It is never too late

Академия вызывала довольно противоречивые чувства. С одной стороны, рыжему бандиту было интересно до дрожи, почему его вообще туда отправили, а с другой было довольно обидно. Потому что – блин, ну, блин же! - то, что его отсылают прочь было настолько очевидно, что просто не находилось слов. Нет, Кё все понимал. И почему так происходит, и зачем его отсылают с глаз долой в закрытое учебное заведение, из которого шесть лет никуда ни ногой. Понимал разумом, но в душе было обидно. На себя, на ситуацию в целом, на весь этот дурацкий мир… Эй, айбо, прекращай уже. Достало от градин уворачиваться. Тебя бы сюда… Голос, как всегда, влез в самый неподходящий – или слишком уж подходящий, это как посмотреть – момент. Голос всегда влезал в моменты, когда парнишка начинал хандрить. Голос пинал, толкал, сердил и тормошил, не позволяя скатиться в жалость к себе и детскую обиду на всех остальных. Оставался гнев, острый, как стальной клинок. Оставались решительность, желание порвать всех обидчиков на мелкие кусочки и – чего уж греха таить – сожрать особо отличившихся. Пустой внутри был не против полакомиться собратьями своего партнера, но понимал, что съесть-то он съест, да кто ж ему даст. Вот и теперь голос влез очень вовремя – рыжий как раз собирал последние из не столь уж и многих личных вещей в небольшой походный мешок. Вступительные экзамены вспоминались как страшный сон, а подготовка к ним больше напоминала смесь ужастика с комедией положений. Ужасным было то, что куда бы ни сунулся рыжий, каждый шинигами из старшего и среднего командного звена почитал своим долгом попытаться впихнуть в бедовую головушку какую-нибудь премудрость, которую считал полезной для поступления. К моменту экзамена Куросаки на зубок знал основы кидо, худо-бедно умел использовать шунпо и совсем отвратно – сюнко, был признан вполне сносно владеющим бокеном и рукопашным боем, научился отлично прятаться в закоулках Сейрейтея, изворачиваться и врать с честными глазами и спать в любой ситуации и любом месте. После такого сами экзамены казались не столь уж и страшными – большая часть науки просто не пригодилась. Особенно рыжий был сердит на то, что не пригодились история, литература и другие подобные науки, старательно вдалбливаемые в него учителями, нанятыми кланом Кучики и лично его главой. - Вот зачем все это надо было, спрашивается?! Агрррх… Король, ты что, действительно думаешь, что у вас тут достаточно уметь махать кулаками и мечом? Нет, я только за – хочешь такой жизни, можем свалить в Хуэко Мундо в любой момент. Дом, милый дом! Но я бы сказал, что цветочный мальчик заботится о нашем, точнее, твоем будущем. - Да знаю я, - досада и раздражение в голосе молодого вайзарда были скорее данью традиции, нежели чем-то серьезным. Хотя все же было досадно. – Ты лучше скажи мне свое имя. А то надоело придумывать всякие прозвища. Я же говорил, у меня нет имени. - Тогда я тебя сам назову, и только посмей потом пожаловаться! Будешь Кейтё. Эй, айбо, а мне нравится! В скрежещущем металлом голосе слышалась тщательно скрываемая задумчивая радость, словно пустому сделали подарок на несуществующее день рождение. Это было довольно забавно, слышать, как тщательно тот, кого все называли чудовищем, скрывает радость от обретения имени, грубую нежность к своему партнеру и беспокойство за него же. Кё улыбнулся и вскинул сумку на плечо, оставляя аккуратную и чистую комнату, успевшую стать такой родной и знакомой, что покидать ее отчаянно не хотелось. Наверное, это место успело стать домом. Что ж, придется отвыкать. Если быть честным, Кё не планировал после Академии возвращаться в поместье клана Кучики. Нет, он по-прежнему был привязан к холодному и надменному аристократу, столь неуклюжему в проявлении эмоций и привязанности, но искренне заботящемуся о нем. Ему по-прежнему нравились покой и сдержанная красота поместья. Но рыжий понимал, для чего его отсылают. За шесть лет учебы слухи поутихнут, и волна людской молвы перестанет трепать честь клана, которой Бьякуя дорожил едва ли не больше, чем собственной жизнью. Все-таки его кокэн был капитаном и главой клана, и не дело, что его имя треплют на каждом углу. По его, Кё, вине и треплют. Нет, сюда он уже не вернется, разве что в качестве редкого гостя, но это будет еще очень не скоро. А пока он должен будет учиться, стараясь не давать повода сплетникам говорить о протекционизме, и пытаться общаться со своими сверстниками так, чтобы никто больше и не заикался о… Рыжий прекрасно знал, что покраснел. Думать о подобных вещах было стыдно до ужаса, но думать приходилось. Слухи, проклятые слухи никуда не дернуться от того, что ему, Кё, стыдно думать. Да ладно тебе! Ну, найдешь себе какую-нибудь цыпочку! Они же на тебя всегда пачками вешаются, сами причем. Главное, момент лови, партнер. А не сможешь, так обращайся, с удовольствием подсоблю. - Заткнись! Ой-ой-ой, какие мы грозные! Парень, это все чистый инстинкт, а я и есть твои инстинкты. Так что никуда ты без меня не сунешь и не вставишь. А твои глупые мысли только помешают получать от процесса удовольствие. - Заткнись, я сказал! – Красный, как переспелый помидор, Кё чуть ли не дымился. А самое хреновое, что и крыть-то по большей части было нечем. Оя, оя, король, ну хватит уже. Вспомни, что говорил старик: ты либо идешь вперед и не оглядываешься, либо останавливаешься и умираешь. Третьего не дано. Если ты решил защищать цветочного мальчика, так действуй соответственно. Пустой, явно рассерженный, убрался куда-то в глубины сознания, оставив смущенного до грани невозможного подростка наедине со смущением и стыдом. Нет, Куросаки отлично знал – когда он закончит Академию, он будет считаться взрослым шинигами, полностью отвечающим за свои поступки действия. А еще он должен будет выбрать отряд, в котором придется служить. Но до этого было еще шесть лет, а прощаться приходилось сейчас. Но пустой – нет, Кейтё, - был абсолютно прав: приняв решение, не стоило останавливаться, оглядываться или сожалеть. Нужно было просто идти вперед. А для себя Кё уже все решил… Первый день в Академии оказался именно таким суматошным и взбалмошным, как только взбалмошным и суматошным может быть учебное заведение, где много-много юных дарований совершенствуются в путях шинигами. Правда, больше всего, с точки зрения Кё, это походило на каторгу, в которой много-много рабов без устали ломают гранитные глыбы науки. Последние поддавались с трудом, исключая редких счастливцев, но на тех жестокие рабовладельцы-преподаватели обычно взваливали вдвое, а то и втрое больше, подтверждая практикой известную присказку о том, что кто везет, на том и едут. На самом деле, рыжий даже не ожидал, что настолько хорошо сумеет пройти все те дурацкие и не очень тесты, которым подвергали претендентов экзаменаторы. Поскольку в числе последних было довольно много представителей средних и дальних районов Руконгая, никто не требовал от поступающих досконального знания истории или даже умения грамотно писать. Нет, прежде всего преподавателями проверялся уровень боевых навыков, способность к обучению и понимание принципов, целей и задач существования и деятельности шинигаи в целом и Готей-13 в частности. Иначе в чем смысл, например, повторения за инструктором заклинания кидо из разряда «кинем гранату в сарай и посмотрим, что получится»? В руках многих абитуриентов даже простейшие низкоуровневые хадо и бакудо превращались, порой, в смертельное оружие. И не важно, что связывающий путь не взрывается в принципе. Абитуриентов об этом в известность никто не ставил. В итоге Кё и отчаянно ржущий внутри него Кейтё наблюдали, как одна из претенденток чуть не взорвала приемную комиссию, когда ее Сай полетел не только не туда, куда несчастная его направила, но еще и взорвался на подлете. Впрочем, как потом выяснилось, это ее и спасло. Преподаватель кидо был весьма заинтересован способом, которым сей юной деве удалось преодолеть тысячелетия обратной практики. Так что девушка прошла под личную ответственность Оториямы-сенсея. Экзамены рыжий сдал с одним из лучших результатов. Конкуренцию ему составляли разве что отпрыски благородных и просто довольно зажиточных семей, которые получали должное воспитание и образование с самого детства, а также пара-тройка руконгайцев, продемонстрировавших внушительную реяцу и неплохие навыки зандзюцу и хакудо. Впрочем, реяцу первокурсников все равно была довольно низкой, а Кейтё наотрез отказался делиться своей силой с молодым студентом. Тот, впрочем, не особо и хотел, отлично понимая тот простой факт, что сила пустого и сила шинигами сочетаются довольно плохо за одним-единственным рыжим исключением. От таких мыслей Кё хотелось прокрасится. Впрочем, Акдемия быстро выбила из него все ненужные мысли и стремления. Вокруг было слишком много нового и интересного, слишком отчаянно-любопытен был Кё, зачастую напоминая наглого и хамоватого рыжего кота, каких полно бегает по подворотням любой деревеньки любого района. Только видно было, что котик этот нынче уже слегка отмыт и чуточку причесан, и малость поотъелся уже, потому что не сквозило в его поведении той голодной настороженности первых дней пребывания в Сейрейтее. Нет, теперь Кё был просто подростком, открывающим для себя новый, огромный и неизведанный пока мир. А в то время, как его воспитанник обживал комнату в общежитии Академии, Кучики Бьякуя, двадцать восьмой глава благородного дома Кучики, разбирался с поднакопившимся делами, многие из которых были довольно неприятными. Нужно было убеждать Совет в том, что с его стороны не предпринималось никаких действий, дающих пищу гуляющим по Сейрейтею слухам. Нет, он не позволял себе ни малейшего намека на заинтересованность в своем воспитаннике – и смею напомнить благородным старейшинам, что прежде всего мой воспитанник мужчина, а я, если помните, был уже женат. И нет, я не намерен в ближайшее время вступать в повторный брак. Нет, он не прикрывает опекой интимные отношения с рыжим временным шинигами - ками, он же совсем ребенок! Ему же всего шестнадцать! Как, вы не знали? Да, он человек, они растут быстрее, но даже по меркам своего народа он несовершеннолетний. Кроме того, отныне Общество Душ его дом на вполне законных основаниях, что, разумеется, известно уважаемым советникам. И да, он разрешит ситуацию, он уже принял меры, и честь клана Кучики ни в коем случае не пострадает. Нужно было разобраться с Сой Фонг, которая слишком много брала на себя, даже будучи его коллегой и одним из самых опасных капитанов Готей-13. О, Бьякуя отлично понимал, что и почему делает нибантай-тайчо. Маленькая женщина специализировалась на раскрытии преступлений и устранении всего, что даже потенциально могло угрожать Обществу Душ, которое все они поклялись защищать. Вот только она мыслила слишком узко, совершенно не учитывая складывающуюся ситуацию. Потому что даже сейчас – даже сейчас! – вздумай кто-нибудь из властимущих тронуть Куросаки, и они получат в лучшем случае восстание. В худшем они получат кинжал в спину. Причем на сторону Куросаки (не важно, Ичиго он или Кё) встанут прежде всего вайзарды и Кенпачи. Возможно, Унохана-тайчо, а также Кьераку и Укитакэ. Но эти трое вряд ли выступят открыто, и тем серьезнее проблемы, которые они могут доставить остальным. Про Унохану вообще упоминать не стоит – единственный капитан-медик, возглавлявший когда-то одиннадцатый отряд? Эта женщина воистину была страшнейшим из демонов. Сколько старших офицеров и рядовых шинигами будут пытаться защитить рыжика, сложно было даже предугадать. И это не считая его самого и четы Касумиоджи, а, возможно, и Шиба с Шихоин. В конце концов, Ичиго был любимым учеником их ненаглядной принцессы… и близким родственником. Все кланы были в некотором родстве друг с другом, так что, наверное, можно было сказать, что юный Куросаки так или иначе был родней для большей части высшей знати Сейрейтея, пусть и только через отца. А о его матери так или иначе старались просто умалчивать, учитывая, что самому Ичиго эта тема всегда была неприятна. Вот ее и не поднимали. Он так и значился в истории Общества Душ как Шиба «Куросаки» Ичиго. Ничего необычного – вон, у сотайчо тоже три имени… В общем, разведенный в последнее время бардак требовал решительных мер по устранению этого самого бардака, причем в кратчайшие сроки. У Бьякуи было шесть лет для того, чтобы заткнуть большую часть глоток, а самых голосистых – так и с помощью Сенбонзакуы, и для того, чтобы подготовить почву для дальнейшей жизни и карьеры своего юного воспитанника. Да, за минувшее время Кучики научился жить с тем, что вело за собой это простое слово. С болью от невинно-ласковых объятий, беспокойством от выходок рыжего недоразумения, украдкой сорванным поглаживанием по волосам задремавшего ребенка и тихими минутами наслаждения простым присутствием рядом. Старший мужчина прекрасно понимал всю невозможность иного – и уже даже не из-за разницы в возрасте. Просто после того, как это создание было отдано под его опеку, иной взгляд стал действительно невозможен. Как можно было предать доверие, погасить радость в этих лучистых карих глазах? И из-за чего? Из-за желания, пусть оно и сводит ума? Как глупо и как пошло. Променять вечность рядом на одну или две ночи… действительно, глупо. И это если забыть обо всех других обязанностях и последствиях. Ичиго был воином, рано повзрослевшим, закаленным в бесчисленных боях воином. Он видел и знал много такого, что сложно вынести и взрослому, и быть может, дело было как раз в том, что его психика, его душа формировалась именно в тех суровых условиях войны. Ему не пришлось ломать себя под военные реалии. Нет. Там, где взрослые ломались, он прогибался и подстраивался, проявляя чудеса адаптивности. Конечно, он не мог вынести все – нет такой силы, чтобы помогла вынести все это и остаться кем был. Но все же, к меняющейся ситуации он приспосабливался гораздо лучше, чем они – старые, сильные, мудрые и опытные шинигами. Впрочем, столь же высокую адаптивность демонстрировали и остальные люди. Быть может, не будь их, шинигами бы проиграли еще в самом начале. Да, Ичиго был воином. А вот кем был Кё, ему еще только предстояло узнать. Пока же он был его воспитанником, рыжим шалопаистым солнышком, освещавшим замороженный, выжженный болью и скорбью мир Бьякуи. Мужчина смирился с потерей своей любви однажды, смирился и во второй раз, из последних сил пытаясь оставить прошлое прошлому и любить Кё, как подобает отцу любить сына. Учить, заботиться, защищать и принимать таким, каким есть – со всеми достоинствами и недостатками. И гордиться, болезненно гордиться им – таким гордым, таким сильным и так похожим на… него. На его Ичиго. Наверное, таким мог бы быть его сын. Благородный только головой встряхивал, словно недовольный конь, прогоняющий надоедливых слепней. А мысли жалили почти также больно. Последнее, что требовало внимания благородного, - ситуация с его собственной сестрой. Он был далек от мысли, что она подбила Абарая на подобный мерзкий поступок. Как бы не презирала, как бы не ненавидела Кё его сестра, она оставалась принцессой клана Кучики и никогда не опустилась бы подобного. Нет, Абарая надоумил кто-то другой, гораздо более умный и хитрый, и что ему было надо, неизвестно. Все-таки не погорячись тогда Кучики-тайчо, можно было бы использовать его непутёвого и излишне доверчивого лейтенанта в процессе распутывания этого сумасшедшего клубка, но чего уж теперь-то? Задним умом все крепки, и лорд одного из великих домов Сейретея отнюдь не являлся исключением из правил. Ну да у Бьякуи была слабая надежда, что Зараки тоже додумался до подобного и просто выбьет из бывшего лейтенанта правду, как в переносном смысле, так и в самом прямом. Потому что как бы там ни было, но оставить такую выходку безнаказанной никто не мог. Этой горячей голове еще повезло, что Кучики был тем, кто его обнаружил и наказал. Право капитана самостоятельно воспитывать и карать своих подчиненных не стал бы оспаривать даже сам сотайчо. Обычно вмешательство последнего в такие дела равнялось признанию капитана в своей полной неспособности справится как с ситуацией в целом, так и с подчиненным ему отрядом, и напрямую ставило вопрос о соответствии занимаемой должности. Нет, Абараю повезло. С Рукией все было гораздо, гораздо сложнее. Конечно, как глава клана он мог бы просто приказать. Она вынуждена была бы повиноваться, но это не решило бы, а лишь усугубило проблему. Надо было искать иные пути и подходы. Возможно, в это мог бы помочь Укитакэ-тайчо, но выносить сор за порог своего поместья отчаянно не хотелось. Впрочем, у Бьякуи было еще шесть лет. За это время он обязательно что-нибудь придумает. ____________________________ Маленькое примечание: Оя! - восклицание, не несущее смысловой нагрузки. Обычно означает что-то среднее между "О, Боже!" и "Черт подери!" けいちょう【軽佻】(кэйтё:) - легкомыслие, ветреность; ～な пустой, легкомысленный, ветреный