See the stone set in your eyes See the thorn twist in your side I wait for you Sleight of hand and twist of fate On a bed of nails she makes me wait And I wait without you Through the storm we reach the shore You give it all but I want more And I'm waiting for you My hands are tied My body bruised, she's got me with Nothing to win and Nothing left to lose And you give yourself away And you give I can't live With or without you
***
Начало октября в Нью-Йорке принесло с собой помимо тоски и меланхолии практически постоянно хмурое небо грязной дымкой влажно-серых, как мокрый асфальт, облаков, растянувшееся от горизонта до горизонта, исчезающее в зубчатой урбанистической панораме. Незадачливые прохожие, вечно забывавшие зонтики, страдали от часто зарядивших дождей, которые начинались и заканчивались так же внезапно, как вероятность остановить пустое такси, выкрашенное в раздражающий после пятой пронесшейся мимо машины желтый цвет. Так и Блейн, следуя примеру всех не обладавших стальными нервами жителей Нью-Йорка, стоял, вжимая голову в плечи под начавшим накрапывать дождем, с безуспешными попытками поймать такси, чтобы долететь до Метрополитена. Если бы он стартовал из дома, это было бы значительно проще, поскольку он без проблем прошел бы парк насквозь и вышел, петляя по тропинкам, к зданию музея. Но Блейн, расставшись с Рейчел в своем выставочном салоне, спешил в музей, где, благодаря заслугам Хантера Кларингтона, был отведен небольшой реставрационный зал для того, чтобы можно было закончить статую, на которую было потрачено уже изрядное количество нервов и времени. Днем ранее Блейн снял со статуи опалубку, дав гипсу окончательно просохнуть и затвердеть, и теперь ему предстояло только навести финальный лоск, зашкурив все поверхности, удалить изъяны, что могли возникнуть при отливке, и после загрунтовать гипсовую поверхность, чтобы предотвратить преждевременное разрушение и оградить статую от воздействия влажности. Эта работа требовала от Блейна особенной сосредоточенности и внимательности, потому как возможностей на переделку у него уже не будет, а ему было необходимо довести заказ Кларингтона до совершенства. Блейн с улыбкой вспомнил, как Рейчел радостно щебетала о Броди, который рано утром появился на пороге ее дома, чтобы успеть подарить букет лилий – «они такие чудесные, Блейн, а как пахнут!» – до того, как отправится на работу. Это было несколько сюрреалистично для Блейна, ему всегда казалось, что подобные жесты влюбленные делают только в фильмах или же непрофессиональной художественной литературе. Но факт оставался фактом, а счастливая Рейчел не оставляла возможности покинуть ее в дурном настроении. Но Блейн был в приподнятом настроении не только поэтому. Хотя сам процесс творчества здорово отвлекал его от излишних проблем и размышлений, что старательно пытались пробиться в его разум. И это было основной причиной того, что Блейн пытался с головой уйти в работу. К тому же Рейчел, невзирая на любовную кутерьму, что прочно сковала ее сознание в последние дни, нашла неплохого заказчика, который мог в ближайшем будущем захотеть сотрудничать вместе с Блейном. И, кроме того, Блейну не давала покоя одна мысль, которая заполняла его до краев, когда он думал об этом. Он был приглашен на свидание. Причем разработанное по полной программе. Блейн бы не удивился, если бы Курт составил даже расписание. Он только сказал, что в субботу он ожидает Блейна в районе восьми утра у Тиффани, и потом им предстояло «поехать еще куда-нибудь, даже не пытайся раньше времени выведать мои планы». Но даже стоило Блейну подумать только о том, что они будут со стаканчиками кофе и круассанами караулить под дверьми знаменитого ювелирного магазина, как сердце сковывала смущающая нежность, так не свойственная Блейну в последние годы, который каждый раз старался бежать прочь от подобных чувств. Вот только сейчас какое-то внутреннее чувство, сродни интуиции, подсказывало, что сейчас он может отпустить себя и позволить эту маленькую слабину в своей броне. Он может не бояться хоть раз быть тем маленьким беззащитным Блейном, что старательно скрывался внутри, словно позорный секрет. Когда такси Блейна почти достигло Метрополитена, он невольно задался вопросом, а будет ли в программе их свидания посещение музеев? Хотя бы одного. Но с другой стороны это изначально было идеей Блейна, и ему первому следовало пригласить Курта куда-нибудь… Но в конечном итоге в квартире Блейна они оказывались намного чаще, чем на улицах Нью-Йорка. И, с точки зрения только начавшей узнавать друг друга пары, возникшую тенденцию следовало исправлять, причем незамедлительно. Положительную сторону во всем этом смог бы найти только Сэм, который с воплем «Да, это мой мальчик!» по-дружески хлопнул бы Блейна по плечу. «Сэма поощрять явно не стоит», — со смешком подумал Блейн, взбегая вверх по ступеням к парадному входу Метрополитена. В музее на него сразу же с дружескими и несколько отеческими расспросами накинулся главный администратор залов, который проводил Блейна в реставрационный отдел, расположенный в цокольном этаже. — Мой дорогой мальчик, — вещал он. — На моей практике я никогда не сталкивался с подобным… но, должен заметить, это интересный опыт. К тому же мистер Кларингтон хочет выписать чек на солидную сумму. Пожертвования в фонд музея… — Сэр, — Блейн мягко перебил мистера Фиггинса. — Я всего лишь выполняю заказ и мало посвящен в деятельность мистера Кларингтона… — Я помню, Блейн, — согласился мистер Фиггинс. — Но в реставрационном зале вас ожидает молодой человек, который подобным может похвастаться. Он настаивал на том, чтобы взглянуть на статую и задокументировать результаты для мистера Кларингтона. Я отвел его в зал… Но потом он стал настаивать, чтобы дождаться вас. — Как его фамилия? — старательно маскируя любопытство за вежливым недоумением, спросил Блейн, хотя был практически на сто процентов уверен, кто это может быть. — Боже правый, у меня ужасная память на имена! — досадливо возмутился мистер Фиггинс, шутливо хлопнув себя по лбу. Когда они преодолели последнюю ступеньку, спускаясь на цокольный этаж, он внезапно схватил Блейна за руку, чуть повыше локтя, вынуждая остановиться, чтобы поведать свою догадку. — Кажется, Смайт. Или что-то в этом духе. — О, понятно, спасибо, — выдавил из себя Блейн, осознавая, что его теория подтвердилась. Он задался вопросом, что могло понадобиться от него Себастиану кроме готовой статуи? На пороге небольшого, но светлого помещения мистер Фиггинс оставил Блейна и отправился в свой кабинет, чтобы уладить какие-то проблемы с затянувшейся реконструкцией картины Моне. Проверив легкие на прочность глубоким вдохом, Блейн толкнул дверь перед собой и вошел в реставрационный зал, где его статуя покоилась на том же месте, где он вчера ее и оставил, закутанная в длинную белую ткань, собиравшуюся крупными складками в районе головы и спускающуюся до ступней. Чуть поодаль, закинув ноги на крышку стола и съехав на стуле, что сложно было представить, как он умудряется не падать на пол, развалился Себастиан. Он водил пальцем по поверхности планшета, а глаза безостановочно бегали по тексту, который он изучал. В остальном же он был неподвижен настолько, что мог бы прикинуться очередной статуей, разденься он и обмажься белилами или бело-серой пудрой гипса. — А, это ты, — скучающим тоном произнес Себастиан, не поднимая глаз. — Я тебя ждал. — Да неужели? — сварливо спросил Блейн, пересекая небольшое помещение, чтобы сдернуть покров со статуи. — На твоем месте я бы этого не делал, — все так же равнодушно продолжил Себастиан, но в этот раз все же поднял глаза. — Я немного… усовершенствовал ее. — Ты… что? — дрогнувшим голосом переспросил Блейн, преодолевая оставшееся до статуи расстояние, и резким движением сдернул ткань. Он бегло осмотрел все детали, неуловимые штрихи, пытаясь понять, что имел в виду Себастиан, но не заметил ничего. Все было в точности так же, как и вчера. — Тут все по-прежнему, — констатировал Блейн, обернувшись через плечо. — Но ты купился! — губы Себастиана разъехались в дьявольской усмешке. — Что, думал, я отломал ей руку? Или лучше голову! Хах, Блейн, тобой так забавно манипулировать. — Не можешь жить без маски беспринципной сволочи? — вернул ему Блейн, сложив руки на груди. — Если ты пришел для того чтобы упражняться в своем красноречии, то лучше уходи, Себастиан. Я не планировал на сегодня занятий по укрощению ядовитых змей. — У-у-у, как недружелюбно, — протянул Смайт, округлив глаза и пытаясь изобразить, что он крайне напуган. Поднявшись со стула, он медленно подошел к Блейну, явно чувствуя свое превосходство и смотря свысока в буквальном смысле, так как был выше как минимум на десять сантиметров. Обойдя Блейна по кругу, он остановился перед ним, засунув руки глубоко в карманы брюк, и плавно перевалился с носков на пятки. — Чего ты хочешь, Себастиан? — раздельно произнес Блейн, ни грамма не смутившись. — Как видишь, у меня продвигаются дела, и я все успеваю в срок. Так что если ты надеялся выставить меня идиотом, который не выполнил заказ, то ты глубоко ошибался. Себастиан не ответил, самодовольно скривив губы, словно все шло по его сценарию, и он давно предвидел этот шаг Блейна. Более того, он его ждал, и все складывалось так, как было необходимо. Блейн же в ожидании ответной реплики вопросительно изогнул брови, широко распахнув глаза, что было обычно не свойственно ему при евразийском разрезе глаз. — Нет, я всего лишь хотел пообщаться… знаешь, как старые друзья, бывшие любовники, которые не переваривают друг друга и говорят гадости. Иногда этого так не хватает, — с чувством ответил Себастиан, жадно вдохнув пыльный воздух реставрационной залы. — А если серьезно? — с усмешкой спросил Блейн, делая вид, что оценил подобный сарказм. — А я и так говорю серьезно. Ты не представляешь, как иногда не хватает простых и понятных пикировок, где каждый пытается задеть друг друга и не ждет в ответ ничего, кроме старой доброй колкости, — с мечтательной и слегка меланхоличной улыбкой ответил Себастиан. Для убедительности он пожал плечами, словно был близок к тому, чтобы содрать с себя оставшиеся маски, отпустить себя и обнажить истинные чувства и эмоции. — Ты ведь знаешь, что у меня нет оснований доверять тебе? — осторожно спросил Блейн, будто ступал по трясине, где каждый шаг сулил ему, что он может провалиться и уже никто не сможет его вытащить назад. — Тебе и не нужно мне доверять, — махнул рукой Себастиан, отворачиваясь. Он вернулся назад и присел на стул, на котором его ранее застал Блейн. — Я просто прошу тебя о компании, вот и все. — И никаких подлостей? — немного резко произнес Блейн, вопросительно изогнув левую бровь. — То есть… не будет ничего, из-за чего потом будет повод жалеть? — Надеюсь, что нет. В моих интересах не иметь с тобой ровным счетом ничего общего, Блейн, — пожав плечами, ответил Себастиан. — Так что любой конфликт может породить очередную встречу с тобой. — Прости, конечно, — нахмурившись, произнес Блейн, аккуратно складывая ткань. — Но ты сам захотел составить мне компанию, пока я работаю. Я не держу тебя, ты волен уйти в любую минуту. Он почувствовал на себе колкий взгляд, как будто Себастиан хотел сорваться назад в свое привычное состояние, когда он вел себя как последний козел, но все же от него не прозвучало ни одного звука, и Блейн позволил себе порадоваться, что тот еще не разучился держать себя в руках. — Разве мистер Хантер не ждет тебя в офисе? — нарушил тишину Блейн и почти сразу пожалел, что назвал Кларингтона именно так, потому что это могло спровоцировать Себастиана. Но тот, к его удивлению, почти никак не отреагировал на подобное заявление. — У меня выходной, — проворчал Себастиан, и Блейн усмехнулся в ответ. — Что, и вместо того, чтобы приятно провести время, ты решил составить мне компанию? — Это мой выходной. Я волен делать с ним все, что мне заблагорассудится, — фыркнул Себастиан, подходя к Блейну и наблюдая за тем, как тот достает инструменты: несколько видов стеков различных изгибов, мелкие шкурки и перочинный нож с коротким лезвием. — Хочешь помочь? — с любопытством спросил Блейн, взглянув на Себастиана поверх плеча. — Конечно, нет. У меня же выходной, — хохотнул Себастиан, но не сдвинулся с места. Он продолжал маячить за спиной Блейна, наблюдая за его действиями. — Тогда я попросил бы тебя не стоять у меня над душой, — вздохнул Блейн, которого такое пристальное внимание тут же стало напрягать. Себастиан, пожав плечами, вернулся на уже облюбованный им стул и вновь закинул ноги на стол. — Расскажи мне про своего парня, — потребовал Смайт после непродолжительного молчания, за время которого Блейн бережно зашкуривал неровности на гипсовой поверхности, к которым с ножом и стеком приближаться было слишком опасно. — У меня нет… — начал было Блейн, но тут же осек себя. Ведь как бы странно это не звучало, но Курт уже был его парнем. Они ходили на свидания, а не дружеские встречи, целовались и даже уже занимались сексом. Он бы был лицемером, если сказал, что все, что их связывало, не делало их парой. Это было бы неуважительно в первую очередь по отношению к Курту, который слишком мягко и понимающе принимал все заскоки Блейна, когда на его месте другой бы мог если не врезать и уйти прочь, то хотя бы наорать. С другой стороны Блейн, из уважения к Курту, сам сдерживал себя, чтобы не ставить того в неловкое положение и вынуждать разбираться с его проблемами. Может, когда-нибудь ему и «посчастливится» столкнуться с подобным, но чем дольше Блейн будет ограждать Курта от этого, тем лучше для них обоих. В конце концов, у Блейна были друзья, к которым он мог прийти в отчаянный момент, когда самому с собой справляться будет уже просто невозможно. — Что ты хочешь о нем узнать? — ровным голосом спросил Блейн, плавными движениями полируя левое плечо статуи. — Нет, я, конечно, мог бы спросить «каков он в постели», но ты бы мне не ответил и тут же выгнал отсюда, а во-вторых, он совершенно не в моем вкусе, чтобы владеть такой информацией, — ответил Себастиан скучающим голосом. — И кто же тогда в твоем вкусе? — тут же перевел тему Блейн. — В моем вкусе настоящие мужчины, а не миловидные мальчики, которые… — Ты сейчас хочешь оскорбить моего парня? — твердым голосом спросил Блейн, тут же прерывая свое занятие, и обернулся, сложив руки на груди. — … слишком следят за собой, — скривившись, закончил Себастиан, вовремя успев переформулировать свои мысли. Но что Смайт реально собирался сказать, Блейн не желал знать. — А в твоем вкусе, значит, такие мужчины, как Кларингтон, например? — невинно поинтересовался Блейн. — Да. Такие, как Кларингтон, — с вызовом ответил Себастиан. — Это вызывает у тебя дискомфорт в интимных местах? — Нет, почему же? — пожав плечами, возразил Блейн. — Это твой выбор, я не собираюсь его критиковать. Жизнь вообще научила меня, что никто не имеет права критиковать чужой выбор. — Какая глубокая мысль, — поддел Себастиан. — И сейчас я услышу от тебя поток ассоциаций, связанных со словом «глубокая»? — улыбнулся Блейн, поражаясь тому, что он вообще несет. Но Себастиан только рассмеялся, прикрыв глаза ладонью, и Блейн решил, что, наконец, прошел этот недостижимый фейс-контроль, и теперь его принимают если не за своего, то хотя бы не за врага. — Ладно, Андерсон, признаюсь тебе, ты не так безнадежен, когда в тебя умело тыкают палкой. Тут нужен верный агрессор, чтобы ты стал достойно огрызаться, — усмехнулся Себастиан. Блейну показалось, что Смайт даже как-то повеселел и расслабился. Не только внешне, но и внутри. Словно что-то уже давно не давало ему покоя, но сейчас он может ненадолго обо всем забыть. Блейн не хотел признавать этого, но сейчас ему нравилось общаться с Себастианом. Он сам чувствовал себя легче, зная, что может говорить все, что только пожелает. Быть дерзким, нахальным, где-то даже грубым, и потом ему не придется извиняться за это и чувствовать вину. Примерно как в Далтоне, когда он занимался боксом, чтобы выпустить пар и при этом не бить живых людей. Конечно, Сэм мог его выслушать и даже уравновешенно отреагировать на подобное, вот только потом Блейну обязательно станет стыдно за подобный поступок, а Сэм просто проглотит его вспышку и скажет, что все нормально и он понимает, что его бро был не в себе в тот момент. И это было так в новинку и даже забавно, что Себастиан отреагирует с точностью до наоборот. Он наоборот посчитает, что Блейн был очень даже в себе и говорил все, что думал, не оценивая дальнейшие последствия, потому что такова его позиция и тут нечего стыдиться. Это могло бы быть привлекательной возможностью давать себе иногда возможность выпустить пар. Своего рода бойцовский клуб, только тут они не станут бить друг другу морды, а смогут бить словами. «Ты не представляешь, как иногда не хватает простых и понятных пикировок, где каждый пытается задеть друг друга и не ждет в ответ ничего, кроме старой доброй колкости», напомнил себе Блейн слова Себастиана. И в этом он реально был прав. Боже, как много людей нуждаются в подобной разрядке, чтобы после спокойными и умиротворенными вернуться назад к обычной жизни, к своим друзьям и любимым. Это была бы отличная панацея для Блейна, вот только он знал, чтоб Себастиан точно отказался бы, предложи он ему подобное увеселительное мероприятие раз в неделю, чтобы примириться с собой и действительностью. После того, как контракт Блейна и Хантера будет выполнен, он, скорее всего, больше и не увидит Себастиана, если только тот не захочет как-нибудь наведаться к нему в гости. И от этого Блейн ощутил непонятную тоску, словно уже потерял человека, в котором, наконец, смог разглядеть себя самого. В этой ситуации у него было лишь два разумных решения. Либо он напрямую скажет Себастиану о своей догадке, на что тот может отреагировать совершенно непредсказуемо. Либо он по полной попытается насладиться имеющимися возможностями общения с Себастианом. Не перегибая палку, конечно. Ведь если Блейн ее перегнет – Себастиан тоже может отреагировать довольно непредсказуемо. — Под верным агрессором ты, конечно, подразумеваешь себя? — весело спросил Блейн, начиная получать какое-то извращенное удовольствие от их общения. — Признай, никто не тревожит твою унылую жизнь, прохаживаясь больными ударами по всем местам, до которых сумеет дотянуться, — философски заметил Себастиан, вновь подходя к Блейну. Сдвинув в сторону бумаги, лежащие на ближайшем столе, он уселся на столешницу и пытливо уставился на Блейна. — Тебя все жалеют, хвалят, подбадривают. Я не говорю про семью, потому что помню их позицию еще со времен Далтона. Вряд ли она изменилась сейчас, — Себастиан задумчиво наморщил нос. — Но твои друзья и… парень, они же трясутся над тобой? «Ох, Блейн то, Блейн это», — передразнил он. — С таким подходом и без нужного… тренажера ты совсем зачахнешь. — Ты что, беспокоишься за меня? — не удержался Блейн от ремарки. — Я даю дельные советы, — покачал головой Себастиан. — Ты всегда жалел себя, Блейн. Даже в той ситуации с Джере… как его там. — Джеремайей, — поправил Блейн. — Вот! Ты даже имя его до сих пор помнишь! — Себастиан ткнул в его сторону указательным пальцем. — Видишь? Именно об этом я говорю. Я не хочу тебя учить жить, я просто описываю ситуацию так, как вижу ее я. Ты загнешься, Блейн. Захлебнешься в своем же болоте, которое разведешь, пока никто не видит. И никто не сможет тебя оттуда вытащить. Если… — Если? — переспросил Блейн, поражаясь тому, как четко Себастиан смог описать то, что творилось с ним, учитывая, что сам Блейн ему ни о чем не рассказывал. — Если ты не будешь вовремя выпускать пар, — закончил Себастиан. — И что же, ты предлагаешь мне выпускать пар вместе с тобой? — со смешком спросил Блейн, тщательно скрывая любопытство и даже какую-то смутную надежду. — Я тебе ничего не предлагаю, — выставив перед собой ладони, ответил Себастиан. — Ты сам это предложил. — Я?! — возмущенно воскликнул Блейн, скорчив гримасу. — Я тебе ничего не предлагал. — Не прямым текстом, Блейн, — пояснил Себастиан, явно забавляясь надо всей этой ситуацией. — Но если раньше ты выгонял меня… да, ладно, это не твоя квартира, но ты тут работаешь. Сейчас ты предложил мне уйти самому, но насильно не выгонял, давая возможность остаться. И теперь ты активно поддерживаешь разговор, играя по моим правилам. Блейн покачал головой, пораженный до глубины души. — Тебе нравится со мной общаться. Только ты до чертиков боишься признаться себе в этом, Блейн. Блейн резко дернулся, словно от звонкой пощечины, и посмотрел прямо в глаза Себастиана с легким испугом и неверием. — Ты не можешь этого знать, — возразил Блейн. — Не могу, — согласился Себастиан. — Но я думаю. И редко когда оказываюсь неправ в отношении того, что чувствуют люди. Поэтому с ними так забавно играть. Они такие предсказуемые и так шаблонно реагируют. — И что это изменит? — наконец решился спросить Блейн. — Если я соглашусь с тобой? С тем… что ты сказал. — Для начала будешь хоть раз в жизни честен с самим собой, — Себастиан картинно пожал плечами. — Только само ничего не изменится. Ты сам должен изменять. Черт побери, Блейн, ты же скульптор. Ты умеешь создавать статуи из бесформенного куска глины, но не можешь слепить ничего путного из себя и своей жизни! Каждое слово Себастиана взрезалось в душу Блейна, словно острый скальпель. Сколько раз Рейчел или Сэм с Уэсом распутывали тугие узлы, которые Блейн старательно завязывал внутри себя, но никто прежде не хлестал его так метко и безжалостно, открывая глаза на правду. Все, что окружало Блейна – было ложью. Он застрял в ней, как в липкой паутине, пытаясь смотать ее в клубок, но всякий раз увязал еще сильнее, не зная, за какие ниточки дергать, чтобы выпутаться. Он врал сам себе, предпочитая сочинять драмы и проблемы. Прикрывался тем, что без хорошей трагедии ничего не может получиться. Это действительно было так, но были и другие пути, другие источники, из которых можно черпать силы и вдохновение для того, чтобы творить. Блейн же предпочитал чахнуть над самим собой, хотя все было в его руках. Он сам должен руководить собой, а не какие-то смутные порывы, от которых в голове становится все еще более запутанно. Просто ему необходимо отобрать главную суть ото всей прочей шелухи. Его мораль и вера не будут затронуты, он по-прежнему будет тем же Блейном, который любит своих близких и боится довериться, пока не изучит человека. Вот только он давно разучился действовать, делать то, что ему хочется. Если он хочет наорать, то почему бы не наорать? Разве станет ему легче, если он станет копить это неудовлетворенное желание внутри себя? Если ему хочется поцеловать Курта, то почему он не имеет на это права? Когда есть уверенность в действительности и есть опора, то что ужасного может произойти? Он получит пощечину? Не беда. Курт попытается от него уйти? Значит, будет необходимо его остановить. Любой ценой, какой угодно. Главное верить, что это подвластно. Непрошибаемых стен не существует, кроме неизлечимых заболеваний и смерти. Так что же тогда он теряет? Только извечную любовь жалеть себя и свои чувства. Философия Себастиана была тоже в чем-то извращенная, но в ней была свежесть и новизна, по крайней мере для Блейна. Ею хотелось дышать, пока голову задурманивает ощущение власти и влияния. Самое главное не научиться не бояться, а научиться преодолевать свой страх, делать его своей сильной стороной. Если в тебе уже сидит то, что общепринято считать грязью – не пытайся скрывать это и начинать в тайне ненавидеть самого себя, рассчитывая, что никто ничего не заметит. Потому как рано или поздно эта пугающая правда откроется, либо ты сведешь с ума себя самого. Эта грязь просто затопит без остатка. Грязи надо давать выход, небольшими порциями, подобно тому как с помощью кровопускания в средневековье выгоняли из организма дурную кровь. Вот только если эта грязь еще не успела затопить остатки здравого смысла, гордости и морали, главной задачей остается только то, как можно это кровопускание осуществить, не причиняя при этом вреда окружающим, которые того не заслуживают. И в данной ситуации для Блейна редкое, но продуктивное общение с Себастианом могло стать очень ценным опытом. Можно было хотя бы попробовать, проверить, сработает ли его теория, чтобы потом не навредить кому-то другому, более дорогому. Не навредить Курту. И не втянуться в эту игру с Себастианом настолько, что он потеряет себя и станет таким же, как Смайт. — Давай будем считать это проклятием всех творческих личностей, — усмехнулся Блейн, выравнивая линии левой руки статуи и тщательно скругляя получившийся немного острым локоть. — Знаю такое. Ты знаешь все в теории, но не можешь применить к себе. Как психолог, которому бы не помешал свой собственный мозгоправ, — сказал Себастиан, досадливо покачав головой. — Подумай над своим предложением, Блейн.***
Распахнув дверь, Блейн вошел в квартиру, которая встретила его вязкой тьмой, собравшейся по углам и скрывавшей ломаные поверхности, которые сходились в одну точку. Он устало прошел в гостиную, даже не раздеваясь, и упал на диван, не заботясь о том, что до сих пор не снял уличные ботинки. Сегодняшний день сильно вымотал его, хотя в этот раз он был сконцентрирован исключительно на работе, проведя, правда, почти весь день на ногах, но ему не приходилось как вчера уделять много внимания Себастиану, с которым вдруг стало невероятно легко общаться, когда не воспринимаешь его как врага. Блейн почти с ужасом подумал, как на это отреагировали бы его друзья, в особенности Сэм и Рейчел. Они бы точно не поняли его странной доброжелательности к человеку, которого они до сих пор считали бездушным негодяем. Конечно он до сих пор оставался негодяем, но это не отменяло того факта, что у него была голова на плечах и он, несмотря на свое поведение, отлично понимал все, что делает и говорит. В этом была даже какая-то своеобразная логика. Блейну стало интересно, как Себастиан общается с Хантером. Ведет ли он себя так же своевольно или все же к Кларингтону у него особые отношение и манера общения. Наверняка он ведет себя учтиво и не позволяет грубостей. По крайней мере в начале их общения так уж точно, не то ни один здравомыслящий руководитель не захотел бы себе помощника, который без зазрения совести высказывает по каждому поводу свое мнение. С Кларингтоном такой номер бы точно не прошел. Может, это и мучает Себастиана? Хантер – единственный человек, которому он не может высказать все, что думает, и потому срывается на остальных, чтобы хоть как-то компенсировать свое бессилие. Блейн усмехнулся тому, как любопытно ему удалось построить эту логическую цепочку, потому что ранее он никогда не увлекался таким тщательным разбором мотивов поведения других людей, а больше принимал их поступки как должное и пытался оценить то, что он может противопоставить сам. Хотя судить о природе отношений Хантера и Себастиана ему было сложно, поскольку Блейн ни разу не видел, как они общаются друг с другом. Тем более – наедине. С Куртом у Блейна была похожая проблема. Он каждый раз оставлял что-то при себе, не позволяя себе раскрыться на полную перед ним. Может, теперь, когда он не будет так сильно обременен переполнявшими его внутренними демонами, все сложится несколько иначе? Ведь это же сложно назвать суррогатным лекарством? То, что он будет выплескивать свою желчность и опустошенность на Себастиана? Больные люди ходят в группы поддержки, чтобы им стало чуточку лучше, так почему то, что собирается сделать сам Блейн, может быть противозаконно? Они будут как группа «Анонимные Ненавистники». Будут встречаться раз в неделю или две… или по необходимости, и выплескивать друг на друга свою злость на мир, себя и окружающих. Это неплохо. Лучше любой терапии и таблеток, которые мог бы предложить ему тот же самый доктор Гилберт. Со временем, даже невзирая на то, будет ли Курт замечать за Блейном его переменчивый характер или нет, он обязательно расскажет ему об этих встречах. Если они зайдут слишком далеко, чтобы было поздно крутить пальцем у виска и называть Блейна психом и идиотом. Тем более, Курт сам первый сказал ему, что ему жаль Себастиана… Может, он и не отреагирует так бурно на их общение. Как уж точно отреагирует Сэм, если узнает об этом. Первым делом он точно попытается выследить Себастиана в городе и хорошенько пообщаться с ним. Возможно, попытается примириться с таким выбором Блейна, но посылать ко всем чертям точно не станет, и, наконец, смирится. По крайней мере, Блейн рассчитывал на такую реакцию. Если Сэм все же узнает, чего допускать нельзя ни в коем случае. Найдя в себе, наконец, силы раздеться, Блейн решил позвонить Курту, который уже давно должен был вернуться с работы по его подсчетам. Хотя Блейн до сих пор не был точно уверен, где живет Курт и сколько приблизительно занимает его дорога до дома. Потому что Блейн почему-то никогда не спрашивал, а Курт никогда не считал важным говорить об этом. На звонок Курт ответил не сразу, поэтому Блейн уже подумывал сбросить вызов. Но когда он отодвинул телефон от уха, тот все же ответил на звонок. — Привет, Блейн, — мелодично произнес Курт, и послышался плеск воды. — Привет, — с улыбкой ответил Блейн, прикрыв глаза. — Я тебя не отвлекаю? — Нет, я… я в ванне, — наконец ответил Курт. — Тянулся за полотенцем, телефоном, поэтому так долго и отвечал. Не подумав о том, чтобы отодвинуть телефон подальше, Блейн шумно перевел дыхание, и Курт в ответ засмеялся. — Даже не знаю, поощрить твою фантазию или наоборот притупить?.. — мечтательно произнес Курт, и Блейн вновь услышал плеск воды. — Ты где сейчас? — задал Блейн вопрос и скорчился от того, как глупо он прозвучал. — Эм… дома? — неуверенно спросил Курт. — Я имею в виду, где твой дом? — осторожно пояснил Блейн. — За все это время я даже приблизительно не имею понятия, где ты живешь. Я только сегодня осознал это, и мне стало стыдно. За свою нелюбознательность. — Ах, вот оно что! — издевательски протянул Курт. — Хочешь прикинуть, как долго тебе добираться до моего дома, Блейн? — Если за это время ты выберешься из ванной, то это уже потеряет всякий смысл, — признался Блейн и в ожидании ответа прикусил губу. — О, я не думаю, что даже ради такого имеет смысл ехать в Бруклин, — весело заметил Курт. — К тому же, уже поздно. Еще придется ночевать у меня, а потом с утра просыпаться и рано выходить вместе со мной. Либо мне придется запереть тебя в своей квартире до тех пор, пока я не вернусь. — Но игра стоит свеч, — возразил Блейн. — Ох, я не думаю… сейчас и правда очень поздно. Я не хочу даже представлять, как ты одиноко сидишь в ночном страшном метро или стоишь в такси в пробке, — немного грустно произнес Курт под сопровождение странных звуков. — Что же, я ценю это, — нежно заметил Блейн. — Эй, что это было? — Пена для ванны, — кокетливо произнес Курт. — Она лопается, Блейн. — Так, не продолжай, а то я подумаю пренебречь твоей заботой и поеду покорять Бруклин! — картинно простонал Блейн, возмущенно засопев. — Все, я больше не поднимаю эту тему! — засмеялся Курт. — Очень разумно с твоей стороны, — поддержал Блейн. Ему казалось, что сейчас он звучал более уверенно, чем во время их прошлых разговоров. Он не боялся честно говорить то, что думает, и это было очень хорошо. Поэтому, пока он был в ударе, решил продолжить выдавать свой неприкрытый поток сознания. — Какие у тебя планы на остаток этой недели? Я понимаю, что уже четверг, и до субботы не так далеко, но еще один день может стать для меня настоящим мучением. — Ты так говоришь, как будто мы с тобой год не виделись, — пошутил Курт, и Блейна больно кольнуло осознание того, что он так до сих пор и не признался в том, когда же он на самом деле впервые увидел Курта. Он до сих пор не мог понять, стоило ли говорить об этом? Курт может неправильно расценить повышенное внимание Блейна к нему. Все тут же примет несколько… другой оборот. Вся пирамида взаимоотношений, которую они выстроили вместе, может обрушиться, и неизвестно, удастся ли из обломков собрать новую, еще более крепкую и неприступную. — Завтра я весь день проведу на работе до позднего вечера. На следующей неделе намечается интересное мероприятие, и Изабель намерена взять меня с собой, — наконец ответил Курт. — А в воскресенье я встречаюсь с Финном. Ты ведь помнишь ту игру, на которую мы ходили? Я не хотел говорить… чтобы не сглазить. Да и Финн тоже. Но там было несколько представителей одной команды и… в общем, Окленд Рэйдерс* или как-то так… они покупают Финна в свою команду. Так что он на несколько месяцев уедет в Калифорнию. — Окленд Рэйдерс сейчас неплохо подтянулись. По сравнению с началом двухтысячных, — блеснул знаниями Блейн. — Да, наверно. Я не сильно интересуюсь футболом, — признал Курт. — А в Сан-Франциско я вряд ли буду летать раз в две недели, так что мы хотим провести день вместе перед его отъездом, пока он в Нью-Йорке. Он хоть и болван, но я люблю его. — Я искренне рад за него. Пусть у него все сложится с новой командой, — добавил Блейн. И хоть он и общался с Финном крайне мало, но он ему понравился. Возможно, если у них с Куртом все будет хорошо, то у него в будущем появится время, чтобы узнать Финна получше. — Я ему обязательно передам это, — тепло отозвался Курт. Но тут его тон немного изменился с мягкого на любопытный. — И еще я хотел спросить тебя… ты ведь не давал Рейчел мой телефон, я правильно понял? Блейн замер, словно его облили из ведра жидким азотом, способный лишь на то, чтобы хватать ртом воздух. — Нет, — медленно и задумчиво произнес он, наконец. — Она тебе написала? — Вообще-то позвонила. Я так и подумал, — усмехнулся Курт. — Она сказала, что ты дал ей мой номер «на всякий случай», вдруг с тобой может что-то случиться и до тебя будет не дозвониться. — Она так сказала? — удивленно пробормотал Блейн. — Я… с ней поговорю об этом. — О нет, не стоит! — снисходительно воскликнул Курт, и Блейн представил, как он наморщил нос и картинно взмахнул рукой, раскидывая на стены кафеля мыльную пену. — Она милая девушка. Захотела поближе пообщаться со мной. Видимо не доверяет мне, что я могу причинить тебе вред и подвергнуть дурному влиянию. — Это она так сказала?! — шокировано переспросил Блейн, уже продумывая фразы, которые он первыми обрушит на голову Рейчел. — Нет. Но я подумал… — Ты ей очень понравился, — признался Блейн, вспоминая, что конкретно говорила Рейчел про Курта. — Думаю, она хочет независимо от меня втереться к тебе в доверие и сделать тебя своим другом. — Как ты суров к ней, — засмеялся Курт под очередной плеск воды. — Просто ты не знаешь ее так же хорошо, как и я, — напомнил Блейн. — Эта женщина – монстр, когда что-то вобьет себе в голову. Видимо, только один Броди умудряется управляться с ней. — Думаю, ты переоцениваешь ситуацию, — мягко заметил Курт. — Это ты ее недооцениваешь. Ситуацию и саму Рейчел, — засмеялся Блейн в ответ. Они продолжали эту незатейливую беседу до тех пор, пока Курт не пожаловался, что сидит в ледяной воде, и ему пора вылезать и отправляться спать, потому что завтра его ждет насыщенный день. И он с трудом будет находить время для того, чтобы сходить за кофе и чем-нибудь съедобным, пытаясь дожить до конца рабочего дня. И Блейн не настаивал, потому что на следующей неделе его самого ждало крайне увлекательное событие. Он не был четко уверен в том, чем будут заниматься на этом благотворительном вечере, но это не отменяло главную цель его присутствия там – помолвка Хантера Кларингтона и Шугар Мотта, которая должна была получить своеобразный символический дар и, конечно, ответить утвердительно. Как Блейн узнал со слов Себастиана, про эту помолвку было известно всем действующим лицам, в частности и самой Шугар. Единственный вопрос, который возникал – это дата помолвки, которую Хантер планировал лично с отцом Шугар, не поставив в известность ее саму. Так что отдаленная толика сюрприза тут все же присутствовала. Но Блейну все равно это казалось неразумным. Так же как и Себастиану. Правда, он нашел бы более… своеобразный комментарий для данной ситуации. Отправляясь в постель, Блейн с удовольствием отметил, что их разговор с Куртом был очень душевным и родным. Почти домашним. И самое главное, ему в голову не лезли все те ужасные мысли, от которых он пытался бежать ранее. То есть они, конечно, были, но Блейн относился к ним более философски и легкомысленно, больше упиваясь тем, что он чувствовал, когда общался с Куртом или даже думал о нем. «Мне кажется, я люблю его», пронеслось у него в голове, когда он уже лежал в постели и пытался согреться под одеялом. Эта мысль, так четко сформулированная, испугала его. Сэм и Рейчел уже давно твердили ему, что он влюблен, но Блейн как-то нехотя отмахивался от их заявлений. Но совсем иначе было признаться в этом самому себе. Любит ли он Курта или просто выдумывает эту влюбленность? Может, это и не любовь вовсе? Тем более, они еще так мало знают друг друга. Они не успели пройти вместе через взлеты и падения. Что если они не справятся? Что если Блейн любит саму мысль о Курте, а не его самого? Нет, этого не могло быть! Ведь каждый раз, когда он видел его, сердце внутри каждый раз замирало и обрывалось, лишая Блейна благоразумия. Он любил внешность Курта, он успел ее изучить уже давным-давно. Но он также любил легкий и философский подход, с которым тот относился ко всему. Он любил не рубить с плеча, а сначала разобраться в ситуации. Хотя, по правде говоря, это больше касалось тех, кто окружал Курта. И он не знал, как тот поведет себя, когда сам попадет в неразрешимую и конфликтную ситуацию. Ему до ужаса хотелось узнать это… И он с ужасом представлял, какого будет, если причиной этого конфликта станет он сам.***
Блейн отступил на несколько шагов назад, чтобы оценить то, что у него получилось. Конечно, лицо еще требовало доработки, и он оставил его напоследок, как самое сложное, но в целом все смотрелось неплохо. Если за сегодня он сможет закончить тело и тунику, в которую была облачена гипсовая Шугар, то на следующую неделю у него останется только голова, которую он не спеша сможет закончить до пятницы, на которую был назначен благотворительный вечер с вытекающей из него знаменательной помолвкой. Для Блейна в этом не было ничего знаменательного, ему лишь хотелось, чтобы все остались довольны его работой, а объединение компаний Кларингтона и мистера Мотта его волновало мало. Чего нельзя было сказать о Себастиане, который позвонил ему из офиса и кислым голосом сообщил, что двенадцатого октября с пяти часов вечера начнется вся эта безумная кутерьма. И даже шутливо попросил Блейна удавить его, чтобы у него была достойная причина пропустить весь этот фарс. В принципе, Блейн мог лично познакомить Себастиана с Сэмом, который уже давно жаждал его пролитой крови. Его лучший друг мог бы избавить их всех от этих проблем, но Блейн предпочел не говорить об этом. Он пробовал подбодрить Себастиан в духе их новой своеобразной манеры общения, но Смайт не оценил этот благородный порыв и нагрубил Блейну, повесив трубку. Все же до оскорбления умственных способностей друг друга они решили не опускаться, и с одной стороны Блейну было обидно, что ему пришлось все это выслушать. Но с другой – он сам был виноват. Если бы он попал в похожую ситуацию с Куртом, и Себастиан бы сказал ему, что у него всегда есть возможность находиться рядом по сорок часов в неделю, пока они в офисе, чтобы прояснить все нюансы их запутанных отношений... ему тоже бы это мало понравилось. Единственный шанс хоть в какой-то за сегодня ситуации выйти победителем был разговор с Рейчел, который Блейн старательно откладывал, чтобы не звучать уж слишком недовольным. Но их сегодняшнее общение с Себастианом сделало Блейна еще более рассеянным и взвинченным, и он боялся потом нарваться на Броди, который теперь на правах парня Рейчел мог высказать ему все, что он думает о подобном обращении с его девушкой. Пусть даже она была неправа. Поэтому последним выходом для Блейна было встретиться с Уэсом и Сэмом, которые вновь дружески проедутся по всем любимым темам и попытаются разговорить Блейна, чтобы тот рассказал о своих успехах. Возвращаться в пустую квартиру Блейн просто боялся, потому что вновь возьмется за самоедство, а ему необходимо было быть в относительно уравновешенном состоянии к завтрашнему утру, чтобы не омрачить их с Куртом свидание. Поэтому, позвонив друзьям, он договорился с ними о встрече в Zinc Bar** в квартале от Площади Дог Парк Вашингтон. Этот парк был вторым любимым местом Блейна после Центрального парка. Ему даже нравилось просто нарезать круги вокруг площади, когда он был полностью предоставлен сам себе. Это место странно умиротворяло его. В течение последних двух лет он довольно часто появлялся там, даже в самую скверную погоду, в надежде, что может заметить Курта, ожидавшего его под зонтом. Конечно же, Курт так и не появлялся, но Блейн впитывал в себя странную, на грани с щемящей радостью меланхолию, просто оставаясь там наедине с мыслями. И сейчас, добираясь до бара, думал о том, что хотел бы привести туда Курта каким-нибудь солнечным теплым днем, чтобы можно было даже просто усесться на скамейку, повернувшись спиной к яркому солнцу, притащить с собой книгу, и они бы провели чудесный молчаливый день вдвоем, наедине друг с другом и невысказанными, но понятными обоим мыслями. Блейн смущенно улыбнулся, смотря в окно, когда его такси уже пересекло границу Даунтауна, и они мчали вперед по Пятой авеню навстречу парку Вашингтон. — Don't hang around and let your problems surround you there are movie shows – downtown, — промурлыкал себе под нос Блейн, пока они проезжали мимо готического собора. На душе у него было непривычно легко, и так происходило с ним всегда, когда он напевал песню Петулы Кларк***. Особенно часто он вспоминал ее, приезжая в Даунтаун в надежде, что одним солнечным воскресным днем повстречает Курта вновь… — And you may find somebody kind to help and understand you. Someone who is just like you and needs a gentle hand to guide them along, — продолжил тихо напевать Блейн, стесняясь при водителе сильнее повышать голос – вдруг тот додумается его высадить раньше, чем они достигнут площади. На перекресте перед 8-й улицей Блейн через лобовое стекло заметил арку перед входом в парк. — Остановите перед Вашингтон сквер север, — попросил Блейн водителя. — Дальше я дойду пешком. Он мог немного опоздать… Хотя то же самое могло случиться с Сэмом и Уэсом, которые из-за занятости не всегда отличались пунктуальностью. Поэтому не будет ничего в том, если он пройдется пешком через площадь, которая еще не успела погрузиться в багровый осенний закат. — So maybe I'll see you there, we can forget all our troubles, forget all our cares, — уже громче продолжил напевать Блейн, огибая фонтан и не обращая внимания на людей, гуляющих в парке. Он так давно не пел, что горло, казалось, царапала каждая нота, но от этого Блейн получал особое удовольствие. — So go downtown, things'll be great when you're downtown – don't wait a minute for downtown – everything's waiting for you! Когда Блейн пришел в Zinc Bar, Уэсли и Сэм уже ждали его, заняв столик и заказав напитки на всех. — Блейн! — громогласно поприветствовал его Сэм, дав «пять». Уэс же усмехнулся на эту непосредственность Сэма и ограничился простым, но крепким рукопожатием. — Ты не говорил, что тут дают живые концерты, — заметил Уэсли, кивнув в сторону небольшой сцены, где за пианино расположился сухопарый музыкант, которому аккомпанировал чернокожий ударник. — К тому же джаз, — Уэс с улыбкой посмаковал последнее слово на языке. — В Marie’s Crisis****, между прочим, тоже есть пианино! — живо вставил Сэм, делая глоток из высокого пивного бокала. — Ох, заткнись. Не начинай! — Уэсли закатил глаза. — В чем дело? — спросил Блейн, садясь за столик. — Этот чудик мечтает попасть в гей-бар. Своди его туда как-нибудь, — усмехнулся Уэс, и Сэм широко распахнул рот, изображая крайнюю степень удивления. — В гей-барах здорово знакомиться с девушками! — возмущенно воскликнул он. — Сэм, обычно в гей-барах собираются геи и лесбиянки, — с улыбкой пояснил Блейн.— Вероятность того, что там будет компания девушек, которым стало просто любопытно попасть в такое место, очень мала. — Но ведь она есть, — возразил Сэм. — Хорошо, чем тебе не нравятся гетеросексуальные бары? — спросил Уэсли, последовав примеру Сэма, и потянулся за своим бокалом. — С твоей внешностью у тебя не должно возникать там проблем. — Просто Сэм собрал уже всех девушек, которые ходят в гетеро-бары, — засмеялся Блейн и получил тычок от Сэма. — Ничего плохого нет в том, чтобы сходить в гей-бар! Ты же ходишь туда, где собираются натуралы. Почему натуралу нельзя сделать наоборот? — Можно. Но еще больше шансов, что тебя самого попытается подцепить какой-нибудь хорошенький парень. И он тебя так просто не отпустит, — заржал Уэс, и Блейн засмеялся вместе с ним. — О дааа, Уэсли, очень смешно! Шутка про большой рот, — саркастично отозвался Сэм, и Блейн невольно подумал, что в такую забавную компанию мог бы хорошо вписаться Себастиан, если бы у него были не такие завышенные ожидания к окружавшим его людям. — Кстати, Блейн. Ты нас просто так собрал? Или потому что все опять плохо? — невинно поинтересовался Сэм, подмигнув. — Разве я встречаюсь с вами только тогда, когда мне плохо? — удивился Блейн, поперхнувшись пивом. — Не отрицай, в последнее время появилась такая тенденция, — заметил Сэм. — Сэм, чувствую я, сейчас после таких заявлений станет плохо уже тебе, — усмехнулся Уэс, похлопав Блейна по спине. — Ладно, это был мой новый неудачный прием выведать у Блейна, как продвигаются его успехи, — признался Сэм, скорчив гримасу, будто его собираются бить. — А просто спросить тебе не приходило в голову? — усмехнулся Блейн, вытирая губы салфеткой. — Если просто спросить, то ты опять начнешь говорить о том, что нам больше не о чем спрашивать, — объяснил Сэм, пожав плечами. — А если так, то я хотя бы буду знать, что у вас двоих все в порядке. И обсуждать реально некого. Ну, разве что Рейчел и Броди, которые после стольких лет додумались до того, чтобы перейти на новый уровень. — По мне, так это кульминационное событие, — возразил Уэс, вновь отпивая из бокала. В этот момент джазовая композиция сменилась, и заиграл бодрый ритм, во время которого было сложно держаться спокойным, чтобы не начать хотя бы покачивать головой в такт мелодии. — Но обсуждать Рейчел и Броди без их присутствия как-то негуманно. — Ладно, если вам так необходимо знать… — протянул Блейн, будто раздумывал, стоит все же говорить на эту тему или промолчать. — Мы это, конечно, не обсуждали. На таком официальном уровне. Но, думаю, можно сказать, что… да, мы встречаемся и мы пара. Я надеюсь, — неловко добавил Блейн. — Когда вы друг к другу привыкните, знай, что мы с радостью захотим с ним познакомиться, — с улыбкой произнес Уэсли, прежде чем встать из-за стола. — Я к бару, — пояснил он. — Заказать вам что-нибудь? — Да, возьми мне еще одно, — тут же согласился Сэм. — Сэм, ты же модель. Разве тебе можно пиво? Оно же калорийное, — с любопытством спросил Блейн. — Сэм Эванс не боится пива! Сэм Эванс занимается сексом, — Сэм с видом короля воздел руки к небу. — Дай пять! Ну, хоть кто-нибудь?.. — возмущенно произнес Сэм, и Уэсли звонко ударил по его ладони. — Дааа! — Ладно, я сейчас, — смеясь, обронил Уэс перед тем, как отойти к барной стойке. Блейн немного расслабился, с удобством устроившись на стуле, и прикрыл глаза, пластично водя плечами и покачивая головой под мелодичный бит. Пальцы, словно независимо от хозяина, выстукивали по столешнице ритм, который выдавал барабанщик, а губы шевелились в такт звучания том-томов*****. — Тебе не хватает этого, — с улыбкой заметил вернувшийся Уэс, и Блейн тут же прервал свой концерт. — О, нет-нет-нет, продолжай! — Я наблюдал за ним все это время, — медленно проговорил Сэм, старательно артикулируя. — Он был близок к тому, чтобы начать светиться от счастья. — Я просто люблю джаз, — пожал плечами Блейн, не желая привлекать к себе чрезмерное внимание тем, что временами ему на самом деле очень не хватало музыки. — Как думаешь, ты еще помнишь нотную грамоту? — незатейливо спросил Уэс, обменявшись многозначительным взглядом с Сэмом. — Не знаю, наверно… если освежить память… — и тут рот Блейна приоткрылся от удивления, когда он осознал, на что намекает Уэсли. — Нет! Я не пойду напрашиваться к ним, чтобы что-нибудь сыграть! — Но Блейн, чего ты боишься? — тут же подхватил идею Сэм. — Того, что я не сидел за пианино по меньшей мере лет… ну не знаю, пять? — почти брезгливо скривившись, спросил Блейн. — О, да брось. Я знаю, что тебя заставили играть на прошлое рождество, когда ты был дома. Ты мне сам рассказывал, — возразил Уэс, покачав головой. — Тебя никто не убьет… а, ладно, я сам у них спрошу. И в довершение своих слов Уэсли поднялся со стула, но Блейн тут же схватил его за руку, не давая ему сдвинуться с места. — Не делай этого, — попросил Блейн, грозно сверкнув глазами. — Успокойся, Блейн, может, они еще и не разрешат, — резонно заметил Уэсли, но это не убедило Блейна. Он отпустил руку Уэса, и тот, подмигнув ему, направился в сторону сцены к музыкантам, которые как раз устроили небольшой антракт. — Не нравится мне это, — пробормотал Блейн, взглянув на Сэма. — Ты реально боишься, что незнакомые люди увидят, как ты играешь после долгого перерыва? — немного нахмурившись, спросил Сэм. — О, вот теперь я точно напряжен, спасибо, Сэм, — фыркнул Блейн, обернувшись на Уэса, который разговаривал с пианистом. — И заодно мне будет стыдно вернуться в этот бар. Блейн не был точно уверен, почему отказывается. Все, что он говорил Уэсу и Сэму, было довольно пустым оправданием. По большей части он не хотел играть из-за того, что на него будет устремлено слишком много внимания, хотя это же бар, здесь все заняты своими делами, разговорами. Мало кто захочет обращать внимание на то, что на сцене неожиданно поменялся пианист. Если, конечно, его не заставят петь. Именно этого Блейн боялся больше всего. Он слишком давно отказался от этого занятия, отдав себя целиком и полностью скульптуре. Но музыка никогда не уходила из его души. Блейн любил музыку, он никогда по-настоящему не отворачивался от нее. Просто так сложилось, что перед ним возникло четкое разделение в искусстве. Если раньше он любит быть в центре внимания, петь… неважно что, старинные хиты, которые уже успели стать классикой или, наоборот, современные мелодии, то со временем он начал чувствовать на себе давление окружавших его людей. Он больше замкнулся в себе, закрылся в своей раковине. И поступок Себастиана только больше убедил его в том, что надо держаться от людей подальше. Неважно, слушают ли они его выступление и видят впервые в жизни или же присутствуют в его жизни. Скульптура давала Блейну возможность отгородиться ото всех, запереться в одиночестве и, погрузившись в себя, творить, создавать другую музыку, более материальную осязаемую. Его это вполне устраивало, как и всех остальных. Никто особенно не интересовался сменой увлечений у Блейна. Ну, разве что только Уэсли, который, фактически, был свидетелем трансформаций Блейна. И сейчас он своими руками собирался вытолкать Блейна на сцену к пианино, чтобы тот сымпровизировал и исполнил для присутствующих какую-нибудь мелодию. С точки зрения Блейна, это было довольно жестоко. — Они сказали, что сейчас хотят проверить инструменты. И минут через пять ты сможешь что-нибудь сыграть, — поделился новостью Уэс, с довольной улыбкой садясь за стол. — Ты же понимаешь, что делаешь? — спросил Блейн, перегнувшись к нему через стол. — Я… не могу. — Ты можешь, Блейн. Просто попробуй. Будь уверен, этим людям почти все равно, — с серьезным лицом сказал Уэс. — Сделай это ради себя. — Ради себя, — повторил Блейн и прикусил зубами нижнюю губу, задумавшись. Пока Сэм молча наблюдал за ними, не решаясь что-то добавить. Блейну нужно было что-то близкое, что-то, что заставило бы тьме внутри него отступить. Он почти радовался и одновременно жалел, что Курт не сможет этого услышать. Его первого за долгие годы выступления, которое не должно было произойти так внезапно… Но если бы Блейн знал заранее и должен был подготовить себя, то он бы точно не пришел. И именно поэтому Уэсли практически за шиворот вытаскивал его под свет рампы. Он был благодарен ему за это и в то же время тихо его ненавидел. Он напоминал Блейну о том человеке, думать о котором было слишком больно. О том, кем он был на самом деле. Не только свихнувшимся любителем лепить из глины, который постарался отрезать себя ото всех в этом мире, но и предательском романтике, которым был. О Блейне, который притащил соловьев в GAP, чтобы спеть в Валентинов день человеку, в которого, как ему казалось, он был влюблен. Он напоминал о Блейне, который мечтал о долгой светлой любви и до зубовного скрежета был слишком правильным и благородным. И Блейн ненавидел и одновременно восхищался тем Блейном. Он старался молча противостоять всем, пока его не сломали окончательно. Пока не объяснили, наконец, что он плохой и неправильный. Не такой, каким хотят его видеть. И ему пришлось лепить уже себя нового из обломков, вот получилось, видимо, даже хуже, чем прежде, потому что куски, четко повторявшие контуры друг друга, теперь не подходили и между ними были дыры, которые нечем залатать. И уж точно то, что в итоге получилось, не соответствовало представлениям, к которым ему приходилось стремиться. — Кажется, я знаю, какую хочу исполнить песню******.***
Пальцы бежали по клавишам, словно заново узнавая инструмент. Это казалось магией, каким-то таинственным обрядом, понятным только ему одному, как можно при правильной комбинации клавиш родить мелодию, которая будет не просто звучать, а мягко ложиться на слух, нежно и неторопливо вливаться в сознание. — There's a place that I know. It's not pretty there and few have ever gone. And if I show it to you now, will it make you run away… — голос немного непривычно ложился на музыку, но он ложился верно. Блейн словно на уровне подсознания знал, где будет вернее всего протянуть гласные, подбирая к ним мелодию. — Or will you stay? Even if it hurts. Even if I try to push you out, will you return? And remind me who I really am? Please remind me who I really am… Он не играл по нотам, не заглядывал туда, чтобы свериться, правильную ли выбрал длительность и какая нота будет следующей. Он подбирал мелодию на слух. Помнил, заново вспоминая, как звучит каждая клавиша, как звучит «до» в третьей октаве и как она будет отличаться в четвертой. — Everybody's got a dark side. Do you love me? Can you love mine?. Nobody's a picture perfect, but we're worth it, you know that we're worth it. Will you love me? Even with my dark side?.. — перед мысленным взором Блейна стоял Курт, которому он мечтал задать этот вопрос, и его глаза заслезились, а горло неприятно сдавило. — Don't run away, don't run away. Just promise me you will stay. Promise me you will stay… Блейн позволил себе небольшой проигрыш, чтобы перевести дыхание, и на мгновение ему захотелось закрыть глаза, окунаясь в это давно забытое и такое восхитительное чувство. — Will you love me? With my dark side? Ooohh… — Блейн почти проревел это «oh», надрывное и долгое, чтобы с большим энтузиазмом вновь повторить припев. — Everybody's got a dark side. Do you love me? Can you love mine? Nobody's a picture perfect, but we're worth it, you know that we're worth it. Will you love me? Even with my dark side?.. Don't run away, don't run away... Don't run away, don't run away… Блейн напоследок ударил по клавишам и выпрямился на стуле, боясь посмотреть в зал. После небольшой гнетущей паузы он увидел, как Уэс поднялся со своего стула, чтобы зааплодировать ему, и его идею тут же подхватил Сэм. А после к ним подключились все посетители, скрипя стульями и выкрикивая малопонятные за общим гвалтом комментарии, а кто-то даже свистнул, заглушая шквал аплодисментов. К нему моментально подскочил пианист, тут же протянув ладонь для рукопожатия, и спросил, не хочет ли он исполнить что-нибудь еще. Может, не сейчас, а немного позже... Но Блейн, крепко и взволнованно пожав ему ладонь, вежливо отказался и двинулся через зал к своему столику, где Сэм и Уэс продолжали стоя хлопать ему, и некоторые посетители тоже не унимались. — Спасибо, — смущенно произнес Блейн, пытаясь интонацией дать понять, что они уже могут прекратить все это, и рассеянно поклонился. — Блестяще! — широко улыбаясь, возбужденно выпалил Уэсли. Блейн уже давно не замечал за ним такой восторженной улыбки. — Это было невероятно! — Чувак, ты на самом деле был потрясающ! — подхватил Сэм. Его глаза взволнованно блестели в приглушенном свете бара. — Не представляю, почему ты бросил это занятие? Я никогда раньше не слышал, как ты поешь и играешь, но… У тебя талант! — Ох, прекрати, Сэм, а то я покраснею от смущения, — усмехнулся Блейн и потянулся к бокалу пива, чтобы смочить после надрывного пения немного саднившее с непривычки горло. — Ты должен делать это почаще, Блейн, — все еще не переставая улыбаться, произнес Уэс, посматривая на посетителей, которые периодически заинтересованно огладывались на их столик. — Краснеть? — хмыкнул Блейн, конвульсивно передернув плечами. — Петь, — просто произнес Уэсли, словно пытался растолковать свою мысль глупому ребенку. — И играть. Не ради них, — он обвел широким жестом помещение, погруженное в приятный полумрак. — А ради себя. Ты просто себя не видишь со стороны, как загораются твои глаза. Но музыка очень много значит для тебя, даже если ты сам это отрицаешь. Не отворачивайся от самого себя. Ты талантливый скульптор, Блейн, но и талантливый музыкант. Черт, я даже не знаю, что ты умеешь делать плохо? — Строить разговор и отношения, — подсказал Блейн, и Сэм с Уэсом на это дружно закатили глаза. Но, несмотря на эту подколку, Блейн был невероятно тронут словами и поступком Уэса. Он переживал свои ощущения во время выступления вновь и вновь. То, как сладко замирало сердце, когда его пальцы скользили по клавишам и как внутри все взрывалось, что дыхание почти сбивалось, пока он вытягивал ноты, а в горле норовил встать ком, потому что он не просто старался петь песню. Он чувствовал ее, проживал от первой ноты до последней. И, казалось, наконец, мог почувствовать гармонию с самим собой. _____________________ Окленд Рэйдерс* – профессиональный футбольный клуб, выступающий в Национальной футбольной лиге. Команда была основана в 1960 году. Zinc Bar** – бар в Гринвич Виллидж, расположенный на 3-й улице. Примечателен тем, что оборудован сценой, где дают выступления приглашенные музыканты. Петула Кларк*** – британская певица, актриса и композитор. Мировой славы она достигла в 1960-х годах, один из ее знаменитых хитов – «Downtown». Перевод песни - amalgama-lab.com/songs/p/petula_clark/downtown.html Marie's Crisis**** – кафе в Гринвич Виллидж. Известно в фандоме тем, что Даррен Крисс любит там временами появляться со своими друзьями-геями и играть на пианино.)) Том-том***** – ударный музыкальный инструмент цилиндрической формы, без подструнника. На том-томах играют барабанными палочками или литавровыми палками, с небольшими твёрдыми головками. Dark Side****** – песня, которую исполняет Блейн. Это акустическая фортепианная версия песни (не путать с версией Соловьев), ее можно найти в контакте или же перейти по ссылке в шапке фика, где представлена ссылка на весь плейлист Between Us. Перевод песни - amalgama-lab.com/songs/k/kelly_clarkson/dark_side.html _____________________ Перевод строк из Downtown (выше ссылка на полный перевод песни), которые напевает Блейн: Не медли и не позволяй твоим проблемам окружать тебя, Ведь кино показывают – в центре города. И ты сможешь найти кого-нибудь, кто поможет тебе и поймет тебя, Тот, кто так похож на тебя, и кому нужны нежные руки, чтобы Вести его вперед. Поэтому, возможно, мы увидимся с тобой там. Мы сможем забыть все наши беды, забыть все наши заботы, Так что езжай в центр города, все будет здорово, когда ты будешь В центре города – не медли ни минуты, В центре города – все там ждет тебя. Эпиграф — песня With Or Without You в исполнении группы U2. Перевод: Ты смотришь на меня холодным взглядом, Едва сдерживая раздражение, А я жду тебя. Ловкое движение руки – и две судьбы сплелись в одну. Я томлюсь ожиданием на ложе из гвоздей. И я жду без тебя. Преодолев шторм, мы достигаем берега. Ты отдаёшь всего себя, но я хочу большего, И я жду тебя. Мои руки связаны, Моё тело покрыто ранами. Ты сделал так, Что мне уже не выйти победителем, Но и проигрывать тоже нечего. Ты отдаёшь всего себя... Ты отдаёшь... Я не могу жить С тобой или без тебя... amalgama-lab.com/songs/u/u2/with_or_without_you.html