Ах, Мефисто!

Мефисто скомкал лист и отправил его в мусорную корзину. Что дальше? Заявление о пересдаче экзамена… Ладно, можно подписать. Он поставил подпись внизу листа и переложил в стопку выше. Это что? Праздник святой пасхи? Издеваются. Ладно, впрочем, куда от этого денешься. Добро. Лист отложен. Косметический ремонт общежития? Мефисто задумался, припоминая, в каком оно состоянии. Нет. Он отложил лист в сторону. Заявление. Да. Увеличение премии. Нет. И вообще, пусть этим занимается кто-нибудь другой. Расходы на средства обороны… Мефисто опёрся подбородком на руку и постучал кончиком ручки по столу. Он со вздохом захлопнул папку и отодвинул её от себя. Посидев с ручкой в руке, он погрузился в задумчивость. Немного от неё очнувшись, он взглянул на лежащий на краю стола телефон. Фелес откинул ручку на стопку бумаг и поднял телефон, за ним хвостиком потянулась прицепленная кучка брелков. Мефисто посмотрел на него и положил перед собой, после чего сел прямо и сложил руки в замок, продолжая гипнотизировать трубку. Та ничуть этого не смущалась и нагло продолжала лежать на столе. Так ничего от неё и не добившись, Фелес перевёл взгляд на окно. Покачал под столом ногой. Он откинулся в кресле, потягиваясь, даже почти зевнул, и снова облокотился на крышку стола. Проведя руками по лицу и закрыв ладонями глаза, он немного посидел не шевелясь. Приподнял одну руку и взглянул на телефон. Нахмурившись, демон поднял его со стола, начал набирать номер, пока на экране не высветилось имя. Посмотрев на него и удостоверившись, что оно на месте, он сбросил написанные цифры и положил телефон на стол, раздражённо подпихнув его. Вечер был ещё совсем ранний, но желания что-то делать от осознания одного этого факта не появлялось. Да и в тягость это было, будто на плечи водрузили всё церковное облачение разом, облили ведром елея и заставили так ходить, таская на себе тяжеленные вышивки, парчу и прочий ворох тканей. Мефисто, оставив тщетные попытки заниматься делами, решил отправиться в кровать. И если не спать, то хотя бы прилечь. Занявшись привычными приготовлениями ко сну, Фелес немного отвлёкся. Он принял душ, обратил внимание, что его скраб для лица подходит к концу и следует в ближайшие дни озаботиться его покупкой. Таким образом, окунувшись в мир гигиены и косметики, он легко добрался до постели, в которой незнакомая ему раньше своей силой хандра приняла его в свои нежные объятья. Не прошло и пяти минут, как мучительное нежелание лежать в темноте, ничего не делая, заставило подняться и отправиться на поиски занятия. В голову Фелесу из подсознательных желаний тотчас же пришла старательно отгоняемая им мысль. Он хмыкнул и отправился к шкафу, где хранилась его некоторым образом секретная шкатулка. Что-то вроде дневника невинной девы на ключике. Вот только внутри был не дневник, а дорогие тёмному сердцу Фелеса вещи. Или же просто материальные ценности, которые он жаждал сохранить в тайне от любопытных глаз обитателей Ассии. Мефисто принёс шкатулку на кровать, вскрыл и принялся рыться в содержимом. Пакет с собачьим печеньем и баночка с крайне лакомыми свиными ушками, пара-тройка демонических документов, оставшихся от простаков, разбрасывающихся своими душами и жизнями и, конечно, он — фотоальбом с несколькими фотографиями, украденными или тайком распечатанными. Именно так — в виде альбома с бумажными изображениями — Фелес мог позволить себе хранить некоторые памятные моменты недавних прошлых лет. Сохранять их в цифровом виде или, хуже того, в телефоне, он не рисковал. Итак, взяв альбом в руки, Мефисто улёгся на подушку и повернул лампу к себе, чтобы как следует всё рассмотреть. При взгляде на первую же фотографию на его лице как по команде возникла хитрая ухмылка. Он перевернул страницу. Следующее фото оказалось ещё суровее. Оно вызвало не просто усмешку — откровенный хохот. На третьем заинтересованно читали учебник. Четвёртая фотография была оборвана посередине, а из оторванной половины упрямо торчали длинные чёрные ногти Амаймона, удалённого из этих воспоминаний за несоответствие общей картине. Следующие две фотографии представляли серию «бариста со стажем и его дрессированный кофе, скачущий по плите». Мефисто вспомнил тот день. Широ тогда приехал перед каким-то экзаменом в академии, но вместо того, чтобы заниматься, весь день скакал вокруг Мефисто, как одурелый. Дело было в марте, и Фелес обозвал экзорциста мартовским котом, и, хоть сказал он это строго, Широ обрадовался и всё оставшееся время только и делал, что изображал из себя представителя кошачьих. И во время очередного дуракаваляния Широ, кофе вылез из турки и отправился покорять новые горизонты, угрожающе шипя. Мефисто прекрасно помнил, как повсюду тогда отвратительно пахло основательно сбежавшим кофе и как специально из-за этого пришлось купить освежитель воздуха. Фелес просмотрел таким образом весь альбом и, как обычно случалось, остановился на последнем изображении. На нём — пожалуй, единственной постановочной фотографии в коллекции Мефисто — преподобный Фузимото вместе с фотографом возводили святотатство в ранг высокого искусства. На первый взгляд, виной всему был маленький крестик из тёмного камня, небрежно, как сигарета, зажатый в зубах священника, но по сравнению с общим складывающимся впечатлением эта мелочь не заслуживала особого внимания. Глубокие тени, выразительный насмешливый взгляд на сумрачном фоне, не оставляющий сомнений в повальном грехопадении человечества. Приподняв альбом, Мефисто ухватил болтавшийся на шнурке ключ, прицепленный к нему. Подумав о чём-то достаточно приятном, Фелес улыбнулся, откладывая фотоальбом на место, аккуратно укладывая его, после чего достал из коробочки одно небольшое свиное ушко и положил на постель рядом с подушкой. Он закрыл шкатулку, убирая её в шкаф, вернулся в постель, выключив свет по пути, досчитал до трёх и превратился в белого пёсика. Фелес забился в подушки, утащив туда же лакомое свиное ушко, и принялся грызть его, уверяя себя в том, что у маленьких белых собачек попросту не бывает больших тёмных бед. Мефисто вышел из лифта и, уверенно пройдясь по коридору больницы, что-то тихо про себя напевая, подошёл к стойке регистрации. Увидев его, сидящая там госпожа в халате подскочила на месте и принялась судорожными движениями перебирать папки на полке. — Одну секунду, я прошу прощения, — пролепетала женщина. — Пожалуйста-пожалуйста, — одобрил Фелес, опираясь на стойку рукой и, обернувшись, скучающим взглядом окинул холл, — Я не очень спешу. Уже. Спустя пару секунд перед Фелесом на стойке лежала история болезни. — Лечащий врач… — начал он. — Подойдёт через две минуты! — Пусть к палате подходит, — Мефисто подхватил полу халата, забирая папку с историей болезни. — Вас проводить? — Сам найду. Спасибо. — Пожалуйста, — женщина глянула ему вслед, покачала головой и продолжила вычерчивать сетку графика. Пока Мефисто шёл до палаты, он успел просмотреть заключение хирурга. — Перелом плечевой кости… ключицы, рёбер… раздроблена кисть… перелом костей таза… бедренной кости… одной ноги… Одной! Надо же. Перелом ступн… Надрыв связки голеностопного сустава… Повреждение локтевого сустава. Вывих челюсти… Конечно. Куда же без вывиха челюсти, — Мефисто просмотрел дальнейший перечень, — Выбит один зуб? Он ещё и хоккеистом теперь может прикидываться, — Фелес невесело усмехнулся. — Добрый день. Демон поднял глаза от содержимого папки и оценивающе посмотрел на подошедшего мужчину. — Вы, я так понимаю, хирург этого переломанного? — спросил Фелес. Врач кивнул. — Очень приятно, — Мефисто пожал ему руку. — Я могу убедиться воочию, что он в относительном порядке? — Да, конечно, — согласился мужчина, — Меня предупредили о Вашем визите. Стоя рядом с больничной койкой, сложив руки на груди, Мефисто глядел на Фудзимото, напоминавшего больше мумию, нежели больного. — Жить будет? — спросил он тихо у хирурга. — Да. Если, конечно, не будет осложнений. Вздохнув, Мефисто направился прочь от огорчающего своим видом тела, убираясь в угол комнаты. — У меня к Вам два вопроса, — сказал он врачу, — Первый — когда с ним можно будет поговорить? — Примерно через два-три дня, когда встанет на место вправленная челюсть. — И второй вопрос — когда его можно будет бить? Доктор нахмурился от неожиданности. — Думаю, спустя полгода господин Фудзимото относительно восстановится… — Вот засранец, — себе под нос буркнул Фелес, — Целых полгода. Ладно, спасибо за информацию, — Фелес отдал папку с историей болезни хирургу, не спрашивая, нужна ли она ему или нет, — Я загляну на днях. Когда он придёт в себя. Всего доброго, — и он поспешно покинул палату, едва не прищемив дверью рукав халата.