Трудности перевода

Огненно-зеленый сон: полыхающие верхушки елей, дым, тени, рисующие узоры на земле, браслет среди корней – уваровиты по всей поверхности. Любимый камень Варны. Жар, удушение – и внезапно туман, холод, сковавший ноги – резкий, жесткий, но ненадолго. Через мгновение чувство льда уступило приятному ощущению прохлады. Варна потянулась. Надо же, ну и сны перед поездкой. Вокруг было темно. Наверняка сестра еще спит. Интересно, Антон с Анной уже приехали и тоже спят или… Варна глубоко вдохнула. Сон не уходил, но что-то необратимо нарушило его тревожную целостность. Тело просыпалось, а вместе с ним оживала боль в руке. Неужели отлежала? Точечные уколы вокруг запястья переместились вверх и, задержавшись в локте, спустились к кончикам пальцев. Варна сжала кулак, но ломота не исчезла, наоборот – даже усилилась. Память возвращалась медленно – смутная, играющая с ней в злую игру. Зевнув, Варна открыла глаза: вокруг и вправду было темно, но темнота не полная, мерцающая янтарными полосами света. Села на постели – она обычно так делала, когда тяжелый сон никак не уходил. Уперлась руками в… поверхность не была мягкой, более того, то, что она чувствовала, не походило ни на матрас, ни на диван. Странная на ощупь шкура, под которой прощупывалась каменная поверхность. Варна окончательно проснулась, и вместе с пробуждением запястье рваным железом резанула боль. Схватившись за руку, она соскочила вниз. Боль ударила в ноги – когда прыгаешь с кровати, обычно не предполагаешь высоту в полтора метра. Но эта боль тут же забылась, потому что запястье, на котором крепко держался браслет, полыхнуло огнем. Попытка сорвать жгучую безделушку ничем не увенчалась, лишь превратилась в навязчивую идею. Она всё тянула и тянула ненавистную железяку, сдирая кожу в кровь, не пытаясь понять, где находится, не оглядываясь по сторонам, когда кто-то подхватил ее на руки и, вздернув вверх, поставил перед собой. За запястья схватили и развели в стороны. Встряхнули – довольно сильно, однако, не прикладывая к тому ни малейших усилий. - Тихо, - она услышала приглушенный рык, поверх которого глухо зазвучал перевод. Последующие слова Варна не поняла, вероятно, потому что не существовало человеческого аналога. Торквэй выругался: он крепко надеялся, что Ваар поскорее закончит разговор с Анту и явится посмотреть переводчика. Аттури не ожидал, что его подопечная так быстро вернется из мира снов, хотя стоило догадаться – показатели сердечной активности полчаса назад выросли. По правде говоря, сейчас ему меньше всего хотелось сломать ее – одно неловкое движение, и нет руки, ноги или любой другой выступающей части тела. – Да тихо ты. Устройство окончательно синхронизируется, и боль уйдет. Варна толком не разобрала слов, но вспомнила – всё-всё вспомнила. Их поход к лесничему дому, далекие выстрелы, взрывы, военные вертолеты, чудовищ, опасную вещицу на земле, Антона на линии удара, бледную сестру, неведомый язык и принятое решение. Ее не убьют – вроде бы то существо пообещало даже вернуть домой. Не покалечат – зачем им покалеченный переводчик. Зачем им вообще переводчик? И что делает с ней этот механизм, словно хищник, вцепившийся в руку? - Пожалуйста, сними, - просьба прозвучала, как требование. Она попробовала повторить еще раз, но запнулась. В языке похитивших ее монстров не было аналогов словам «пожалуйста», «прошу», «будь добр», как не было и слов благодарности. Отчаявшись, Варна расплакалась, проклиная себя за глупую женскую слабость. В янтарном полусвете она не могла рассмотреть лица того, кто продолжал держать ее за руки. Его пальцы были когтистыми и вдвое длиннее человеческих. Он нависал над ней ётуном, сошедшим со страниц любимых Эдд. Великаном из детских сказок. Рост удерживающего ее существа явно превышал два метра. Рядом с ним она чувствовала себя крохотной рыбкой, которую вытащили из моря, и теперь решают, убить на палубе или подождать до берега. Почему-то вспомнился Фродо. Она маленький, слабый хоббит рядом с гигантом – какие могут быть варианты? - Я не сделаю больно. Моя задача – помочь тебе адаптироваться. Нужно вернуться на платформу. Здесь нет места гру'суи-бпе [панике]. От меня не будет вреда. - Варна нервничала, из-за чего прибор сбоил, и перевод звучал сбивчиво, коряво, как будто пленку заедало. Понятие, стоящее за гру'суи-бпе, имело мало общего с человеческим чувством. В слове звучал иной оттенок, который Варна уловить не могла. То ли потому что забравшие ее монстры по-настоящему никогда не паниковали, то ли по какой-то другой причине. - Очень больно, - прошептала она, но упираться не стала, когда ее подтолкнули к платформе. Увидев, что уман хромает, Торквэй фыркнул, чем заставил маленькое существо задрожать еще сильнее. Глубоко развитое чувство опасности у расы – признак постоянных войн, насилия и подлых деяний. Обо всем этом он читал в Межгалактической библиотеке. Люди слабы, коварны и хитры, часто бьют в спину, но не лишены мужества. Еще они привязчивы к объекту доверия, нелогичны и эмоциональны. Науду тоже эмоциональны, но совсем по-другому. Не успел вылечить самку, как она тут же повредила себя вновь. Ваар проблем с ней не оберется. Переводчик, склонный к пограничным эмоциям, - бомба замедленного действия. Как его использовать, если один неверный шаг – и нет переводчика? Торквэй заскрежетал жвалами, но бережно подсадил маленького умана на платформу, помогая устроиться. Подобрав под себя как можно больше меховой шкуры, Варна принялась рассматривать схватившую ее вещицу, насколько позволяло освещение. Было жарко. Гигант отодвинул щупающую правую руку в сторону, прижал к платформе ладонью вниз. - Не трогай, - предупредил он. Боль постепенно отступала, но, к сожалению, слишком медленно. На ее место приходило не менее неприятное чувство – неприятие. Постоянно хотелось двигаться, лишь бы не чувствовать устройство. Варна уже догадалась, что именно благодаря нему понимает речь инопланетян. Прибор раздражал не только кожу, но и нервы – как будто сомкнулся где-то внутри ее тела. - Мне плохо, - выдавила из себя Варна. Хотелось умолять, просить, но вместо десятка напрашивающихся на язык слов, которым не находилось перевода, прозвучали эти два, да и то неубедительно. Гремящий звук прокатился по зале, блики света заплясали на разошедшихся в стороны клыках. Четырех клыках – чуть изогнутых, огромных. Внезапно стало светлее. Вероятно, существо, не сходя с места, дало сигнал к увеличению освещения. Инстинктивно Варна отпрянула: монстр походил на пятнистую человекоподобную ящерицу. То, что сначала она приняла за волосы, таковым не являлось – тугие «дреды», усеянные кольцами. Валары и унтары – подсказал заботливый переводчик. Вся эта роскошь росла из головных наростов, идущих полукругом от виска до виска, и спадала по плечам вниз. В тех местах, где у человека были брови, у него росли подобия валар, только очень маленьких, и, по всей видимости, имевших другое назначение. Близко посаженные глаза темнели расплавленным желтым золотом. И в то же время инопланетянин не был уродлив – он пугал, но не отвращал. Мандибулы разошлись в стороны, открывая зубастую челюсть – существо повторило гаркающий звук, надрывный и… Он смеялся? Немыслимо – монстр смеялся над ней! Ей было плохо, а он смеялся?! Или всё же ей показалось? ------------------------ Упрямец этот Анту – даже головы не опустил в знак согласия. Нижние мандибулы аттури норовили выпятиться – совсем не умел сдерживаться наглец. Ваар выгнул спину, несильно, но желая показать свое настроение. Этот разговор длился более двух часов. Предводитель уже давно мог бы лично оценить будущего переводчика. С момента старта маленькое создание целиком и полностью находилось под опекой Торквэя. Первым делом Ваар отдал приказ выставить следящие устройства на десяти курсирующих вокруг голубой планеты спутниках. Штурману хватило двадцати минут, чтобы рассчитать для каждого из них стыковочную траекторию – металлические шпионы, направляемые опытной рукой стрелка, направились к цели. Лишь один отклонился от курса и, попав в притяжение Терры, упал, вспыхнув над океаном неярким метеором – сработал самоуничтожающийся механизм. Теперь если кто-то из совета или ил-рруанцев решит сунуться на Терру, науду об этом узнают. Проверив корабль и пообщавшись с пилотами, Ваар попытался связаться со Старейшинами, но потерпел неудачу: связь беспощадно глушилась близостью газовых планет. Потратив на бессмысленное занятие два часа, он связался с Торквэем, и как только выяснил актуальное состояние умана – по словам аттури, кризис миновал, а сердце восстановило рабочий ритм, - пригласил в свой отсек Анту. Настало время поговорить. - Дальше не замечать твоих действий нет никакой возможности. Ты сорвал операцию, и вместо подходящего по всем параметрам экземпляра пришлось взять того, кто стоял на линии копья! – Ваар сдержал рев, иначе это был бы вызов. – Здесь ты в моей воле, хочешь ты этого или нет. Твои объяснения не оправдывают тебя. Я не имею права оставлять произошедшее без внимания. - Накажешь меня? – хмыкнул аттури: мандибулы заскрипели, выражая одновременно ненависть и тревогу. С этого станется унизить перед яутами. Анту знал – случись такое, он не простит и либо отомстит, либо отправится за грань. Позволить наказать себя яуту – все равно, что дать трахнуть свой анус. Ваар мог легко сломать его – наказать на центральной палубе до потери контроля над конечностями, а потом вышвырнуть в душевой отсек к подопечным бойцам, чтобы те могли при желании сбросить напряжение. Только они побрезгуют, ведь на аттури останется запах презрения Предводителя. Изнасиловать слабого, ненавистного, Плохую Кровь – одно дело. И совсем другое – прикоснуться к тому, от кого разит презрением Вожака. Ваар не станет жалеть о содеянном, если такое случится. Соверши он хрол-усвей [правомерное наказание], пути назад не будет: в командный настрой скользким ксеноморфом проникнет поганая эмоция и разрушит баланс. Яутам предстояло не только довезти переводчика, но научиться защищать его, уживаться с ним, правильно вести себя на Межгалактической встрече и, если потребуется, отправиться спасать тех, кому грозил бесславный тей-де. - Будь я тем, кем ты меня представляешь, убил бы, - про то, какими способами он мог это сделать, Ваар умолчал. Этот глупец считал, что существует лишь один тей-де – физический. Как он ошибался. Помимо прямого пути Тей-де не зарастала черная тропа воина, сорвавшегося в долгий, мучительно-грязный «тей-де», не уводящий за грань, а оставляющий вне истинной цели. Ваар знал тех, кто умер морально: их жизнь была полна ужасов сожаления и отвращения к миру, но главное – к себе. Предводитель подошел вплотную к хрипло сглотнувшему аттури. «Боится меня, - фыркнул про себя Ваар. – Теперь по-настоящему. Может, это удержит его от последующих глупостей…» - Нет. Ты вернешься и сам доложишь о случившемся Старейшинам, ровно в тех словах, которые произнесет твоя совесть. Твоя работа остается прежней – подготовить защитное обмундирование для умана. Как продвигается работа? Настало время облегченно выдохнуть, но Анту почему-то не мог этого сделать. Мысль о том, что Ваар допустил в решении слабость, пришлось отбросить мгновенно: остатки здравого смысла указывали на иные причины, руководящие действиями Предводителя. За время разговора Анту показалось, что в помещении потемнело: расположенные на стене почета трофеи почти растворились в сгустившейся вокруг них мгле. Он впервые стоял в личном отсеке командора корабля и пробыл здесь уже более двух часов, но только сейчас подивился скупому убранству. Ничего лишнего: оружие в дальнем углу, закрепленное на подставке в порядке значимости, низкая платформа с звездными картами на ней, по левому боку вертикальный отсек для сна, при активации меняющий положение внутри стены на горизонтальное. Под рукой у спящего яута всегда имелся контейнер со всем необходимым: тщательно укомплектованная еда, рассчитанная на два дня, тряпки, силиконовые щетки и другие принадлежности, могущие понадобиться после пробуждения. Справа от аттури находился периметр для тренировок, куда обычно проецировалась голограмма противника – сейчас внутри было пусто. - Подходит к завершению. Чуть помедлив, Анту спросил: - Ты мог унизить меня. Почему принял иное решение? - Потому что, в отличие от тебя, меня волнует не собственное равновесие. Твои чувства не пусты, но им нет места там, где речь идет о выживании расы. Если примешь это – увидишь мир моими глазами и поймешь, почему я не накажу тебя, несмотря на то, что должен. - Я дам тебе знать, - рыкнул Анту. - Твоя воля, - ответил Предводитель, задумчиво проследив взглядом покидающего отсек ученого: ни один мускул не дрогнул в крепком теле аттури, вряд ли знавшем, что такое настоящее унижение, после которого не живут. --------------------------- - Торквэй, - неожиданно представился инопланетянин, для верности ткнув когтем в собственное плечо. – Раса науду, племя Аттури. У самки плохая кровь? Я тебя правильно понял? Ты хоть знаешь, что это такое? Варна покачала головой из стороны в сторону и ответила: «Не знаю». Вот значит, как выглядит отрицающий жест уманов. - «Плохая кровь» или «плохой» по отношению к харпи означает, что она не любит самцов или практикует пустое соитие. Варна вспыхнула: она никак не ожидала услышать подобное откровение. - Нет, я не то хотела сказать, - поспешила она с ответом, хотя кому какая разница, кого и как она предпочитает. Варна почти привыкла к облику осматривающего ее ногу монстра: он сказал, что принадлежит Аттури – по-видимому, это какое-то название государства. Сердце успокоилось, но страх никуда не ушел. Еще одна проблема состояла в том, что в языке науду не оказалось перевода слова «страх», так что она никак не могла рассказать о своих переживаниях. Не зная, как справиться с ужасом, засевшим под солнечным сплетением, она решила поговорить со своим новым знакомым. Руки Торквэя оказались теплыми, хоть и странными на ощупь. Сначала они прощупали больное место, потом растерли выделившуюся на ладонях смазку – Варна быстро ощутила прохладу в смазанном участке. - Как твое имя? Я сделаю больно, - предупредил аттури и дернул: вывихнутый сустав встал на место. Она даже вскрикнуть не успела. – Квин-ти-крхе-де, - кажется, это была похвала сродни человеческому «молодец», только переводилась как «терпеливый светлый камень». Или не терпеливый, а стойкий. Прочный. Нет, для прочности в языке науду было другое слово. Интересно посмотреть на этот квин-ти-крхе-де, какой он из себя. - Варна, - представление вышло тихим. Торквэй попробовал имя на вкус, с пятой попытки произнеся его правильно. Уман проговаривал слова четко, звучно, как никто и никогда из яутов, часто ошибаясь в интонациях, но аттури удавалось его понимать. Перевязав ногу узкой кожаной лентой, Торквэй принялся рассматривать левое запястье, подключив к браслету небольшой индикатор, на котором высветились красные линии-символы. Прежде чем пригласить Предводителя в медицинский отсек, Торквэй хотел поговорить с ним наедине. Ваар должен представлять сложности, с которыми столкнется в общении с уманом, потому что терпеливое существо, не знающее, куда себя деть от ощущений в руке, безостановочно ерзающее на шкуре, соответствовало поставленным требованиям на девяносто восемь сверр. Слишком мало, но попробовать стоило. А какой у них был выбор?