Древо Познания

      — Мой брат ещё не вернулся? — спросил я у суккубши, замершей перед троном в застенчивой позе. И ещё до того, как она открыла рот, я уже знал ответ — пробитое волной дрожи тело говорило куда красноречивее слов.       — Нет, повелитель. Но как только дозорные заметят его, мы непременно…       Мне стоило немалых усилий, чтобы сдержать клокочущее неудовольствие, вызванное её бессвязным лепетом. До воцарения на Чёрном Троне я бросал вызов тем, у кого возникали сомнения на счёт моего авторитета. Предпочитал заглянуть неприятелю в лицо и в честной — или не очень — схватке вытянуть из него всю жизнь и непокорность. Ну а теперь добрая половина падает ниц задолго до моего появления в поле зрения, другая же предпочла сбежать и плести гнусные интриги за спиной трона. Они возомнили, что какой-то мальчишка позволит им провести задуманное — спровоцировать меня начать последнюю войну в Третьем царстве, вновь столкнув легионы проклятых с силами Белого Города. Мне не нравилась мысль о том, что такой день может настать в скором времени, однако смел тешить себя другими надеждами. Теми, что избавят неприятелей от искушения.       — Убирайся, — обратился я к суккубше, на мгновение упёршись лбом в кулак, но тут же оторвавшись, понимая, что устали на троне места нет. Рассредоточившийся разум ослабил барьер и приподнял завесу мыслей этой демонической женщины, исполненных омерзительной похотью в мой адрес. От такого неприятного побочного эффекта, как чтение мыслей всех подчинённых демонов, идущего в комплекте с троном и цепью, я старался абстрагироваться как можно тщательнее и упорнее, особенно от женских. — И да, распорядись привести мне узника, Бинесс.       Та почтительно склонилась, а одарив меня напоследок вожделеющим взглядом, поспешила скрыться, как и было велено. Ещё и века не прошло от начала моего правления, а я уже едва ли не сочувствовал Люциферу, понимая, что сделал ему в некотором роде одолжение, избавив от вечного заточения. Приятно скрашивала адскую тоску неимоверная сила, бегущая отныне по моим венам. Огненная бездна беспрерывно питала меня, открывая всё новые и новые возможности, о которых я прежде только смел мечтать. И хаос, царящий внутри, не требовал наполнения: он всегда был подле, маяча у ног устрашающей тенью, при виде которой у многих начинали дребезжать колени. Но как бы ни была приятна обратная сторона монеты, вселенской тоски скрасить она не могла. Тщательно упрятанные воспоминания то и дело вырывались, крича и стеная в своём заточении, расшатывая металлические прутья. И никак не шёл из головы немеркнущий с годами образ Эрин, измученной, болезненно бледной, омрачённой грустью. Будто бы именно это воспоминание должно было стать моим крестом до скончания вечности, а может, и после неё.       Громкий гомон и звон цепей отвлекли меня от скорбных мыслей, не подкреплённых и толикой надежды. Пока. Два десятка низших демонов вели оборванного, закованного в цепи, скособочившегося, хромающего Самаэля. Демон ступал тяжко, неуверенно, и стоило ему промедлить, как тюремщики тут же дёргали его вперёд, неумолимо заставляя передвигать ослабшие в тесной камере когтистые лапы. Ранее величественные мощные крылья, а ныне поломанные и разодранные, слабо подёргивались за исполосованной кнутами спиной. И, несмотря на жалкий вид и безвыходное положение, Самаэль всё же держал рогатую голову гордо поднятой и взгляда от меня не прятал. В нём даже до сих пор читался вызов.       Бессмысленность затеи я осознал, как только увидел бывшего князя, однако не мог отказаться от перспективы скрасить однообразные будни преисподней беседой с разумным демоном. Тем более мы с ним не виделись лет десять, может, пятнадцать? Не припомню, на какой срок приказал заточить его в последний раз.       Демоны, поочерёдно дёргая цепи, заставили Самаэля пасть на колени перед Троном, правда, они перестарались и повалили князя ничком, предоставив тому возможность подняться самому. Твари довольно скалились, насмехаясь над жалкими попытками узника принять вертикальное положение. Я же не получил удовольствия, не испытал и жалости от унизительного зрелища.       — Ты обдумал моё предложение, Самаэль? — без лишних церемоний обратился я к демону, когда тот устроился на одном колене.       — Ответ тот же, Смерть. Нет. — Глаза демона ярко полыхнули, а от его ауры тонкими змеями начала исходить дюжая энергия. — Я не понимаю, зачем дёргать меня из камеры так часто — несколько лет слишком ничтожный срок для…       — У меня нет времени на твоё упрямство, — перебил я его, усердно пытаясь приподнять многослойную защиту, что Самаэль выставил вокруг себя, сокрыв мысли. — Что если я поменяю условия и предложу тебе всё то, чем ты обладал раньше?       Демон буквально взвыл от хохота, заметавшегося эхом по всему подземелью; могучее тело сотрясалось, подбавляя ко всему и грохот цепей.       — А твоё нетерпение и вправду не знает границ, — изрёк Самаэль, наконец-то успокоившись. — Но зачем мне соглашаться? Я могу подождать ещё несколько сотен лет, а потом попытаться убить тебя и взять то, что по праву моё.       — Я думал, ты умнее, Самаэль. Меня нельзя убить, — заметил я, припоминая, как лично уничтожил и второй рог Маркелл в лавовой пучине.       — Ты так в этом уверен? — вкрадчиво спросил Самаэль, чем привлёк к себе мой взгляд. По неприлично довольному лицу было сложно понять, говорит он правду или же блефует. Что-то подсказывало, что способ вполне мог найтись, а я был глупцом, полагая, что склонил чашу весов в свою пользу. Баланс всегда стремится к равенству, и не мне было об этом забывать.       — Знаешь, пожалуй, я последую твоему совету, и в следующий раз мы встретимся лет через сто-двести, — быстро обратившись к Самаэлю, я переключил внимание на замерших в ожидании распоряжений демонов: — Отведите его обратно в темницы, но в этот раз подберите камеру теснее.       Под довольное урчание и рыкающий хохот тюремщиков Самаэль покинул тронный зал, оставив меня более чем с пустыми руками. Правление Адом не прибавляло никакой радости в моё бытие, однако подыхать я не собирался. Потому-то и уничтожил кинжал, отрезая пути подступа к трону. Самаэль же варился в бездне достаточно долго, чтобы вникнуть в её секреты. Естественно, он был не единственным искушённым в познаниях демоном, в своё время. Теперь разумных тварей с ясной головой на плечах практически не осталось: большинство мертвы или пленены подобно Самаэлю, отказываясь сотрудничать; кое-кто в страхе бежал. И не было более ни одного вразумительного советника в Аду, что распластался на моих плечах подобно ленивой, алчной и самовлюбленной бабе, высасывающей все жизненные соки.       Единственной опорой мне здесь послужил Война. И сколь бы я ни был зол на него за отступление от наказа, не мог отрицать, что помощь его оказалась неоценима, особенно в самом начале. Он обязался сотню лет следовать моим поручениям, а после вернуться к брату и сестре и больше не совать носа в бездну — это попросту не потребуется, если на кругах Ада вновь воцарится порядок, сдерживаемый непоколебимыми и преданными стражами. Тогда-то я смогу переключить внимание на мелкие провинции, грозящие в один день обернуться единым, а оттого и грозным противником.       Время утекало слишком быстро, хоть и не должно было нести никакой значимости здесь. Срок службы Войны неумолимо истекал. Достаточно давно брат отправился на поиски последнего кандидата в стражи, и никаких вестей о нём слышно не было. Если он не справится, тогда не справится никто…       За чредой размышлений, навеянных ожиданием, я мог часами, а то и днями наматывать круги по подземелью, не замечая ничего и никого. Но в этот раз погружение продлилось недолго, — не более пары жалких часов с момента встречи с Самаэлем, — разбившись самым неожиданным образом: у самых корней Древа всплыла призрачная женская фигура, переливающаяся красными отсветами, лениво покачивающаяся на горячем воздухе.       — Смерть, — воззвал бесполый голос, и я вмиг очнулся от продумывания разрешения назревающего конфликта на бесхозном седьмом кругу: послать демонов угомонить мятежников или позволить им самим перерезать друг друга?       На меня вызывающе глядели два жёлтых змеиных глаза, мерцающих на красном лице Маркелл подобно ярким огонькам свечей.       — Вижу, у тебя получилось задуманное, Владыка. — Демонесса склонила безрогую голову в знак почтения.       — Что ты здесь делаешь? — Её появление только укрепило мои подозрения на счёт того, что Самаэль не лгал.       — Я Хранитель Древа, и настало моё время пробудиться, — мечтательно улыбаясь скорее перспективе возвращения, нежели мне, пояснила Маркелл и поучительным тоном добавила: — Не делай вид, будто я тебя удивила. Ты же знал, что Хранитель будет жить, пока живо его Древо.       Знал ли наверняка? Вот в чём был вопрос. В любом случае, Маркелл просто выскользнула из моей головы, занятой мыслями о другой женщине, просчётом шансов на её возвращение, что чудились ничтожно малыми в связи с утратой ангельской сущности.       — Это не имеет значения, — мягко начала демонесса, — её душа принадлежит Древу Жизни, не тело.       — Что ты?.. — Меня более чем поразила способность призрака заглядывать в мою голову, куда отныне не было доступа никому.       — Ты черпаешь силу из Древа, оно же питается твоим гневом, Владыка, — заметила Маркелл, снова склонившись. — Мне не под силу контролировать столь сильную связь. И я думала, что тебя порадует весть, но если ты возжелаешь наказать меня за проявленное неуважение, сопротивляться не посмею.       Об истязающих наказаниях мне всегда думалось в последнюю очередь. Проще было снести голову провинившемуся и дело с концом — тут приходилось напоминать себе, что суть бездны совсем не в этом.       — Значит, это правда, что Хранитель может воскреснуть, дабы вернуться на службу? — стараясь не выдавать внутреннего торжества, спросил я. Тот факт, что тяжкий крест может пасть с плеч, затмевал нежеланную перспективу очутиться под ударом.       — Правда, — подтвердил бесполый голос. — Но произойдёт это только в том случае, если её душа не пострадала, как моя.       — Может, обойдёмся без загадок? — бросил я, поворачиваясь к призраку спиной.       — Часть моей души вероломно украли. Заточённая, она неизменно стремится ко мне, я чувствую это, — злобно зашипела Маркелл. — И прошу тебя, Владыка, о помощи. Пошли демонов за наглым вором. Пусть они выпотрошат его и сожрут, а часть меня высвободят.       Напустив на лицо вид, подобный сочувствующему, вновь обернулся к Маркелл и спросил:       — За твою неоценимую помощь в прошлом я непременно помогу тебе, но только за кем мне посылать отряд?       На мгновение призрачная фигура хранительницы полыхнула так ярко, что мне подумалось, кабы она не задымилась. Маркелл, приправляя речь оскорблениями, зашипела, едва ли не брызжа едкой желчью:       — Этот наглый вор находится в Третьем царстве. Точнее воровка. Грязная и никчёмная смертная, Фрейя. — Выпалила она всё это на одном, если так можно выразиться, дыхании, но когда опомнилась, было уже поздно.       — Ты не посмеешь, Смерть, — вскинулась она, едва догадавшись о моём намерении не возвращать её к жизни.       — Ещё как посмею, — без тени малейшего торжества подтвердил я и как никогда бодро зашагал к трону. — Но мне действительно жаль, Маркелл.       — Тебе не нужен такой враг как я! — сыпала вслед угрозы безрогая демонесса, но меня это мало задевало. В бестелесной форме она навряд ли способна на нечто большее, чем выедать мозг болтовнёй. Неполная душа — неполная сила.       По безмолвному, но достаточно громкому зову явилась исполнительная, как всегда чрезмерно виляющая бёдрами Бинесс. Всю дорогу до трона она удивлённо глядела на призрак Маркелл, а когда замерла коленопреклонённой у нижней ступени, попыталась проявить излишнее любопытство.       — Тебя увиденное не касается. Распорядись отослать девятый легион на северный Континент Третьего царства. Мне нужно, чтобы они прочесали его от и до и нашли смертную женщину. Высокая, беловолосая, слепа на левый глаз, с крайне скверным характером, а главное, омерзительным запахом демонической души. Привести живой и невредимой.       — Ещё будут указания, Владыка? — поспешила уточнить демонесса, откровенно и ревностно не понимая, чем человеческая женщина может заинтересовать меня.       — Да. Пошлите гонца в Мир Мёртвых. Пусть передаст Костяному Владыке, что мне понадобятся услуги его некромантов.       Бинесс уже поднялась на ноги и собиралась было уйти, как в её пустозвонной голове промелькнула странная мысль касательно Войны. Судя по всему, он вернулся, но встретиться нам по чьей-то вине ещё не довелось. Поднявшись с места, я простёр руку в сторону удаляющейся суккубши и вкрадчиво осведомился:       — Что ты мне давеча обещала насчёт Войны?       Суккуб замерла, нешироко раскинув руки, не в силах ими пошевелить. Она вообще застыла на месте, подобно статуе, только длинные костлявые пальцы изредка подрагивали: ужас, захвативший её, умудрился пробиться сквозь мою цепенящую хватку.       — Мой господин... Владыка, — хрипло заныла она. — Ваш брат сию же секунду направился в тронный зал, опередив гонцов. Он уже должен был здесь побывать. Прошу вас… Позвольте исполнить поручение, а после получить наказание.       — Ты найдёшь моего брата и притащишь сюда, — сквозь зубы распорядился я. — Без него и не думай возвращаться, бездарный ты мешок костей! — Злость лишь на миг прорвалась наружу, но этого хватило, чтобы лавовые озёра бурно заклокотали и вспенились, поливая огненными отсветами самые дальние уголки тронного зала, укорачивая все тени, кроме моей. Завыли и застонали сотни душ, извивающиеся на могучем Древе, и всё как один тянули руки ко мне, взывая о милосердии и прощении. — Пришли Вхэйгра, он и то полезнее тебя будет.       Получившая свободу Бинесс едва ли не бегом покинула подземелье, поджав крылья и хвост, будто бы это помогло ей уменьшиться и скрыться от моего взора. Свалив всю вину на суккуба за неявку Войны, я вернулся на трон и снова погрузился в мысли, изредка лениво пощелкивая ногтями. Но что-то в атмосфере было не так, что-то мешало отдаться острым раздумьям, занимающим львиную долю времени, ибо ничего катастрофического в Аду не происходило, а мои личные планы понемногу начали укладываться. Посмотрев наверх, увидев прямо над головой протянутые окровавленные длани стенающих грешников, я рыкнул на них:       — Молчать.       Всё затихло. Лава угасла, вновь покрывшись тонкой чёрной, местами потрескавшейся коркой, и темнота радостно приняла меня в объятия, настойчиво зазывая уйти в иные места.