I tried to paint you a picture The colors we're all wrong Black and white didn't fit you And all along You we're shaded with patience And strokes of everything That I need just to make it And I can see that Lord knows I'll fail you time and again But you and me we're alright We won't say our goodbye's You know it's better that way, We won't break, we won't die I's just a moment of change All we are, all we are Is everything that's right All we need, all we need A lover's alibi Every single day that I can breathe, You change my philosophy I'm never gonna let you pass me by
***
— Не слишком ранний час для завтрака? — с любопытством спросил Блейн, прежде чем откусить от своего круассана изрядный кусок и запить его вкусным, еще немного обжигающим кофе, который тут же влажно впитается в тесто. — Это же Нью-Йорк, — задорно проговорил Курт, прислонившись плечом к стене дома и облизывая губы от крема, которым был начинен его круассан. — Четверть жителей города только сейчас направляются домой после пятничного ночного веселья. — Но у меня мурашки от холода, — пожаловался Блейн, вжимая голову в плечи и прислоняясь к стене рядом с Куртом. — Надо было одеться теплее. — Ах, Блейн, не говори ерунды! — весело отозвался Курт, оттолкнувшись от стены, и крутанулся вокруг своей оси со счастливым блеском в глазах. — Это магия Тиффани, от нее у тебя мурашки! От того, что ты можешь представить, как именно на этом месте стояла Одри Хепберн пятьдесят семь лет назад и заглядывала в витрину из-за стекол темных очков, делая маленькие глотки кофе. Его лицо озарилось счастливой улыбкой, и сердце Блейна кольнуло. Улицы были непривычно тихими для столь раннего часа, лишь изредка проносились такси и проходили не обращавшие на них внимания сонные путники, которые кутались в поднятые воротники курток и пальто. Занимался легкий рассвет, который золотыми красками расписывал окна на верхушках домов, а небо было пронзительно чистым и нежно-голубым. Блейн позволил себе закрыть глаза на короткое мгновение, чтобы прочувствовать каждую деталь упоительной тишины, которая окутывала его. Если он сможет быть когда-нибудь таким же счастливым как у дверей Тиффани, почувствовать себя как дома… — Тебе идет, — внезапно выпалил Курт, оказавшийся стоящим перед ним. — Ч-что? — опешил Блейн, еще не успев отойти от своего душевного умиротворения. — Я про волосы, — смущенно пояснил Курт. — Смотря на тебя, я как будто сам окунулся во времена Джеймса Дина. Этот гель… ты похож на молодого Монтгомери Клифта. — Ох, что же… спасибо, — рассеянно усмехнулся Блейн, с трудом удержав себя от того, чтобы поправить волосы. Вчерашний порыв Уэсли сделал свое дело. И Блейн не только чувствовал непривычную доселе с самим собой гармонию, но даже решил немного отойти от своего расхлябанного внешнего вида, вернувшись к истокам. К тому же ему хотелось выглядеть достойным в глазах Курта, когда они окажутся на свидании. — А ты знаешь, я никогда не завтракал у Тиффани, — признался Блейн, и Курт обернулся, посмотрев на него поверх плеча. — Конечно же, я знаю это, Блейн, — таинственным шепотом произнес он. — Откуда? — удивился Блейн, немного нахмурив брови. — Интуиция, — загадочно ответил Курт и бросил на Блейна озорной взгляд. Они медленно двинулись вперед, допивая кофе, и обогнули ювелирный магазин Tiffany & Co, достигнув угла Пятой авеню и 57-й улицы. — И куда теперь? — нарушил молчание Блейн, выкинув стаканчик в урну. — Вперед! — взмахнув рукой, ответил Курт и быстрым шагом направился к переходу, где светофор как раз переключился на зеленый. — Это сюрприз? — нагоняя его, спросил Блейн, прекрасно понимая, что ждет их впереди через два квартала. — Понимай, как хочешь, — Курт невинно пожал плечами и схватил опешившего Блейна за руку, потащив за собой через дорогу. — Не пойми меня неправильно, но я привык к некоторой определенности,— попытался оправдаться Блейн. — Тогда привыкайте к неопределенности. И не будьте таким занудой, мистер Клифт, — весело отозвался Курт, и Блейн был не в силах что-либо ему противопоставить. Быстро проскочив 58-ю и 59-ю улицы, они вышли к Центральному парку, и Курт резко замер на месте, прикрыв глаза, и счастливо вздохнул. — Я не устраивал себе такие прогулки уже несколько лет, — признался он, когда они стояли рядом со светофором, чтобы перейти Великую Армейскую площадь. На словах «несколько лет» у Блейна пробежал неприятный холодок по спине, и он решил пока ничего не говорить Курту. Подождать до более удачного момента. Когда они оба будут готовы. И когда Блейну хватит мужества, чтобы во всем признаться. Перед ними сказочными башнями выстроились белоснежные здания, сверкающие сотнями окон в рассветном солнечном блеске, и длинные стеклянные обелиски небоскребов, отражавших гигантскими зеркалами окружавшую их перспективу. Чуть в стороне на площади стояло около десятка карет, запряженных лошадьми. — О нет, Блейн, мы же не молодожены, чтобы кататься в карете, — с коротким смешком произнес Курт, заметив заинтересованный взгляд Блейна, после того как оторвал свой взор от причудливой архитектуры гостиницы Плаза, которая умудрялась сочетать в себе современное здание и диснеевский дворец с замысловатой крышей. — Дело в другом… Я никогда не… не видел лошадь в живую, — медленно проговорил Блейн, продолжая разглядывать коней различной масти. — Еще одно «никогда»? — шепнул ему на ухо Курт. — Я тоже. Мы можем… подойти к кучеру и попросить погладить. — А так можно? — тут же оживился Блейн. — Вот и узнаем, — пожал плечами Курт. Миловидная улыбчивая девушка, одетая кучером, спрыгнула с козел, когда они подошли к ее карете и спросили, могут ли погладить коня. — Его зовут Дорсум. В честь звезды из созвездия Козерога, — ответила она на вопрос Блейна, который с детским восторгом в глазах провел ладонью по спине коня темно-гнедой масти, задевая пальцами черную блестящую гриву. — В первый раз в Нью-Йорке? — Нет, я живу здесь уже четыре года, — рассеянно ответил Блейн, переглянувшись с Куртом, который стоял с противоположной стороны от Дорсума, и их пальцы случайно соприкоснулись, когда они одновременно провели пальцами по гриве. — А я почти пять, — с улыбкой признался Курт, погладив шею коня. — Открываете для себя город заново, — понимающе кивнула девушка, наблюдая за молодыми людьми. — Что-то вроде того, — смущенно согласился Блейн под пытливым взглядом.***
— Боже мой, это… Это невероятно! — выпалил Блейн, когда они вышли с площади к Ист Драйв под сень парка, уже успевшего по-осеннему пожелтеть. — Я столько времени жил в Нью-Йорке и не знал, что можно так проводить время. — Но согласись, один бы ты вряд ли пошел так гулять, — заметил Курт, когда они обогнули по Ист Драйв зоопарк, приближаясь к небольшой площади, где стояли памятники Уильяму Шекспиру и Христофору Колумбу. — Я имею в виду, совсем иначе гулять, когда ты можешь разделить свой восторг с кем-то еще. На это Блейн не нашел, что ответить, кроме как молча согласиться, не проронив в ответ ни слова. — Кстати говоря, раз у нас сегодня такой своеобразный день и мы делаем то, чем не занимались никогда, то я должен тебе признаться, — взглянув на Курта, произнес Блейн, и тот с любопытством на него посмотрел, пока они медленно шли по Моллу в сторону фонтана. — Вчера я впервые публично играл и пел в баре с живой музыкой. Учитывая, что… давно не занимался музыкой. — Я тоже должен тебе признаться, — в тон ему сказал Курт. — Я никогда не слышал, как ты поешь. — Это тонкий намек? Мы же… в общественном месте, — оглянувшись по сторонам, смущенно произнес Блейн. — Да ладно, тут же никого нет! — стал подначивать его Курт. — Я тоже никогда не пел в парке. Давай, Блейн! Я помогу тебе начать. Moon River, wider than a mile, I'm crossing you in style someday. Блейн пораженно посмотрел на Курта, который протяжно запел мелодичным высоким голосом. Добравшись до второй строчки, он заглянул Блейну в глаза, умудряясь вытягивать тонкие чистые ноты и при этом улыбаться, что отказать ему было практически невозможно. — Old dream maker, you heart breaker, wherever you're going, I'm going your way, — подхватил Блейн ровным голосом, протяжно вторя мелодии, что лирично звучала у него в голове, не напрягая горла и позволяя словам идти не только из легких, но и из сердца. — Two drifters off to see the world, — с горящим блеском в глазах продолжил Курт, взяв его за руку, и они двинулись дальше по Моллу. — There's such a lot of world to see. — We're after the same rainbow's end, — продолжил Блейн, выждав небольшую паузу, после того как Курт закончил две своих строчки. — Waiting 'round the bend, my huckleberry friend, Moon River and me. Брови Курта чуть приподнялись, придавая его лицу выражение «ну я же говорил», и он с еще большим рвением потащил Блейна вперед. — У тебя очень красивый голос, — заметил Блейн, вспоминая то, как сетовал Курт на свои вокальные данные, и разрываясь от желания остановить его и поцеловать. — Я сочту это за лесть, — отмахнулся Курт. — Из-за нестандартного голоса я и бросил петь. По крайней мере, публично. Хотя не могу не заметить, что вместе мы отлично звучим. — Согласен, — сказал Блейн, потянув Курта за руку, чтобы он остановился, и поцеловал его, положив левую ладонь ему на затылок и притягивая ближе к себе. Курт немного удивленно встрепенулся в его руках, но с готовностью ответил на поцелуй, прихватив тонкими губами его верхнюю губу. Шумно втянув носом воздух, Блейн мягко и медленно отстранился, заглядывая в глаза Курта, который немного пьяно пытался сфокусировать зрение. — И в парке тоже не целовался, да? — съязвил Курт и глубоко вздохнул, слегка приоткрыв губы. — Я воздержусь от этого провокационного вопроса, — старательно отводя глаза, со смешком ответил Блейн и счастливо засмеялся.***
— Так, значит, на следующей неделе Изабель тебя куда-то с собой берет? — спросил Блейн, вспоминая их телефонный разговор. Прогулявшись по террасе вокруг фонтана, они решили выбраться из парка и неспешно побрели назад к Пятой авеню как раз туда, где в нее утыкалась 72-я улица. Вторая ее половина, отсеченная Центральным парком, тянулась по другую сторону острова Манхэттен до реки Север, где как раз находился дом Блейна. Неизбежно направляясь в сторону Метрополитена, они успели пройти только половину пути, достигнув 76-й улицы, прежде чем Блейн сообразил, что если они пойдут в музей и там будет мистер Фиггинс, который обязательно узнает его в толпе даже с гелем на волосах, то это может закончиться не слишком приятными объяснениями. Поэтому после немного скомканного предложения перекусить, на что Курт с готовностью согласился, они вышли из-под крон парковых деревьев в город, зайдя в первое попавшееся кафе, которое оказалось почти полупустым ранним субботним утром, где они удобно расположились в небольшом закутке, отделенном простенком от общего зала. — Да, я ее «плюс один». Это мероприятие вроде ежегодного благотворительного аукциона AmfAR*, которое устраивает Гала-вечеринку. Доступ туда будет ограниченным, но мне повезло. Vogue приглашен, и я попадаю в число гостей благодаря Изабель, — объяснил Курт и потянулся к чашке с кофе. — Ты говоришь об этом с таким воодушевлением, — подчеркнул Блейн, ковыряясь вилкой в салате. — Тебе на самом деле нравятся подобные вечеринки? — Почему нет? — искренне удивился Курт. — Много знаменитостей, новые важные знакомства, красиво одетые люди, — он задумчиво уставился в потолок, перечисляя. — О, и бесплатные закуски и напитки. — С работой в Vogue, ты, конечно же, не можешь позволить себе закуски, — рассмеялся Блейн, немного непривычно чувствуя себя в бабочке, потому что давно уже их не носил и почти забыл, как это делается. — У меня довольно неплохая сумма из того, что я получаю в Vogue, уходит на съем квартиры, потому что я живу один и не с кем делить арендную плату, — пожав печами, признался Курт. — Но я не жалуюсь. Только хотелось бы поближе перебраться к Манхэттену впоследствии. — Я вообще не представляю, как ты каждое утро едешь… еще и на метро. Эта давка, из Бруклина до Таймс Сквер, — сделав страшные глаза, сказал Блейн и покачал головой. — Я бы давно сошел с ума! — Самый главный секрет – успеть выйти из дома раньше, чем успеешь окончательно проснуться и подумаешь «о, мне лень, сегодня я никуда не хочу», — сдерживая улыбку, сказал Курт. — А потом ты обнаруживаешь себя зажатым среди таких же сонных ньюйоркцев, и тебе становится все равно, лишь бы поскорее выйти из этого чертового вагона. — С этой позиции можно сказать, что я еще хорошо устроился, — неловко заметил Блейн, отводя глаза. — Ты устроился просто замечательно! Но винить себя в этом не должен, — честно признался Курт. — Если ты думаешь, что другим живется хуже, и тебе от этого некомфортно… Я уверен, что у тебя тоже случаются неприятности, которые никто бы себе не пожелал. Например, отсутствие постоянного заказчика. — В этом ты прав. Плюс мне надо еще помимо себя умудряться содержать салон и платить жалование Рейчел, — согласился Блейн, отправляя в рот салат. — О боже, сколько же у тебя стоит статуя, если ты все это проворачиваешь? — с трудом проговорил Курт, подавившись тостом. — Э… скажу, что искусство сейчас в цене, и чем оно непонятнее, тем дороже, — смутившись, ответил Блейн. — Но Рейчел хороший агент, и она не дает мне скучать. — И над чем ты сейчас работаешь? Все тот таинственный заказ? — заинтригованно спросил Курт. — Можешь быть уверен, я никому не расскажу. — Через неделю в этом не будет необходимости, я от него избавлюсь, — с улыбкой ответил Блейн. — Я посвящаю сейчас ему много свободного времени, причем заканчиваю его уже на месте, так что приходится работать даже не дома. — О, так теперь ты тоже катаешься на работу! — оживился Курт от прозвучавшей от Блейна новости. — И как тебе раннее метро? — Честно говоря, я хожу пешком, если из дома. Ну, или на такси, когда еду уже из салона, — пояснил Блейн и потянулся за своим кофе, чтобы немного потянуть время и настроиться на то, что они узнают друг друга, а значит, будут обсуждать такие скучные вещи, как быт, и вопросов у них будет еще много. — Оу, — прокомментировал Курт, удивившись. — А ты и правда счастливчик, Блейн. Такой личной свободой можно гордиться. Блейн искренне обрадовался, что в словах Курта не было ни капли зависти или сожаления, а наоборот – гордость и одобрение. Словно он умудрился достигнуть какой-то недостижимой для простых смертных вершины и даже не планировал срываться оттуда вниз под всеобщее злорадство. — По правде говоря, эта личная свобода иногда делает все только хуже. Иногда у меня появляется слишком много времени, и тогда страдает от этого только один человек. Я сам, — сухим бесцветным голосом ответил Блейн, наблюдая за реакцией Курта. — А ты не думал, чтобы найти себе какое-то еще занятие? — поинтересовался тот. — Еще? — многозначительно переспросил Блейн. — Ты имеешь в виду… не на полную неделю? — Ну да, — кивнул Курт, покачивая вилкой в такт своим мыслям. — Так у тебя будет возможность общаться с людьми, ты не будешь одинок, кто-то вечно станет раздражать тебя, так что останется только жалеть себя, а не заниматься самокопанием. — Я никогда не задумывался над этим, — наконец, признался Блейн, прежде хорошенько поразмыслив над тем, что сказал ему Курт. Он даже нашел время, чтобы посмотреть по сторонам. Но кафе было практически пустым, и взгляду было не за что зацепиться, разве что только за интерьер зала. Блейн поймал свое настороженное отражение в одном из зеркал, висевших на стенах, и тут же резко обернулся к Курту. — Но я подумаю, когда… будет время. Ну, ты знаешь. Заказ и прочее не будут ждать. — Значит, когда у тебя опять появится много лишнего времени? — как бы невзначай произнес Курт, скользнув по нему взглядом. — Когда у меня появится много лишнего времени, — согласился Блейн. — И ты начнешь заниматься самокопанием? — в лоб спросил Курт, сделав невинные глаза. — Курт, это… — тяжело вздохнув, немного раздраженно произнес Блейн, уставившись в свою тарелку, и слишком резко отложил в сторону салфетку, которой до этого вытирал губы. Плотно стиснув зубы, Блейн закрыл глаза и свесил голову, чувствуя, как от позвоночника по плечам разливается жар. Какого черта? Он вообще не имел права повышать голоса и так остро реагировать. Что его, в конце концов, зацепило? Что Курт указал на его ошибки, в которых он сам признавался несколько минут назад? Может, ему просто стоит взять и уйти? Как он хотел быть с Куртом вместе, если ему даже самому с собой некомфортно? Если сейчас встать и уйти… прямо посреди свидания… то можно навсегда попрощаться с Куртом. — Прости меня, — покаянно прошептал Блейн, придвигая свой стул ближе к Курту, который все это время настороженно на него смотрел, и беря его за руку. — Я не знаю, что на меня нашло… Я… Я не хотел все портить, Курт. — Нет, ты прав, — отстраненно произнес Курт, собравшись с мыслями и смотря Блейну в глаза. — Я лезу не в свое дело, я погорячился с суждениями и выводами, это было лишнее, я понимаю, и это я должен извиняться. Просто я хотел провести идеальный день с тобой, но я… — он словно заведенный начал тараторить, будто пытался убедить в первую очередь себя, а не Блейна. Блейну стало слишком больно смотреть на то, как Курт пытается оправдать всю эту ситуацию, его сердце больно сдавило, и он, видя единственное возможное решение, поднялся со своего стула и медленно поцеловал Курта, прерывая его сбивчивый поток слов, который резал по ушам и душе. Отчаянно вздохнув, Курт тут же ответил, захватывая губы в сладкий жаркий плен, и обхватил его шею прохладными ладонями, не давая возможности отстраниться. Это было даже больше похоже не на поцелуй и восхищенное исследование друг друга, а как будто на жизненную необходимость касаться своими губами чужих губ, словно если отстраниться, то все пропадет, обрушится, как карточный домик, и их обоих засосет в пустоту. Вежливый кашель официантки заставил их буквально отскочить друг от друга, как если бы их застали за каким-то непристойным занятием, и они оба покраснели. — Что-нибудь еще? — смущенно спросила их официантка, переминаясь с ноги на ногу. — Гм, — Блейн прочистил горло, чувствуя, как к щекам приливает жар. — Нет, спасибо. Счет, пожалуйста. Коротко кивнув, девушка мгновенно ретировалась, и Курт, наконец, позволил себе закрыть лицо ладонями и шумно вздохнул. — Ты же понимаешь, что я должен был это сделать? — спросил с улыбкой Блейн, перефразировав слова Курта, когда тот впервые поцеловал его. — Заканчивать все недомолвки поцелуями? О таком можно только мечтать, — хмуро произнес Курт, отнимая ладони от лица, но все же улыбнулся в ответ. — Куда двинемся дальше? — сказал Блейн, решив сменить неловкую тему, и вновь накрыл своей рукой покоящуюся на столе ладонь. — Я думал затащить тебя на мюзикл. Дабы дополнить наше свидание сладкой вишенкой на торте. Но сейчас думаю, что для одного дня первых впечатлений будет уже слишком много, — выпрямившись на стуле, произнес Курт и уставился в пространство пред собой. — Я ведь переборщил с понятием «мило», когда планировал наше свидание? — Небольшое разногласие все сгладило, не переживай, — беззлобно усмехнулся Блейн, и Курт наградил его тяжелым взглядом. — Не убивай меня! — Ладно, — засуетившись, произнес Курт, хлопнув себя ладонями по бедрам. — Уходим отсюда. Ты не возражаешь, если остаток дня мы проведем скучно? — У меня есть идея получше, — подмигнув, загадочно произнес Блейн.***
— Куда мы едем? — с любопытством спросил Курт, когда Блейн забрался следом за ним на заднее сидение такси и захлопнул дверь. — Перекресток 72-й и Коламбус, пожалуйста, — отчетливо произнес Блейн, обращаясь к водителю. — Учтите, на съезде в парк с 79-й улицы придется постоять в пробке, — равнодушно отозвался водитель, выворачивая на Мэдисон авеню. — Мы едем к тебе домой? — настороженно спросил Курт. — Я внезапно вспомнил, что у меня есть одна незаконченная работа, — тихо прошептал ему Блейн, чтобы его мог слышать только Курт. — И будет жалко, если глина совсем высохнет, и я так и не успею закончить. Я и так продлеваю ей жизнь как могу. — Хочешь сказать, та голова, которую ты лепил… — задумчиво произнес Курт и перевел взгляд на руку Блейна, которая сжала его ладонь. — Я хочу ее закончить, — подтвердил Блейн. — У тебя появилось вдохновение? — с улыбкой спросил Курт, и его лицо просветлело. — Когда я смотрю на тебя, у меня всегда появляется вдохновение, — тихо произнес Блейн, бросив короткий взгляд на водителя и мысленно закатывая глаза на подобную формулировку своих мыслей. — И знаешь, чего я еще никогда не делал? Курт наградил его долгим внимательным взглядом, как будто пытался прочесть ответ в его глазах. Но не на этот вопрос. А какой-то другой, известный только ему одному. Вопрос, который он, возможно, никогда не решится задать, но от этого поиск ответа не станет менее желанным. — Я никогда не целовался в такси, — шепотом признался Блейн, чувствуя, как стремительно наглеет. — Это правда. — Это просто лишний повод меня поцеловать, — фыркнул Курт и медленно подался вперед, вначале просто прижимаясь губами к губам. Блейн обнял его за талию, и Курт придвинулся ближе к нему на сидении, соприкасаясь бедрами, и наклонил голову, наконец, углубляя поцелуй.***
Блейн прокручивал в голове все те три с небольшим недели, как они были знакомы, и не мог представить, как же он справлялся предыдущие два года без этого человека. Конечно, его до сих пор посещали подтачивавшие изнутри мысли, но это при желании можно было списать на банальную паранойю, которая не шла ни в какое сравнение с тем, что он испытывал, когда они оказывались рядом. Идея того, чтобы с Себастианом переливать накапливающуюся желчь друг в друга казалась уже такой далекой, хотя это было всего два дня назад. Курт каким-то загадочным способом умудрялся уравновешивать его. И когда Блейн думал о музыке, которую Уэс вновь открыл в нем, причины его замешательств и вовсе казались незначительными. Разумеется, ему потребуется тщательная работа над собой и своими чувствами, но это утрачивало всякий смысл по сравнению с тем, что он уже успел получить. И мог получить после, если сможет открыться до конца, чтобы Курт научился понимать его лучше и останавливать в нужный момент, объясняя все понятными терминами, до которых Блейн никак не мог добраться, сгорая в собственном огне. Конечно же, Блейн будет создавать им обоим неприятности в общении. Это было слишком логичным для самого Блейна, чтобы пытаться отрицать сей факт. Но разве другие пары не сталкиваются с похожими ситуациями? В чем был Блейн твердо уверен, так это в том, что намерения Курта были чисты и искренни в отношении их обоих. Главное не пытаться скрывать что-либо друг от друга. Блейн печально посмотрел на Курта, который сидел вплотную к нему на заднем сидении такси и меланхолично наблюдал за тем, как рассасывается пробка, и в который раз задался вопросом, когда же он решит признаться, что тот для него значит. Как переворачивал его жизнь день ото дня, сам того не подозревая. Он наблюдал за уже успевшими стать родными плавными линиями его лица, трепетавшими ресницами, чуть приоткрытыми расслабленными губами, и до сих пор продолжал повторять себе, что это не сон. Внезапно он вспомнил свое кошмарное ночное видение, когда ему приснилась статуя Курта, первая, которую он создал, и последняя, которую он разрушил собственными руками. Он создал их порядка десятка, не зная, как найти себе место в туманной череде затянувшихся однообразных дней, когда уже отчаялся в поисках и предпочел закрыться дома наедине с собой. Именно этот момент стал тревожным звоночком для Рейчел, которая практически насильно потащила его к доктору Гилберту. И именно после этого Блейн четко осознал, что что-то не так, что окружающие его близкие друзья замечают за ним слишком радикальные изменения, так что у него оставалось только два разумных решения: измениться в обратную сторону или начать притворяться. И Блейн решил выбрать последнее, потому что так ему было намного легче. Но сейчас, когда Блейн оказался на пороге удивительных свершений, рядом с человеком, который зацепил его настолько, что он надолго потерял душевный контроль, простого притворства было уже недостаточно. Потому что Курт не заслуживал пустых отговорок, Блейн был обязан показать ему настоящего себя. — Располагайся, — успел сказать Блейн, прежде чем уйти в ванную. Через минуту он вернулся в гостиную назад к Курту, крепко держа перед собой что-то, завернутое в холщевую ткань. — Я держал ее в ванной. Там самое влажное место в квартире, — объяснил он Курту, который тут же подскочил к Блейну, чтобы он не уронил бюст, над которым уже давно начал работу. Он скинул ткань после того, как водрузил бюст Курта на свой рабочий столик и критично оглядел проделанную работу. — Надо ее хорошенько… опрыскать, — пояснил Блейн, потянувшись за пульверизатором. — Чтобы глина стала более податливой, и с ней можно было работать. Придется немного подождать. — Я никуда не спешу, — улыбнулся Курт и внезапно обнял Блейна за талию, отчего тот вздрогнул. — Не возражаешь? Я все еще привыкаю к тебе. К тому, что ты есть. Блейн с улыбкой обернулся на его слова, положив руку на ладони, которые были сцеплены на его талии и позволил себе немного откинуться назад, прижимаясь спиной к горячей груди. Как он и мечтал когда-то давно, в мире, где он окружал себя людьми из гипса и глины. — Не хочу ставить тебя в неловкое положение, — прошептал ему на ухо Курт. — Но я знаю одно увлекательное занятие, которое бы помогло нам скоротать время. — Ты имеешь в виду скрэббл**? — усмехнулся Блейн, и Курт недовольно прикусил мочку его правого уха. — Оу, кажется, я все-таки догадался, — он извернулся в объятиях Курта, оказавшись лицом к лицу. — Я жду тебя в спальне, — одними губами произнес Курт, разжав объятия, и медленно отстранился на несколько шагов, наблюдая за тем, как у Блейна дернулся кадык. Он попятился спиной к спальне, и Блейн не нашел в себе сил, чтобы отвернуться, пока Курт не исчез в комнате. Как только он вышел, Блейн закрыл рот ладонью, тяжело вздохнув сквозь плотно сжатые пальцы, и отвернулся назад к столику, где его дожидался незаконченный бюст. — Блейн, с тобой и правда это происходит, — пробормотал он себе под нос, опрыскивая глину и разрываясь между тем, чтобы закончить начатое, и тем, чтобы наплевать на все и последовать за Куртом. В конце концов, он может сделать еще десяток точно таких же заготовок. Может, даже лучше. Но, пересилив себя, он все же закончил опрыскивать глину и вновь накинул на нее влажную ткань. Бросив прощальный взгляд на укутанную в материю работу и расстегивая на ходу рубашку, он размеренным шагом двинулся в спальню, растягивая момент предвкушения, когда еще можно почувствовать себя во власти эмоций, одновременно не достигнув окончательной цели. Курт стоял посреди комнаты, стягивая с плеч рубашку. — Она дорогая, не хотел, чтобы мы в порыве страсти оторвали все пуговицы, — извиняясь, произнес он. — Вижу, ты думал о том же… Не сказав в ответ ни слова, Блейн, наконец, смог преодолеть расстояние, так долго разделявшее их, и, отбросив одежду, прижался к груди Курта под мгновенно сбившуюся дробь екнувшего сердца. Блейн закрыл глаза, слепо проведя, словно впервые исследуя ладонями нежную кожу, по его предплечьям, и затем выше к шее, зарываясь пальцами в волосы на затылке. Он уткнулся лбом в плечо Курта и сладко вздохнул, в очередной раз окунаясь в манящий древесно-горьковатый аромат. Блейн мазнул губами по щеке, согревая кожу дыханием, и оставил на подбородке крохотный поцелуй под аккомпанемент глубокого дыхания. В ответ Курт медленно провел ладонями от пояса брюк вверх по животу к груди, покрытой короткими темными волосками, и прижался губами к его виску, оставляя горячий влажный поцелуй рядом с ухом и спускаясь мелким поцелуями по линии скулы. Подчиняясь желаниям Курта, Блейн выпрямился, целуя на этот раз уже в губы и настойчиво проталкивая колено между его ног. Любить Курта, оказывалось, было так просто. Осознание этой четко сформулированной мысли обрушилось на Блейна, сметая жаркой волной все сомнения. Он любил Курта. И это звучало так естественно и правильно в его голове, что можно было лишиться рассудка. Мягко, но настойчиво прервав поцелуй, он улыбнулся, когда Курт вновь потянулся к его губам, а его руки спустились вниз, расстегивая молнию на брюках Блейна и поглаживая потяжелевший от сладкого томления член. Блейн сжал ягодицы Курта, оставляя дорожку мокрых поцелуев, продвигаясь от подбородка к шее, которую Курт любезно выгнул, задрав голову назад и подставляя его жадным губам. Курт уже освободил его от брюк и нижнего белья, спустив их ниже на бедра, и властно сжал член под одобрительное шипение Блейна, который оставил нежный укус на его плече. Прикусив зубами нижнюю губу, немного покрасневшую от поцелуев, Курт посмотрел в глаза Блейна, и тот заметил, наверно, такой же шальной и нетерпеливый взгляд, как и у него. Соблазнительно улыбнувшись, он потерся возбужденным членом о бедро Блейна, которое все еще было зажато между его коленей, и, взяв за руку, повлек следом за собой, спиной отступая к кровати. И Блейн покорно последовал за ним, не отрывая завороженного взгляда от его глаз, которые были полны решимости ответить на все имевшиеся вопросы, не прибегая к словам. Опустившись на кровать, Курт локтями оперся на матрас, чтобы можно было наблюдать за Блейном, который снял с себя оставшуюся одежду и теперь навис над ним, поставив разведенные ноги по бокам от ног Курта. Его руки потянулись к застежке на узких брюках, стремясь подарить свободу от условностей, предрассудков и лишних слоев одежды, и Курт приподнял бедра, чтобы выскользнуть из облегавшей его ткани, и откинулся на одеяло, потеряв равновесие. — Ты специально медлишь? — с трудом проговорил Курт, когда Блейн с ногами забрался на кровать и потянулся к тумбочке за смазкой и презервативами. — Нам же надо подождать, пока глина достаточно… размякнет, — со смешком произнес Блейн, вытягиваясь на постели рядом с Куртом. — Тем более, ты же сказал, что никуда не спешишь. — М… — задумчиво произнес Курт, прежде чем ответить, смакуя еще не сказанные слова на языке. — Кажется, мои приоритеты несколько сместились. — Сместились, значит? — хитро прищурился Блейн, проводя ладонью по молочно-бледной коже от груди до низа живота. — Да, и они все еще продолжают смещаться, — прикрыв глаза, бархатным шепотом произнес Курт, не шевелясь и позволяя Блейну распоряжаться своим телом. — Так? — прошептал ему на ухо Блейн, поглаживая бедро, едва позволяя пальцам касаться его внутренней стороны, где кожа была нежнее и чувствительнее. — Ты просто обожаешь издеваться надо мной, да? — нетерпеливо спросил Курт, прогибаясь в спине и запуская пальцы себе в волосы, разрушая при этом идеальную укладку. Блейну казалось, что он знал, реально знал Курта уже очень давно. Не только его лицо, но и привычки, желания, тело. Он больше не воспринимал его как красивую внешность, он был человеком. Живым и до боли желанным. Переползя ближе к краю кровати, Блейн прижался губами к небольшой родинке ниже пупка, которую не удалось рассмотреть в прошлый раз, потому что было слишком темно. Но сейчас при свете дня все представало в совершенно другом понимании. Они не спешили плотно задернуть шторы или прятаться под жарким одеялом. Они были открыты друг для друга и обнажены, не только физически, но и ментально, оттолкнув прочь все излишние сомнения. Блейн с благоговейным испугом прощупывал все изменения, что происходили с ним. Он прошел тяжелый путь от признания самого себя к ненависти, которая захватила окружающих и его самого. Он как больной или зависимый от пагубной плотской привычки проходил все этапы, старательно задерживаясь на каждом. Отрицая себя и свою сущность, свои желания и ожидания, Блейн словно из темной чащи выбирался на свет, осторожно ступая по хрустящим под ногами веткам, не зная, какая из них может оказаться змеей, чтобы испуганно ужалить на полпути. И с Куртом Блейн мог почувствовать себя таким же, как и прежде. Каким он был до того момента, как окончательно сломаться и разрушить себя. Курт просто не оставлял сейчас в его шальной голове места для сомнений и возражений. Была только действительность, и не было никаких воздушных замков с темными катакомбами и подвалами, где можно было спрятать настоящего себя. Было только здесь и сейчас. И был Курт, который трепетал в его руках, пока Блейн, устроившийся между его широко разведенных в стороны ног, покрывал горячими поцелуями кожу. Курт, который вежливо, но настойчиво направлял его голову ниже, без слов давая понять, чего именно он хочет. Повинуясь рукам, устроившим хаос на его голове короткими рваными движениями, Блейн взял член Курта в рот, не отводя взгляда от его лица, которое почти болезненно исказилось и тут же расслабилось. Язык влажно облизал тонкие губы под ритм вздымавшейся и опадавшей от глубокого влажного дыхания груди. Курт с трудом приподнялся, вцепившись мертвой хваткой в плечи Блейна, и потянул его на себя. Потеряв равновесие, он успел упереться руками по бокам от головы Курта, чтобы не упасть на него. Ладони медленно и жадно скользили по спине Блейна, притягивая ближе к себе, и, наконец, он лег на Курта, прижимаясь к его груди. Их члены влажно скользнули друг по другу, и Блейн повел бедрами еще раз… И еще, пока с губ Курта не слетел призывный стон, который Блейн поймал губами, делая поцелуй глубже и вновь подаваясь бедрами навстречу. Язык Курта скользнул в его рот между зубов, и Блейн дразняще прикусил его, посасывая. Глухо застонав в его губы, Курт мощным толчком бедер вжался в Блейна, слегка покачивая ими, отчего их члены, плотно зажатые между телами, вновь скользнули вдоль друг друга. Решив, что Курт достаточно готов эмоционально и физически, Блейн скользким от смазки пальцем вошел в его тело. Курт рвано задышал. Он жадно потянулся к нему губами, но Блейн настойчиво остановил его, надавив на грудь и не позволяя подняться. — Блейн, — попросил он шепотом и вновь облизал губы, на которых заблестела слюна. — Бле… ох! Блейн добавил еще один палец, и Курт приглушенно застонал сквозь закушенную губу. Он глубоко и медленно дышал, чтобы унять дрожь в теле и привыкнуть к проникнувшим в него пальцам. Курт был таким же тугим и жарким как в их первый раз, и Блейн восхищенно залюбовался на вздрагивавшее под ним тело. Разметавшиеся по подушке волосы, напряженные ноги и конвульсивно сокращающиеся мышцы бедер. Руки, дернувшиеся, чтобы обхватить член, но покорно замершие на полпути и вцепившиеся в сбитую простыню. Бережно поглаживая подушечками пальцев, Блейн наклонился и провел языком влажную дорожку по подрагивавшим после вторжения бедрам, слизывая солоноватую пленочку пота. Попытавшись сдержать стон, Курт прихватил зубами большой палец, и послышался глухой всхлип. «О, боже мой, что он со мной делает», лихорадочно пронеслось в голове Блейна. Подхватив Курта за бедра, он дернул его на себя под немного возмущенный стон, который тут же сменил тональность, когда Блейн толкнулся в него головкой. Тихо охнув, Курт обхватил его за талию ногами, чтобы не потерять контакт, и прогнулся в спине. Его поясница висела в воздухе, и, пытаясь сделать дискомфорт в этой жертвенной позе менее очевидным, Блейн подхватил его, придерживая за ягодицы так, что Курт бы не смог вырваться, даже если бы очень захотел. Но по выражению лица Курта Блейн прочел, что сбежать от него было последней мыслью, которая может посетить эту чудесную голову, съехавшую с подушки. Это была новая для Блейна философия, пока его разум продолжал потерянно метаться, чтобы отчаянно найти выход и выбраться из западни, которую Блейн воздвиг. Он неприкаянно слонялся от одной идеи по спасению самого себя к другой, настойчиво пытаясь вырваться на поверхность, как заживо похороненный, который, пробив крышку гроба и сбив руки в кровь, теперь окровавленными пальцами с отчаянием больше царапает, чем роет твердый сухой грунт, чтобы выбраться из непроглядной тьмы на свет. Чтобы еще раз вдохнуть пронзительно чистый воздух кладбища, подставить испачканное в разводах от слез и земляной пыли лицо и с упоением закашляться, отхаркивая почерневшую слюну, пока он пытался судорожно дышать, похороненный под грузом условностей, которые взвалил на себя. Подаваясь бедрами навстречу Курту, Блейн из-под полуопущенных ресниц взглянул на него. Зажмуренные глаза, чуть раскрывшиеся губы, словно разошедшиеся створки скорлупы ореха, и шелестящее горячее глубокое дыхание, которое должно было помочь отвлечься, чтобы не чувствовать себя болезненно пронзенным. Блейн внутренне сжался, словно наблюдая за совершенным ожившим полотном Караваджо. Казалось, что Курт был просто фантазией художника, но внезапно задумка живописца стала материальной, доступной и реальной. Положив ладонь на покрывшийся испариной живот Курта, Блейн настойчиво надавил рукой, скользя по коже, словно пытался разгладить несуществующие изъяны. Совсем как он разглаживал глину, когда наблюдал неровности в своей работе. Вот только эта работа не принадлежала Блейну, и не в его власти было пытаться что-то изменить, пусть он даже и не помышлял о подобном. За ним оставались лишь власть и осознание того, что в его воле просто прикасаться к Курту, держать в своих руках. И это уже было наградой за возможные труды и уничтоженные клетки измученного долгим томлением организма. Курт покладисто отвечал на его умелые ласки, и Блейн с любопытством искал возможности, чтобы заставить чувствовать его все более остро и ярко. Уйти от банального понятия секса, превратив его в занятие любовью. Добавить эротики и чувственности, магии между двумя открытыми друг перед другом телами. Это отвлекало от избитой физиологии, когда можно закрыть глаза, погружаясь в пустое сознание, где остаются только одни бездумные и яростные движения. Словно все это напоминало какой-то отточенный до мельчайших нюансов механизм, где все детали любовно смазаны и подогнаны друг к другу до микрона. Блейн же хотел наполнить их связь не только тактильностью, но и взаимопониманием, протянуть между ними незримую нить, чтобы они оба могли улавливать малейшее ее колебание. Настойчиво разведя обхватившие его ноги, Блейн опустил их на свои плечи, и Курт судорожно вздохнул от внезапно более глубокого проникновения. Он, поморщившись, прикусил зубами нижнюю губу, и Блейн, чтобы унять обуревавшие Курта ощущения, начал покрывать влажными медленными поцелуями нежную кожу напряженных икр, которыми тот упирался в его плечи. Не прекращая двигаться, Блейн ощутил усталое напряжение в ногах и раздраженно откинул со лба кудряшки, влажные от пота и геля. Соскальзывающими ладонями Блейн вновь подхватил Курта, и тот вцепился тонкими пальцами в изголовье, чтобы иметь хоть какую-то опору от уплывавшего от него мира. На скручивающих в тугой узел внутренности волнах оргазма, Блейн из последних сил до боли зажал нижнюю губу между зубами, наращивая темп, и Курт протяжно застонал, распахнув глаза. Его затекшая спина выгнулась еще сильнее, а на руках отчетливо проступили вспухшие вены, когда Блейн излился в него, и он кончил следом себе на живот и грудь. Часто и глубоко дыша, Курт мелко задрожал, когда Блейн вышел из него и устало упал рядом, пытаясь вслепую нашарить подушку, но тут же бросил свои тщетные попытки. — Ты забыл презерватив, — тяжело произнес Курт и с болезненным стоном брезгливо поморщился. — Моя спина… — Прости, я слишком увлекся, — пробормотал Блейн, взяв его за руку и целуя вены и жилы, просвечивавшие на запястье через тонкую кожу. — Я почти не мог думать… — Пока совращал меня, да? — тихо усмехнулся Курт, прикрыв глаза. — Такое чувство, будто меня сняли с дыбы. — Все так плохо? — обеспокоенно спросил Блейн, приподнявшись и изучая измученное выражение лица. — Нет, — протянул Курт, улыбнувшись на очередной поцелуй, оставленный на его запястье. — Просто… как будто меня растягивали во всех возможных направлениях и выкручивали кости, а теперь я провалился в толстенную пуховую перину. — О боже, мы больше никогда… — Не займемся сексом? — хмыкнул Курт, перебивая и с трудом переворачиваясь на бок лицом к Блейну. — Не будем повторять эту позу, — серьезно закончил Блейн. — Только попробуй это сделать, — Курт лениво пригрозил ему пальцем и жалобно засмеялся. — У меня даже нет сил добраться до душа. — И не надо, — тут же ответил Блейн, и Курт с любопытством посмотрел на него. — Ты можешь вообще никуда не выходить отсюда. — И как я, по-твоему, завтра объясню это Финну? — фыркнул Курт, подтянув к себе подушку, и со счастливым вздохом откинул на нее голову. — Как обычно все против меня, — с улыбкой ответил Блейн, пристроив голову на ту же самую подушку и заглядывая Курту в глаза.***
Блейн осторожно слез с кровати, стараясь не разбудить задремавшего Курта. Он накинул на себя халат, наблюдая за безмятежным выражением его лица. Расслабленные черты и руки, тут же обнявшие подушку, на которую потом перелег Блейн, вызвали невольную улыбку. Крадучись выйдя из спальни и прикрыв за собой дверь, он глубоко вздохнул. Сложно было представить, что все принимало такие решительные обороты, но Блейн твердо сказал себе, что происходящее правильно. О боже, это было так болезненно правильно, что Блейн поймал себя на мысли, что улыбается, как идиот. Приняв долгий расслабляющий душ, от которого его тело налилось приятной истомой, что казалось, будто каждая клеточка его тела напиталась свежей энергией, Блейн сделал себе крепкий чай и вернулся в гостиную, промакивая влажные короткие кудряшки полотенцем. Он подумал о том, чтобы заглянуть в спальню, но тут же отмел эту мысль, испугавшись того, что может разбудить Курта. Блейн не боялся того, что может услышать от него, больше нет. Скорее, его пугала сама мысль о том, что он может почувствовать, когда их взгляды встретятся. «Я люблю его», четко сказал себе Блейн, привыкая к самой идее этой мысли, пока еще не озвученной вслух. Он попытался по привычке найти этим словам оправдание… и не находил его. В конце концов, к чему было и дальше притворяться? Он грезил Куртом долгие... бесконечные годы, которые оставили под собой пропасть, через которую невозможно было перебраться назад, к тому Блейну, каким он был и чем дышал. Он настолько свыкся с мыслью о том, что Курт бродит по этой грешной земле, что почти сошел с ума, пытаясь избавиться от лавиной накатывавших на него чувств обреченности и беспомощности. И вот теперь, когда Курт спал в его спальне на его простынях, обнимал подушку, в которую утыкался Блейн, когда бездна одиночества казалась невыносимой, он позволит себе отказаться от всего, что подарила ему жизнь? Будет бежать от своих чувств и закапывать в рыхлую землю желания, полагая, что после из этого когда-нибудь сможет что-то прорасти? Сказать Курту о своей любви было слишком рано и поспешно, этого Блейн не мог отрицать. Но теперь, когда казалось, что он нашел то, что искал всю жизнь, будь он проклят, если упустит этот шанс! Блейн горько усмехнулся, понимая, что вновь начинает накручивать себе и упиваться бессвязными потоками мыслей, которые причудливым образом складывались в логичную цепочку ментального мазохиста. Так что Блейну было просто необходимо отвлечься. Но поводов на это, как оказалось, у него было не так уж и много. Статуя Шугар находилась в музее, все статуи Курта, что у него имелись, он успел уже уничтожить собственноручно, а к бюсту, за который вновь хотел взяться, пока не мог приступить. Сделав большой глоток обжигающего язык и нёбо чая, он выволок из секретера все имевшиеся у него наброски, которые делал по грациям, забытым в последние недели. Незаконченная композиция томилась в ожидании в углу, и Блейн не рискнул передвигать ее в центр комнаты, чтобы не разбудить Курта излишним шумом. Он с трудом договорился с Джун Долловэй, желавшей заполучить своих граций до того, как выпадет первый снег, чтобы успеть разместить их на участке. И только феноменальная способность Рейчел убеждать смогла сыграть на руку, позволяя перенести сроки. Блейн с трудом отдавал себе отчет в том, что гипсовая заготовка должна быть готова и вывезена к концу этой недели, так как после ее предстояло воспроизвести в камне уже на месте. Из чего выходило, что дальше медлить он просто не мог. Так и застал его Курт спустя несколько часов в гостиной, где Блейн увлеченно занимался своими грациями, уже успевшими ему порядком опостылеть. Он почти бесшумно прокрался Блейну за спину, ступая босыми ногами по паркетному полу, и немного обошел его вместе с композицией, чтобы тот не дай Бог не вздрогнул от неожиданности и не сделал непоправимую ошибку, пока занимался лицом правой грации. — Хэй, — с улыбкой произнес Курт, подходя к Блейну и встречаясь с ним долгим взглядом. — Хээй, — мечтательно ответил Блейн, отвлекаясь от работы, и Курт коротко поцеловал его в губы. — От тебя пахнет табаком, — заметил Курт, отстраняясь, чтобы поправить простыню, в которую он завернулся. — Ты… ты против? — настороженно спросил Блейн. — Не в моей власти указывать… — задумчиво произнес Курт, и Блейн догадался, что тот все же не в восторге от этой идеи. — Ты опять от меня сбежал. Как и в тот раз утром. — Грации сами себя не доделают, — пожал плечами Блейн, возвращаясь к работе. — Это другой заказ, — заметил Курт, осматривая глиняных девушек, и Блейн согласно кивнул. — Да, и я его затянул. — А как же Шугар? — невинно спросил Курт, и Блейн бросил на него беглый взгляд. — Ты ведь не будешь отрицать, что это была Шугар Мотта? — Нет. Не буду, — забавно вытягивая губы, протянул Блейн и стал изнутри задумчиво поглаживать щеку кончиком языка. — Как видишь, ее тут нет. Над ней я работаю на месте. — И ее ты закончишь к пятнице, — высказал догадку Курт, очевидно вспоминая все, что рассказывал ему Блейн о предстоящей работе. — Все верно, — кивнул Блейн и отложил стек. — Ты голоден? Можно приготовить ужин… Его взгляд, наконец, позволил себе видеть что-то, кроме лица Любви***… или это была Красота?.. и он жадно впился взглядом в облик Курта. Взлохмаченные волосы, изящный, в меру мускулистый стан, немного сонный взгляд и светлая ткань, ревностно обхватывающая его фигуру. — Замри и не шевелись, — велел Блейн и кинулся к альбому и карандашам. — Вообще-то я был бы не против… ты знаешь, ужина, — осторожно произнес Курт, наблюдая за Блейном, затачивавшим карандаш перочинным ножом и не следящим за тем, куда летит стружка. — Или ты уже передумал? — Я не передумал, — размеренно проговорил Блейн, словно слова давались ему с большим трудом, потому что в голове его ежесекундно проносились сотни мыслей. — Но сейчас ты выглядишь удивительно, и я должен это зарисовать. — Как насчет фотографии? — с улыбкой спросил Курт, стараясь не менять позу. — О боже, нет! Фотографии… это будет совсем не то, — горячо выпалил Блейн, садясь на стул и пристраивая альбом на колене. — Я тебя долго не задержу. Я хочу только уловить эту… атмосферу. И мы займемся ужином. Честно. — Кстати, который час? — спросил Курт, оглядывая гостиную. — Около пяти, — пробормотал Блейн, не отрываясь от карандашного рисунка. Он уже успел набросать основные контуры и теперь старался подчеркнуть все детали, которые зацепили его. — Понятно, — терпеливо произнес Курт и попытался поправить сползавшую с плеча простыню. — Нет-нет, не трогай! — тут же отреагировал Блейн, вытянув вперед руки, словно хотел остановить Курта, хоть их и разделяло около двух метров. — Мне холодно, — четко проговорил Курт, вновь оглядывая гостиную. — Балкон! Боже, Блейн, у тебя не закрыт балкон. — Что? — бездумно переспросил Блейн, поднимая голову. — Ох, черт, — он резко поднялся со стула и, обойдя Курта, направился к окну. — Извини, — смущенно произнес он, откидывая тюль и захлопывая дверь. — Свежий прохладный воздух помогает мне сосредоточиться, и голова лучше работает. К тому же я не мерзну. — Я заметил, что ты очень… горячий парень, — изогнув бровь, поддразнил его Курт и дернул рукой, как будто хотел хлопнуть себя ладонью по лбу. — Я знаю, я знаю. Это звучит глупо. — Вообще-то… в чем-то ты прав, — широко улыбнувшись, весело отозвался Блейн и, проходя мимо Курта, поцеловал его в обнаженное плечо. Спустя около пятнадцати минут Блейн настолько увлекся рисунком, что казалось, будто он совсем забыл про Курта, если бы не бросал постоянно на него взгляд, чтобы сверить оригинал с тем, что у него получалось. — У меня к тебе вопрос, — серьезно проговорил Блейн, глубоко вздохнув, и даже прекратил очерчивать складки простыни, чтобы внимательно заглянуть в глаза напротив и увидеть в них ответ, даже если губы не решатся его произнести. — Только ответь искренне. Хорошо? — О боже, — вырвалось у Курта, и он подхватил предательски сползавшую с его полностью обнаженного тела простыню. — Хорошо. — Мы… встречаемся? Курт замер под настойчивым и горящим нетерпением взглядом и удивленно посмотрел в глаза Блейну. — Я думал, этот вопрос исчерпал себя после того, как мы провели вместе ночь, — серьезно произнес он, мучительно долго растягивая предложение, словно Блейн посмел усомниться в том, что происходило между ними. — Ладно. Но это значит... — с вопросительной интонацией произнес Блейн, встав со стула, и, отложив альбом и карандаш, стал надвигаться на Курта. — Это значит… — в тон ему повторил Курт, и его глаза задорно блеснули. — Что мы вместе? — скороговоркой закончил Блейн, не сводя с Курта пытливого взгляда. — Я могу двигаться? — со смешком спросил Курт. И под короткий кивок Блейна он подхватил окончательно съехавшую ткань, пытаясь прикрыться. — Что мы вместе, — таинственным шепотом повторил Курт, и Блейн заметил, что он отчаянно пытается контролировать мышцы лица, придавая себе невозмутимый вид, в то время как его губы норовили разъехаться в улыбку. _____________________ AmfAR* – (American Foundation for AIDS Research) американский фонд исследований в области СПИДа. Традиционно Фонд устраивает благотворительные Gala-вечера, которые посещают деятели кино и шоу-бизнеса. После мероприятий вырученные средства направляются на борьбу со СПИДом. Скрэббл** – настольная игра, в которой 2 или 4 играющих соревнуются в образовании слов с использованием буквенных деревянных плиток на доске, разбитой на 225 квадратов Три грации*** – группа фигур трех Граций, — Невинность, Красота и Любовь, — каждая из которых держит в руке золотой шар, символ совершенства. На этой римской скульптуре, принадлежавшей семье Пикколомини, основано одно из ранних произведений итальянского художника эпохи Возрождения Рафаэля, как полагают, написанное около 1504 года. Перевод Moon River композитора Генри Манчини: amalgama-lab.com/songs/a/audrey_hepburn/moon_river.html Эпиграф — песня All We Are в исполнении группы OneRepublic. Перевод: Я пытался нарисовать для тебя картину, Но не мог подобрать нужную палитру: Ни чёрный, ни белый не могли передать твой образ, И более того… На тебе был оттенок терпения И множество других штрихов, Которые я просто обязан передать. Я всё понимаю. Бог знает, я подводил тебя не раз, И тем не менее между нами всё хорошо. Мы не скажем друг другу «Прощай!» Ты ведь знаешь, что так будет лучше. Мы не сломаемся, мы не умрём, Просто это короткий переходный этап. Наша сущность – Это то, что безусловно верно. Всё, что нам нужно, - Это алиби влюблённого. Каждый день, пока я дышу, Ты меняешь мою философию. Я никогда не дам тебе пройти мимо… amalgama-lab.com/songs/o/onerepublic/all_we_are.html