Скала

Минуло ещё три с лишним месяца. Дождливая, промозглая осень сменилась метельной зимой. И Миме, и Брунгильда несколько раз снова заводили с Зигфридом разговор о кузнечном деле, но мальчик о нём и слушать не хотел. Он перестал, впрочем, обвинять нибелунга в том, что у него до сих пор нет меча – оказалось, что клинки из замка Гибиха в руках Зигфрида гнулись и ломались точно так же. С наступлением холодов пришлось поневоле сократить частоту поездок к Гибиху и его детям. Гране проваливался в глубокий снег, окружавший домик Миме, а Зигфрид после особо сильных вьюг не мог даже пойти наверху по сугробам – ему приходилось прокапывать в них норы, как кроту. Дома Зигфрид поначалу скучал и маялся, бродя по комнатам и думая, чем себя занять. Но Брунгильда быстро взяла всё в свои руки, и дни, проводимые не в замке у друзей, мальчик стал полностью посвящать учёбе. А иногда даже помогал тётушке и Миме по дому. Но вот однажды выдалась на редкость тихая ночь, за которой последовал такой же безветренный день. Увидев с утра, что сугробы за окном не выше его колена, Зигфрид разбудил весь дом радостными воплями. Поспешно заглотив завтрак и наспех одевшись, он вихрем понёсся на Рейн. За окном теперь уже смеркалось, начиналась новая пурга, а Зигфрида всё ещё было не видать. – Ничего, – сказал Миме, заметив, что бывшая валькирия в очередной раз встревоженно косится в окно. – Если ветер разгуляется, он пересидит вьюгу там. – Да когда ещё вьюга кончится… И как бедняжка будет лезть через сугробы домой? – Ну пошли ему навстречу Гране, если хочешь, – предложил гном. И тут в дверь постучали. – И стоило беспокоиться! – проворчал Миме, слезая с печки и подходя ко входу. – Он как раз и прибежал. Но это оказался не Зигфрид. Странный человек в длинном балахоне и закрывающей один глаз шляпе с презрением посмотрел на гнома: – Хозяин, не дашь ли одинокому страннику недолгий приют?.. Ответить Миме не успел. Привставшая Брунгильда, вглядевшись в незнакомца, внезапно бросилась к нему с криком: – Отец! – Брунгильда? – ошеломлённо выдохнул странник, оказавшийся Вотаном. – Ты – здесь? – Брунгильда моя супруга, – сообщил Миме, мысленно огорчившись, что впустить нежданного гостя придётся. Родственник, не отвертишься. Но Вотан сам явно стушевался и желанием войти не горел. – Если ты не искал меня, что тебе нужно? – девушка поняла, что родственных объятий она не дождётся, и её голос сразу стал холоднее. – Я пришёл издалека, обойдя весь свет… Вотан прибег к способу отвлечь собеседницу, заговорив ей зубы, пока он думает, что ей ответить. Так он делал, когда его припирала к стенке жена. Ну что ему сказать сейчас, правду, что ли? Что он пришёл запугать как следует этого жалкого нибелунга? Странник лихорадочно размышлял, чего бы величавого наговорить ещё, как вдруг в оставленную открытой дверь влетела белая птичка. Она закружилась прямо перед лицом Вотана, безостановочно щебеча и свистя. Видно, щебет этот содержал что-то очень обидное, потому что Вотан побагровел: – Ах ты ничтожная тварь! Пошла вон отсюда!.. И он поднял было свой посох, скрывавший копьё, когда вперёд выступила Брунгильда. – Неужели ты пришёл только для того, чтобы разбрасываться незаслуженными оскорблениями? – звенящим от обиды голосом воскликнула она. – Тогда… тогда лучше уходи! Вотан, которого пичуга, если переводить кратко, обозвала трусливым жадиной, безмозглым гордецом и бессовестным потаскуном, повернулся к дочери: – Что с тобой? Я не узнаю тебя, Брунгильда! – А я не узнаю тебя! – отозвалась она. – Сначала ты приходишь не пойми зачем, не хочешь даже поздороваться с родной дочерью, потом отказываешься толком что-то сказать и вместо этого пытаешься убить невинную птичку! Как будто и родственных чувств у тебя нет. – Предательница! – взорвался Вотан. – Как ею была, так и осталась! – Выбирай выражения, господин странник. Законы гостеприимства законами, но они не дают тебе права оскорблять мою жену, – неожиданно раздался предательски дрожащий голос у него за спиной. Вотан обернулся и увидел Миме, успевшего сбегать в кузницу за молотом и угрожающе приподнявшего этот молот над головой гостя. Брунгильда слабо рванулась, будто бы она могла помешать назревавшей драке. Но Вотан и сам догадался, что его основная цель – застращать Миме, предсказав ему гибель – уже невыполнима. Он поднял руку: – Спокойно! Я ухожу! Но не надейся, гном, выковать мой Нотунг! Его может сковать лишь тот, кому неведом страх. – Не больно и на-а-адо-о-о! – крикнул Миме вслед ему, когда он степенно пошёл прочь и словно растворился в метели. Гном отложил молот и подошёл к Брунгильде. Девушка сидела на скамье и плакала, а птичка, хлопая крыльями, смахивала ей слёзы с лица. – Я не знаю, что с отцом произошло, – всхлипывая, прошептала Брунгильда. – Или, может, со мной? Всю жизнь я была уверена, что он самый любящий и понимающий отец на свете! Ах, и зачем он сюда пришёл? Может, нарочно, показать, как он теперь меня презирает? Пичужка замотала головкой и принялась взволнованно разъяснять, что имел Вотан в виду на самом деле. В стотысячный раз, почесав ей зобок, Брунгильда вздохнула: – Добрая птиченька! Как же жаль, что я не понимаю тебя! Миме, склонившись, взял её за руки. Она сквозь слёзы поглядела на него: – И откуда это ты набрался смелости за меня вступиться? – Я? Я не за тебя, – принялся оправдываться Миме. – Я только не люблю, когда в моём доме наглеют. Брунгильда встала в полный рост и с улыбкой увидела, что гном опять по привычке съёжился. – Миме, а если совсем честно? – Если совсем честно – никакой смелости у меня не было! – выпалил он. – Словно бы ты не видела, что я дрожал как заячий хвост. – Нет, повторю в который раз: ты безнадёжен. Но тяжесть немного отлегла от сердца бывшей валькирии. Достаточно зная Миме, она понимала, что он на самом деле защищал её. Конечно, то, что он не терпит наглости, тоже сыграло свою роль – но он защищал Брунгильду. А вот что нашло на Вотана, что тот на прежнюю любимицу так накинулся?! Слёзы снова закипели в глазах. – Брунгильда, сядь или опустись на корточки, я не хочу ломать второй стол, – подал голос Миме. – Какие приземлённые мысли, – порядка ради отметила Брунгильда, но села и протянула к нему руки. Гном вскарабкался к ней на колени, и она уткнулась мокрым от слёз лицом ему в плечо. – Ты зальёшь мне весь плащ, – укоризненно проворчал Миме, одновременно свободной рукой прижимая её к себе и поглаживая по длинным волосам. – Эти женщины! Вот никак они без плача не могут! – Миме, когда-нибудь в этой жизни ты перестанешь молоть чепуху?.. – Да успокойся ты… Подумаешь… ходят тут всякие Вотаны… Вскоре во время небольшого затишья вернулся от Гибихунгов Зигфрид. На его счастье, сугробы ещё не успели сильно вырасти. Дотащившись наконец до порога, мальчик собирался постучать и обнаружил, что дверь не закрыта. Удивившись – ведь Миме вечно боится ночной темноты, сквозняков и диких зверей! – он заглянул внутрь. И, едва сдержав смешок, немедленно высунул голову обратно, опять прикрыл дверь и пошёл к чёрному ходу в кузницу. С лестницы всё отлично видно. Не каждый день застанешь Миме нежно целующим Зигфридову тётушку…