Я ступил на лестницу, и, к моему удивлению, шагать по ней было легко — вода чудесным образом не чинила препятствий. Погрузившись с головой в Амсанкт, я буквально ощутил, как невидимый крюк подцепил нутро, и мир перевернулся вверх ногами. Застыв на секунду, не решаясь оторвать ногу от светящейся ступени, я вдруг понял, что если и упаду, то не вниз, в пропасть, а обратно на поверхность. В этот же миг всё встало на свои места, и дальше я двинулся с большей предосторожностью, в любой момент ожидая нового подвоха от озера. Но ничего не происходило до самого конца лестницы, которая упёрлась в высокую двустворчатую дверь, посередине которой красовался металлический череп с разинутым ртом.
Свечение лилий начало угасать, высасываемое холодно блестящими глазами-кристаллами, наполняясь им. Пасть черепа с гулким клацаньем захлопнулась, и тут же на меня обрушилась вся мощь водной толщи, заставляя согнуться, едва ли не распластаться по каменистому дну.
— Кто ты? — прозвучал в унисон трёх грозных голосов вопрос, но как на него ответить, я и понятия не имел: вода не позволяла пошевелить и пальцем, заливалась в уши, нос и рот, когда я попытался-таки открыть его. Вместо слов вырвалось только неразборчивое бульканье, потому мне пришлось отвечать мысленно. «Деймос», — подумал я, а голоса тут же взвились, недовольно громыхая:
— Мы не спрашивали твоё имя! Кто ты?
«Не знаю… Никто».
— Будь ты никем, не было бы за плечами грехов. По ним судим и будешь. Входи и прими своё наказание.
«Я здесь не за этим!» — спохватившись, попытался противиться я чужой воле, однако было поздно: голоса своё отгремели, а красные глаза черепа вспыхнули синим, и двери открылись. Бурный поток хлынувшей воды закинул меня в проход, нещадно поколотив о неровные стены. Вопреки напору воды, створки всё же закрылись далеко позади, зловещим щелчком отрезая от обратного пути.
Уцепившись за выступ в стене, дождавшись, пока поток схлынет, я перевёл дух, сидя на мокром полу, улыбаясь мысли, что всё могло быть и похуже. Пока меня окружал лишь голый камень просторного коридора, освещённого редкими факелами. Выхватив один из крепления, я двинулся вперёд, изредка посматривая под ноги, надеясь, что никаких перетяжек, запускающих механизм ловушек, тут нет.
Коридор меж делом начинал всё круче забирать вглубь, воздух становился удушливей и жарче, будто бы стремился выжать все соки. Но ни демонов, которых ожидал за каждым поворотом, ни режущих слух воплей не было.
Стены понемногу начали сужаться, факелы встречались всё реже и реже, пока совсем не исчезли, а тот, что я прихватил с собой, вскоре стал трепетно гаснуть. Очутившись в темноте, полагаясь на внезапно ослабшее зрение, я двигался в основном наощупь, несильно пиная палку от факела вперёд себя, пожертвовав скрытностью. Да и что уж, в таком тесном помещении численность противника значения иметь не будет.
Каждый раз рассохшаяся палка громко стукалась об пол, и вот когда она, как мне показалось, остановилась, и я хотел снова подцепить её носком, едва не провалился в открытое пространство впереди. Рассредоточенный, фактически загипнотизированный монотонным занятием разум не сразу уловил свистящий вой, резко пролетающий мимо носа и затихающий где-то вдалеке. Но едва угаснув, он, будто бы срикошетив, возвращался обратно, метался по зигзагу и снова стихал.
Крепко вцепившись в края каменного выхода, вглядываясь в черноту, нарушаемую лишь протяжным воем, я ждал, что вот-вот случится нечто: горячий пещерный воздух схлынул, будто бы его и не бывало, сменившись овевающей прохладой. В момент, когда ожидание затянулось, и я принялся нетерпеливо раскачиваться на пятках, не отпуская напряжения, звонко прозвучал удар гонга, за ним ещё один.
По команде возопили тысячи душ, томящихся прежде в каком-то неведомом мне молчаливом страхе. Резко пошатнулся коридор, на выходе которого я стоял, а в спину мне настойчиво врезался горячий воздушный поток, практически выбросив в пропасть, неумолимо вопящую далеко внизу. Держась за край подножья, я пытался подтянуться обратно, и вышло только с третьей попытки. Вынырнул я, как оказалось, из когтей пропасти вовремя: из глубин вырвался бледно-голубой ураган, зловеще шипящий и болезненно воющий голосами грешных душ, поднятых из низин, то и дело бьющихся о гранитные скалы. Созерцая немилосердную кару, провожая ту или иную душу взглядом до самого столкновения, на стене справа, приблизительно в шестидесяти ярдах, я вдруг заметил вбитые в камень колья, убегающие наверх. Я попытался отыскать какую-либо зацепку, но, увы, по голым стенам ползать не умел. А ураган продолжал выбрасывать всё новые и новые души, но будто бы с какой-то определённой последовательностью… или же мне хотелось это видеть? В любом случае, вывод напрашивался один и требовал испытать удачи. Если ураган выбросит меня не на ту стену, то моё путешествие закончится в самом начале.
Проверив, достаточно ли крепко косы сидят на поясе, выдохнув, я шагнул вниз и прежде чем успел сгруппироваться, неистовая сила урагана дёрнула меня в свои объятия, закружив в умопомрачающем танце по спирали. Здесь, в потоке ветров и душ, стоны и вой были в сотни раз сильнее; бледно-голубой вихрь напрочь застилал обзор, мотал из стороны в сторону, подкидывал и перекручивал, сбивая с толку. И вот, почувствовав наконец резкий рывок, выбрасываемый ураганом в сторону, я инстинктивно вытянул руку и сжал пальцами холодный колышек, приложившись к стене так крепко, что лишился духа и как минимум отбил всю грудную клетку. А неутихающий вихрь всё ещё пытался утянуть меня обратно — нижнюю часть тела приподняло на беснующемся воздухе, левая рука соскальзывала с ненадёжного крепления. Изо всех сил качнувшись в сторону, уцепившись кончиками пальцев свободной руки за следующий колышек, я подтянулся на уровень выше.
Противостоять урагану душ было неимоверно тяжко, но чем выше я поднимался, тем слабее становилось его притяжение, так что вскоре я мог упираться ногами в колышки. Грудь болела не переставая, а каждый натужный вдох застревал болью в левом боку, сопротивляющемуся выдоху. Сейчас у меня не было времени на то, чтобы сконцентрироваться на залечивании ран, что и так выходило достаточно дурно — все мои старания были направлены на противостояние дюжей силе кары Адской для круга, который я заслужил, единожды испив сладострастия с падшими женщинами.
Силы, казалось, были на исходе: руки предательски дрожали от натуги и едва слушались; из-под правой ноги вырвался колышек, выбивший и без того ненадежную почву. Болтаясь над пропастью, как червяк на крючке, я вдруг перестал думать о том, что ждёт меня внизу — это я и так уже знал: повторяющийся снова и снова, в назначенный час, круговорот, раздирающий душу о скалы. Впереди неутешительной картиной маячили ещё семь кругов, но за ними… За ними меня наверняка ждала пленённая Фрейя, а может быть, сама истина. Мелко-мелко отдуваясь, только бы грудную клетку вновь не резануло, я нашёл опору левой ногой и на мгновение прижался лбом к холодному камню. Снова ударил гонг, но лишь единожды, и ураган развеялся, будто его и не было вовсе.
Случайно пережив волну урагана, я не стал медлить и продолжил упорно взбираться наверх, уже без передышек.
Тропинка из колышков вывела меня на круглую каменную площадку с квадратной кованной решёткой посередине, под которой лениво плескалась местами застывшая лава. Очутившись на горизонтальной поверхности, я попытался сразу же продолжить путь, но усталость повалила обратно на колени, заставив сгорбиться. Не глядя приложив руку к разодранному до мяса левому боку, я тут же отдёрнул ладонь, поморщившись и зашипев.
Самое время было заняться исцелением ран, ибо я не знал, что ждёт впереди, да и ураган мог в любой момент возобновиться, однако Ад уже возымел на меня свои планы. Пока я пытался сконцентрироваться, запустить регенерацию, по словам Раздора, живущую у меня в крови с самого рождения, решётка в центре площадки раскрылась с надсадным скрипом плохо смазанных петель, и из лавовых недр выросла громадная чёрная тень. Медленно соображая, недостаточно быстро реагируя, я начал подниматься на одеревеневшие ноги, однако противник, распрямившийся во все десять футов длинномордый ящер, не спешил атаковать. Его толстенный шипастый хвост недовольно метался из стороны в сторону, размётывая клочки пыли по полу.
— Беглец, с-значит? — тихо прошипело чудовище, резко повернув голову вбок, чтобы получше рассмотреть меня. — Тебе не мес-с-сто с-за этими вратами. Ты должен вернутьс-ся обратно.
Видя, как хвост демона-стража, удлиняясь на глазах, тянется ко мне, я предпочёл промолчать, стараясь как можно решительней сдёрнуть косы с креплений. От первой попытки шипастой конечности обвить меня я уклонился, а вторую пресёк ударом косы, чьё лезвие обратило противника в кратковременное бегство. Осмотрев перерубленный конец хвоста, болтающийся на кончике чешуйчатой кожи, истекающий тёмно-зелёной кровью, страж обдал меня зловонным визгливым криком и снова зашипел:
— Ни одна душ-ша не с-смеет калечить с-стража круга! Чужак! — взвыл вдруг демон, издав рычание настолько сильное, что со сводов посыпался мелкий щебень. — Чужак!
Заняв оборонительную позицию, я понял, что демон не только разозлён увечьем, но ещё и смятен фактом незаконного проникновения в его владения. И именно этот момент показался мне наиболее подходящим для атаки. Сорвавшись с места, использовав кровь, обильно облепившую камень подле стража, как скользкую тропу, я проехал меж его широко расставленных ног, перерубив сухожилия. Чудище рухнуло на грудь, звонко сбряцала под его телом кованная решётка, а я уже нёсся изо всех сил к маячащим впереди каменным дверям, упирающимся в самый потолок. Навалившись на них обеими руками, стиснув зубы и забыв о боли, я ввалился-таки на следующий круг. И только двери практически сомкнулись за спиной, мне вслед ударил фонтан кислоты, извергаемой из пасти ящера, распластавшегося на полу. Пригнувшись, заглядывая в зазор между дверями, я помахал ему рукой на прощание, самодовольно улыбаясь.
* * *
Благоговейную тишину в подземелье нарушил топот шагов и неумолимо следующий за ним выкрик:
— Мой повелитель!
Не отрываясь от монотонного расхаживания по залу, я ждал, что же последует за этим воплем. «Повели-итель», — имитируя подобострастный басовитый голос демона, передразнил его я про себя.
— Повелитель. — Вхэйгр опустился на одно колено и, не смея поднимать головы без должного позволения, продолжил: — В ваших владениях чужак.
На секунду это заявление выбило меня из привычной колеи измерения площади перед троном, однако, незамедлительно продолжив занятие, я потребовал от демона дальнейших разъяснений.
— Он воспользовался озёрным проходом, пересёк второй круг и теперь движется по третьему, прямиком к сквозному тоннелю. Что прикажете с ним делать, повелитель?
Я не спешил отвечать на вопрос демона, а тут как назло зазвучал голос со стороны клети, давно уже не вызывающей беспокойств:
— Я же говорила, что за мной придут?
— И не надейся, — бросил я через плечо, — это не Война.
Брякнула цепь, на которой висела клеть, однако Фрейя больше ничего не сказала. Надеюсь, она снова отрубилась, видя свои странные сны… Однако её высказывание насчёт брата направило меня к мысли, что он один из немногих знает о входе через Амсанкт. Точнее, единственный из тех немногих, кто разгуливает на свободе.
— Повелитель, — вновь начал Вхэйгр, несколько несмело, отчётливо предоставляя мне свои мысли, — если вы пожелаете, шпион умрёт самой мучительной смертью.
Я прекрасно видел жесточайшие методы расправы, отнюдь не впустую грозящие чужаку, но сперва хотел бы взглянуть на этого отчаянного. Мой взор практически нашёл его, но распознавал как чёрное пятно, как брешь души, не нашедшей своё место в мироздании.
— Нет. Пусть идёт, — распорядился я, направляясь обратно к Чёрному Трону. — Проверьте тюрьмы, убедитесь, что пленные на месте. И вот ещё что: завалите сквозной тоннель.
— Но как же?.. — демон удивлённо оскалился, выпятив и без того огромную челюсть.
— На войну мы не собираемся, тоннель пока что ни к чему. Завалить, — чуть ли не по слогам повторил приказ я, лишь бы до Вхэйгра дошло, и не было лишних вопросов.
— Слушаюсь. — Демон легко поднялся с колен, клацая костяными доспехами, и поспешил прочь.
Оставшись в тишине, довольствуясь мягкой игрой оранжевого света, я принялся следить за чёрным силуэтом, приближающимся к Гиблым полям, как вдруг Фрейя вновь потревожила меня:
— Кем бы ни был этот чужак, надеюсь, он пару раз тебе вломит.
— Спи, — приказал я, переведя взгляд на смертную, моментально обмякшую в своей тесной клети.
* * *
Тихо и успокаивающе свистел ветер в ушах, вычищая свирепые завывания своего собрата на предыдущем кругу. Мягко шелестела блёклая серая трава, стелющаяся под ногами… Всё было довольно неплохо в первые минуты — или часы — пути по бескрайнему лугу, утонувшему в зеленоватом свете невидимого светила. Всё было тихо и чудилось безопасным, до тех пор, пока в нос не ударил чудовищный, тяжёлый запах гнили. Луг сменился ржаным полем, посевы которого тёмно-серым пеплом крошились под пальцами.
Глянув на внезапно начавшую чавкать под подошвами сапог почву, я увидел, что она сплошь и всюду кишит извивающимися опарышами. Пророкотал гром, и я ускорил шаг, предчувствуя недоброе. Слишком просто далась первая часть пути, слишком я замечтался. Гром без молний прогремел за спиной настойчивей, и я призвал Ужаса, но конь не откликнулся. Ударил гонг. Второй раз. Третий. Чертыхнувшись, перейдя на бег, я снял с пояса косу и принялся расчищать путь перед собой: чем дальше бежал, тем выше становилась гнилая рожь, застилающая обзор. Вскоре я уже буквально задыхался от горького пепла, тяжко оседающего в лёгких с каждым вдохом, но заданный темп старался не замедлять.
Под ногами стали всё чаще появляться заплесневевшие продукты питания, в которых по-прежнему самозабвенно копошились белёсые черви. Запах разложения стал настолько сильным, что желание зажать нос было фактически непреодолимым, но дышать ртом я не мог — это неминуемо вызвало бы боль меж рёбер, не успевших срастись окончательно. А боль была последним фактором, в котором я нуждался, посему настраивал себя перетерпеть — рано или поздно, и этот круг кончится.
Увязая в рыхлой и влажной почве практически по щиколотки, я таки зацепился за что-то носком и упал, ткнувшись носом в нечто склизкое. Быстро поднявшись, я увидел перед собой распоротое нутро вперившегося мутными глазами в невидимое небо человека, наполненное всё теми же червями, роящимися меж окровавленных кишок. Сорвавшись с места как подстреленный, когда труп голодно глянул на меня, я с небывалым остервенением принялся рубить мешающие на пути колосья, засыпающие всё вокруг на мгновение непроглядным прахом, оседающим на водянистую почву, стремительно клубясь. Едва ворочающиеся трупы, жаждущие свежей пищи, стали попадаться чаще, и через них я перепрыгивал, стараясь не задевать, не наступать. Но вскоре полотно из тел плотно покрыло землю, и я бежал по ним, оскальзывался на сползающей с костей плоти, падал, вставал и двигался дальше, беспрестанно давясь смрадом.
Рокочущий гром принёс-таки за собой стремительный ливень, да вот только вода была тухлой и, попадая в рот, неотвратимо вызывала тошноту. Мутные капли дождя застилали зрение, влажный воздух уплотнял феерию отвратительных запахов, боль внутри разрывала лёгкие и печень, ноги то и дело оступались и путались. Один особо дородный мертвяк крепко вцепился мне в лодыжку и свободной рукой оцарапал бедро, жадно засунув окровавленные пальцы в рот по самые костяшки. Вырвавшись, краем сознания понимая, что почти пересёк сердцевину голодного поля, я снова попытался призвать коня, но услышал лишь его отдалённое ржание — уже это послужило благим знаком.
Ржаное поле вновь сменилось лугом с серебристой травой, и здесь больше не лил с потолка тухлый ливень. Очертя голову прорываясь к выходу, я совсем позабыл, что меня ждёт на подступах. Вцепившись в кольца двери, я услышал позади рычание, усиленное трёхкратно. Дверь никак не поддавалась, а у меня не было сил на сражение с новым стражником. Обречённо обернувшись, я увидел пред собой трёхголового пса, чьи разорванные морды, истекающие кровавой слюной, скалились крайне недоброжелательно. Мощные лапы со стальными когтями глубоко впились в землю — Цербер готовился к прыжку. Делая ставку на левую голову и её особо кривые и длинные зубы, я метнулся по кажущейся наиболее выгодной траектории и чуть-чуть просчитал: центральная голова цапнула меня за ногу и подкинула в воздух, намереваясь проглотить, как вдруг та самая левая, испытав жажду зависти, боднула её макушкой.
Упав на спину цербера, скатившись по жёсткой длинной шерсти до самых рёбер, пока головы кусались меж собой, я поспешил спрыгнуть на землю и дать дёру. Естественно, я не надеялся скрыться на лугу, однако подумал, что запах гнили может сбить стража со следа, если дотяну… Вот уж и не мечтал, что выбравшись из трупной поляны, снова вернусь на неё.
Однако этот малопривлекательный ход отпал, когда я завидел вдалеке огненную вспышку, озарившую вход в небольшой тоннель. Цербер затих, явно принюхиваюсь, и у меня оставались считанные секунды, чтобы выбрать. И я выбрал сомнительный тоннель.
Адский пёс быстро вышел на мой след, а я изо всех сил удирал прочь, понимая, что такая туша и головы не просунет в узкий проход. На самых подступах к тоннелю Цербер настиг-таки меня, сбив мощной лапой далеко в сторону. Пролетев ярдов восемь или чуть больше, чудом не выпустив оружие из рук, я грохнулся на и без того разодранный бок, пробороздив землю. Вспрыгнув на ноги, глядя как Цербер несётся на меня, сломя головы, устрашающе клацая челюстями, я решился и с безудержным ором метнулся ему навстречу. Оттолкнувшись от плоского камня, попавшегося на пути, я подпрыгнул, замахиваясь для удара с обеих рук. Металл впился в центральную пасть цербера, подтупил верхние клыки, снял пласт языка и разбил челюстную кость. Пройдя сквозь плоть, косы на том не остановились: подобно когтям они вцепились в мощную шею и, влекомые весом моего тела, заскользили вниз. Стоило мне приземлиться на одно колено меж неистово топчущихся лап пса, как позади грохнулась его отсечённая челюсть. И пока страж бился в агонии, я прошмыгнул под ним и ввалился в тоннель, даже не думая останавливаться.
Путь по неизменно каменному коридору оказался недолог и вывел меня в просторный прямой тоннель. На секунду замявшись, покрутившись из стороны в сторону, я решил, что логичнее будет двинуться направо — именно в этой стороне ровная дорога начинала чуть забирать под уклон. В третий раз испытав судьбу, я вновь воззвал к Ужасу, и тот послушно явился. На бегу запрыгнув в седло, стремительно погоняя коня, я уж было подумал, что перехитрил Ад.
Однако в этот раз торжество не ослепляло меня, посему, когда первый валун рухнул с низкого потолка прямо перед мордой коня, я резко увёл Ужаса влево. Но едва спасшись от одного камня, чудом миновав второй, ощутил, что дело стало худо: тоннель содрогнулся, скрипуче вздохнули балки, и начался крутой обвал. Пыль застилала всё, править конём было невозможно, сколь бы я ни пытался сосредоточиться. В момент, когда решил, что один из валунов послужит мне надгробием, вдруг почувствовал, что лечу прочь из седла. Вывалившись в предел, где пелена каменной кроши была не так сильна, ещё не подняв головы после удара, я услышал болезненное ржание коня и чавкающий звук, с которым камни впивались в плоть. Верный Ужас, не прослуживший мне и года, ставший за столь краткое время верным другом и помощником, предпочёл сгинуть в одиночку, спасая меня. Я знал, что этот конь особенный, и все радостные и горестные моменты надеялся разделить с ним...
Уперевшись ладонями в дрожащий пол, отчаянно надеясь, что ещё не поздно, пару раз получив по рукам осколками камнепада, я метнулся вперёд сначала на четвереньках, а когда вставал, последнее что увидел, так это очередной камень, со свистом летящий прямо в лицо.
