Скала

Птичка, убедившись, что её всё-таки узнали, начала возбуждённо выделывать в воздухе немыслимые кульбиты, щебеча и чирикая. – Ну чего ты хочешь? – проворчал Миме. – За десять с лишним лет уже должна была бы понять, что мы твоего языка не знаем. – Не надо её обижать, – сказала Брунгильда. – Пичужка, миленькая, ты что–то хочешь нам сообщить? Птичка ласково потёрлась о руку бывшей валькирии и, чивирикнув, бросилась вперёд. Затем обернулась и выжидающе посмотрела на всадников. – Она хочет, чтобы мы ехали за ней, – догадалась Брунгильда. – Кажется, она нашла драконьи сокровища сама, без нашей подсказки! Она поцокала языком, и Гране ускорил бег. Птичка, того и ожидавшая, полетела, больше не оглядываясь. – Вероятнее всего, она просто хочет, чтобы мы покормили её птенцов или помогли ей гнездо восстановить, – бубнил между тем Миме. – Избаловала ты их, совсем изнежились… Брунгильда его не прерывала – пускай бурчит, надо же ему выплеснуть куда-то раздражение. Тем более что птичка, давно уже привыкшая к недовольству и угрозам изжарить её со стороны Миме, не обращала на него ни малейшего внимания, а летела себе вперёд, безошибочно находя дорогу в тёмном лесу. Иногда она скрывалась за толстыми стволами деревьев, но потом зоркая Брунгильда снова отыскивала взглядом сероватое пятнышко впереди. Где-то поблизости раздалось гулкое карканье. Сначала никто не обратил на него внимания, однако карканье стало громче. Стало ясно, что кричат несколько птиц. Белая пичужка как раз в это мгновение исчезла за пышной ёлкой, откуда вскоре донёсся её жалобный писк – вперемешку с ещё более свирепым карканьем. – Вотановы вороны! – прошептала Брунгильда, вцепившись в плечо Миме. – Это они, я знаю, это они!.. Действительно, обычное вороньё на мирных пташек нападало редко – только если возникал спор за еду или жильё. Но ведь питомица Брунгильды всего лишь пролетала мимо… значит, вороны были именно те, которым не хотелось, чтобы птичка привела остальных к сокровищам. Не прошло и нескольких мгновений, как бывшая валькирия убедилась в правильности своей догадки. Из-за ели стрелой выскочила птичка, а за ней – огромный иссиня-чёрный ворон, в котором женщина без труда узнала вожака отцовской стаи. Ворон выпустил стальные когти, а его красно-коричневый клюв уже разинулся. Испуганно взвизгнув, Брунгильда скорчилась в седле за спиной Миме. Тот ничего не делал – остолбенев от ужаса, он беспомощно смотрел, как приближается ворон. Пичужка бросилась к нибелунгу и, съёжившись, прижалась к его кафтану. В её попискивании Миме почудились просто-таки человеческие мольбы о помощи. Он, растерянно погладив её по пёрышкам, спрыгнул с коня и кубарем покатился по земле. Ворон кинулся за ним, но гном – скорее по наитию, чем после здравого размышления – поднял горсть песка и швырнул ему в глаза. Тот завертелся волчком, отчаянно пытаясь проморгаться. Однако Миме соображал уже более ясно – оторвав кусочек кружева от своей одежды, он подбросил его вверх. Ветер завертел грязно-белый обрывочек, и ворон радостно понёсся вслед. Оставшаяся стая, увидев, что вожак заметил добычу, тоже взвилась из-за ели в небо. Миме для страховки подкинул над собой ещё несколько обрывочков. Вороны разлетелись, ловя то, что, по их мнению, было наиболее похоже на птичку. Брунгильда, еле переводя дух, слезла с Гране и помогла мужу подняться. Миме, как всегда, начал трястись, когда собственно опасность уже миновала. Белая птичка вспорхнула ему на плечо и ласково чирикнула. – Да будет тебе! – смущённо фыркнул нибелунг. – Ты молодец, – даже не пытаясь скрыть гордости, обняла его бывшая валькирия. – Это был невероятно отважный поступок. И ты страшно рисковал. Что, если стая набросилась бы на тебя? Представив себе такую возможность, она вздрогнула. – Ладно там, я же маленький, они меня не видели толком, – отшутился Миме. Как всегда в серьёзный момент, это вышло не слишком хорошо. – Пташенька-то и поменьше тебя будет, а её чуть не растерзали, – всхлипнула Брунгильда и приникла с поцелуями к его рукам, боясь, что если она отпустит нибелунга, его тут же утащат вороны. – Брунгильда… – запротестовал Миме, неохотно стараясь убрать руки за спину. – Сейчас не время ни для любезностей, ни для истерик… Вороны могут вернуться в любой миг, и тут-то мы у них попляшем. Уже оправившаяся от пережитого птичка порхала над ними, деликатным тихим щебетом напоминая о том, что пора продолжать путь. Миме и Брунгильда вскарабкались на успокоившегося Гране, и странная компания двинулась дальше. Меньше чем через час они приблизились к озеру, у которого разлёгся и похрапывал дракон. На высокой сосне, свернувшись калачиком, спал Альберих. – Ты что, намекаешь, что мы должны выкрасть сокровища из-под носов дракона и моего братца? – Миме поглядел на птичку, как на предательницу. Та разразилась объяснением. Брунгильда, впрочем, и без того догадалась: – Шлем! – театральным шёпотом произнесла она. – Раз Фафнер ещё в драконьем обличье, шлем на нём. Гном тут же замолк. Более того, он сказал: – Раз так, давай я его и возьму. Птичке шлем не унести, а ты дракона разбудишь. Брунгильда подумала, что зря она его так расхвалила. Лучше трусливый Миме, чем Миме, которому море по колено. – Не надо! – схватила она его за рукав. – Лучше я! – Твой Гране опять летать выучился, что ли? Нет, серьёзно? Если Альбериха Фафнер не замечает, меня прошляпит тем более. И, вырвавшись, Миме осторожно начал красться к дракону. Он вскарабкался на недвижную шипастую морду. Фафнер клацнул зубами во сне, но не проснулся. Миме начал шарить между шипами – и, наконец, поднял массивный золотой шлем… не сдержав громкого торжествующего вопля. Фафнер открыл глаза и шумно зевнул. Нибелунг, завопив теперь уже от страха, спрыгнул вниз – и вовремя. Волшебное действие шлема прекратилось, и дракон в несколько раз съёжился, очертания его фигуры окутал туман… Миме напялил шлем на себя и стал лихорадочно соображать, в кого бы превратиться. – Кто здесь?! – заревел Фафнер. Даже в настоящем, великанском своём облике он казался Миме громадной горой. – Я тебя по шлему найду!! Я золото чую за милю, даже невидимое!!! И тут гнома осенила блестящая идея. Пробормотав, в кого он хочет превратиться, он преспокойно вышел из травы и напустил на лицо скорбное выражение. Его тело словно кто-то надул воздухом, одежда стала какими-то ужасно тяжёлыми каменными доспехами. Миме специально пожелал, чтобы всё это было призрачно-голубоватого цвета. Фафнер медленно осел на землю, забыв о шлеме: – Б-брат? – выдавил он из себя. Миме медленно кивнул – как он надеялся, это вышло величественно и печально. Он поднял руку, думая было за один раз покончить с проклятым Фафнером, но тут же подумал: а сила-то великанская неизвестно, прилагается ли к внешности… К тому же даже прятавшейся за кустами Брунгильде стало Фафнера жалко. Это был уже не грозный змей, а жалобно кашляющий и чихающий седой старик, пытающийся трясущимися руками отгородиться от нежданно явившегося в ночи привидения. Внезапно в глазах Фафнера показались слёзы. «Призрак» подпрыгнул от изумления, но великан этого не заметил. – Прости меня! – вдруг застонал он. – Прости, прости! Думаешь, мне принесло счастье это кольцо? Я над ним… все эти годы… сто раз в день подыхал! Я убил всех наших подданных, и тридцать лет меня грызло одиночество! Призрачный Фазольт что-то прошептал себе под нос и исчез. А к Брунгильде прискакал крохотный лягушонок с еле различимой золотинкой на голове. – Зря ты его так, – нерешительно сказала Брунгильда. – По-моему, это было подло… ну, не слишком честно. Смотри, как он мучается. Миме, которому и самому не по себе было от такой выходки, принялся оправдываться: – Ну извини, я сам не подумал, что так выйдет! У меня было ровно две секунды на раздумья, прежде чем он бы меня съел! – Ладно, – вздохнула Брунгильда. – Сматываемся. Может, он ещё и притворяется… я потом заеду, проверю. – Миротворица ты моя, – улыбнулся Миме. – Жалко, дракона для Зигфрида не будет.