***
Стены Черновода ещё никогда не казались такими мрачными. Суровое ожидание притаилось меж старинных гобеленов, просочилось в роскошное убранство кабинета и впилось холодным взглядом в напряжённые фигуры двух людей, находящихся в этой просторной комнате, чьё безликое, равнодушное пространство навевало тоску и всегда оставляло свою метку в виде жёстких складок в уголках губ и нахмуренных бровей Нортона Огнева-старшего. Он с сумрачным видом поставил печать на очередном документе, сжал на мгновение печатку в пальцах и, спустя мгновение, с силой швырнул ту об стену. Дейла невольно вздрогнула, закусив губу и прижмурив глаза, но тут же снова расправила плечи и бесстрастно взглянула на отца. — Неделя, — колкий безжизненный лёд трещал в его голосе, тихом, спокойном, мрачном, — прошла неделя с тех пор, как Василиса сбежала. — Ты обещал ей месяц, отец, — качнула головой Дейла, взволнованно сминая в пальцах ткань платья. — Я обещал его тебе! — взорвался Огнев-старший, сжимая губы в тонкую линию и отчаянно сжимая пальцами переносицу, — Не понимаю, чем я думал, когда соглашался с тобой в прошлый раз! — Он напряжённо раздумывал об этом всю неделю и теперь просто поверить не мог, что действительно так просто дал сбежать Василисе. — Но отец... — Помолчи, Дейла, — мотнул головой Огнев, порывисто встал со своего места и принялся нервно расхаживать по роскошному кабинету. Огоньки свечей, потревоженные его стремительными движениями, дрогнули и закачались в такт, пустив пляску теней по безжизненным стенам, — Василиса — всего лишь несмышлёная девчонка, она совсем не видела мира и представляет его в чересчур позитивном свете. — Она увидела бы этот мир раньше, если ты дал бы ей шанс! — В глазах Дейлы блеснуло отчаяние, и дело тут было вовсе не во младшей сестре. — О, неужели? — Нортон послал старшей дочери пронзительный взгляд и недобро сузил фисташковые глаза: — Уточни-ка, о ком мы сейчас говорим? О Василисе или тебе? — Дейла втянула грудью воздух, готовясь к обороне, и Огнев безжалостно продолжил: — Своим бездействием я поощрил её побег, все дальнейшие безумные выходки, причём не только её, но и твои, и Норта. Дейла всегда мечтала о свободе, она признавала это. И она отчаянно завидовала своей сестре, ведь ей хватало духу идти наперекор отцу, сбегать в леса, щеголять в мужских штанах, лазать по заборам, пусть и неудачно, и всегда-всегда находить способ обойти всех гувернанток, стражей и цепных псов. А Дейла так не могла. Она всегда была послушной дочерью, настоящей леди, а леди не бывают свободными. Она всегда соблюдала этикет, умела танцевать более тридцати различных танцев, играла на трёх музыкальных инструментах, знала два иностранных языка, но всё это не принесло ей ни крупицы счастья или удовлетворения за все прошедшие годы тяжёлого обучения. Это было несправедливо. Глава семейства шумно вздохнул, зарываясь рукой в светлые волосы и на миг зажмурил глаза. Дейла, подхватив руками тяжёлые тёмно-зелёные юбки, приблизилась к отцу, уверенно и отчаянно глядя на него в упор, и горячо выпалила: — Если бы ты дал нам хоть немного свободы, нам не пришлось бы идти на безрассудства и... — Не смей обвинять меня, Дейла, — резко перебил её мужчина, зло встречаясь с ней взглядом, — в том, что я всего лишь хотел вас уберечь! Ты говоришь, что этот бездумный побег принесёт ей пользу? Ха! Я считаю, что он приведёт её к гибели. Она, не задумываясь, подвергла себя опасности, не это ли говорит о том, что она слишком юна и наивна, чтобы самостоятельно принимать подобные решения? Взрослые люди, заслуживающие свободы, не ведут себя как малые дети, не сбегают из дома по веревке из простыни, и не оставляют в оправдание лишь жалкую записочку, мол, сбежала, но скоро буду! Дейла сжалась под тяжёлый отцовским взглядом, тяжело дыша. В этом отец был прав. Нортон заговорил тише, но ещё более мрачно и яростно: — У нашей семьи много врагов. Прошла неделя, от Василисы ни весточки, с ней что угодно могло случиться, а ты стоишь передо мной и предлагаешь ничего не предпринимать? — Огнев смерил старшую дочь ледяным взглядом и упрямо мотнул подбородком: — Вот уж вряд ли. Василиса, ища приключения на свою рыжую голову, прежде не раз ускользала из замка, но никогда до сего момента не пропадала так надолго. Её максимальное время отлучки — от рассвета до заката, за что ей сильно досталось, так что беспокойство Огнева было понятным. Нортон схватил со стола тяжёлый колокольчик и резко встряхнул его. — Эрн? — на переливчатый звон пришёл высокий немолодой мужчина, и Нортон тут же обратился к нему: — Собирайте людей, мы возобновляем поиски Василисы. И прикажите седлать моего коня, я еду с вами. В этот же момент в кабинет зашёл несколько взъерошенный Норт. Обведя всех присутствующих растерянным зеленоглазым взглядом, он остановился у двери и удивлённо приподнял светлые брови: — Что происходит? — Норт, идём со мной, — Нортон-старший широким шагом направился в коридор, уводя сына с собой, — сейчас найди главу замковой стражи, пусть усилят охрану. Особое внимание требуется Дейле, ей запрещено выходить за ворота. Найди госпожу Азалию, пусть присмотрит за ней. После спускайся в конюшни, готовь коня, ты отправишься с нами на поиски Василисы. — Есть новости? — тут же встрепенулся младший Огнев, — С Василисой что-то случилось? Нортон неопределённо покачал головой, ускоряя шаг. — Никаких вестей, — вздохнул он, — никаких. Дейла, слыша отрывки разговора, из которого её бесцеремонно вышвырнули, сжала тонкие кулаки, зло сверля взглядом стену, но ничего не предприняла, лишь до крови закусила губу и медленно выдохнула. Она леди. Леди не пристало повышать голос на родного отца, пинать ногами каменные стены от злости и тосковать по тому, чего уж точно никогда не будет. «Похоже, леди вообще не пристало что-либо чувствовать», — с горечью подумала леди Огнева и плавно вышла из отцовского кабинета, не забыв прикрыть за собой дверь.***
Василиса, сопровождаемая презрительными, настороженными и насмешливыми взглядами суетящихся пиратов, неловко пошатываясь, ступила на поскрипывающую палубу. Огляделась испуганно и любопытно, щурясь от рассветных солнечных лучей, взволнованно прикусила нижнюю губу и в замешательстве остановилась. Не нашла глазами взлохмаченной тёмной макушки похитителя и с досадой вздохнула. Чёрный Треугл, медузу ему за шиворот, оказался прав: спустя пару часов после того, как его забрали, дверь в Василисин трюм лязгнула умирающей сталью, широкоплечий пират с порога недобро ухмыльнулся и, кривляясь, сообщил, мол, выползайте, юная госпожа, теперь вы наша гостья. Ошарашенная, Василиса некоторое время недоверчиво смотрела на пирата из-под длинных прядей спутанных волос, но после всё же удивлённо выдохнула и покинула ненавистный сырой трюм. Теперь Огнева растерянно стояла на обдуваемой свободным ветром палубе и чувствовала, что голова буквально трещит от разрывающих её вопросов. Во-первых, где Чёрный Треугл? Неужели его-таки заставили пройтись по рее? Или он сейчас в капитанской каюте попивает ром и весело ухмыляется, травит байки с приятелем-пиратом? Василиса фыркнула, представив картину у себя в голове, и заключила, что совсем не удивится подобному. Во-вторых, где Захарра и Маар? Их выпустили из заточения, или они по-прежнему пленники? Предводитель пиратов очень странно среагировал на сестру Треугла, должно быть, их связывает общее прошлое. Но что же произошло? И почему капитан так любезно встретил её похитителя правым хуком по зубам? Впрочем, снова фыркнула Василиса, она бы и сама хорошенько ему наваляла, так что ничего удивительного. В-третьих, куда вообще плывёт этот корабль? Где, чёрт побери, они находятся? Очевидно, что бороздят они воды Поющего моря, но много ли они успели проплыть за ночь? Сколько ещё осталось? Где они сойдут на берег? Вдруг этот умник не смог договориться, и теперь они плывут на какой-нибудь невольничий рынок, где пираты всех их дружно сплавят в очередную дыру, где уже засела целая прорва неприятелей Треугла и желающих дать ему между глаз? В таком случае Огнева сменит лагерь. Ну, и в-четвёртых, что теперь делать ей, Василисе? Формально она больше не пленница (по крайне мере, у пиратов), может идти куда-угодно и делать что хочется, но при этом тот факт, что она — юная леди на палубе разбойничьего корабля в полнейшем одиночестве, мягко говоря напрягал. Вокруг только недружелюбные пираты, вооружённые до зубов, кто знает, что придёт им в голову? Василисе не хотелось бы пострадать. И да, Чёрный Треугл может веселиться и насмехаться сколько угодно, но младшая Огнева сейчас предпочла бы находиться поближе к нему. Да что там, ей было бы достаточно просто видеть его и знать, где он находится, чтобы понимать, в какую сторону бежать с воплями о помощи, в случае чего. Вот только Треугла нигде не было, вокруг сновали пираты, вся эта суета сопровождалась отборной руганью на морской манер, топотом изъеденных солью сапог, громкими отрывистыми командами боцмана, шелестом парусов, скрипом канатов и криками чаек. Проснувшееся лазурное море пело песни белыми гребнями волн, солнечные лучи освещали толщу воды, играли и резвились с солёными брызгами, что разносил тёплый упругий ветер. Это утро могло быть по-настоящему прекрасным, подумала Василиса и глубоко вдохнула солёный морской воздух. Постояв так минутку, она решительно сжала кулаки и собралась отправиться на поиски своего похитителя (что звучало невероятно бредово), ибо чем ещё ей заняться в окружении недружелюбных пиратов? Был, конечно, ещё вариант: забиться где-нибудь в уголочке и тоненько начать скулить до тех пор, пока Треугл сам её не найдёт (а леди была уверена, что тот её найдёт), но Огнева поспешно убедила саму себя, что не из робкого десятка и не будет пасовать перед каким-то сборищем просолённых, крикливых мужиков. И юная леди, действительно, отправилась бы на поиски Фэша, однако в этот момент её внимание привлекло прекрасное в своей загадочности зрелище. Лучи солнца, лишь недавно показавшегося из-за горизонта, осветили торс женщины на носу корабля. Они заискрились в волнах полночно-чёрных волос, смягчили острые черты лица и притаились в тени от ключиц. В этот момент Василисе показалось, что она увидела душу пиратской бригантины, так величественно и грациозно выглядела она на солнце. Смесь любопытства, азарта и страха морской волной смыла всё беспокойство, и юная Огнева нерешительно приблизилась к бушприту, после чего, плутовато оглянувшись, залезла на нос корабля. В конце концов, ей никто не запрещал туда забираться, верно? А Треугл может и подождать. И вообще, пусть сам её найдёт, не маленький уже. В ответ на Василисину выходку, несколько пиратов отвлеклись от своей работы, смерили её странными, нечитаемыми взглядами, но не кинулись стаскивать леди с края. Размеренная качка мешала равновесию, и Огнева с опаской поглядывала на тёмные волны, лижущие бока бригантины. Придерживаясь за борт, она осторожными шажками приблизилась к женской фигуре, желая рассмотреть её получше, но очередное движение корабля заставило юную леди пошатнуться, наклониться вперёд и судорожно вцепиться в женскую деревянную талию, чтобы не упасть за борт. Дерево было тёплым, чуть шершавым и очень приятным на ощупь. Огнева выпрямилась и с любопытством взглянула на её лицо. Высокие линии скул, чёрные изгибы бровей, полуприкрытые дуги век. Волевой, чуть вздёрнутый подбородок и кроваво-алые губы, кривившиеся в едва заметной ехидной ухмылке. Ах, как же завораживал вид этой женщины, было в ней что-то скрытое, могущественное и одновременно насмехающееся. Не сдержавшись, Василиса провела рукой по её щеке, скользнула по ключице, плечу и... — Ты чего там ковыряешься? — недовольный скрипучий голос с ядовитыми интонациями, низкий, громкий и очень неожиданный, едва не заставил Огневу самостоятельно прыгнуть за борт, — Я столько лет среди пиратов и не терплю домогательств, так что немедленно прекрати меня лапать! Шокированная, Василиса резко подскочила и начала оглядываться в поисках источника звука, не сразу осознав, что говорила с ней та самая женщина на носу корабля. — Ну и чего мы так вылупились? — сварливо вопросила она, скептически наблюдая, как комично округляются глаза потрясённой леди, — Не в курсе, что плывёшь на дриадэре? — Искусно вырезанное лицо женщины целиком повернулось к Василисе, и тёмные недобрые глаза, казалось, заглянули ей прямо в душу. Огнева не сумела сдержать дрожь позвоночника, и ожившая скульптура, так и не узрев положительных изменений в побледневшем лице, презрительно и несколько обиженно фыркнула: — Невежда! — Так-так, Огнева, — негромкий, вкрадчивый и невыносимо насмешливый голос Чёрного Треугла, раздавшийся прямо за спиной, чуть окончательно не загнал Василису в могилу, — мы продолжаем обнаруживать пробелы в твоём образовании. Неужели ты ничего не слышала о дриадэрах? — Т-треугл? — то ли с облегчением, то ли уже с досадой выдохнула Василиса, поворачиваясь к нему лицом. Фэш стоял, вальяжно опираясь на высокий борт, расслабленно смотрел на рыжеволосую леди и, не взирая на явно припухшую челюсть, беззаботно улыбался. — Откуда ты взялся? — Ох, — Драгоций на миг прикрыл рот рукой, скрывая ставшую ехидной улыбку, и театрально продолжил: — Я мог бы рассказать тебе во всех подробностях с самого начала, кое-что даже продемонстрировать, но это не тот вопрос, который следует обсуждать с приличной юной леди, — тут он мечтательно прикрыл глаза и прыснул: — Хотя, это было бы забавно. Василиса ожидаемо вспыхнула и хотела возмутиться по поводу идиотских намёков со стороны раздражающих похитителей, но скрипучий голос деревянной женщины её опередил: — Пф-ф, ещё один извращуга на мою голову выискался, — недовольно прогудела она, презрительно вскинув подбородок, и одарила Драгоция крайне пренебрежительным взглядом. Тот ничуть не обиделся на новое звание, лишь перевёл на скульптуру смеющиеся голубые глаза, галантно склонил голову и мягко промурлыкал: — Ах, дорогая Мендейра, столько лет прошло с нашей последней встречи, а ты всё так же грозна и величава. Истинная дриадэра! Чёрные жестокие глаза, лениво пройдясь по Треуглу с неким интересом, чуть смягчили своё выражение, и дриадэра ворчливо протянула: — А, это ты, Чёрный Треугл, сухопутный разбойник, которого так отчаянно пытается ненавидить наш бравый капитан, — на последних словах в голосе Мендейры заискрили нотки снисходительной насмешки и еле заметной теплоты. Фэш самодовольно усмехнулся, слегка кивнув, в то время как Василиса, ошарашенно наблюдая за беседой бревна (да не услышит это Мендейра) и похитителя, бочком приблизилась к последнему, робко подёргала его за рукав и еле слышно спросила: — Кто это такая? — к сожалению, её услышали. — Ты что, действительно ничего не знаешь о дриадэрах? — по-настоящему оскорбилась Мендейра, сурово сдвигая брови и вновь переводя взгляд на Василису. От этого Огневой немедленно захотелось спрыгнуть за борт. Или спрятаться за Чёрного Треугла. Но она не сделала ни того, ни другого, лишь покраснела пуще прежнего, стыдливо закусила нижнюю губу и беспомощно взглянула на Треугла. — Прости её невежество, Мендейра, — заступился за Василису Фэш, дёрнув плечом, — Эта юная леди росла как тепличный цветок, сидела в замковых стенах в обществе наседок-гувернанток и самого рождения училась вышивать крестиком и держать равнодушное выражение лица. Очевидно, ни то, ни другое у неё не получилось, — в этот момент Василисе отчаянно захотелось пнуть этого нахального типа, но холодный взгляд дриадэры по-прежнему заставлял её цепенеть. К тому же, с сокрушением осознала Василиса, чёртов Треугл и здесь оказался прав: крестиком она вышивать, действительно, так и не научилась. Про лицо и говорить нечего, ведь её провал был настолько феерическим, что отсутствие гримас стало одним из условий сделки с Чёрным Треуглом. Тем временем, Драгоций, мягко, но уверенно приобняв Василису за талию и пользуясь её смущением и потрясением, увёл её в сторону на несколько шагов и, неопределённо покосившись в сторону Мендейры, вдохновлёно начал пояснять: — Видишь ли, дриадэры, к чьему благородному роду относится и ослепительная Мендейра, — тут глаза его хитро блеснули, явив Огневой тщательно сдерживаемую иронию, — это удивительные создания, редкие и очень гордые. Дикая заводь — одно из немногих мест, где обитают дриадэры. Они сильны, беспощадны и обладают недюжинным интеллектом. О, и на будущее: путешествуя на дриадэре, помни, что ты не можешь ничего сделать без её ведома, — тут Треугл знающе ухмыльнулся, — Так что считай, что наш капитан не Ник вовсе, а Мендейра. — Подмазался, — сварливо фыркнула Мендейра с нотками довольства в голосе, даже не скрывая, что слышала всю коротенькую льстивую речь, — Защитано, подлец. Фэш молча ей подмигнул. Василиса с подозрением посмотрела на них и поняла, что пропустила нечто важное в разговоре, в то время как эти двое прекрасно поняли друг друга. — К счастью, — вновь подал голос Треугл, когда они, спустя какое-то время, неспешно пересекли палубу и оказались практически у самой кормы, — слышат дриадэры не всё. Шум прибоя, крики чаек, длина корпуса корабля — всё это мешает Мендейре услышать, о чём мы сейчас говорим. Но будь осторожна, — тут он шутливо погрозил ей пальцем, — у них достаточно ума понять, враг ты им или друг. — А ты друг? — уточнила Василиса, и на губах похитителя расцвела загадочная ухмылка. — Мендейра сомневается, — хмыкнул он, — но не настолько, чтобы вышвырнуть меня за борт. — А она и это может? — Огнева невольно поёжилась. В открытом море власть дриадэры над командой и пассажирами уже казалась ей безграничной. — Дриадэры на многое способны, — туманно изрёк Фэш, упираясь локтями в шершавое дерево бортика и глядя куда-то за горизонт, — у них множество удивительных способностей. Могущество и скверный характер — худшее сочетание, которое только можно отыскать. И то, и другое в избытке имеется у этих существ. — Ты многое о них знаешь, верно? — Василиса стояла рядом с Фэшем, наблюдая за искрами солнца, прыгающими по лазурным волнам. У неё было так много вопросов к Треуглу, и она всё никак не могла определить, как задать хоть один из них так, чтобы он честно ответил. Поэтому начала с самого безобидного. — Больше, чем хотелось бы, — буркнул Драгоций, но, уловив любопытный взгляд Огневой, сжалился и начал рассказывать: — Несколько лет назад Ник, наш нынешний злой капитан, был членом моей банды. Он все уши мне прожужжал о том, как покорит дриадэру. Я лишь крутил пальцем у виска. Чтоб ты знала, пираты Свирепого острова — единственные укротители дриадэр. Никто больше не плавает на них. Никто, кроме Ника. Но тогда это была голубая мечта — недостижимая, глупая и абсолютно бредовая, которую никто не поддерживал, кроме Ника и Захарры. И то, последняя вяло поддакивала лишь из-за любви к одержимому морем мальчишки. В то время вся наша шайка гонялась за сокровищами Серебряной горы, каждый из нас искал хоть какую-то ниточку, способную приблизить нас к богатству. И однажды до нас дошёл слух, что один старый пират из Свирепых знает, где находится карта. С пиратами связываться — себе дороже. Это серьёзные ребята, они беспощадны, жестоки, а чтобы попасть к ним на корабль, нужно одержать победу в смертельном поединке. Естественно, никто не горел желанием рисковать собственной шкурой из-за крайне сомнительных сведений. Один Ник проявил нездоровый энтузиазм и заявил, что хочет пробраться на их корабль и выудить информацию. И я отправил его туда, хотя прекрасно знал, ради чего, в первую очередь, он туда так рвётся. Дриадэра. И тогда наш дорогой и ненормальный малый снова всех удивил. Он пошёл к пиратам в открытую и вызвал на поединок не кого-нибудь, а самого капитана. В общем-то, такой исход был очевидным, но я не думал, что он настолько чокнулся. Видимо, капитан тоже сильно изумился, так как я не знаю, чем ещё объяснить то, что Ник победил, перерезал глотку противнику и сам стал предводителем пиратов. Разумеется, наш дружочек тут же забыл, что, вообще-то, должен был узнать, где карта, и тут же оттуда смыться. Ты представь, мальчишка, который не был не то что Свирепым, он вообще не был пиратом, впервые в истории стал капитаном на дриадэре! Неслыханно. Очевидно, команда тоже так считала, так как не прошло и недели, как на корабле вспыхнул бунт. В общем, Ник здорово облажался, когда, не зная морских порядков, не имея опыта в управлении кораблём, полез в самое пекло. К сожалению, понял он это слишком поздно, ему как раз предстояло пройтись по рее, когда в игру вступила дриадэра, которую, как ты могла догадаться, звали Мендейра. Видите ли, ей не понравилось то, что эта стайка взбесившихся людишек начала бегать по палубе, топать своими сапогами, орать, стрелять и вонять порохом. В итоге вся команда оказалась в открытом море. Мендейра бросила их всех умирать, и Ника от скорой расправы спасло то, что он на тот момент успел спрятаться в самом нижнем трюме среди балласта. Итак, пока мы сокрушались по поводу упущенной возможности выведать что-то про карту, сбылась мечта идиота — побыть наедине с могущественной дриадэрой. И плевать, что она злая, как собака, свирепая, как все пираты вместе взятые, и сварливая, как все старухи континента. Удивительно, но этой парочке удалось пропутешествовать вместе почти месяц, и Мендейра его не прикончила. Я так подозреваю, ей просто лень было напрягаться ради того, чтобы выкинуть в море одного несчастного человечишку. Или возможно, ей было скучно, и она решила медленно довести его до ручки своим характером. Но ничто не могло длиться вечно. Очень остро встал вопрос дрессировки. Свирепые пираты не просто так считаются единственными укротителями дриадэр. Они управляют ими жестоко, исключительно грубой силой и всегда пытаются сломить их дух, побороть. Они требуют беспрекословного подчинения, действуют всегда командой, слаженно, и лишь всё это даёт им возможность управлять дриадэрами. На что был способен Ник, сидя на Мендейре в полном одиночестве? Разве что корму он ей мог почесать. В общем, в итоге черноокая деревянная мадам помахала ему ручкой, вытряхнула его на мелководье (спасибо, что не к акулам) и уплыла обратно, на Дикую заводь. — Но почему вы не помогли ему, когда на дриадэре вспыхнул бунт? И как они снова оказались вместе с Мендейрой? Фэш хладнокровно взглянул на неё из-под чёрных ресниц. — Ник нас кинул. Он стал капитаном и тут же свалил в открытое море, заявив, что в гробу он видал эти мифические сокровища, и что возможность бороздить океаны на великолепной бригантине ему дороже всего на свете. Стоит ли говорить, что после такого заявления моя сестрёнка несколько обозлилась? Ни о какой помощи не могло быть и речи. Позже Ник осознал свою ошибку, но налаживать отношения уже было позно. Захарра не даёт вторых шансов. Что касается дальнейшей саги «Мендейра хочет свободы, а Ник вообще-то хочет жить», то тут началось самое интересное. Пока наш подлый предатель искал своё место под солнцем, Мендейра отправилась на Дикую заводь. Вот только там ей пришлось несладко. Свирепые, узнав, что одна из дриадэр вышла из подчинения, уничтожила свою команду и теперь преспокойно торчит на их территории, тут же начали охоту за ней. — Но почему она вернулась туда? — в недоумении поинтересовалась Василиса, — Разве она не понимала, насколько это глупо? — Дикая заводь не просто так является местом обитания дриадэр, — покачал головой Треугл, — Для них там самый лучший климат, оптимальная среда. Плюс ко всему, им просто жизненно необходимо возвращаться в места своего рождения. Говорят, на дне заводи есть особые источники — сильные, чистые и холодные до такой степени, что от той воды трескаются человеческие кости. Именно эти ледяные водные потоки дарят дриадэрам силу, подпитывают их сущность. Если они, хотя бы пару раз в год, не будут возвращаться к источникам, они утратят свои способности и станут обычными деревянными корытами с обвисшими парусами, напрочь лишённые души. Этим охотно пользуются пираты, вот почему они выбрали Дикую заводь своим фортом, а не Свирепый остров. — И что же дальше случилось с Мендейрой? Её поймали? — Разумеется, — качнул головой Треугл и злорадно ухмыльнулся, — хоть пиратам и пришлось здорово попотеть, чтобы её схватить. Она драпала от них через всё Поющее море и даже посмела сунуться в воды Штормового моря, но, к сожалению, была обречена. Когда по пятам следует десяток дриадэр, на каждой из которой по команде профессиональных укротителей, тут даже старушке-Мендейре придётся туго. Её схватили, сняли угольные паруса и кровавый флаг, стянули мачты чуждыми канатами, лишили зрения и слуха и вновь прогнули под себя. Те немногие, кто видел укрощение дриадэр, говорят, что нет зрелища более печального и горького. Плач, что издаёт дриадэра в последние минуты своей свободы, настолько прекрасен и мучителен одновременно, что многие сходят с ума и бросаются в море, только бы не слышать его больше. Как известно, в бою дриадэры всегда сопротивляются до последнего, безжалостно топят, душат и давят врагов. Дерево корпуса становится винно-красным от впитавшейся крови, паруса свищут и трепещут под порывами ветра, а канаты ядовитыми змеями жалят противника, и ужас невольно закрадывается в сердце, когда наблюдаешь за тем, как сражается дикая дриадэра. Она жестокая, непобедимая и прекрасная в своей кипящей ярости. Но когда её дух ломают, и она признаёт новых хозяев... Её паруса умирают: рваные, безжизненные, бесцветные. Дерево сохнет, трескается и скрипит так, будто плачет. Канаты провисают, как виселицы, а женщины, прекрасные и гордые женщины, чей вид всегда является воплощением их души, опускают голову, руки, прикрывают глаза и словно засыпают. И лишь иногда, на восходе солнца, когда ветер утихает, а морские пучины окрашиваются в огненно-красный, на застывших щеках можно увидеть светлые дорожки слёз. — И... они остаются такими навсегда? — ужаснулась Василиса, вспомнив всех тех женщин с закрытыми глазами, что видела ночью на заводи. Они не выглядели жестоко порабощёнными, так что, может, Треугл опять наврал? — Нет, конечно, — фыркнул Фэш, отбросив в сторону излишний драматизм, и постучал кончиками пальцев по нагретому на солнце дереву бортика, — Эти деревянные леди отличаются не только скверным характером и могуществом, но и удивительной живучестью. Спустя какое-то время, они привыкают к своему положению, находят в нём свои плюсы, и, не проходит и года, как они уже преспокойно бранятся с капитаном, раздают оплеухи ленивым и пьяным морякам и вовсю требуют внимания и восхищения к своим вновь расцвётшим персонам. Они неисправимы. — А почему Мендейре не помогли другие дриадэры? — вдруг поинтересовалась Василиса, — Если они имеют такую власть на море и в конце-концов не ощущают себя такими уж обездоленными, почему они не дали Мендейре уйти? — О, это ещё одна характерная черта дриадэр, которой успешно пользуются их укротители. Эти существа очень гордые, честолюбивые, а потому завистливые. А ещё они одиночки. Даже в самые тяжёлые времена они не объединяются в стаи. Уверен, им даже в голову не пришло помочь Мендейре, а то как же так: она получит свободу, а мы — нет. Это одна из их самых больших и очевидных слабостей — они не хотят признавать, насколько сильнее могли бы быть, если объединились бы, — в голосе Треугла появилось нечто, похожее на досаду, и Василиса поняла, что в той схватке он болел за Мендейру. — То есть Мендейру снова подчинили? А что потом? Она вновь утопила свою команду? — Нет, — покачал головой Фэш, — она покорилась. И больше года плавала под командованием Свирепых пиратов. — Но почему? Что мешало ей вновь вытряхнуть их в море и уплыть от них? — Я же сказал, — Драгоций пожал плечами и подставил лицо ласковому солнцу, лениво щуря глаза, — пираты всегда стремятся сломить дух своих кораблей. Они жестокие, опытные, в каждой обученной, сплочённой команде их больше двадцати человек. Мендейре удалось утопить членов экипажа первый раз, лишь потому что внутри команды был серьёзный раскол, не было сильного лидера. Она воспользовалась шансом и победила, второй раз никто не дал ей спуску. Думаю, она бы даже навсегда сдалась и смирилась со своей участью, но потом объявился Ник. После того, как Мендейра выкинула его на бережку, он попытался вернуться к нам, а когда ничего не вышло, стал скитаться по ближайшим селениям. Не зная Ника, можно было подумать, что тот отчаялся и теперь бродит безо всякой цели, медленно угасая. Но я его знал. Он вербовал свою команду. Он знал, что дриадэра вернётся на Дикую заводь, что пираты не оставят Мендейру в покое, и знал, что не сможет отбить её у них в одиночку. А самое главное, он понимал, что не сможет удержать корабль без собственной команды. Он решил стать настоящим пиратом, капитаном. Удивительно, но у него получилось. Знаешь, человек, который одержим какой-то идеей и беззаветно верит в неё, всегда способен повести за собой людей. Не знаю всех подробностей, в то время я был втянут в совсем другие события, но Ник набрал команду, выбрал момент, когда его цель будет далеко от форта и подкрепления, и схлестнулся в бою со Свирепыми. В решающий момент Мендейра помогла ему, и вместе они победили. С тех пор они бороздят моря и океаны, как Ник и мечтал, а Мендейра пользуется его обожанием и наслаждается осознанием того, что является единственной дриадэрой, сумевшей дважды вырваться из-под контроля Свирепых пиратов. Все счастливы. — И что, — Василиса задумчиво взглянула на воду и недоумённо моргнула, поймав краем глаза быстро промелькнувшее под водой чёрное, продолговатое пятно. Наверное, игра тени от солнца, — пираты просто смирились с тем, что у них отбили корабль? Как Мендейра возвращается на Дикую заводь? — О-о, — довольно рассмеялся Фэш, — после второго фиаско с Мендейрой, все Свирепые просто с цепи сорвались в попытке поймать несносное корыто. Они гонялись за ними по всем известным морям, но тщетно. Ник заранее позаботился об этом, обзаведясь несколькими полезными знакомствами, благодаря чему стал просто мастером маскировки. А самое смешное, что пиратам даже в голову не приходит искать их на Дикой заводи в те моменты, когда дриадэр там больше всего, а именно в это время Мендейра приплывает к источникам. Как говорится, хочешь что-то спрятать — спрячь у всех на виду. Ник умеет этим пользоваться, не зря столько лет проторчал в моей банде. Василиса в ответ промычала нечто неразборчивое, опустив голову на сложенные локти, и нахмурилась, вновь зацепившись взглядом за нечто тёмное. Может, камень на дне? Или клубок водорослей плывёт возле корабля? Мендейра ведь почувствовала бы приближающуюся опасность? И команда тоже, верно? Смутные, тревожные рассуждения были прерваны громким урчанием голодающего Василисиного желудка и коротким смешком Треугла. — Ладно, миледи, идите за мной. Познаете все прелести морской пиратской кухни. И почему из его уст это прозвучало так зловеще?..