера мало денег, что ему нужна богатая жена? — удивленно спросил Блейн. — Нет, но они планируют слияние компаний. Я там совершенно ни к чему, — ответил Себастиан, заглядывая Блейну в глаза. С такого расстояния Блейну были отлично видны его светлые веснушки и четкий прямой нос. — Вот. Я раскрыл тебе финансовый ход, теперь мне придется тебя убить. — Ты его любишь? — прямо спросил Блейн, не обращая внимания на пустую угрозу. — Пошел в задницу, Андерсон! — сердито произнес Себастиан, вскакивая с дивана и пятясь назад, словно перед ним предстал сам Дьявол. — Моя жизнь тебя не касается. Я делаю фото и ухожу. Две недели, Блейн. Не делай ее слишком страшной, но и красавицей тоже. Пусть все посмотрят и увидят правду.***
Первая неделя близилась к концу, и Себастиан больше не появлялся. «Струсил», — с самодовольством думал Блейн, но в душе ему было жалко его. Совсем немного… Ладно, он действительно жалел его, но не мог не гордиться своим упорством и невольно отмечал про себя «один-один, ничья». Блейн каждый божий день самозабвенно отдавался работе, но по-прежнему оставался недоволен результатом. Все выходило недостаточно хорошо, недостаточно идеально, словно он пытался отвязаться от скучного занятия. Рейчел же удивлялась, что Блейн зачастил в салон и теперь появлялся там ежедневно, подолгу запираясь в подсобке, но он даже не думал удовлетворить ее любопытство. Делиться своими проблемами Блейну совершенно не хотелось, он настойчиво переводил тему на Броди, и Рейчел как-то по-детски смущалась, предлагая ему поехать домой и заняться делами, а не изводить людей ненужными никому глупостями. Блейн же искренне радовался, что его слова во время телефонного разговора смогли произвести на Броди хоть какой-то эффект, и теперь они неумело налаживают с Рейчел отношения. По крайней мере, он надеялся на это. «Может, тогда она от меня отцепится?», — подумал Блейн, закрыв за собой дверь, уже привычным жестом придвигая стул ближе. Курт ждал его на том же самом месте, с той же покорностью, и Блейн всякий раз улыбался при их встрече. Он рассеяно рассказывал о своих успехах и промахах, о том, что статуя получается слишком безликой и мертвой, хотя должна излучать динамизм, и Курт с интересом слушал его, ничего не советуя в ответ. Это немного злило Блейна, потому что сейчас бы помощь ему очень пригодилась. Особенно от того, кто ни за что никому ничего не скажет, не сделает его объектом всеобщей насмешки и пересудов. И когда ответное молчание начало его откровенно говоря бесить, он как-то брезгливо и разочарованно накинул на голову Курта простыню, чтобы не видеть его пустых и покорных глаз. Обернувшись, он застыл на месте и чуть не опрокинул стул. Упираясь ладонями в худые предплечья и скрестив ноги в узкой юбке-карандаш буквой «икс», на него с любопытством взирала Рейчел, кривя в понимающей улыбке алые губы. — Ничего не хочешь рассказать? — весело спросила она, и Блейн отвел глаза, делая вид, что ищет свою куртку. — Я? — искренне удивился Блейн, словно в подсобке кроме них был кто-то еще, к кому Рейчел могла обращаться. — Я скоро закончу, и можно будет делать форму для гипсовой отливки. — Тогда… почему ты каждый день здесь, а не со своей Венерой Милосской? Может, тогда бы ты уже закончил? Если бы… не торчал каждый день здесь. — Рейчел, я работаю! — обиженно оборвал ее Блейн. — И мне нужно вдохновение. Я черпаю его из общения с… черпал. Кажется, сейчас это уже не работает… — Милый, тебе надо на воздух, — утомленно произнесла Рейчел, кидая ему куртку. — Давай прогуляемся?***
Они сидели на скамейке в тени деревьев, ковыряясь в стаканчиках с мороженым пластиковыми палочками. Осень подарила Нью-Йорку очередной солнечный день, такой редкий для последней недели, и Блейн с Рейчел, спасаясь от холода, прижимались друг к другу, высоко подняв воротники. — Это безумие, — засмеялась Рейчел, зачерпывая мороженое. — Если я заболею, то беру себе больничный на месяц, мистер Андерсон! — Ну а кто еще потащит тебя в Центральный парк в конце сентября есть мороженое? — самодовольно улыбнулся Блейн, облизывая палочку. — Только такой идиот, как я. — Да уж, ты умеешь удивлять, — игриво подначила его Рейчел, толкнув локтем, что у Блейна мороженое слетело на асфальт. — Прости! Она с наигранным испугом прикрыла рот рукой, затянутой в тонкую перчатку. — Рейчел Берри, — драматично произнес Блейн, сощурившись. — Я все расскажу Броди! — При чем тут Броди? — опешила Рейчел, широко распахнув подведенные глаза. — Я думал, вы… вместе? — Блейн резко сменил тон, и вопрос прозвучал крайне неловко. — Вот еще, он же мой друг. Да и после Джесси я никого не хочу видеть в качестве парня, — как-то отстраненно произнесла Рейчел, вжимая голову в плечи. — Пойдем назад? Я замерзла. — А ты когда-нибудь думала дать ему шанс? — с любопытством спросил Блейн, поднимаясь со скамейки. — О! Думала ли я! Конечно, я думала. Сразу после того, как мы с Джесси расстались… И еще после, через месяц… И потом, еще через пару месяцев, — начала перечислять Рейчел, взяв Блейна под локоть. — И что тебя остановило? — Я решила, что друг на тот момент был для меня намного важнее, чем бойфренд, — пожала плечами Рейчел, отводя назад прядь волос. — Хорошо, но что тогда тебе мешает сейчас? — не унимался Блейн. — Мы уже слишком долго друзья. Если ничего не получится, и мы… я все испорчу, то буду жалеть, что потеряла друга. Либо мы еще будем дружить, но мне будет слишком неловко находиться с ним рядом. Рейчел, вздохнув, зачерпнула мороженое и пытливо посмотрела на Блейна, заглядывая в глаза. — Думаешь, стоит? — Думаю, что да. А как насчет того парня? Финна? — уклончиво ответил Блейн, надеясь, что в случае провала в него не полетят оскорбления от Рейчел, если он в итоге спровоцирует начало их с Броди отношений, которые после закончатся крайне трагично. — Брат Курта? — удивилась Рейчел. — Не знаю. Думаю, я все запорола. Все первое впечатление. — Всегда есть второе, — резонно предложил Блейн. — Эй, ты только что говорил про нас с Броди, и вот уже Финн! — возмущенно воскликнула Рейчел. Впрочем, возмущение сквозило только в ее интонациях, на деле же она казалась просто уставшей и печальной. — Просто я не хочу быть потом виноватым, — честно признался Блейн, подумав. — Броди очень дорожит тобой. — Я знаю, но… — Рейчел нахмурилась. — Я подумаю, ладно? А то вдруг из всей нашей компании ты первым выскочишь замуж? Рейчел игриво подмигнула Блейну, и тот громко и показательно фыркнул, давая понять, что он обо всем этом думает. — Ну знаешь, ты и Курт… У вас все хорошо? — ее лицо резко посерьезнело. — Ты ведь неспроста приходишь каждый день в салон. Ты приходишь к нему. — Да, я знаю. — Но он статуя, Блейн! — капризно протянула Рейчел. — Ты два года искал живого парня, чтобы потом обменять его на гипсовый прототип? — Я знаю, Рейчел, — с нажимом повторил Блейн, чувствуя себя уязвленным. — Что с тобой не так? — она резко остановилась, вынуждая Блейна замереть рядом с ней. — Скажи мне! Тебе тогда точно надо было походить к тому психологу… доктору Гилберту. Кстати, чудесный человек! — Я не могу, ясно? Это все… не для меня, — тяжело произнес Блейн, опустив голову и рассматривая носки дорогих туфель Рейчел. — Эти отношения… они как лавина! — воскликнул он, взмахнув руками и едва не роняя стаканчик мороженого. — Я пытаюсь бежать. И если остановлюсь, то она меня накроет. Ты понимаешь? — Так, может, и надо, чтобы тебя накрыло? — с улыбкой спросила Рейчел. — Ты невротичный параноик. Еще бы ты не сомневался. — О, спасибо, это очень ценный комплимент, — язвительно произнес Блейн, закатывая глаза. — И зачем такой псих Курту? — Может, ему нравятся невротичные психи. Тем более такие милые, — Рейчел потянулась, чтобы потрепать его за щеку, но Блейн отмахнулся от ее руки, как от назойливого насекомого. — Я не милый! — процедил Блейн. — Еще какой милый! Особенно когда сердишься. Именно поэтому я так люблю тебя злить, — весело ответила Рейчел и с удивительным проворством побежала на каблуках подальше от Блейна, цокая металлическими набойками по асфальту. — Ты мне сейчас за все ответишь! — с улыбкой крикнул ей вдогонку Блейн и, кинув пустой стаканчик в урну, побежал вслед за девушкой.***
Когда Блейн вернулся домой, был уже вечер. Самое подходящее время почувствовать себя настоящим среднестатистическим нью-йоркцем, возвращающимся с работы после тяжелого трудового дня. Вот только Блейну, в отличие ото всех остальных жителей города, работа только предстояла. Мысли о заказе пульсировали в его голове ежеминутно, не давая покоя с утра и до глубокой ночи. В гостиной его ждала до сих пор не доведенная до ума статуя, которую полагалось быстрее завершить и отдать на формовку. Но что-то по-прежнему было не так. Он разделся по пояс, оставшись только в одних джинсах, и вытащил из холодильника бутылку пива, чтобы немного расслабиться и отвлечься от грызущего его изнутри неудовлетворенного чувства перфекционизма. Она стояла там, холодная и равнодушная, завернутая в смоченный в теплой воде холст. Отставив початую бутылку на столик, Блейн бережно развернул ткань и с любопытством, будто впервые, стал рассматривать изгибы статуи. Чуть отставленная в сторону левая рука, заинтересованный наклон головы, прямая спина, туника, из-под которой торчат обнаженные пальцы ног. Волна волос, обрамляющая шею, чуть приоткрытые губы, будто с них должен слететь вопрос… Но он не слетает. Внезапно Блейну захотелось оказаться на месте Себастиана и самому опрокинуть статую, разрушить ее, расплющить, растоптать ногами и сделать заново. Но вот только времени на то, чтобы сделать все заново, у него не было. Блейн наклонил голову, копируя позу Шугар, пытаясь заглянуть в ее глаза. Она молчала в ответ. Поддавшись импульсу, которому он никак не находил разумного объяснения, Блейн схватил со столика бутылку пива и выудил из кармана джинсов телефон. Удобно откинувшись на спинку дивана, он сделал вызов, слушая мерные гудки и продолжая со стороны следить за статуей, будто она должна была сойти с постамента и пройтись по гостиной. — Добрый вечер, Блейн, — раздался в трубке голос, когда гудки смолкли, и Блейн чуть ли не подавился пивом, сделав за миг до этого изрядный глоток. — Привет. Хэй, как дела? — спросил он, откашлявшись. — Ты там в порядке? — прозвучал настороженный вопрос, и Блейн отставил от себя бутылку подальше, боясь, что может еще раз опозориться. — Да, все хорошо, — немного хрипло отозвался он. — Ты сегодня занят? — Нет, — выжидательно ответили ему, мягко растягивая гласную. — А что? У тебя есть идея, как скрасить мой вечер? — Это сейчас прозвучало очень двусмысленно, — засмеялся Блейн, и услышал ответный смех. — Извини. Так что там с вечером, Блейн? — Я… ты можешь приехать ко мне домой? Я хочу попросить тебя… позировать мне? Блейн мысленно отвесил себе подзатыльник за такую жалкую формулировку. И вообще он был смешон и вел себя как последний идиот. Господи, Курт ведь не подумает ничего плохого, если он сейчас повесит трубку? Куда ему еще ниже падать? — Это… неожиданное предложение, — задумчиво ответил Курт, немного помолчав. — Но я согласен. — Ты согласен? — переспросил Блейн, не веря своим ушам. — Я согласен. — Просто… то, над чем я работаю… мне нужно… я даже не знаю, вдохновение и человек, на которого я мог бы ориентироваться, пока леплю. Я тебе заплачу! — быстро затараторил Блейн, сгорбившись и закусив нижнюю губу. — Нет, нет! — засмеялся Курт. — С тебя горячая пицца к моему приходу, и тогда можешь делать что хочешь. «Что хочешь», мысленно повторил про себя Блейн и покраснел. _____________________ Эпиграф — песня In a Manner of Speaking в исполнении группы Nouvelle Vague, кавер-версия на Depeche Mode. Перевод: Если можно так выразиться, Я лишь хочу тебе сказать, Что я так и не забыл то, Как ты говорил мне обо всём, Не произнося ничего! Если можно так сказать, То я никак не могу понять, Как безмолвная любовь становится выговором... Но то, что я чувствую к тебе, Не описать словами... О, произнеси слова! Произнеси эти слова, Которые мне ничего не скажут... О, произнеси слова! Произнеси эти слова, Которые скажут мне всё... Если можно так сказать, Пустое красноречие ничего не даст. В этой жизни мы довольствуемся только тем, что имеем, И, возможно, нам придётся Жертвовать чувствами... amalgama-lab.com/songs/m/martin_lee_gore/in_a_manner_of_speaking.html