Врач

Конечно, все сразу не могло получиться. Все еще было тяжело привыкнуть к тому, что теперь рисовать приходилось, сидя в кресле, а передвигаться было столь тяжело. Куросаки постепенно учил ее передвигаться самой, самой крутить колеса коляски – благо, руки уже окрепли достаточно. Рукия уже сама довольно окрепла. Кожа, хоть и осталась белой, но уже не была болезненно-тонкой. Щеки округлились, глаза теперь не тускло светили, а горели яркой ясной синевой. Девушка активно жестикулировала в разговоре, да и, как успел выяснить Куросаки, разговаривать с ней было интересно. Ичиго и сам немного ожил – стал чаще улыбаться, мог шутливо поворчать или долго разговаривать с Рукией на посторонние темы, находя в девушке приятного и интересного собеседника. Куросаки провел небольшой ремонт в квартире – полностью ликвидировал пороги между комнатами, как, впрочем, и двери, объясняя это тем, что так проще было общаться друг с другом. Ранее пустая и одинокая холостяцкая квартира ожила, наполнилась шутливой руганью, веселыми перепалками и ощущением постоянной жизни, непрерывным потоком наполняющей эту хрупкую девушку и угрюмого долговязого врача. Ичиго научился слушать тонкий шелест резиновых колес кресла по паркету, привык к полному отсутствию дверей и постоянному запаху краски. Рукия почти все время рисовала. Она рисовала красками и карандашами, ставя композиции из чашек и тарелок, рисовала пейзажи, видимый ей из окна, рисовала самого Ичиго и саму себя. Ичиго привык видеть тоненькую фигурку перед мольбертом, даже любовался временами тонким профилем, сосредоточенным выражением кукольного лица, зачастую перемазанного в краске, быстрыми движениями кисти, зажатой в крепких тонких пальцах. Подумать только, и недавно эта девушка походила на скелет, на призрак, из которого выкачали жизнь. Невозможно в это поверить, думал врач, глядя в сияющие синие глаза. До нового года пять дней. Ичиго полностью оформил затянувшийся отпуск, но исправно работал дома, разбирал присылаемую отцом документацию. А все заботы по приготовлению к празднику взяла на себя Кучики. Девушка ловко разъезжала по квартире, вешая нарезанные бумажные снежинки на стены – туда, куда могла достать. Девушка то и дело спрашивала у Ичиго какие-то мелочи – что приготовить к празднику, будет ли елка, где ее поставить. Ичиго бурчал, просил его не отвлекать, но поднимал глаза на девушку, следя за тонким силуэтом, и ощущал плотное ощущение чего-то светлого, засевшего в груди. До Нового года – три дня. Рукия возится у мольберта, Ичиго сидит за столом, неустанно кликая компьютерной мышкой и склонившись к монитору рабочего ноутбука. За окном валит снег, густой и мягкий. Рукия время от времени поглядывает на Ичиго, накладывая на большой холст все новые мазки. На кисточке у нее – рыжая краска. - Рукия, - отрывается от работы Куросаки, и Рукия выглядывает из-за холста: - Чего? - Что тебе подарить? – спрашивает Ичиго, поправляя сползшие на кончик носа узкие читальные очки в серебристой оправе. Рукия повела тонким плечиком, пожевала кончик длинной кисти. - Да ничего мне не надо, - ответила девушка, снова возвращаясь к работе. Ичиго тоже уткнулся в монитор, снова что-то набирая на клавиатуре. Другого ответа он и не ждал – но все равно оставлять девчонку в Новый год без подарка он не собирался. В день Нового Года Ичиго позвонил своему отцу и сестрам, попросил приехать. Чего не делал уже как лет пять – с тех пор, как съехал из родительского дома. Рукия с самого утра разъезжала по квартире, наводила красоту, а потом основательно засела на кухне, украшая купленные в супермаркете имбирные печенки в виде довольно уродливых, по мнению Ичиго, зайчиков глазурью и шоколадом. Куросаки не возражал, только посматривал на старательно склонившуюся над кухонным столом брюнетку из гостиной, где накрывал большой стол. Елка перемигивалась гирляндой из угла комнаты – Ичиго с теплотой вспомнил, с какой улыбкой Рукия вешала на разлапистые ветки, пахнущие хвоей и снегом, огромные елочные шары… Ближе к вечеру, часов в десять, в дверь позвонили. На удивленный вопрос Рукии Ичиго не ответил – только рванулся в прихожую, рывком распахнул дверь. И улыбнулся чуть облегченно. В квартиру шумно ввалился Иссин, держа в руках три или четыре праздничных пакета, за ним прошли две юные, красивые девушки – брюнетка с серыми глазами и русоволосая улыбающаяся девушка с теплыми, такими же как у Ичиго, карими глазами. Врач быстро обнял обеих девушек, чувствуя, как же заострилось чувство одиночества, как же сильно он соскучился по семье. - Карин, Юзу… Вы так выросли, - Ичиго улыбнулся. Иссин несильно огрел сына рукой в кожаной перчатке по затылку: - Еще бы, глупый сын! Ты бы еще годика три не показывался, так может, своих племяшек бы увидел! - Заткнись, пап! – Черноволосая Карин метко ударила отца под ребра, и тот только тихо вздохнул, бормоча что-то о быстро растущих детях. Тем временем девушки раздевались, разувались, шумно шутили – создавали ту самую праздничную обстановку. Ичиго бегом кинулся к кухню. Рукия робко подкатила к проему, ведущему в гостиную, и теперь вытягивала шею, силясь разглядеть, кто пришел. Она подняла на Куросаки непонимающий взгляд синих глаз, оправила складки блестящего синего праздничного платья: - Ичиго, кто там? Ичиго быстро вывез девушку в гостиную, шепнул на ухо, не сдерживая улыбки: - Моя семья. Отца ты уже знаешь, а сейчас познакомишься с моими сестрами. Рукия, ошарашенная и немного растерянная, вглядывалась в проем. Шум не утихал, и в гостиную прошли трое – высокий черноволосый мужчина, в котором Кучики узнала главврача той самой больницы, в которой она лежала – как же это было давно! – высокая красивая брюнетка в нарядной вязаной тунике и милая улыбающаяся блондинка в ярко-желтом платье. В руках у гостей было по два, а то и по три пакета, и все они весело улыбались, перебрасываясь колкими, но необидными фразами. - Отец, Карин, Юзу… - Ичиго кашлянул, кладя руку на плечо онемевшей Рукии, - Это Рукия. Отец, ты ее помнишь? Иссин быстро улыбнулся сухими губами, подошел к брюнетке, положил широкую ладонь ей на голову. - Конечно помню, - отозвался отец Ичиго, глядя Рукии в глаза добрым, светлым взглядом, - Ну, как себя чувствуете, мисс? Хотя вижу, что намного лучше. Как мой Ичиго, балбес? Не утомил? Только скажите, я ему… - Заткнись, - сероглазая брюнетка огрела папаню сильным кулачком по голове, а потом протянула Кучики крепкую маленькую ладошку. - Карин, - представилась она, и Рукия немного растерянно пожала сухую руку, - Не обращай внимания, он всегда такой. - А я Юзу, - подлетела вторая девушка, мило щебеча и сверкая огромными, доверчивыми глазами, - А вы Рукия, верно? Папа о вас говорил. Но теперь-то с вами все в порядке? Рукия сидела, оглушенная всем этим гомоном и гамом, оглушенная неожиданно большим и теплым счастьем, пушистым, щекотавшим сердце. Ичиго улыбался и знакомо запускал пятерню в немного подстриженные к празднику волосы, о чем-то препираясь с Иссином. Тот активно жестикулировал, но Карин всегда остужала пыл отца метким ударом крепкого локтя или колена. Юзу дергала Рукию за рукав, требуя ответ на какой-то свой вопрос. «Так вот какая она… Семья», - думала Кучики, уже постепенно приходя в себя и вливаясь в разговор с Юзу, - «Тепло». Новый год встречали даже не впятером. Их было семеро. Уже в одиннадцать, когда Рукия при помощи Юзу распаковывала привезенные семьей Куросаки сладости и тортики, раскладывая их по столу, в дверь позвонили. Открывать пошел Ичиго, уже переодевшийся в белую рубашку и светлые же брюки. Сначала в прихожей слышался только скрип замка и топтание ног, а потом дверь распахнулась, пропуская неожиданных гостей. - Исида, Орихиме! – воскликнул Ичиго, чуть отступая и пропуская друзей в квартиру. Исида кивнул, крепко сжимая локоть красивой рыжеволосой женщины с сумками в руках. Орихиме Иное, молодая жена Урю, налетела на Ичиго, что-то весело щебеча ему на ухо. - Орихиме настояла на том, что надо заехать и вас поздравить, - пожал плечами Исида, едва улыбаясь. Но синие глаза за стеклами очков блестели. Ичиго похлопал подругу по спине, а потом его осенила идея. - Так оставайтесь у нас, если планов нет. Отец приехал, Карин и Юзу - они будут рады вас видеть. Урю пытался запротестовать, но его вежливый протест был подавлен эмоциями обоих рыжеволосых. И уже скоро Исида и Иное сидели за столом в гостиной, чувствуя себя немного смущенно, но очень тепло. Иное перебрасывалась фразами с Юзу и Рукией, Карин только изредка включалась в разговор. Рукия смущенно улыбалась, чувствуя себя немного неловко. Но от ощущения этой неловкости радость никуда не исчезала – теплая, светлая. Исида и Ичиго накрывали на стол, доставали шампанское, обслуживали прекрасных дам. Иссин же бегал вокруг елки, раскладывая празднично упакованные подарки, и остановить его не было никакой возможности, да и желания. Часы пробили двенадцать, и вся квартира огласилась веселым «Ура!». Все дружно чокнулись, не сдерживая счастливых улыбок. Звенели бокалы, звучал смех, непрерывно лилось шампанское. Было в этом празднике что-то неуемно-семейное, пушистое, теплое… Уютное. Даже Иное, которая уже лет десять не видела никого из Куросаки, кроме Ичиго, чувствовала себя, как дома. Рукия большей части молчала, впитывая в себя то светлое, что сегодня обрушилось на нее снежным комом. Она сидела, тихо сжимая руку Ичиго тонкими пальцами, и вдруг твердо поняла – счастлива. Здесь и сейчас, абсолютно, бесповоротно. Какая же глупая она была, когда решила, что мир на ее болезни рухнул! Все только начинается. Она только начинает жить. - С Новым годом, мелкая, - шепнул ей на ухо Ичиго, и девушка ответила ему сияющим благодарностью взглядом. - С Новым счастьем, - тихо ответила она.