Скала

Хлеб в печи шипел и потрескивал: с ним было явно что-то не так. В воздухе запахло горелым. – Сегодняшний итог – пирог с угольями, – сухо заключил Миме, вытаскивая из очага творение Брунгильды. – Но навыки уборки ты усваиваешь быстрее, и это радует. – Перестань говорить так, будто я взята тобой в судомойки из милости, – Брунгильда, хоть и измучилась, не желала оставлять за карликом последнее слово. – Я же немного тебя похвалил! – Вот-вот. Похвалил, как хозяин щенка. – Если ты хочешь восхвалений в форме скальдической поэзии, не обессудь, я в ней не сведущ, – издевательски поклонился ей нибелунг. – Где мне до твоих мудрых-премудрых сестриц, певших друг другу хвастливые стихи! – Конечно, ты завидуешь тому, что валькирии настолько дружны и близки между собой, – не выдержала Брунгильда. – В отличие от некоторых братьев, которые вечно ничего поделить не могут… Последовало долгое молчание. Миме отошёл к печи и сел на скамью спиной к девушке. Не ожидавшая такого резкого завершения спора, Брунгильда очень удивилась. – Э… гмм… я пойду покормлю Гране, – неловко пробормотала она. – Катись вон, – буркнул Миме, не оборачиваясь. Что с ним стряслось?.. Брунгильда воспроизвела в памяти минувшую перепалку и со стыдом поняла, что на сей раз она зашла слишком далеко. Могла бы и догадаться, что любой намёк на свою давнюю вражду с Альберихом, зародившуюся по вине последнего, Миме воспримет действительно болезненно. Она залилась краской. Как ей поступить? Извинение перед нибелунгом она всё же считала ниже своего достоинства. Но и оставлять всё так, как есть, не стоило. Неизвестно, как долго Миме будет обижаться… За такое он может никогда не простить её. Каково будет ей жить, если Зигфрид целыми днями болтается в лесу, а Миме откажется с ней разговаривать? Что такое полное одиночество, Брунгильда знала лишь понаслышке и вовсе не собиралась исследовать это на собственной шкуре. – Я не хотела сказать то, последнее, – выдавила она из себя. – Мне… я… мне очень жаль, я случайно брякнула. – Ты ведь даже не знаешь этого Альбериха, – всё ещё сидя лицом к печке, тихо сказал гном голосом, совсем не похожий на его обычный плаксивый или ехидный тон. – Я правильно понимаю, что ты родилась уже после того, как Вотан украл у него золото? – Так и есть, – подтвердила Брунгильда. – Отец немного о нём говорил, но я никогда с ним не встречалась. – А он до сих пор бродит где-то на поверхности земли, – мрачно продолжал Миме. – В Нибельхейм нам обоим вход заказан. Но если Альберих появится в этих местах, я… я не знаю, что я с ним сделаю! Прирежу его – на такого хлипкого и мои мечи сгодятся! Сброшу его в озеро! Сварю в котле! В словах Миме звучала такая сильная и неприкрытая ненависть, что у девушки мороз прошёл по коже. Она вспомнила о загадочном мясе в похлёбке и поняла, что гном может и всерьёз пустить брата на это самое мясо. – Испугалась, наверное? Да ты никогда не узнаешь всего того, чего я от братика натерпелся! Однажды пещера, где жил я, обрушилась, и мне пришлось переехать к Альбериху. Вот с тех пор этот гад вбил себе в голову, что я у него в неоплатном долгу. До такой степени неоплатном, что я должен пахать на него денно и нощно и вдобавок унижаться, как распоследний ужонок. Ну а когда братишка похитил кольцо, там я почти что с жизнью попрощался. Хорошо ещё, что колечко у Альбериха так быстро отняли… А впрочем, что я тебе всё это рассказываю? Тебе, избалованной любимице семьи, должно быть, смешно слушать о таких передрягах!.. – Любимица семьи! – задохнувшись от обиды, воскликнула Брунгильда. – У меня, понятно, были милые сёстры, был любящий отец, но неужели ты считаешь, что жизнь была безоблачной? Постоянно раздражённая Фрикка, вымещающая на нас свою злобу на неверного муженька – далеко не подарок, уж поверь. Она нам всегда жизнь отравляла! А как… – она с трудом сдержала плач. – А как насчёт моей родной матери, которая, между прочим, считала, что переданный мне дар предвидения – это всё то, что мне от неё нужно, и поэтому с самого детства она не желала меня видеть и посылала в Валгаллу, пока я туда совсем не переселилась! Когда же я, бывало, хотела её навестить, эти её безумные дочки-норны заявляли, что госпожа Эрда, дескать, спит и просит её не беспокоить. Вот ты всё говорил, что я на мужчину больше похожа, чем на женщину. Ну так это само собой разумеется. Кроме Вотана, меня и сестриц никто не воспитывал. Миме, немного смягчившись, повернулся к ней: – А я-то думал... Неужели никто не мог тебе заменить мать? – Кто? – усмехнулась Брунгильда. – Фрикка любила меня только тогда, когда я целыми днями пропадала на полях битвы, а кроме неё, у нас из женщин была одна Фрейя – ну а эту саму воспитывать надо, кому она там мать заменит... – У тебя хоть отец был. А у нибелунгов, на случай, если ты не знала, совершенно в порядке вещей оставлять детей, когда они научатся ходить, и потом видеться с ними лишь изредка. А то и вообще не видеться. Мы с Альберихом, например, понятия не имеем, кто наши родители. Детей в Нибельхейме растят все помаленьку – кто покормит, кто научит в кузнице работать, кто лопату подарит... В наших семьях обычно рождаются самое меньшее двое или трое, поэтому одиночество им не грозит. Но я с Альберихом ещё с детства не сильно ладил. Снова воцарилась тишина. Ни Миме, ни Брунгильда не привыкли так откровенничать – и тем более они не думали, что выложат наболевшее друг другу. Но каждый из них был просто потрясён рассказом другого. Миме был прежде уверен, что в Валгалле никто не знает ни забот, ни огорчений. А бывшая валькирия совершенно не задумывалась о том, как живут в тёмном Нибельхейме – для неё его жители были смешными, глупыми гномами, в своих семейных распрях ещё более смешными. – Если бы я умел, я бы вырастил Зигфрида как собственного сына, мне же это было бы на руку, да меня никто обращению с родными детьми не учил, – наконец сказал нибелунг. – Но Зигфрид уже в таком возрасте почему-то определил, что я ему врал. Странно – отец его погиб до его рождения, Зиглинда умерла, когда ему и недели от роду не было... – У людей это, мне кажется, в крови, – ответила Брунгильда. – Зигфрид чувствовал, что ты ему не отец. Но послушай, почему ты ему-то не рассказал про то, как вас в Нибельхейме воспитывали? Он ведь на самом деле не злой, он бы понял... На носатое лицо Миме потихоньку вернулось прежнее выражение. – Ага, стану я о моей юности трубить на всех перекрёстках! – фыркнул он. – Хватит и того, что тебе зачем-то всё рассказал! – Однако ж согласись, что, когда с кем-то поделишься, становится легче, – отметила девушка. – Ну, – отозвался гном. Со стороны было бы непонятно, согласился он или нет. Но успевшая уже приглядеться к характеру и привычкам суженого Брунгильда отлично поняла, что он просто не хочет признавать своих слабостей. А тем более того, что Брунгильда права. – Вот и хватит дуться, – посоветовала она. – Уже вечер, скоро Зигфрид придёт, и, если мы продолжим вот так уныло стоять, мы будем вынуждены рассказать ему, что произошло. – Более вероятно то, что мы будем вынуждены объяснить ему, почему у него до сих пор нет ужина! – вскочил Миме. И Брунгильда поняла, что он её простил. – Иди нарви щавеля и крапивы, – приказал гном. – У тебя ещё есть время сварить простенький суп. ...Суп получился съедобным и даже вкусным, хотя, по мнению Брунгильды, чересчур травяным. Но она уже приучила себя к мысли, что жареных рябчиков и прочих валгалльских разносолов тут ожидать не следует. Во-первых, Миме понятия не имеет, как их готовить, и не сможет научить её, а во-вторых, рябчика, кабана или оленя надо сначала добыть. А кто их добудет? Миме, который боится даже Гране? Она сама – без толкового оружия и в общем-то без опыта драки с кем-то, кроме благородных воинов? Зигфрид со своей дубиночкой? Может, конечно, если Зигфриду удастся одолеть Фафнера и клад достанется Миме, вся семья может надеяться на большее благополучие. Но когда это ещё будет... По указанию Миме Брунгильда посолила суп и сняла котелок с очага. И вовремя. За окном послышались звуки рога, и в домик вбежал весёлый, хотя и усталый Зигфрид. – Добрый вечер! – крикнул он Брунгильде. Помедлив, приветственно кивнул и в сторону Миме – мальчик не забыл утренней истории. – Привет, Зигфрид, – улыбнулась бывшая валькирия. – Ужин готов, покушай и расскажи, что у тебя там в лесу сегодня было. – А сегодня я был не в лесу! – гордо объявил Зигфрид. – Я подумал, что после уроков Брунгильды я настоящий храбрый воин, и в первый раз пошёл вниз вдоль широкой реки, которая огибает опушку... – Река называется Рейн, – подсказала Брунгильда. – Ну, вдоль Рейна. И я шёл, шёл и нашёл людей! Миме кисло покосился на воспитанника, размышляя, как относиться к такой новости. Теперь, безусловно, Зигфрид прекратит ныть о том, что он не дружит с людьми... Но как его новые знакомые могут на него повлиять? Брунгильда же была очень рада. – Здорово! Расскажи, какие они, – попросила она Зигфрида. – Ну... Там был такой воин, он герой, как те, о ком ты рассказывала. Зовут его Гибих. А у него жена Гримхильда, очень красивая и добрая, почти как ты, – взахлёб делился впечатлениями Зигфрид. – А у них сын Гунтер, он как я, и ещё совсем маленькая дочка Гутруна, и ещё какой-то сын, но он не совсем сын... – Хаген!.. – прошипел Миме. – Ребёнок Альбериха! Я знал имя его матери... Зигфрид, надеюсь, ты с ним не будешь дружить? – Он какой-то странный, ни с кем почти не говорит, – сказал мальчик. – Но я буду дружить с Гунтером. Это можно? – Это можно, – великодушно сказал Миме.