«Что-то я, пожалуй, погорячился… Не стоило отказываться от эскорта до дома. Эллис, конечно, перенервничала, устала и все такое, но как-то недобро он на меня посматривает» - Андерс пытался как можно сильнее съежиться в стальных руках Фенриса, который «любезно согласился» на просьбу магессы донести целителя до его лечебницы; находясь в далеко не самом удобном положении, с опухшей ноющей лодыжкой и слабостью во всем теле, он, тем не менее, старался практически не держаться за плечи лириумного воина, опасаясь, что тому будет неприятно или больно – а еще больше злить недружелюбного эльфа без наличия Хоук хотя бы в радиусе ста метров мужчина как-то побаивался.
Маг ожидал, что его многострадальную тушку просто зашвырнут в дверной проём, демонстративно продезинфицируют руки и уйдут прочь, бросив какую-нибудь язвительную фразочку, вроде «счастливо сдохнуть». Однако же, он был весьма изумлен, когда эльф аккуратно, даже не задев косяки, занес его в лечебницу, осторожно положил на жесткую кушетку, служившую Андерсу постелью, и даже накинул сверху ветхое одеяло. Удивленный, маг решил совсем обнаглеть и попросил воды, на что воин что-то проворчал, но все же отправился в маленькую импровизированную кухоньку за кружкой.
Фенрис про себя тихо недоумевал, зачем так возится с тем, кого придушил бы собственными руками. Или уже нет? Как просто и удобно было ненавидеть всех магов разом! Слишком многим ужасным вещам, которые они творили, он был свидетелем, слишком часто опровергались на его глазах слова о том, что «не все маги - помешанные на власти малефикары»…
Исключения, такие, как Хоук, словно маленькие кусочки кремня в морской гальке – один человек на миллион… И раньше он не видел смысла выбирать их из общей массы.
Однако, за последние три года вынужденной работы в команде с тремя чародеями стало сложно воспринимать их только как инструменты для достижения собственных целей. К Эллис Фенрис проникся глубоким уважением, несмотря на ее либеральные взгляды, и иногда даже забывал, что она магесса; Мерриль была ему безразлична – она опасна, но находится под присмотром Хоук, а ей он, как ни странно, доверял.
Та передышка в бесконечных бегах, которую подарило ему знакомство с этой разношерстной, но, тем не менее, довольно дружной компанией, дала время остановиться и задуматься. Фенрис старался мысленно отмахнуться от слов Справедливости, что часто всплывали в памяти – эльф не был эгоистом, просто раньше его не волновало ничего, кроме сохранности собственной шкуры… и не было никого, кто интересовался бы его участью.
Теперь же бывший раб пытался бороться с нарастающей привязанностью, с желанием
заботиться, которое начало у него возникать по отношению к спутникам. По каким-то противоестественным причинам эти стремления стали особенно сильны в отношении светловолосого целителя после злополучного похода на Глубинные тропы. Пока сегодня Эллис не вытащила воина - первый раз со дня их возвращения в Киркволл - из особняка, ему успешно удавалось подавлять в себе эти бредовые порывы. Но вид еще сильнее похудевшего, с запавшими после очередной бессонной ночи глазами, Андерса не давал эльфу даже спокойно идти рядом с сопартийцами, и он ушел вперед. Андерфелсский колдун был совершенно не таким, как Тевинтерские магистры: беззлобный ко всем, кроме храмовников и Порождений тьмы, готовый прийти на помощь в любую минуту дня и ночи, способный отдать нуждающимся все, включая собственное тело – духу Справедливости… И даже несмотря на факт одержимости, он был каким-то… золотисто-светлым. Чистым. Словом, был полной противоположностью проклятого, оскверненного темной магией бывшего хозяина. Фенриса это ужасно бесило – он нарочно пытался найти в маге темные стороны, вскрыть какие-нибудь пороки, убедить себя в том, что Андерс – такой же, как прочие, и продолжить спокойно ненавидеть всех магов Тедаса.
В любом случае, целителю совершенно не обязательно знать о странностях, творящихся с воином - а привычная холодность, серьезность и «шипы» как нельзя лучше скрывают все чувства.
- Спасибо, – Андерс принял кружку из рук, затянутых в когтистые латные перчатки. Фенрис присел на табурет, стоявший рядом с кроватью целителя. Они всегда общались лишь отрывистыми фразами или короткими диалогами, и потому сейчас начать нормальный разговор оказалось довольно трудно.
- Знаешь, давно хотел спросить: если бы ты был в рабстве не у мага, а у мечника или разбойника, например, ты бы потом тоже всех их ненавидел?
- Плуты и воины не творят магию крови, не убивают людей в ритуалах и не заключают сделок с демонами. И редко покупают себе рабов. Поэтому вряд ли.
- Ты можешь хоть на минуту прекратить своё "все маги плохие"?
- Может, они и не все плохие, но один конкретный маг меня уже достал.
- Ну конечно… А знаешь что? Мы с тобой ведь даже немного похожи. Ты всю сознательную жизнь бегаешь от Данариуса и охотников – я бегаю от Круга и Стражей, мы оба одержимы Местью… В несколько разных смыслах, правда… - Андерс замялся. Щепетильному воину могло не понравиться, что его сравнивают с одержимым.
Однако Фенрису не хотелось опять начинать их бесконечный, ни к чему не приводящий спор, тем более что последнее время он уже не так фанатично придерживался своих убеждений, и потому ограничился размытой фразой:
- Возможно, в твоих словах что-то есть.
- Как, и ты даже не будешь плеваться ядом и наконец примешь тот факт, что твое мнение может не быть единственно правильным?
- Не так быстро, маг. По моим сведениям, ты сразу же садишься на шею всем, кто тебя спасает. Так что я, пожалуй, пока останусь при своем мнении, чтобы усложнить тебе задачу, – эльф улыбнулся уголками губ, и в его зеленых глазах промелькнула искорка – смешинка; Андерс видел таким его лицо только пару раз за все их трехлетнее знакомство, и это выражение ему очень нравилось. Впрочем, улыбка, увы, никогда надолго не задерживалась на лице "угрюмого эльфа".
Вновь посерьезневший, воин вздохнул и несколько заинтересованно посмотрел на все еще бледного мужчину:
- Слушай, а как ты восстанавливаешь эти ваши магические силы? Не то чтобы мне было сильно интересно… Но хотелось бы знать, когда ты снова будешь в строю. Хоук нельзя выпускать на улицу без сопровождения целителя, сам знаешь. Маги ведь не постоянно принимают настойки, я полагаю?
Внезапно в его голове пронеслось воспоминание о том, каким образом целитель последний раз «принимал» лириум… Кончики ушей эльфа покраснели, хотя выражение лица осталось совершенно бесстрастным. Андерс, которому по роду деятельности свойственно было подмечать даже мелкие детали и изменения в состоянии пациентов, тут же отметил про себя это едва уловимое смущение собеседника и взял его на заметку.
- Все достаточно просто: мне нужно только хорошенько выспаться. Маги черпают силу из Тени, а сон – самый простой путь за Завесу. Завтра с утра я подлатаю себя и буду в полном распоряжении Эллис... Вот уж не ожидал, что закоренелый магоненавистник будет заботиться о моем самочувствии, – Андерс хитро, беззлобно сощурился на эльфа. Тот аж поперхнулся от мысли, что целитель обратил внимание на его душевные порывы и начнет над ним смеяться - и потому немедленно привел себя в состояние раздраженности и возмущения.
- Держи карман шире, одержимый! – он отобрал у целителя кружку и залпом допил остатки воды.
Андерс только усмехнулся на резкий жест; он вошел во вкус этой опасной, но такой манящей игры с огнем: ведь неизвестно, как отреагирует остроухий на следующую реплику – возможен и внезапный приступ веселья, и столь же внезапная ярость – с последующим сворачиванием шеи мага. Похоже, характер Фенриса и до ритуала был не сахарный, но после нанесения клейм с использованием ядовитого металла, долгое употребление которого для людей и эльфов оборачивается зависимостью или сумасшествием, и вовсе стал неуправляем. Но это был бы не Андерс - маг-отступник, семь раз сбегавший из Круга, облазивший с Командором Серых Стражей Махариэлем все самые смертельно опасные уголки Амарантайна, заведший дружбу с духом Тени и впустивший его в себя - если бы он упустил столь замечательную возможность подразнить профессионального убийцу.
- А знаешь, Фенрис, – скрестивший руки на груди эльф воззрился на собеседника, – ты вполне неплохо целуешься. Я имею в виду, для того, кто, вероятно, делает это не так уж часто.
Воин чуть не подпрыгнул на стуле, моментально залившись краской после осознания того, что он сейчас услышал; он демонстративно фыркнул и закинул ногу на ногу.
- Наверное, я должен сказать тебе «спасибо» за этот сомнительный комплимент, - ядовито процедил эльф, – только знаешь, я этого никогда раньше не делал.
- Оу. То есть, выходит… Свою жизнь до ритуала ты не помнишь, так? А после - никогда? Это был твой первый поцелуй? Ну, не считая Глубинных троп, - целитель и сам слегка смутился. Вроде бы взрослый мужчина, а тут – на тебе. Об этом факте он как-то раньше и не подумал. Однако в душе поднимался странный восторг, даже радость – всегда приятно быть у кого-то первым… Даже у «лучшего врага». Даже у того, кто попросту забыл, делал ли это ранее.
Фенрис тем временем смутился еще сильнее – и это уже начинало неплохо его злить. Воина всегда раздражали вещи, с которыми он не знал, как бороться.
- Выходит, что так. Не пойму только, почему тебя это волнует.
- Ну как же! Это первый поцелуй… Обычно он запоминается на всю жизнь. Мой первый поцелуй был с Карлом. Как давно это было! Я был совсем еще мальчишка, - Андерс тепло, но грустно улыбнулся своим воспоминаниям. - Хотя, знаешь, по сравнению с тобой он был вовсе неумеха…
Маг еще пару минут предавался повествованию о Карле, когда заметил, что настроение эльфа радикально изменилось – Фенрис буквально испепелял его взглядом, руки сжались в кулаки. Он резко поднялся, едва не опрокинув табурет, и направился к двери, на ходу тихо рыча:
- Очень рад за тебя. И Карла. Только знаешь – он мертв. И впредь не открывай мне свое сердце, маг. Иначе я его у тебя вырву.
И хлопнул дверью, оставив недоуменного Андерса в одиночестве гадать, от чего у этого полоумного внезапно так сильно изменилось настроение.
«Вашедан! Да как он мог! Сравнить меня - с магом! С сопливым мажеским ублюдком, с которым обжимался по углам в этом своем трижды проклятом Круге!»
Фенрис, со злости на ходу проломив кулаком какой-то ветхий заборчик, быстро зашагал в свой особняк, мысленно проклиная и Андерса, и Карла, и всех магов мира, и себя – за то, что так сильно и глупо ревновал золотоволосого целителя к его прошлому.
***
На следующий день мужчины помогали светящимся от счастья магессам с переездом "Маргаритки" в дом Хоук; та, конечно же, распиналась, что это делается «исключительно из соображений безопасности», но все было уже прекрасно понятно. Настроение у всех было приподнятым, теплый осенний ветер шелестел листьями Венадаля, через которые пробивались нити солнечных лучей, падая на утрамбованную землю площади эльфинажа.
Фенрис, неся в руках одну из котомок, которые друзья складывали в нанятую Хоук небольшую повозку с осликом - вещей у Мерриль и вправду было мало, в основном тяжелые талмуды о магическом искусстве, приостановился, залюбовавшись тем, как скользят солнечные блики по золотистым волосам Андерса, добавляя им красивый рыжевато-красный отблеск. От него словно исходило тепло – как когда он исцелял – живительное, возрождающее… Не так давно эльф не без труда признался сам себе, что ему нравятся ощущения во время того, как Андерс его лечит: как отступает раздражающая боль, как становится тепло от едва касающихся израненной кожи тонких, длинных, неизменно ухоженных пальцев… Но то, что это все-таки была магия, не давало отделаться от засевшего в подсознании ощущения неприязни, грязи… И он ругался на целителя, не в силах побороть полученный горьким опытом стереотип. Тот же расценивал такое поведение как реакцию на боль, что доставляли воину прикосновения людей. «Проклятье, да он ведь даже не держался за меня вчера, когда я его нес. Он такой легкий. Ему надо больше есть...» Эльф тут же одернул себя за такие мысли. Опять это дурацкое стремление заботиться о ненавистном одержимом! Вчера это не привело ни к чему хорошему… Фенрис помрачнел, вспоминая прошедший день, в глубине души понимая, что целитель не сказал и сделал ничего плохого, и бывший раб сам виноват в своем несносном характере.
Воин оторвался от созерцания и понес котомку дальше, ссутулившись еще сильнее обычного.
Варрик сидел на бортике повозки, покончив со своей частью груза, и раскуривал маленькую изящную трубочку с резными узорами.
- Ходить с мрачной рожей – это в Тевинтере такой вид спорта? Там устраивают состязания? Выдают награду за самое мрачное выражение лица?
- У меня вовсе не мрачная рожа, - отрешенно ответил эльф.
- Ну, значит, кислая. Похоже, ты в этом деле чемпион.
- Я сейчас совершенно доволен жизнью.
- А-а, так это ты так улыбаешься? Спасибо, что объяснил. Сам бы я в жизни не догадался.
В этот момент из хижины Мерриль на дрожащих от напряжения ногах вышел Андерс, кое-как неся в руках тяжеленное трюмо из железного дерева – единственную ценную вещь и, по совместительству, единственную мебель в доме, помимо кровати, которую сделал долийке мастер Айлен на прощание, посчитав, что в нынешней «оседлой» жизни Мерриль пригодится подобный подарок. По тяжести эта махина могла вполне соперничать с неподъемным Элювианом… Пройдя половину пути до повозки, хрипя: «Я сам донесу, не надо мне помогать», Андерс запутался ногами в длинных полах своей поношенной мантии и начал неумолимо заваливаться назад вместе с трюмо с расширившимися от испуга глазами. Тяжеленная тумбочка могла его здорово покалечить…
Фенрис среагировал немедленно: метнувшись «лириумным призраком» в сторону незадачливого носильщика, едва не вытащив по привычке меч из-за спины, он схватился за падающую мебель обеими руками, ставя ее на землю и отрывая от нее намертво вцепившегося от испуга мага. Тот, не удержавшись на запутавшихся ногах, плюхнулся пятой точкой на пыльную землю и воззрился на своего спасителя. Фенрис, открывший было рот, чтобы наорать на придурошного одержимого, «чуть не сломавшего шкаф», никак не ожидал увидеть в глазах целителя, обычно смотрящего на эльфа с усмешкой, свысока, с непониманием или даже неприязнью… удивление, восхищение и благодарность.
Это вызвало у воина полное смятение чувств, и буркнув что-то вроде: «У меня дела. Варрик, помоги ему», он поспешно покинул эльфинаж, оставив друзей недоумевать над своей очередной выходкой.
***
Последующие три дня Хоук с Мерриль не вылезали из особняка - вернее, одной его конкретной комнаты - решив, что кунари, Наместник, прочие дела и мир в целом немного подождут. К исходу четвертого дня долийка решила прогуляться в эльфинаж «навестить» Элювиан, а к Эллис заглянул Варрик - посплетничать о последних новостях и подкинуть очередную работенку. От него Хоук узнала, что их седовласый неуравновешенный товарищ после того, как поспешно ретировался из эльфинажа, героически защитив Андерса от напавшего на целителя трюмо, уже который день в гордом одиночестве заливает в себя винные запасы из погреба своего «захваченного по праву» поместья.
Слегка обеспокоенная магесса пришла к решению навестить эльфа и оказать посильную моральную и физическую - в уничтожении запасов спиртного - помощь.
Эльф вальяжно сидел в обитом пыльным бархатом кресле, сложив босые ноги на стол; тут же лежала книга с закладкой; с тех пор, как Хоук научила его читать, изучение книг стало излюбленным времяпрепровождением эльфа в свободное время помимо распития алкоголя.
По комнате валялась куча пустых бутылок от вина различной крепости и ценности… Аромат стоял, как на винокурне. На противоположной от камина стене красовалось свежее, уже пятое по счету, бурое пятно и застрявшие осколки. «У богатых свои причуды» - подумала про себя Хоук и усмехнулась.
- Похоже, это последняя бутылка «Агреджио»… Проходи, Хоук. Эх, хорошее вино. Оставлял его для особого случая. В подвале еще есть «Мардоннэ»… не желаешь?
- Да ты шею себе свернешь, спускаясь в подвал в таком состоянии. А что за особый случай ты отмечаешь уже четвертый день в гордом одиночестве?
Язык у Фенриса явственно заплетался. Что, в общем-то, было неудивительно.
- Сегодня годовщина моего побега! «Астиа вала фемондис»! - продекламировал эльф. В подобном состоянии его порой тянуло на пафос.
В течение следующего часа он рассказал Эллис о своем побеге, о воинах Тумана, что спасли его, и о том, как погубил своих благодетелей, тех, кто показал ему, что значит свобода… От этих подробностей Хоук стало немного не по себе.
- Я вижу, ты меня осуждаешь, - с горечью, но без раздражения, не совсем внятно констатировал эльф. - Ты не понимаешь психологию раба. Когда ты раб, ты думаешь только о желаниях хозяина, свои эмоции и чувства уходят на второй план, тебя волнует только то, что должно случиться в ближайший час. Не важно, голоден ты, устал или хочешь спать - ты обязан сопровождать хозяина везде и всюду как телохранитель, выполнять все поручения, быть официантом, необычной, жуткой игрушкой, которой можно прихвастнуть перед другими магистрами… Но чаще всего - убийцей.
Эльф со злости залепил почти пустой бутылкой об стену и тут же открыл новую.
- Но рабы же постоянно бунтуют. Здесь, в Киркволле, такое часто бывало.
- В моем случае все усугублялось потерей памяти… Может, если бы я помнил свое прошлое, я бы бежал раньше. После того, как Данариус бросил меня, и когда потом вернулся, я словно очнулся от прекрасного сна в суровой реальности. Мечты о свободной жизни с воинами Тумана… разрушились. И я убил их всех.
Фенрис залпом выпил полбутылки из горла, не забыв, впрочем, долить вина в бокал собеседницы.
- ...Но когда я это сделал, во мне все словно… перевернулось. Я понял, что не могу просто сдаться и пойти с ним. И тогда сбежал… и с тех пор ни разу обо всем этом не вспоминал. Я вообще не думал ни о чем, кроме того, как выжить, до вот этой передышки, которую подарила мне ты со своим отрядом.
Он замолчал. Эллис долго вертела в руках бокал, задумавшись над всем, что сейчас услышала.
- Я понимаю, что тебе нелегко это рассказывать.
Похоже, Фенрис начал дремать. Голова его откинулась на спинку кресла, он прикрыл глаза, дыхание выровнялось. Эллис осторожно привстала со своего места и наклонилась к эльфу, чтобы забрать из слабеющей руки наполовину пустую бутылку. Вдруг он открыл глаза и посмотрел прямо на нее… Во взгляде была растерянность и печаль.
- Скажи мне, Хоук. Что делать тому, кто перестал бежать и скрываться?
Она поставила бутылку на столик и выпрямилась, все так же глядя ему в глаза. Что делала она после того, как перестала бежать?
- Строить свою жизнь заново, наверное.
- Я не знаю, как это делается… последнее, что я помню – это ритуал, – он посмотрел на свои ладони, на светло-голубые линии, вгрызшиеся намертво в мозолистую кожу. - Агония стерла все воспоминания… какая бы жизнь у меня ни была – ее больше нет.
- Тогда может стоит ее отпустить? - Эллис уже направилась к двери. Было поздно, не стоило заставлять Мерриль волноваться.
- Я… мне надо подумать над этим.
- Завтра мы идем на Рваный берег… Я рассчитываю на тебя, Фенрис.
- Ага. До завтра, Хоук. - Эльф натянул на себя видавший виды плед и заснул в кресле, свернувшись калачиком.
