II «Apart».
(повествование от 3-го лица)
***
Когда Саске проснулся, он понял, что в доме он один. Совсем не то, что бы он так нуждался в соседе по дому на ночь, но осознавать то, что его по неизвестным причинам оставили в одиночестве с утра пораньше было как минимум неприятно. Впрочем, решил он, лишняя привязанность ни к чему, и раз уж она ушла, то пусть и катится себе за здоровье. С такими мыслями он проигнорировал завтрак, оставленный ею, и направился прочь из дома. Стоило ему выйти, как его острый слух напрягли странные звуки, раздающиеся со стороны леса. Он нахмурился и, не страшась, направился на них, но по мере приближения напряжение его спадало, а на лице появилась микроскопическая ухмылка. Впрочем, стоило ему найти источник этих кряхтений, её он тут же убрал. — Ну и чем ты тут занимаешься? — с привычной надменностью, сквозившей в голосе, спросил он. Девушка, с громадным усилием подняв корпус к коленям, шумно выдохнула и резко откинулась вниз, распрямляя ноги, которые удерживали её на толстой ветке, и, перевернувшись в воздухе, приземлилась на землю. Впрочем, не так изящно, как это делали ниндзя, которых Саске знал. Девушка тяжело дышала на теле у неё блестели бисеринки пота. Более-менее отдышавшись, она посмотрела на Саске и махнула рукой в качестве приветствия. Похоже, занималась она довольно долго. — Ну и зачем тебе это? — с той же интонаций спросил младший Учиха. Цубаки неопределенно повела плечом: так она обычно делала, если хотела что-то скрыть, но не успевала придумать ложь, впрочем, Саске и так догадывался, что могло сподвигнуть девушку, которая с радостью отказалась забирать человеческие жизни, вернутся к тренировкам по укреплению тела. Девушка бы могла жить себе дальше, но, похоже, только Саске по-настоящему мог понять её стремления. Она стремилась стать сильнее. Совсем, как он. И всё после той роковой ночи. Девушка поднялась, демонстрируя своё подтянутое тело в спортивном затертом костюме. Перед ним стояла уже взрослая девушка, которой сегодня исполняется восемнадцать лет, и эту кареглазую брюнетку он любил как сестру так сильно, что скорее проглотил бы язык, чем признался бы в этом ей или даже самому себе. Да и к чему признаваться? Она и так знает. — Не смотри на меня так своими черными глазами, — предупредила Цубаки, направившись к спортивной сумке. — И не хмыкай. Но Саске всё же хмыкнул. — Тебя не вернут в ряды ниндзя, даже если сможешь победить Какаши, — изрек он. — А этого никогда не случится. — Мне и не надо, — сказала девушка, снимая с себя куртку. — Но тайдзюцу тебе мало чем поможет в бою, — рубанул Саске, и Цубаки замерла на мгновение. Она понимала, что он имеет в виду конкретного человека, против которого тайдзюцу мало чем может помочь. Но Саске многого не знал. Цубаки повернулась к нему и сказала: — Я занимаюсь здесь потому, что хочу привести себя в желаемую форму. Я поправилась. Саске издал ещё более едкий смешок, чем до этого и поинтересовался: — Ну и где же? Девушка взялась пальцами за бок и немного оттянула кожу, демонстрируя парню свою проблему, на которую Саске, впрочем, смотрел скептически. Он понимал, что дело не в этом. Просто всё изменилось. И Цубаки изменилась тоже.***
— Знаешь, это не очень приятно: пересекать всю деревню лишь для того, чтобы попасть тебе в гости, а в итоге увидеть пустой дом, — недовольно проворчала Сара. — Тогда тебе нужно было изначально искать дом поближе ко мне, — пожала плечами девушка. — Ты снова была у Саске, да? — Где бы я ещё могла быть? — Ну не знаю, я лично подумала, что тебя выкрал этот твой чудик. Уже хотела заявить о пропаже. — Ооками вовсе не мой. И он не чудик. — О-о, ты и в этом деле так считаешь? Цубаки устало вздохнула. — Ладно, он немного странный, но даже если и так, то он не заслужил твоего презрения. Но на слова подруги куноичи только махнула рукой. — Ладно уж, Хошино, в конце концов это твой день, — миролюбиво заключила она. — Можем и повременить с обсуждением подозрительного типа, который вьется около моей девочки. — Напомни, а зачем в этот мой день мы идем к тебе домой? — проигнорировав последнюю реплику, поинтересовалась брюнетка. — Обычно мы тихо-молча сидим в кафе и жуем сладости. — Пожрать сладкое мы можем в любой другой день, а вот совершеннолетие наступает лишь однажды! — возмутилась Сара. — Однажды и навсегда, — буркнула Цубаки, после чего получила легкий толчок в предплечье. — Выше нос, Цу, — воодушевленно сказала рыжая, с улыбкой глядя на подругу. — Твоя жизнь только начинается! Цубаки ничего не сказала на это заявление, уныло наблюдая за тем, как девушка открывает дверь в свой небольшой домик и за руку втаскивает её в темное помещение. В следующее мгновение раздались последовательные хлопки, и Цубаки с вскриком отпрыгнула назад, ловко вставая в боевую позу. Её воображение нарисовало вторжение вражеских шиноби, ловушку или же вовсе возвращение того человека, имя которого каждый из её окружения запретил себе произносить... однако все эти мысли разлетелись вместе с лентами и конфетти, которые хлынули со всех сторон. Сара расхохоталась во весь голос, опуская использованную хлопушку, которая неизвестно когда оказалась в её руках. И прежде чем Цубаки успела бы разозлиться, та щелкнула пальцами и пропела: — Сюрпри-из! И одновременно с её пением из кухни вышли люди, которых Цубаки ни за что в жизни не ожидала увидеть в доме Сары. Первого по причине того, что она его просто на дух не переносила. Этот парень приносил с собой мрак таинственного прошлого, его голубые глаза смотрели на всех с легким презрением, и периодически его самого сопровождал тот самый противный запах мокрой псины, на который Цубаки давно перестала обращать внимания. Сейчас этот молодой человек с неизменно каменным лицом держал в руках коряво слепленный торт (явного производства Сары), и несмотря ни на что, в его обычно холодных глазах тлел непривычно теплый огонек. Но если присутствие Ооками в доме у Сары было как минимум странным, то появление другого молодого человека и вовсе повергло девушку в шок, да такой, что она ошеломленно смотрела в его голубые глаза (совсем не похожие на Ооками привычной мягкостью), укороченную соломенную шевелюру и добрую солнечную улыбку, которой обладал этот человек до того момента, как на него налегла пелена печали, но сейчас, кажется, обрел снова. — Юкки, — растерянно прошептала Цубаки, не до конца веря в происходящее. — Как ты тут оказался? — Это я его пригласила! — встряла Сара, обнимая подругу за плечи и возвращая ее в свой дом. — Я выудила его прямиком из Кири, когда была там на задании. — Упрямству твоей подруги нет сопротивления, — хмыкнул парень, засунув руки в карманы. Повисло молчание. Сара светилась от счастья, Юкки смущенно улыбался, Ооками прожигал взглядом Цубаки, а та всё никак не могла прийти в себя от потрясения. Все ждали от неё какой-то отрицательной реакции, и, казалось, всё замерло в этот момент. Неожиданно девушка слабо улыбнулась и, чувствуя на себе пронзительный взгляд брюнета, подошла к парню и без всяких предисловий обняла его. Блондин, растерявшись на мгновение, крепко обнял её, словно не было между ними никаких размолвок, ссор и чужого злополучного клана. — С возвращением, — только и сказала Цубаки, улыбаясь так, как этого никто уже давно не видел. Они разомкнули объятия, глядя друг на друга с улыбками, а Сара похлопала в ладоши, послав Ооками красноречивый взгляд. — У меня сейчас руки отвалятся, — обратился он к Цубаки. Та с легкой улыбкой подошла к нему, опуская взгляд на торт. — С меня желание? — поинтересовалась она, взглянув на друга. Несмотря на явное недовольство (брюнетка догадывалась о его причинах), он вдруг неожиданно улыбнулся, но так, чтобы ни Сара, ни Юкки этого не заметили. — По одному на каждого, — тихо сказал он. Цубаки хмыкнула и зажмурилась. Она пожелала, чтобы её друзья были счастливы и здоровы. Она пожелала, чтобы её деревня никогда больше не подвергалась нападению извне. Она пожелала защиты для Сары и Саске, что служили на благо деревни. И ещё спокойствия для себя и Саске от теней прошлого. Но в конечном счете ни одного из этих желаний не сбылось.***
— До дна-а! Четыре руки с пластиковыми стаканчиками соприкоснулись, и амазаке чуть было не выплеснулось на стол с угощениями. Вопреки тому, что готовила всё это Сара, еда выглядела хоть и не очень презентабельно, зато довольно-таки вкусно. Цубаки наложила себе добавки с тонкацу*, своим любимым блюдом, а когда попробовала, то сердце её невольно защемило: вкус у мяса был точь-в-точь такой же, каким его делала мама... — ... был удивлен, когда меня вообще сюда пустили, ведь всего неделю назад Коноха, как я слышал, подвергалась нападению, — голос Юкки звучал приглушенно. — Змеиное дерьмо Орочимару напало на деревню и убило Хокаге, — вздохнув, сказала Сара. — Ужасный тогда выдался день, но мы быстро приходим в себя. Цубаки, ты в порядке? — Да, я в норме, — очнувшись от воспоминаний, ответила та. — Что у тебя вообще нового, Юкки? — Да в общем-то и ничего, — пожал плечами тот. — Я живу и работаю в Кири, мама нашла себе мужика, и они, кажется, готовы пожениться, ну а малой в школу пошел. Обычная, ничем не примечательная жизнь. — Если не считать того, что я оторвала тебя от рыжеволосой дамочки в твоём магазине, — саркастично заметила Сара, стрельнув взглядом черных глаз в блондина. — Это была моя коллега, — невозмутимо ответил он. Цубаки слабо улыбнулась, вспоминая, что её подруга была с первого взгляда неравнодушна к Юкки. — А вы как поживаете? — поинтересовался тот, обведя взглядом присутствующих. — Я так же, как и всегда! — махнула рукой рыжая. — Я добилась звания чунина, парня у меня по-прежнему нет... — Как неожиданно, — вставил Ооками, с каменным лицом глядя в окно. — ... а ещё я перебралась в домик поближе к Цу, — повысив голос и зло посмотрев на брюнета, завершила Сара. — А если хочешь знать про Ооками, то уверяю тебя, что ничего примечательного в его жизни нет, кроме собачьей вони, от которой он никак не может избавиться! — Сара! — устало вздохнула Цубаки, смежив веки. Ну вот, опять. Эти двое никак не могут столкнуться так, чтобы не высечь сноп искр. Удивительно, что они вообще смогли сработаться в день её рождения. Ооками послал рыжей долгий и тяжелый взгляд, с каким обычно он смотрел на что-то отвратительное. У Цубаки от этого мурашки пробегали, а бесстрашная Сара только отмахивалась от него или принималась дразнить брюнета ещё пуще. Юкки чувствовал себя явно не в своей тарелке, а потому решил перевести тему: — Ну а у тебя как дела? Обстановка сразу изменилась, хотя, казалось, блондин задал нейтральный вопрос. Ооками опустил взгляд в тарелку, и его челка свесилась ему на лицо, тогда как Сара, округлив глаза, уставилась на подругу. Цубаки, стараясь выглядеть невозмутимо, улыбнулась. — Да ничего, пожалуй, — ответила она, принципиально не глядя ни на кого, кроме Юкки. — Я живу той же спокойной жизнью. — Ну-у это она скромничает, конечно! — снова встряла Сара, обращая на себя внимание блондина. — Она с этим, — она кивнула в сторону Ооками, — сейчас проводит всё свободное время в тайной организации нашей деревни! Юкки удивился. — А ты разве не покинула ряды шиноби? — спросил он. — Я ничего особенного там не делаю, — вздохнув, ответила Цубаки. — Все важные дела выполняет Ооками, а я лишь наблюдаю, учусь выполнять определенные функции, ну и совсем немного распоряжаюсь финансами. Точнее, слежу за тем, чтобы мои финансы, доставшиеся мне в наследство, тратились с умом. — Нехилое повышение кассира магазина сладостей! — заметил Юкки со слабой улыбкой. — И в чем же цель вашей организации? — Не могу сказать, прости, — ответила девушка. — Это секретно. — Тогда не желаю знать, — сказал он, выставив руки. — От всего подобного я стараюсь держаться подальше. Ооками, ковыряющий при этом палочками в своей тарелке, издал сиплый смешок, после чего Сара смерила его уничтожающим взглядом. Цубаки тем временем внимательно наблюдала за Юкки, и сердце её против воли полнилось теплотой. Она вспомнила то, каким он был, и смотрела на то, каким он стал, замечая разительные перемены. Этот Юкки сумел извлечь урок из ошибок прошлого, он смог избавиться от ненависти, пожирающей его изнутри и привести свою жизнь в порядок. Этот Юкки походил на того, с кем она познакомилась когда-то, и всё благодаря тому, что она добилась того, чтобы он получил свой шанс на искупление. Она встретилась с ярко-голубыми глазами Ооками, который в этот самый момент посмотрел на неё, словно прочитал её мысли. Между ними произошел немой диалог, и тот понял её без слов. Хмыкнув и едва заметно покачав головой, он с ухмылкой вновь опустил голову, возвращая взгляд к тарелке. А Цубаки почувствовала себя в разы лучше, чем за все прошедшие годы. Ооками признал своё поражение.***
Ночь была такой темной, что было жутко смотреть в окно. В свете последних событий, в особенности нападения Орочимару на Деревню листа, всем за каждым кустом мерещился противник, и Цубаки не была исключением, но всё же она не могла оторваться. Небесное полотно приобрело ониксовый оттенок, однако сама Коноха, казалось, не спала никогда. Сотни огоньков освещали родные просторы, до сих пор было слышно, как шиноби и строители чинили поврежденные сооружения, а в самом сердце города мирный гомон, от которого в сердце селилось умиротворение. Троица её приятелей уже давно спала в доме у Сары, где она любезно расстелила им футоны (правда не забыла сказать, что после Ооками ей придется их выкинуть), но Цубаки спать не хотелось совершенно. Она всё ещё старалась сохранить в своей душе послевкусие хорошего дня, хоть и чувствовала, как оно постепенно испаряется. Ей казалось, что стоит ей заснуть, как на следующий день серость непременно охватит её будни, а этого ей совершенно не хотелось. Всё-таки в глубине души она всё ещё оставалась той маленькой девочкой, для которой День рождения долгожданный праздник. Даже несмотря на всё, что произошло. На ветку стоящего у окна дерева с криком приземлился ворон. От резкого звука Цубаки вздрогнула, чувствуя, как холод, мгновенно образовавшейся в районе груди, растекается по телу жаром. Противная птица всё продолжала каркать, хлопая крыльями, а затем так же внезапно успокоилась и её голова резко повернулась в сторону Цубаки. Та нахмурилась. С пару мгновений они смотрели друг на друга, и девушка чувствовала, как поджившие раны начинают кровоточить с новой силой. Подобно жидкому газу её внутренности заполняло всепоглощающее чувство, от которого она считала, что избавилась. — Убирайся, — тихо сказала она, и ворон послушно упорхнул в темноту ночи, и хлопанье его крыльев так же растворилось во мраке. Цубаки постояла немного на месте, слушая бешеное сердцебиение, а затем опустила оконную раму и, отвернувшись, направилась в спальню, чувствуя невыносимую боль. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------ *Тонкацу — Блюдо японской кухни, зажаренная во фритюре свиная отбивная.