Трудности перевода

Гигантский амфитеатр волновался широкими пятнистыми спинами. От одного края к другому дугами тянулись изогнутые позвоночники, впаянные позади трибун в темно-зеленые плиты, окруженные россыпью перламутровых камней. Варна сбилась со счету, когда попыталась подсчитать количество этих дуг. Их переплетения создавали своеобразный купол, в центре которого находился длинный череп с четырьмя клыками. Можно было подумать, что с минуту на минуту на арене начнется бой, но Варна ошиблась в предчувствиях. Глухая стена амфитеатра разошлась в стороны, и из украшенных зубцами ворот выехали три Охотника. На них не было ничего, кроме тончайших полупрозрачных мантий. - Что они будут делать? – не выдержала девушка. - Сейчас они выберут участников. Двенадцать яутов, двенадцать драконов и одна дичь. Остальные будут следить за погоней. Ширкан подмигнул, но Варне отчего-то не понравился этот жест. По шее побежали мурашки, и захотелось вернуться обратно на корабль. И зачем она согласилась? Неудержимое человеческое любопытство? Если Ваар узнает, вряд ли Ширкан отделается простым выговором. Отказаться от первой благодарности не хватило благоразумия. Планета, испещрённая десятками амфитеатров, разделенных многокилометровыми пустошами и редкими лесами, принадлежала яутам, но сами Охотники здесь не жили, используя землю исключительно для отдыха. Отдых, надо сказать, мало отличался от Охоты и ей подобных развлечений. Ширкан обещал рассказать о досуге науду позже. Сейчас всё его внимание было приковано к трем фигурам, меняющим местами символы на стелах, отмечающих периметр арены. Варна постаралась расслабиться, хорошо хоть окружающие яуты перестали пялиться на нее – единственного умана в амфитеатре. - Мы успеем вернуться до возвращения Ваара? - Успеем. Встретить Совет – его обязанность. Прежде чем везти тебя на Квирхнразаур, Старейшины четыреста раз обсудят детали, с кем говорить и как держать себя, проверят запись, потом еще раз проверят, потом позовут Найх-на-тура, знаменитого старейшину-отшельника, которому болтать валарами на то, что творится у него под жвалами. Потом, конечно, они изменят план действий и еще раз и еще, вернутся к старому, наконец-то послушаются моего отца. А мой отец в это время будет вычислять предателя и от всего сердца желать всем присутствующим низвержения в пропасть за медлительность. Найх-на-тур молча удалится, а мой отец сделает всё по-своему, как в прочем и всегда. - У тебя сложные отношения с отцом? - У меня сложные отношения с тобой: мне с трудом удается тебя понимать. С Вааром бывают сложными только разговоры. Ему бессмысленно что-либо доказывать на словах. - Зачем ты взял меня с собой? - Ты предпочла бы остаться рядом с Торквэем? Перестань беспокоиться за него. От тебя пахнет заботой и глупым волнением. Ты привлекаешь внимание своими эмоциями. Думаешь, они оглядываются на тебя, потому что ты здесь единственный представитель Терры? - Не знаю… - Так вот я отвечу тебе – нет, не поэтому. В своей жизни каждый из присутствующих здесь яутов видел не одного умана. Каждый из них посещал такие миры, от которых твои валары встали бы дыбом до конца твоих дней. Думаешь, их легко удивить присутствием умана? Ты излучаешь страх, словно за тобой гонится десяток ксеноморфов, но ты боишься не за себя, и потому твои эмоции втройне непонятны. Нам чуждо ощущение опасности за другого. Воин – сам себе защитник на избранном пути. Беспокоиться за кого-то все равно, что выколоть себе глаза и связать руки. Внимание рассредотачивается - можно оказаться непозволительно беззащитным перед врагом. - Что будет с его лицом? - Шрам останется. Такие травмы не затягиваются за два дня, но харпи это нравится. - Что именно? – вопрос прозвучал резко. В воздухе повисла беззвучная ревность. - Шрамы, ведь они означают готовность воина к схватке и боли, если потребуется. Некоторые харпи испытывают своих избранников на боль. - Как они это делают? – недовольство не укрылось от слуха Ширкана. Молодой яут зашипел, сдерживая смех. Глупая уманка проявляла небезразличие по отношению к аттури – до смешного нелепое чувство. - Сплетают валары и затягивают унтары в их основании до последнего щелчка, после чего занимаются квей-те. Сначала яут ничего не чувствует от дикой боли в голове и области шеи, а потом… потом всё зависит от его выдержки и самообладания. Варна смутилась, отчего-то ей расхотелось слушать подробности интимной жизни науду. - А как человеческие харпи испытывают своих избранников? - Никак. Если нам нравится человек, мы просто принимаем его таким, какой он есть. - Неужели нет никаких испытаний в квей-те? - Нет, - поторопилась ответить Варна. – Специальных нет, если только… - Что если только? - Знаешь, у людей бывают разные предпочтения… - Такие же странные, как у тебя? От негодования Варна подскочила на месте, чем вызвала агрессивное шипение стоящего на ступеньке выше яута, с ног до головы покрытого широкими пятнами кирпичного цвета. - Сиди. Рано еще, - усмехнулся Ширкан, и Варна испуганно опустилась на место, мысленно прогоняя неуместное желание обернуться. Тяжелая ладонь легла на плечо, придавила к горячему камню: ступени, где сидели зрители, были очень высокими, так что даже в вертикальном положении она не доставала макушкой до основания следующей. - Что рано? - Слушай внимательно. Когда третий воин достигнет зажженного факела и потушит его, будет объявлен набор, и все желающие состязаться поднимут скрещенные руки. Воины выберут двенадцать яутов, ты увидишь как. Каждый яут может взять с собой одного напарника или выступить один по желанию. Потом наблюдатели выведут на арену двенадцать черных махматулов. Это легкие в управлении ездовые животные, мягкие, но паскудно слюнявые. Через ворота двенадцать воинов на двенадцати махматулах поскачут по открытой степи к линии горизонта, за которой на берегу обмельчавшего озера бродят драконы. Их нужно оседлать, и сделать это на ходу, не останавливаясь, потому что крылатые твари не подпускают к себе тех, кто спешился неподалеку. Единственная возможность достать их – налететь внезапно, на всей скорости, словно ветер в пустыне. Ошарашить, озадачить, не дать сообразить, что к чему, победить, приручив силой. Взнузданный дракон не полетит – помчится, управляемый твердой рукой, по земле. - А кто дичь? - Дичь – это не самое интересное. В драконьем состязании важен процесс и удовольствие от него. Всякий раз новая дичь, новое испытание. По периметру арены появятся голограммные экраны. Охота закончится к полуночи. - Мы будем присутствовать до конца? - Естественно. - Ширкан радостно заскрежетал мандибулами, рывком вскидывая скрещенные руки вверх. – Ведь мы самые долгожданные участники состязания. Арена погрузилась в надрывный, оглушительный рев, приветствующий участников. Варну уже тащили за руку мимо вскидывающих руки яутов, затем подхватили и понесли вниз: быстро прыгать с одной ступени на другую она не могла, как не могла возразить происходящему из-за всё возрастающего гула. У самой арены ее отпустили, и она, воспользовавшись заминкой, потянула Ширкана в сторону. - Я не давала согласие на участие. Это опасно и… - Ты боишься? - Да, черт возьми, я, мать твою, боюсь! - Причем здесь моя… - Я не то хотела сказать, то есть… браслет, он неправильно перевел. Нет, просто в вашем языке нет таких выражений. Это не важно. Пустое, не имеет значения! Я не хочу! - Тебе понравится, я гарантирую. Подумай: еще ни один уман не участвовал в состязании яутов. Пока я с тобой – ты в безопасности, помнишь? Я обещал Торквэю, что верну драгоценного переводчика в целости и сохранности, и сдержу обещание. Ты можешь отказаться. Одно твое слово – и мы вернемся на корабль. Но что ты будешь вспоминать потом? Что могла соревноваться с яутами в компании лучшего участника драконьих игр – и отказалась, потому что струсила? Чувство опасности – это нормально. Но ты будешь помнить, что могла сделать это и не сделала. Так как, уман, – рискнешь испытать новые чувства? Другого шанса покататься на драконе не будет. По правде говоря, раньше надо было думать. Что ей сказал Торквэй? Будь внимательной к предложениям Ширкана. Но что она расскажет ему, когда вернется? Что у нее был шанс, а она отказалась? Разве будет после этого аттури с гордостью смотреть на свою подопечную? Разве будет она с гордостью смотреть на себя в зеркало? Плевать на гордость, разве кто-нибудь когда-нибудь предложит ей покататься на драконе?! - Я согласна! – быстро ответила Варна, боясь потерять едва пойманные чувства храбрости и азарта, больше смахивающие на безрассудность. С другого конца арены воин в полупрозрачном балахоне подвел к ним черного махматула, похожего на лошадь и бегемота одновременно, только очень пушистого и, как выразился Ширкан, паскудно слюнявого. Взобраться на зверя самостоятельно Варна не смогла, как ни пыталась забросить на него ногу и оттолкнуться от земли второй. Воин, не раздумывая, подсадил ее. Его горячие, чуть влажные ладони задержались на бедрах, обтянутых тонкой сеткой. Одежда участников оговаривалась отдельно. С комбинезоном пришлось расстаться до окончания Охоты. Под ним на ней были плотно прилегающие шорты, сшитые из мягкой кожи неизвестного ей существа. Лифчик заменила прочная, короткая майка, дополнительно защищающая грудную клетку. Сетка служила терморегулятором. Она обеспечивала телу постоянную комфортную температуру. Во всем этом Варна чувствовала себя почти голой. «Минимум одежды, - перед выходом на арену пояснил Ширкан. – Дракон не терпит искусственных тканей, железа и прочего. В полном обмундировании его не оседлать». - Не имеет значения, откуда ты, - тихо рыкнул воин, чьи руки всё еще лежали на ее бедрах. Варне хотелось избавиться от навязчивого прикосновения. – Главное – с кем ты. Безотчетная храбрость одного, легкомысленность второго. Интересно. Я поставлю на вашу пару, даже если проиграю. - Почему? - Потому что, уман, ты знаешь наш язык. И еще потому, что ты с ним. Когда я еще смогу поставить на любимца публики и его потенциальный трофей? – едва слышный стрекочущий звук заставил Варну вздрогнуть. – Тебя трахал яут, и ты все еще жива. На тебе наш запах. И, возможно, не последний запах на твоей коже. Загадки – моя слабость. Воину пришлось посторониться, пропуская Ширкана. - Для наблюдателя состязаний ты слишком любопытен. Яут одним ловким движением оказался позади Варны. На нем почти ничего не осталось, кроме облегающей бедра повязки, сделанной из похожей, что и шорты Варны, кожи. Как только воин отошел в сторону, она спросила: - Почему на них ничего нет, они ведь не участвуют в соревновании? - Не участвуют, но будут следить воочию. На прирученных драконах. Ты не увидишь как, лишь после состязания. Держаться нужно вот здесь, - когтистые пальцы накрыли тыльные стороны ее ладоней и передвинули по шкуре вверх. Под густой шерстью прощупывались костные выросты, за которые можно было ухватиться. Они росли прямо из шкуры, образуя вогнутый полукруг. – Наклонись вперед, ниже. Так проще удержать равновесие. Не сжимай бедра чересчур сильно, иначе устанешь: махматул слишком широк для тебя. Не бойся упасть: я сзади и контролирую каждое твое движение. Спиной Варна ощущала, как разогревается прижимающееся к ней тело. Руки Ширкана сомкнулись на костяном полукруге ниже ее рук. Запрокинув голову, она уперлась макушкой в его пресс. Он смотрел долго, внимательно, глаза в глаза, пока она не перестала смотреть на него. - Тебе удобно? - Вроде бы. - Она до конца не могла понять, удобно ли ей. Животное двинулось вперед, неслышно ступая четырехпалыми лапами по белым камням, и остановилось лишь у ворот. - Как ты руководишь им? - Махматулы – эмпаты, давным-давно привыкшие к нам. Достаточно потянуть их за костный нарост на себя и подумать об остановке – зверь тут же притормозит. Стоит несильно вдавить нарост в шкуру, как он пойдет вперед. Скорость зависит от моих намерений и силы давления голеней на бока. А теперь давай повторим то, что я сказал под ареной. Драконы не терпят сомнений. Я делаю, ты повторяешь – шаг за шагом, рывок за рывком. Ты сможешь, потому что, когда будет нужно, я подхвачу тебя, и мы сделаем рывок вместе. Как только окажемся на драконе, от тебя потребуется только одно самостоятельное действие – передвинуться вперед, лечь плашмя, ухватившись за гребень, и ни о чем не думать. Ни о чем, уман. И не говори с ним. Дракон может заговорить с тобой телепатически. Если воспримешь его речь – не отвечай. Ты почувствуешь, когда он смирится с нами, ощутит азарт, услышит наш твей в биении своего сердца. Тогда он пойдет плавно. В этот момент представляй, что мчишься вслед за таким же драконом, как и он. Запомнила? - Угу, - утвердительно кивнула Варна. Она без конца прокручивала в голове порядок действий, пока сама себе не поверила, что всё запомнила правильно. Поначалу ей хотелось, чтобы сзади сидел Торквэй, но фантазии быстро растворились во всепоглощающем чувстве полета. И стало неважно, кто летит вместе с ней к горизонту. Полет – это страх и свобода, головокружение и счастье. Страх и снова счастье, сменяющие друг друга, как разноцветные кабинки на колесе обозрения. Ветер, скорость, разгоряченные тела, влажные – грудь к спине. Возбуждение между ног и сосредоточенность. И снова яростный импульс жаждущего тела, и снова сдержанность. Побелевшие костяшки и ладони, накрывающие пальцы так, что не нужно больше до умопомрачения сжимать костный вырост. Бедра Ширкана касались ее бедер, и с этим ошеломляющим ощущением не хотелось расставаться. Горячая влажность и влажная сила, покрывающая спину, скользящая кожа по коже, до тех пор, пока линия горизонта, сверкающая синей полосой, не стала стремительно приближаться, отдаваясь в голове единственным словом - «драконы», образом крылатых тварей с гребнем посреди хребтины. Но драконы оказались не такими, какими представляла себе их Варна. Не персонажи европейских и японских сказок предстали перед ней. Существа, разрозненно бродившие по кромке пенистого прибоя, напоминали гигантских грифонов, раскрашенных под зебру. Спина в зелено-голубую полоску, светло-янтарное брюхо, ярко-рубиновые выросты на шее, похожие издали на корону. Гребень, состоящий из тысяч стальных чешуйчатых пластин, сверкал на солнце и слепил глаза так, что Варна зажмурилась. Страх огнем прошелся по недавно приведенной в порядок руке. Разом заныли оставленные ксеноморфом шрамы. Сжавшись, она смотрела вперед, только вперед и не могла отвести взгляда от стали, оживающей на солнце. Разве можно приручить создание света? Миллионами огней горело приближающееся озеро, не уступая в яркости крыльям драконов. - Озерные жители, - услышала она через несмолкаемую песнь ветра, несущегося им навстречу. ----------------------------------------------------------------------- - Переводчик с Ширканом? Вопрос застал Торквэя врасплох. Неловко приподнявшись на локтях, аттури посмотрел на незваного гостя. Хрваур, «левое копье» Предводителя, поигрывал обоюдоострым кинжалом, плоское жало которого сплошь было усеяно темно-алыми знаками. Он стоял, прислонившись к дверному косяку. За ним темнела еще одна фигура, которую в неровном свете Торквэй не узнал. Лишь когда Анту вышел вперед, медик облегченно заскрипел мандибулами. - Можешь не отвечать, - продолжил Хрваур. – Ширкан доиграется, и Ваар с позором выгонит его из клана. Ему и без того грозит разжалование до рядового сопровождающего учебные корабли. - Что-то не похоже на заботу. Соперничаете за харпи? - хмыкнул Анту и первым ударом попал точно в цель. Первый помощник Ваара позеленел, на его побледневшем лице выступили черные, доселе невидимые пятна. – Любопытно, где вы могли попасться на глаза одной харпи? Потише, - фыркнул в ответ на не укрывшийся от внимания жест: темно-янтарные пальцы сжались на рукояти кинжала, а рука изменила угол наклона в локте. - Не здесь, - рыкнул Торквэй, которому не понравилось то, что сказал Хрваур. Уманка не послушалась совета – что ж, ее дело. Покинуть корабль, как жвала друг о друга потереть, ничего не стоит для сына Предводителя, знающего корабль от капитанской рубки до самого крохотного технического отсека под грузовыми палубами. Рассчитать время караула взлетно-посадочных платформ не составит труда для того, кто вырос рядом с Предводителем. Система, в которой они находились, состояла из пяти обжитых планет. На четвертой Ваара ждал Совет Старейшин. Удачное место, равноудаленное от родной планеты и Квирхнразаура. И климат подходящий – влажный и жаркий. Оставалось гадать, куда повез Ширкан переводчика. Вряд ли на ближайшую к звезде планету Лло-р-нахай – несмотря на костюм, Варне не вытерпеть атмосферное пекло. Лло-р-шан используется в качестве земельных угодий для разведения редких видов ящероподобных ездовых и гончих. Лло-р-тай небогат водой, зато здесь часто проводятся тренировочные состязания – активные развлечения для тех, кто в свободное время от службы на рубежах и Охоты, не может придумать ничего лучшего, кроме других вариантов Охоты. Под службой на рубежах Торквэй подразумевал работу в качестве наемника, реже – телохранителя или боевого наставника, если яут считал нанимателя достойным защиты и обучения. Климат Лло-р-шана и Лло-р-тая в равной степени подходил уманам. Ученого раздражало отсутствие переводчика на корабле. Он отвечал за него, хоть временно эта миссия и была возложена на Ширкана. - Как только Ширкан появится, сообщи мне, - обратился Торквэй к Анту, когда Хрваур покинул отсек. - Предупредишь его? - Судьба заносчивого яута меня не касается. - Тебе не кажется, что твоя забота о переводчике приобретает неестественные оттенки? - Не кажется. Ты выполняешь свою работу, я выполняю свою. Торквэй глухо застонал: он разговаривал слишком много и слишком эмоционально. Рана на лице не затянулась, хотя и смазывалась ежечасно специальной травяной пастой, едко пахнущей и нещадно жгучей. Подушечки пальцев дотронулись до левой скулы, едва касаясь, очертили единичные затянувшиеся борозды-шрамы. Верхней левой мандибулой не пошевелить – любое неосторожное движение сопровождалось режущей болью и неприятной тяжестью. Аттури всё еще мутило, но он мужественно боролся с собственным состоянием. - Не хочешь посетить Лло-р-тай? Помнишь, мы должны контролировать яутов? - Уверен, что они там? - Нет, но что-то подсказывает… - В последнее время чутье подводит тебя, Торквэй. Пропустить такой удар… Глухое рычание оборвалось протяжным стоном, от которого вздрогнули до сих пор неподвижные плечи Анту. - Теперь у тебя свой счет с предателем-Старейшиной. Шипение в ответ подтвердило догадки старшего аттури. Он слишком хорошо знал своего напарника, с которым провел долгие часы боевой подготовки, когда они еще подростками, мало что понимающими в жизни, боролись друг с другом на кехрите, надеясь поскорее попасть в научную лабораторию. Да, он защищал переводчика, но для клана, для харпи этого мало. Выстрел бросил вызов, который принял другой – ненавистный яут. Если Торквэй не ответит, он так и останется в среде ученых тем, кто отдал брошенный вызов врагу. Поединок подразумевался бесчестным с самого начала – нападение исподтишка без вызова на прямой бой. Доблесть осталась при Торквэе, ведь их было двое – он и Ширкан, кто-то должен был защищать уманку. Но оскорбление нанесено. Кристально чистым выигрыш станет тогда, когда Торквэй вырвет позвоночник недостойного предателя, действующего чужими копьями. - Ваар назовет его имя мне, так будет справедливо, - рыкнул Торквэй. - А если не назовет? - Назовет. Иногда мне кажется, что я знаю Ваара лучше, чем его самоуверенный сынок, красующийся перед каждой встречной харпи. - Это ты про переводчика? Смех утих, как только Анту поймал грозный взгляд напарника. - Возможно. У яутов дикие вкусы. Их влечение ко всему способному раздвигать ноги без разбору отвратительно и… - Заткнись. - Я думал, твоя подопечная до жути боится нас. Я ошибался, ей понравилось? Уманам в сравнении с нами нечем похвастаться, мягкие тела нестабильны и слабы… - Заткнись! Я хочу тишины. - Тишины нет прежде всего в тебе. Надеюсь, тебя не привлекают уманы?.. - Нет. Мы долго будем говорить на пустые темы или ты все-таки проверишь Лло-р-тай? - Проверю, а ты вспомни, что говорил нам Наставник. Оставшись один, Торквэй сел на платформе. Клокочущая ярость рвалась наружу сквозь скрип когтей крепко сжатой в кулак руки. Проклятая привязанность к объекту защиты. Столько мыслей в голове и все об уманке: неприятные предчувствия, злость и отчего-то горечь, сводящая челюсть, раненую левую скулу, а вместе с ней и правую, всё лицо и валары на голове, будто их стянули до последнего щелчка и никак не желали ослаблять. Колба с лекарственным препаратом, зажатая в руке, звонко лопнула, порезав осколками ладонь. - Интересно, уманы также воспринимают шрамы, как харпи, или мой вид будет пугать Варну? – Торквэй вздохнул. Вопрос, на который он не мог ответить без переводчика: не хватало данных об умановской цивилизации. Так глубоко ни один космический исследователь не анализировал расу Терры.