Дары Революции

Гермиона прижалась к стене и сжала вверх плаща настолько крепко, что пальцы пронзила едкая боль. Было душно, тело покрывалось горячим потом, что еще больше создавало ей ощущение удушья. Покупая зеркало, отдавая за него последние сикли, что она смогла сберечь за несколько лет, она даже не думала, что так поплатится за это. Ведь ее мечтой было... спасти Гарри. Она знала, что он - принужденный, его глаза заволок туман лжи и она хотела его рассеять, показать, сколько боли приходится на любую грязнокровку, сколько унижений и страданий. Сама она выжила чудом. Как и Рон, и Джинни... Она была зла на Мерлина, что все остальные не разделили это чуда. Орден погиб в один день. Родители Рона... Гермиона потеряла дар дыхания из-за воспоминания пронзительных криков этой пары. Ее саму пытали. Часто, жестоко, нещадно. Ее любили именно за это. Она была идеальной пинтой. Любой чистокровный кретин мог подойти к тебе на улице и произнести Круцио вместо приветствия. И это никого бы не смутило. Наоборот, остальные бы присоединились к этой пытке, забывая, что это тоже человек. Гермиона заплакала, слезы были настолько горячими, что было чувство, будто они сжигают все внутри. Страх за Рона, за Джинни... Она готова была отдать все, чтобы семья Уизли больше не познала потерь. Но в итоге сама оказалась в ловушке. И чьей? Самого жалкого мерзавца, самого ненавидимого слизеринца. Гермиона приложила руку к лицу и стерла капельки пота, пытаясь глубоко вздохнуть, но словно камень вместо бронхов, она не могла сделать ни одного спокойного вздоха. Она паниковала.

Два дня спустя

Ей казалось, что пока что она живет просто из-за силы воли. Из-за желания выбраться. Спасти всех. Она была уверена, что сможет, не зная, что ее хрупкие плечи, ее кровь, ее смелость... ничто не выдержит этой ноши. Но она продолжала поднимать ее, тянуть из всех сил, иногда выдыхалась, но после снова шла вперед. Сорвался стон, ей казалось, что губы сами выпустили его, она даже не напрягала связки. Он просто вылился наружу с какой-то частью ее боли, как вино из бутылки. Но боль все равно оставалась. Только со стоном она смогла почувствовать воздух на кончике языка, осязать и поглощать с новой болью. - Я думал, что грязнокровок приучили к таким условиям, - этот голос, казалось, просто сжарил ее на месте, так как с ним сердце тут же убегало слишком далеко, торопясь, спотыкаясь и замирая в самый неподходящий миг продолжения его тирады - Неужели не так, Грейнджер? У Гермионы не было сил ответить. Она просто продолжала медленно вдыхать нежные нотки холодного воздуха, проникшие сквозь открытую дверь, пытаясь вдохнуть полной грудью, вогнать холод в себя, охладить пыл и боль, жар внутри. - Про зеркало ты мне соврала, - сказал он, не обращая внимания на молчание пленницы, даже наоборот, наслаждаясь, что впервые за столько лет она осознала, что иногда хорошо бы заткнуться - Я нашел его в комнате твоего ненаглядного. Хочу заметить, что Мария, истинная владелица мотеля, хорошо поиграла с его костями - он знал, что это пронзит ее сердце испугом. И он не прогадал. Сердце девушки оборвалось и медленно, со свистом, полетело вниз. Больно, очень больно, оно прорезало себе путь. - Ты вела себя настолько тихо эти два дня, - продолжил Малфой, нещадно предавая падению ускорение, - что я решил оставить тебя здесь. Ненадолго, - уточнил он, дабы она не усомнилась в его злорадстве, - Просто на днях, я хочу наглядно показать тебя, какую участь постигает таких, как ты. Надеюсь мелкая Уизли подойдет в качество подопытного кролика? - и про этот выстрел он знал. Сердце разбилось. Осколки разлетелись и стали прорезать дыры во всем теле, обрезать нервы, рвать кожу. Малфой усмехнулся и ушел, снова закрывая пленяющий излучатель холода. Гермиона дала волю горьким слезам. Рон, Джинни... Она обещала, что спасет их любой ценой, а в итоге... именно она и подставила. Вдруг ее глазам предстал эльф. В руках он держал тарелку с холодным бульоном и маленькую стеклянную бутылочку виски. Он поставил все это перед девушкой, причем та видела, как он дрожит. - Хозяин велел не кормить Вас, - прошептал он, все еще судорожно оглядываясь - но Вы спасли меня недавно и я хотел Вам отплатить. Гермиона расплылась в спокойной, теплой улыбке, отчего дрожь эльфа чуточку унялась. - Спасибо, - прошептала она и эльф с кивком исчез. Вода. Бульон, суп, без особого значения. Это холодная влага. Это новый глоток воздуха. Холодного, обволакивающего кости, кожу, вызывающего дрожь. Гермиона подняла на руки тарелку и отпила глоток супа. Холодок разогнал это опротивевшее тепло, кровь начала циркулировать, освобождаться от бешеного ритма, мысли прояснились. Но легче от этого не стало. Последующие глотки супа Гермиона отпивала, пронзая взглядом темную стену каморки. Пусть он за ней. Пусть он почувствует ее взгляд, ее боль, ее ненависть. Пусть он умрет от таких страданий, какие переживает она. Виски она спрятала во внешнем кармане плаща, рассчитывая на то, что в один день отпразднует свою свободу и его смерть. Других желаний у нее не было.