Врач

Ичиго устало мотнул головой, размашистым почерком заполняя формуляр на очередной отпускной за свой счет. Его коллеги уже подшучивали над парнем, предлагали оформить длительную командировку и не терзать их, бедных-несчастных, лишними формальностями. А так выходной Ичиго был просто необходим, просто нужен, как воздух, - дома его ждала маленькая девчонка с перемазанными краской щечками и немного тихой, словно все еще испуганной радостью в синих глазах. На улице вовсю дышал апрель, звенели капели и шумели уставшие после долгой зимы дети, выпущенные на волю. Куросаки усмехнулся – нет, обязательно, надо будет вывезти Рукию на свежий воздух. Непременно с мольбертом – пусть рисует ее любимые пейзажи, сейчас такая благодать… Надо только подождать, пока подсохнет асфальт, чтобы колеса ее кресла не вязли в грязи… От светлых, солнечный мыслей врача отвлекла чужая сильная ладонь, легшая на его плечу и требовательно сжавшаяся. Куросаки обреченно вздохнул и обернулся, готовясь снова объяснять, что он не дежурный врач, и что тот отошел, а когда будет, не известно… За спиной Ичиго стоял высокий мужчина лет тридцати – бледный, с заостренными, будто еще занесенными зимним снегом чертами. Длинные черные волосы были забраны в низкий хвост, серые суровые глаза смотрели строго, холодно, беспристрастно. Одет мужчина был, хоть и просто, но явно чрезвычайно дорого. Куросаки смерил незнакомца вопросительным взглядом – вряд ли ему был нужен дежурный врач. - Простите, вы – Куросаки Ичиго? – подтвердил его догадки мужчина. Голос у него был глубокий, бархатный, и несомненно мог бы считаться красивым, если бы не ледяное безразличие, застывшее на красивом лице восковой маской. Ичиго дернул плечом, высвобождая его из хватки довольно сильных длинных пальцев, кивнул не без настороженности: - Ну, я. У вас ко мне какое-то дело? Мужчина нахмурился, настойчиво беря врача за локоть и кивая в сторону стеклянных дверей: - Если вы не против, выйдем. Нужно поговорить. *** - Ну? Так о чем вы хотели со мной поговорить? – Ичиго взгромоздился на перила, глядя на мужчину из-под вновь отрастающей челки. Надо сходить к парикмахеру, отметил для себя Куросаки. Мужчина вздохнул, но на аристократически-холодном лице не дрогнула ни одна мышца. Странно, может, у него атрофированы лицевые нервы? - О Рукии Кучики, - слова, произнесенные ровно, показались Ичиго чем-то… запредельно-жестоким, грозным, предвещающим беду. Рукия. Взгляд врача стал более растерянным, он едва не свалился с уже насиженного места. Рукия… Она же говорила, что у нее нет родственников. И жила одна. «Кто он ей?». Сердце неприятно заныло. - Моя фамилия Кучики. Кучики Бьякуя, я ее брат, - продолжил мужчина все так же равнодушно. Ичиго едва сдержал вздох облегчения на слове «брат», но взгляд его тут же стал хмурым, глаза почернели. Брат… А где же был этот брат во время той самой катастрофы почти полгода назад? Почему он не знал, что случилось с его сестрой? Или знал?.. - Я только вчера прилетел из Австралии, у меня там деловая встреча, - словно читал его мысли брюнет, - Поэтому не смог ее забрать. Если еще не поздно, я сделаю это сейчас. В голосе – не вопрос, а утверждение, уже решенное дело. Ичиго окинул взглядом стоящего перед ним мужчину – скучающего, безразличного, холодного. При одной мысли, что он заберет у него Рукию, сердце протестующе рвалось и билось о ребра, сбивая дыхание. Вспомнилась переоборудованная квартира, пропитавшаяся запахом масляных красок, ставший родны звук шуршания шин по паркету, огромные синие глаза, в которых отражался весь мир. Невозможно представить, что этого не будет, невозможно представить, что ее заберут у него. Невозможно. - Уже поздно, - хмуро отозвался врач, глядя, как темнеют серебряные холодные глаза мужчины. Тот дернул рукой, поспешно полез в карман брюк: - Тебе, должно быть, нужны доказательства… У меня с собой паспорт и мелкие деньги, так что… Ичиго резко дернул плечом, наполняя этот жест всей переполняющей его досадой. И ответил на удивленный взгляд брата Рукии: - Ни твоих денег, ни документов мне не нужно. Я не отдам тебе Рукию. Кучики глянул быстро, позволил себе немного усмехнуться, глядя на парня уже немного сочувствующе, как на маленького ребенка, не понимающего, что он тут бессилен. - Я все понимаю, - начал мужчина с легкой насмешкой в голосе, - но я ее брат, и по закону… Следующие слова, наверняка такие же небрежные и холодные, застряли у него где-то в груди. Ичиго быстро сократил расстояние между ними, схватил мужчину за грудки, с силой сжимая в кулаке ткань дорогой белой рубашки. Сверху на него смотрели изумленные серые глаза. Ичиго чувствовал, как подступает злость. Он легко встряхнул мужчину, выплевывая каждое слово в красиво-спокойное лицо: - Ты говоришь, ты ее брат? Ты ее брат?! Тогда какого дьявола ты заявляешься сюда только сейчас, через чертовых полгода?! Полгода, Бьякуя Кучики. Полгода я ставил ее на ноги, помогал жить, не свихнуться, не сойти с ума. Помогал, потому что тебя не было рядом! И ты смеешь говорить о каких-то правах?! Да знаешь ли ты, что ей пришлось пережить? Она потеряла ноги, чуть не умерла! А когда ее выписывали, знаешь, что она сказала, ты знаешь? – Ичиго дышал яростью, захлебывался ей, стараясь ранить побольнее, наотмашь ударить растерянного, потерявшего весь запал мужчину, - Она сказала, что у нее нет родственников. Так почему же она не упомянула тебя, если ты ее брат? Бьякуя молчал, и вид у него был уже не столь победительный, сколько растерянный, немного подавленный. Он с усилием разжал побелевшие пальцы врача, отстранил его от себя, оправляя измятую рубашку. Глянул уже без насмешки, с немой болью в глазах. Медленно покачал головой: - Это тебя не касается. Значит, ты не дашь мне забрать сестру? – яростный взгляд вместо ответа, - Что ж, хорошо. Тогда позволь задать вопрос – а зачем она тебе? Зачем тебе такая? У тебя впереди жизнь, карьера. Зачем, Куросаки Ичиго? Ичиго нахмурился, глядя исподлобья. А потом заговорил – медленно, четко, размеренно: - Что ты понимаешь в этом? Я, конечно, ничего о тебе не знаю… Но и ты обо мне тоже. Она нужна мне не для чего-то. Она просто мне нужна. Всегда, постоянно, рядом. Мне плевать, кто ты – ее брат, муж, да хоть президент Соединенных штатов Америки! Даже такая… Она ни за что не станет для меня обузой. Тебе никогда этого не понять. Бьякуя прикрыл глаза, в странном жесте поднося руку к горлу. Проговорил тяжело, словно выдавливать слова ему мешал застрявший в груди комок: - Глупый мальчишка… Мне не понять? Куросаки Ичиго… Не повторяй моей ошибки. Ичиго дернул плечом, разворачиваясь к выходу: - Не знаю, что ты имеешь в виду. И кстати… думаю, Рукия будет рада тебя видеть. Адрес в служебной книге посмотришь. Бьякуя молча смотрел, как уходит Куросаки, немного сутуля спину. Потом прикрыл глаза.Сразу в памяти всплыли два образа, так похожих и не похожих одновременно. Первый, нежный и полустертый – девушка с бледной кожей, огромными глазами и смольной прядкой поперек лица, улыбалась нежно и тепло, а тонкие ручки осторожно держали его за рукав пиджака. Хисана… Сколько же лет прошло со дня твоей смерти? Пять, десять? Тебя сожгла болезнь, твое хрупкое тело не вынесло материальности мира. До сих пор не простить своего упрямства, не простить себе свою любовь. И второй образ – Рукия. Так похожа на свою сестру, только глаза ярче, черты лица грубее, и ни единого намека на нежность. Рукия. Теперь в таком же положении, как и ее ныне покойная сестра. Бьякуя покачал головой. Этот рыжий врач, мальчишка, упрямец. Хотя кто знает, может, ему удастся сделать то, что в свое время не удалось самому Бьякуе… Кучики только хмыкнул, направляясь обратно в больницу. Надо ведь посмотреть адрес. А на улице гудел апрель.