Скала

В том, что касалось домика, Миме оказался прав: следов урагана в этих местах уже не было вовсе. Но на воздушные течения Фафнеровы чихи повлияли, и в итоге в комнатах было холодно, будто в декабре. Гном немедленно развёл огонь в кузнечной печи, Брунгильда – в кухонной. Однако на втором этаже, в спальнях, стоял ещё совершенный ледник. – Я поработаю пока, – сказал Миме. – А я отвезу Фафнеру целебных отваров, – сообщила его жена. – Теперь он во столько раз уменьшился, ему набранных запасов с лихвой хватит. – Может, будешь осторожнее со своей неутомимой благотворительностью? – Миме, мне жалко старика. Всё равно нам ещё кольцо искать надо. – А почему пичуга не повела нас туда, где оно лежит, кстати говоря? – Она была задёргана после истории с воронами. Разве ты не понимаешь? Заварив зверобой, бузину и всё прочее, что нарвали Зигфрид, Гибихунги и Хаген, Брунгильда набрала получившиеся микстуры во фляги и навьючила всё это на Гране. Конь с немым укором посмотрел на неё. Хозяйке он подчинялся беспрекословно, фляги тащить ему было не тяжело, но он был далёк от того, чтобы считать себя вьючным ослом. – Поехали к озеру, – шепнула ему бывшая валькирия. – Не переживай, никто тебя толком не разглядит. Конь послушно зарысил в нужном направлении. У озера, скрючившись, сидел Фафнер и вяло вертел в руке какое-то золотое блюдо. Иногда он шумно чихал, и с блюда взлетало облако пыли. Альберих по-прежнему спал на сосне. Как он не проснулся до сих пор, было удивительно. А может, проснулся и задремал снова. В любом случае, Брунгильда ощутила дежавю: как-то всё смахивало на тот день, когда она приехала мирить Альбериха с братом. Но Фафнер, в отличие от нибелунга, не обратил на прибывшую никакого внимания. Брунгильда откашлялась. Великан без всякого интереса посмотрел на неё. – Я привезла тебе лекарства, – сказала она, чувствуя себя глуповато. Ещё накануне она готовила Зигфрида к битве с Фафнером, и тут нате вам. – Зачем? – безучастно спросил он. – От насморка и кашля. У тебя они из-за тополиного пуха. Она сгрузила с Гране фляги: – Вот… – Зачем? – повторил великан, не глядя на них. – За золото? Его разметало по всему лесу. У меня только это блюдо и осталось. Бери, если надо. Ты вообще кто? Он швырнул блюдо на землю. Брунгильда чуть не засмеялась – ну конечно, просидевший всё время в пещере Фафнер пропустил решительно все события, связанные с Вотаном и его семейством. Но меньше всего ей сейчас хотелось приплетать Вотана. – Я Брунгильда, жена нибелунга Миме, – объяснила она. – А лекарства я принесла, потому что мне стало тебя жалко. Сейчас уже твои чихи никому не повредят, но мне действительно жаль тебя. – Бред, – односложно ответил Фафнер, но ближайшую к нему флягу взял и глотнул. – К чему мне здоровье? Смысла в нём нет. – Да что ты! – поразилась Брунгильда. – Я убил брата, я убил всех своих подданных ради сокровищ, а сокровища и те мне неподвластны, – бесцветным голосом перечислил он. – Что мне теперь осталось? – Ну… ведь найдутся те, кто тебе помогут, – неуверенно ответила она. – Кто? – невесело хохотнул Фафнер. – Этот прилипала, что сидит на сосне? – А ты о нём знаешь? – Брунгильда думала, что её ничто уже не удивит, но о том, что Фафнеру прекрасно известно об Альберихе, она и не подозревала. – Конечно, – хмыкнул великан. – Я его мог бы тысячу раз съесть. Да что там – одной лапой расплющить. Но не стал. Собственно, одно из немногого, что поддерживало во мне волю к жизни – то, что сокровища кто-то хочет и может украсть. Но они укрались сами, без участия этого гномишки. Он отложил флягу и сел, положив голову на руки. Брунгильда начала серьёзно опасаться за его рассудок. – Мой муж тоже раньше жил ради одних сокровищ, – доверительно рассказала она. – Но переменился, и теперь ему намного легче. – Ты намекаешь, что именно ты его наставила на путь истинный? Интересно, как это вы изначально поженились, в таком случае… Неважно, впрочем. Я никогда не искал любви. И не находил. Меня оставила равнодушным даже Фрейя, которая вроде как очаровательнейшая из женщин. – Дело необязательно в супружеской любви! – воскликнула бывшая валькирия, невольно повторяя давно услышанные слова рейнских русалок. – Никакой другой мне тоже не найти, – покачал головой Фафнер. – Тебе не представить, какой страшный холод в сердце у того, кто когда-то убил родного брата… Спасибо за отвары, добрая женщина. Возвращайся к своему мужу, он тебя небось заждался. Не трать на меня времени. Он отхлебнул ещё немного из фляги. Уже достижение, отметила про себя Брунгильда. Сначала же он протестовал против лекарств. – Я ещё заеду тебя проведать. И Альбериха тоже, – заверила она его. – До встречи. Она вскочила в седло и пришпорила Гране. Конь, довольный, что освободился от груза, помчался бодрым галопом. И вдруг на середине пути к хижине встал как вкопанный. Брунгильда обеспокоенно посмотрела на него – не заболел ли? Уши коня стояли торчком. Вслушавшись в ночную тишь, и его хозяйка поняла, что его ошеломило. Сверху доносилось слабое, но нарастающее конское ржание. Именно сверху. А ещё слышалось хлопанье крыльев. Это могло значить только одно: приближалась какая-то из валькирий. – Сестрица! – закричала со всей мочи Брунгильда. У неё возникло стойкое подозрение, что к ней валькирия и летит, но не была уверена, сумеет ли даже зоркая валькирия разглядеть её среди леса. – Сестрёнка, я здесь! Тёмный силуэт, еле различимый в ночном небе, сделал вираж и опустился вниз. Брунгильда со слезами радости на глазах узнала любимую сестру Вальтрауту на вороной кобылице Эрли. – Брунгильда! – Вальтраута! Сёстры крепко обнялись. – Ах, как же я по вам всем соскучилась! – пролепетала Брунгильда, чуть не плача от счастья. – Я тоже, мы каждый день тебя вспоминаем… Я как раз и приехала… предложить тебе вернуться домой. – То есть как? – даже отступила Брунгильда. Её сестра тяжко вздохнула: – Отец просил передать… Если ты согласишься ему посодействовать, он согласен тебя простить. – Посодействовать в чём? – В истреблении нибелунгов и последующем захвате кольца.