Скала

На следующее утро Брунгильда встала с твёрдой решимостью, во-первых, научить Зигфрида искусству боя, во-вторых, взять верх над Миме. Карлик пока не осмеливался драться с ней, но его острый язык был хуже иного меча. И девушка была твёрдо уверена, что спустя недолгое время последнее слово в спорах будет оставаться за ней! За ней и только за ней! За завтраком, состоявшим из сваренной Миме прогорклой каши, о происхождении которой Брунгильде не хотелось даже гадать, она объявила: – Зигфрид, сегодня ты пойдёшь в лес только после того, как я поучу тебя военному искусству. – Ну-у, – надулся мальчик. – Или я скажу Миме, чтобы он перестал пытаться выковать для тебя меч, – стальным голосом сказала Брунгильда. Миме победоносно ухмыльнулся. Брунгильда терпеть не могла становиться на его сторону, но сейчас уговаривание Зигфрида было важнее, чем споры с его воспитателем. – Я в лесу дружу со зверями, – сообщил тем временем Зигфрид. – Очень рада за тебя. Но ты ведь хочешь провести жизнь не только среди зверей? Прекрасно. Итак, до полудня я буду рассказывать тебе всё, что я знаю о ведении боёв, а потом беги в лес и играй там в своё удовольствие. Этим Зигфриду пришлось удовлетвориться. После завтрака он неохотно пошёл наверх – он жил на чердаке, – спрятать свой драгоценный рог, который он уже было приготовил для новой прогулки. Едва мальчик исчез за дверью, Миме, не оставаясь в долгу, сказал: – А ты, дорогая, когда Зигфрид уйдёт в лес, тоже будешь учиться. У меня. – Чему ещё? – вскинулась Брунгильда. – Память, вижу, у тебя плоховатая. Ведению хозяйства, а ты думала чему? Бывшая валькирия растерялась. Ответить ей на это было нечего – сама же вчера пообещала, что наловчится готовить. А Миме сиял как медный грош – ещё бы, ему удалось поставить таким простым способом в тупик язвительную дочь Вотана! Она, конечно, неплохо осадила дуралея Зигфрида, но куда ей тягаться с Миме!.. Торжество его продолжалось недолго, потому что Брунгильда усмехнулась: – Я не думала, что буду учиться этому у тебя. Судя по вкусу вчерашней похлёбки и сегодняшней каши, если я буду брать их за образец, Зигфрид отравится быстрее, чем если я буду стараться готовить совсем самостоятельно. – Это почему же? – удивился Миме. – Четыре года он питается тем, что готовлю я, и жив-здоров, как видишь. – Жив-здоров он исключительно благодаря тому, что в его жилах течёт кровь Вотана! – Ах, кровь Вотана? Ну тогда и вовсе отлично. Что же ты жалуешься? Если в Зигфриде, внуке Вотана, кровь поддерживает жизнь, то что говорить о тебе, дочери Вотана? – Наши силы не бесконечны! Когда-нибудь от твоих похлёбок мы зачахнем! – Поэтому тебе жизненно необходимо варить свои собственные! ...Стоявший за дверью Зигфрид, давно уже спрятавший рог и спустившийся вниз, просто корчился от смеха. Брунгильда была очень строгая, но вообще она с ним добра и научит его много чему занятному... Но главное, что отныне, со дня прихода этой особы в дом, скучным родное жилище Зигфрид бы точно не назвал. Спор тем временем пошёл по второму кругу, и мальчик напустил на лицо почти серьёзное выражение и вошёл в комнату. Миме и Брунгильда неохотно замолчали. – Ладно, оставляю вас с вашими боевыми искусствами, я буду в кузнице, – сказал гном. Когда он туда добрался и взялся за родную знакомую наковальню, на него волной накатило спокойствие. Почему он так замучился? Ещё только утро... Впрочем, это очевидно. Брунгильда! Во всём виновата только она! Ну зачем он её вчера поцеловал, а потом ещё и домой привёл?! Его ввели в заблуждение сверкающие глаза, шелковистые волосы, изящная фигурка... Кто бы мог подумать, какой отвратительный характер скрывается за обворожительной внешностью? Наковальня звенела, летели искры. Хоть что-то на этом свете остаётся неизменным! Кроме кузницы, видно, не видать больше Миме нигде покоя. – Выставили меня в кузницу, – жаловался он, сам не зная кому. – Делают вид, что я им не нужен! Как будто эти двое без меня как-то проживут! Нет менее приспособленных к жизни существ, чем Брунгильда и Зигфрид! Дракон их съест на закуску и не поморщится, если рядом не будет меня, чтобы напоминать об осторожности! ...Зигфрид, болтая ногами, сел напротив окна, выходившего на опушку. Раскусив его намерения, Брунгильда решительно встала между ним и окном. – Нет, удрать в лес у тебя не получится, – отчеканила она. – Равно как и смотреть на него вместо того, чтобы слушать меня. Мальчик нарочито широко зевнул. – Послушай, Зигфрид, если по-настоящему хочешь стать героем, прекрати лениться и слушай внимательно. Мысль о геройстве подействовала на Зигфрида бодряще. Удивительно бодряще. Он сразу выпрямился, глаза его заблестели. – Значит, так, – величественно перешла к делу Брунгильда. – Начнём с главного. Среди воинов-людей превыше всего ценится рыцарская честь. Того, кто её нарушил, совершив недостойный поступок, молва осрамит на весь белый свет. И он будет считаться уже не благородным воином, а подлым разбойником. Что надо делать, чтобы этого избежать? В первую очередь герой должен держать данное им слово. Если ты, скажем, вошёл в чужой город и пообещал не идти ни на кого с оружием – не иди. Хоть бы кто-то тебя ругал и проклинал на чём свет стоит. Помни: тебя будут ругать и проклинать стократ больше, если ты нарушишь слово. Особенно крепко то слово, которое называется клятвой или же обетом. За его нарушение любого постигает смерть. – А какие бывают обеты? – спросил поражённо слушавший Зигфрид. – Есть обет братской дружбы, есть, напротив, обет кровной мести. Ну и, конечно, обет верности, дающийся при женитьбе. Брунгильда долго и подробно рассказывала об этих трёх обетах, о том, как славные рыцари соблюдали их, и о том, как разные негодяи нарушали их и соответственно платили жизнью. Наконец, убедившись, что у Зигфрида всё это отложилось в памяти, она взялась рассказывать о чести в целом дальше. – Железное правило, которому обязаны подчиняться все носящие оружие – не нападать на раненых или просто слабых. Не то что ранить, а даже просто оскорбить безоружного считается тягчайшей провинностью. Смертью она не карается, но смыть такой позор нелегко. Не всякому удавалось. Девушка начала восстанавливать в памяти новые поучительные истории о воинах, подтверждающие нерушимость и важность такого правила, как вдруг она заметила, что Зигфрид выглядит странно. Что-то его явно сильно беспокоило. – Что случилось? – испугалась Брунгильда. Неужели какой-то воин из людского племени когда-то оказался в этом лесу и пытался напасть на Зигфрида?.. Мальчик поднял глаза: – Брунгильда! А меня будут очень сильно стыдить потом за то, что я оскорблял Миме? ...В кузнице Миме ненадолго прервался, чтобы передохнуть. Очередной меч был почти готов. Вдруг до гнома дошло, что в комнате, где он оставил Брунгильду и Зигфрида, подозрительно тихо. Неужели эта так называемая воспитательница отпустила-таки мальчишку в лес, а может, и сама куда-то убежала? Выйдя, Миме обнаружил, что и валькирия, и мальчик на месте. Они просто молчали. Зигфрид пристыженно смотрел в пол, думая, что Брунгильда на него разозлилась и что он теперь не может стать героем, а покрасневшая Брунгильда лихорадочно вертела головой, словно способ выкарабкаться из этого недоразумения прятался от неё где-то под столом или за дверью. – Что тут у вас такое? – спросил Миме. – Ничего особенного, – Брунгильда быстро сделала вид, что зачем-то переставляет миски на столе. – Или Зигфрид настолько потрясён законами рыцарской чести? – продолжал выспрашивать нибелунг. – Да говорите же! Чтобы одновременно вас двоих настолько поразить, должно было произойти нечто из ряда вон выходящее! Неужели сюда приползал умирающий Фафнер и завещал мне свой клад? – Он скорее завещал бы его Логе, чем тебе! – с натянутой улыбкой заявила девушка. – Зигфрид, ответ колкостью на колкость не считается оскорблением. Зигфрид облегчённо вздохнул, но всё ещё выглядел виноватым. Подумав, что на сегодня хватит занятий, он юркнул на лестницу, взобрался на чердак, взял рог и поскорее удрал к своим лесным зверям. – Я в восхищении, – почти без ехидства сказал Миме. – Брунгильда, как ты так приструнила Зигфрида? Но Брунгильда уже оправилась от смущения. – При помощи рассказов о рыцарской чести, о которой ты, конечно же, и представления не имеешь! – весело отозвалась она. – Родилась бы ты мужчиной – было бы гораздо лучше. О героях битв знаешь много всякой всячины, а о женской работе, – Миме указал на стол и корытце для стирки, – ничегошеньки! – Кто просил тебя на мне жениться? – с невинным видом подняла брови Брунгильда, и гном стушевался. Разумеется, никто его не просил. Только такой невезучий нибелунг, как он, мог без посторонней помощи влюбиться в этот кошмар. Ну, ничего, она ещё будет работать у него по дому, как все приличные женщины!..