***
В узком помещении не было ни окон, ни ветра, ни просто свежего воздуха, здесь были только мрак и отчаяние. В самом углу холодной темной комнатушки, свернувшись в клубочек, стараясь сохранить остатки тепла, сидело что-то, отдалённо напоминавшее человека. Обрывки одежды клочьями свисали вдоль тела, открытые части тела были покрыты синяками, ссадинами и довольно глубокими порезами. На бетонных стенах и полу виднелись запёкшиеся пятна крови и белые, еле заметные следы от человеческих ногтей. Тёмные волосы грязными патлами спадали на лицо, шею и плечи. Это была девушка. В её черных глазах не было огня, они были тусклы и мертвы, не выражали никаких эмоций. Эта девушка, совсем молодая, выстрадала всё, что только можно было, теперь она знала только понятия "боль" и "унижение". То, за что она так долго боролась, постепенно превращалось в сон; с ещё большим отчаянием и болью в сердце девушка понимала, что превращается в животное. Но это было раньше. Сейчас наступила последняя стадия: равнодушие. Девушке было всё равно, ведь выхода уже нет, ей не выбраться отсюда. Тупое безразличие овладело ею, она реагировала только на физическую боль, и то только потому, что это было на уровне инстинктов. Дверь в её темницу противно заскрежетала, и внутрь кто-то вошёл. Девушка непроизвольно дёрнулась: она знала, что бывает после того, как открывается эта дверь: боль и унижение. В темноте что-то щёлкнуло, и в глаза ударил неяркий свет. А-а, этот ублюдок просто не видит свою жертву в темноте... Кажется, его зовут Войт. Чёрные глаза, горящие лихорадочным огнём, пронзили девушку насквозь. Спустя секунду раздался приглушённый смех вошедшего, насквозь пропитанный издевкой. — Ну что, дорогуша, кажись, ты скоро сдохнешь, — глумливо пропел он и присел на корточки возле жертвы, — О, точно сдохнешь! Он ещё что-то говорил, но девушка никак не реагировала, её глаза были направлены в одну точку, она словно и не слышала парня. Лишь тонкая жилка умирающей птичкой билась на виске. — ... скоро ты будешь бесполезна, — тем временем разглагольствовал Войт, — Астрагор говорит, что всё идёт по плану. Скоро этот идиот приведёт ему девчонку, и тогда твоему любимому братику придёт конец! Вообще, отец говорит, что тебя можно убить даже сейчас, но я уговорил оставить тебя — ты просто отличная игрушка, дорогуша! Если честно, мне будет даже жаль прощаться с тобой, — с наигранным сожалением проворковал Войт и смахнул со щеки несуществующую слезу, — Но вот убить твоего Яриса будет истинным удовольствием! Дальше девушка ничего не слышала. По голове словно ударили чем-то тяжёлым, в глазах временно потемнело. Но в следующую секунду всё прояснилось. Девушка словно вынырнула из воды после погружения или очнулась после долгого сна. Имя Ярис всегда ассоциировалось у неё с лучом солнца, ярким светом, таким живым и настоящим. Так это не сон! И не её фантазия! Девушка вновь почувствовала себя человеком. Ярис — её брат. Делайте с ней все, что угодно, но брата. Трогать. Не смейте. Что-то вспыхнуло в неживых глазах полумёртвой девушки, а сам её вид и внутреннее состояние неуловимо изменилось, словно до этого внутри тлел маленький, почти потухший уголёк, вспыхнувший вдруг от потока воздуха и разгоревшийся в неровный, судорожный огонёк, готовый в любую секунду взметнуться до небес жадным пламенем, уничтожающим всех своих врагов. — А теперь приступим к приятной части, — ухмыльнулся Войт и достал откуда-то нож. Острое лезвие холодной молнией рассекло ей щёку. Обломанные ногти оставили ещё несколько белых еле видных полосок на бетонном полу, окропив его кровью. Пронзительный крик эхом отразился от мрачных стен, но теперь это был не просто крик отчаяния. Это были гнев, злость. Лютая ненависть. Ярость. Жажда мести. И любовь. Любовь к своему брату. Вот тот, за кого она, Грёза Чаклош, будет бороться. Хотя нет... Она не Грёза. Она — Гроза. Что ж, они хотели сделать из неё животное? Хорошо. Тогда она больше не будет крысой. Она будет волком!Просто сделать выбор
27 апреля 2014 г. в 22:34
Светловолосый мужчина средних лет стоял у широкого окна своего кабинета, сложив руки за спиной, и смотрел куда-то вдаль. Он явно о чём-то задумался, взгляд светло-зелёных глаз был затуманен, сам он почти не шевелился и был больше похож на каменное изваяние.
Раздался негромкий стук в дверь, и мужчина будто ожил, слегка повернув голову в сторону стука и глубоко вздохнув. Дверь кабинета беззвучно отворилась, а следом в кабинет зашёл Норт, такой же светловолосый и зеленоглазый, как его отец.
— Есть новости? — хрипло спросил мужчина, не оборачиваясь.
— Нет, отец, — ответил Норт и нахмурился, — Мы не нашли ее. Слуги, во главе с Эрном, прочесали всю территорию замка, Василисы нигде нет.
— А с чего ты решил, что Василиса на территории замка?
— Я... — начал было молодой человек, но отец перебил его:
— Вы искали в лесу? Она ушла в лес, я уверен.
— Мы осмотрели близлежащие территории, но никаких следов Василисы не обнаружили, — напряжённо ответил Норт, судорожно сжимая кулаки, — Отец, мы искали её, но...
— Значит, плохо искали! — взорвался светловолосый, резко поворачиваясь к сыну, — Найдите её! Возобнови поиски сейчас же! Василиса должна быть тут, как можно скорее! Ты меня понял, сын?!
Норт хотел было что-то сказать, но, видимо, передумал. Поджав губы и на секунду прикрыв глаза, словно борясь с собой, он судорожно выдохнул и, овладев голосом, сказал:
— Да, отец, — Норт слегка кивнул на прощание и молча, с ледяным спокойствием, вышел за дверь.
— Отец... — раздался вдруг высокий ломкий голос совсем рядом. Нортон вздрогнул и обернулся.
— Дейла? — перед ним стояла высокая стройная девушка со светлыми прямыми волосами, уложенными в простую, но аккуратную причёску, и светло-зелёными, как у брата, глазами. Её тонкие губы были сжаты, светлые брови нахмурены. Оказывается, всё это время она стояла на балконе, в своей комнате, который был смежный с кабинетом. Она слышала каждое слово, сказанное отцом. — Ты что-то хотела?
Ничего не ответив, Дейла молча встала рядом с мужчиной и тоже посмотрела вдаль. Спустя какое-то время, она всё же нарушила тишину.
— Отец, — тихо вздохнув, вполголоса начала светловолосая, — А, может... не стоит искать её?
— Как это? — изумленно спросил Нортон и посмотрел на дочь. Та немного смутилась, всегда бледные щёки покрылись еле заметным румянцем.
— Отец, ведь Василиса, хоть и старше нас с братом, совсем ещё ребёнок, — вновь нерешительно начала Дейла, — Она считает себя самой умной, действует так, как велит ей сердце, не думает о последствиях, — Дейла глубоко вздохнула и продолжила окрепшим голосом, — И это нормально! Она всего лишь капризный подросток, девчонка, только-только увидевшая мир. Не стоит искать её, дай ей разобраться в себе, и она вернётся домой. — Нортон хотел что-то сказать, но девушка уверенно вскинула руку вверх, призывая отца к молчанию, — Ты знаешь, как нашей Василисе нужна свобода! И не волнуйся, с ней ничего не случится. Да, Василиса часто попадает в переделки, но у детей и подростков отлично развито чувство самосохранения, так что с ней всё будет в порядке, — Очевидно, это совсем не убедило Нортона, и Дейла продолжила, — Отец, сам подумай: если ты запрёшь её сейчас и не дашь почувствовать вкус жизни, когда-нибудь она всё равно сорвётся с цепи, сбежит, и тогда всё будет куда хуже. Пусть она совершает ошибки, пусть оступается и падает, но, в конце концов, она научится бороться, станет сильной. Пусть жизнь научит её! Она всё поймет, но чуть позже. Сейчас она ещё ребёнок, и если ты не позволишь ей жить, она начнёт винить тебя во всех своих неудачах! — под конец речи Дейла начала аж задыхаться от волнения, нервно теребя край своего роскошного платья. Создавалось впечатление, что произнося свою речь, Дейла имела в виду совсем не Василису.
Нортон надолго замолчал, задумавшись. Почесав подбородок, он наконец повернулся к дочери и вдруг улыбнулся уголками губ. Он улыбался очень-очень редко, но каждый раз с ним происходили значительные перемены: его глаза становились ещё светлее, в них загорались нежно-салатовые огоньки, а сам взгляд становился теплее и мягче. В уголках глаз собирались морщинки, но они не делали его старше, наоборот, он, казалось, становился на десять лет моложе и был хотя бы похож на заботливого отца.
— Иногда ты говоришь, как совсем взрослая мудрая женщина, но при этом сохраняешь в себе частичку детства. Я горжусь тем, что ты моя дочь, — светловолосый глубоко вздохнул и продолжил, — Насчёт Василисы... Что ж, возможно, ты права. Я дам ей неделю... Нет, месяц, но не больше. Надеюсь, за это время она одумается и вернётся домой.
— Спасибо, отец, — удовлетворённо улыбнулась Дейла, — Не волнуйся о ней, всё будет хорошо.
— Ступай, дорогая. Скажи Норту, чтоб приостановил поиски, — тихо сказал Нортон и махнул рукой в сторону двери, — Пора отдохнуть.
— Доброй ночи, отец, — дверь за Дейлой мягко затворилась, и Нортон остался один.
— Один месяц... — прошептал мужчина и отошёл от окна.