Древо Познания

      — То есть получается, что я — какой-то долбанный артефакт?       — Да, вроде того, — бросил я через плечо, попутно проверив, не нуждается ли смертная в моей помощи.       Мы с Фрейей оставили выход из портала, отпечатавшийся на земле неглубокими чёрными бороздами, далеко позади и теперь взбирались по пологому каменистому склону. Над вершиной отчётливо виднелась необъятная золотая крона могущественного Древа, тонущая в тёмно-серых дождевых облаках. Хмурое небо всё наливалось подкатывающей с бескрайних просторов грозовой чернотой, изредка раскатисто ворча где-то в отдалении. Погода в Эдеме ярилась, а я смел надеяться, что причиной тому не мы.       — Слушай, а нам вообще обязательно топать пешком? — выдала запыхавшаяся Фрейя, едва нагнав меня; я уже слушал её одним ухом, размашисто шагая вперёд. — Воспользуйся своими крылышками и смотайся к Древу, а я пока…       — Нет! — рявкнул я, обрывая ее на полуслове, но тут же поспешил охладить пыл, зная, что она не виновата в моих терзаниях. — Я у него ничего не просил. Мне это не нужно.       Фрейя внезапно застопорилась, схватившись одной рукой за высокий камень, достающий ей до груди, другую уперев в бок, и удивлённо, с долей насмешки, воззрилась на меня.       — Ты же хотел правды.       — Но не такой — эта выходит за все пределы моего понимания.       Смертная закатила глаза и, выпятив губы, издала неприличный звук. Оттолкнувшись от камня она прошествовала мимо меня, хлопнув тыльной стороной ладони по плечу. И едва женщина успела отдалиться, я схватил её за локоть, останавливая.       — Может, ты наконец-то поможешь мне разобраться? Понять всё это и проглотить.       Я внимательно оглядывал Фрейю, то, как меняется её выражение лица, как сползает привычная ухмылочка, сменяясь глубокой печалью. Пару раз открыв и закрыв рот, опустив взгляд, она перевернула правую руку, которую я всё ещё удерживал, обнажая взору длинные глубокие шрамы от чьих-то когтей.       — Это я получила в ту ночь, когда ты родился. Мы с твоей матерью были совсем одни, прятались в далёкой глуши человеческого мира. Если бы Война не забрёл к нам чуть раньше, мы бы вообще не ждали помощи.       Фрейя вытянула руку из моей и отступила на шаг, глядя за край плоской вершины холма, что была уже и не так далеко.       — У меня своя правда насчёт того вечера, насчёт твоих родителей и вообще всего. Мне до сих пор приходится глотать её… — На мгновение прервавшись и шмыгнув носом, она продолжила: — Я правда благодарна тебе за спасение из лап ужасного чудовища, но я не та, кому надлежит открывать такие тайны. Никогда не была и не стану.       Прежде чем я опомнился, женщина уже размашисто устремилась вверх по склону, так же целенаправленно, как делал я до этой минуты. Выдохнув, обратив взор к накапливающим гнев небесам, я двинулся следом, однако нагнал Фрейю, когда та замерла на вершине, не решаясь двинуться с места.       — Хочешь не хочешь, а подарком придётся воспользоваться, — скрестив руки на груди, самодовольно заметила женщина.       Земля на несколько миль вперёд обрывалась, обозначая край островка, на котором мы оказались. Небесная толща внизу терялась в непроглядном мраке, и я, выглянув вниз, даже не пытался гадать насколько она глубока. Здесь, на открытом пространстве, колючий ветер смело трепал одежду и волосы, застилал глаза пеленой, толком не давая заглянуть вдаль. Но картина всё же очерчивалась сквозь муть.       То тут, то там виднелись плавающие клочки земли: каменистые или же поросшие густой растительностью. Погружённые в объятия вечной осени, они пестрели всеми оттенками жёлтого и красного, а набегающий ветер то и дело подбрасывал в воздух целые стайки листьев, что на лету неведомым образом превращались в белоснежные лепестки цветов.       На уровень ниже того острова, с которого началось наше вторжение на священную, прежде сокрытую от чужого взора, землю, покоился в руинах белокаменный град. Целая арочная стена, изукрашенная вставками из чистого золота, окружала подступ к корням великана-древа, а из-под каждого уцелевшего или обвалившегося свода стремительно лился, извиваясь по тёмным камням, поток светло-голубых вод, низвергаясь в небесные просторы.       Отрываясь от картины невиданной красоты, я глянул на Фрейю, с туманным выражением лица изучающую свою потерянную родину. Не глядя протянув ей руку, думая, что она заметила этот жест, стиснув зубы, я призвал крылья, так же, как мог бы призвать Ужаса. В этот раз боли с их появлением не было, только ощущение некоей тяжести. Вопреки моим ожиданиям, Фрейя всё так же стояла, скрестив руки на груди, разве что с опаской поглядывая на меня.       — Что? — не вытерпела она наконец. — Я с тобой не лечу.       — Придётся, — пожал плечами я и, быстрее чем смертная опомнилась, прижал её к себе. Она не билась и не истерила, просто затаила дыхание и крепко зажмурилась, когда я прыгнул вниз, ненадолго придавшись свободному падению, ветром обдающим тело, захлёстывающим уши свистом. Как только я расправил крылья, нас подбросило вверх, и Фрейя пискнула. Меня же новые ощущения захватили с головой — непередаваемое чувство свободы расчистило разум, и я, рождённый ходить, знал наверняка, как управлять крыльями: когда сделать новый взмах или же просто планировать, рассекая воздух. Фрейя что-то недовольно ворчала, в то время как меня распирало изнутри.       Слишком быстро под нами очутился остров с Древом, и я пошёл на снижение. Но то ли силу ветра на рассчитал, то ли сложил крылья слишком рано, в общем, отчего-то приземление вышло не слишком мягким, и мы на пару с Фрейей рухнули на каменистую площадку, поросшую травой, настойчиво торчащей из подточенных стыков небольших плит.       — Вот спасибо, — прокряхтела Фрейя, лёжа на спине, подтягивая ноги к животу, еле слышно шипя и постанывая. — Какой чёрт тебя дёрнул?       Помотав головой, резво оттолкнувшись от плиты я помог смертной подняться и, вцепившись в подбородок, покрутил её голову, проверяя на наличие травм. За что, собственно, получил по рукам.       — Да в порядке я. Чего ты ко мне прицепился, а, чемпион? — прищурив глаза, недовольно спросила Фрейя.       — Я не мог оставить тебя там. Мне было велено приглядывать за тобой, — подняв руки с раскрытыми ладонями, объяснился я.       — В следующий раз спрашивай, хочу ли я сигануть в бездну! — взвизгнула вдруг Фрейя, а её недовольный возглас эхом разлетелся по запустелому краю, огороженному холодным камнем, строго несущим свой дозор.       — Ты что, летать боишься? — озвучил догадку я.       — Да с чего ты взял? — будто бы небрежно выдала женщина, но дрогнувшие руки и скользнувшее по лицу отвращение выдали её с потрохами.       Я кивнул головой в сторону, призывая её продолжить путь. Двинувшись с места, проходя мимо Фрейи, ловко увернулся от посланного в мою сторону шутливого пинка, попутно хохотнув. Здесь, в увядшем, но всё ещё прекрасном саду Эдема, грузная тень Ада отступила. Плечи буквально расправляла беззаботность, свежий чистый воздух делал лёгким каждый шаг, и, казалось, что только тут жизнь течёт в правильном русле, не предвещая горестей.       Огибая высокую обвалившуюся скалу, опутанную толстыми корнями Древа, мы надеялись найти лестницу, дорогу, тайную тропу, что угодно, дабы попасть к источнику знаний — Фрейя наотрез отказывалась лететь. Относительно недолгие скитания, однако, вывели нас на очередной обрыв, венчающийся круглой площадкой, огороженной высокими килевидными арками. От этой площадки тянулся ряд колонн, прочно застывших в воздухе, и мне будто бы виделись смутные очертания моста, некогда пролегавшего здесь. Впереди, где-то в двадцати ярдах, ряд колонн обрывался, и начиналась широкая, витком убегающая за поворот лестница, прорубленная прямо в скале, уводящая взгляд наверх, наверняка к Древу — впервые оно очутилось так близко, и совсем не отбрасывало тени в свете изредка проглядывающего сквозь хмарь солнца.       Я уже было многозначительно глянул на Фрейю, пытаясь сказать, что выбора у неё нет, как вдруг заметил нечто, подбирающееся к нам абсолютно неслышно. То создание было до невозможности похоже на мою компаньонку, но выглядело в разы… мертвее. Ввалившиеся щёки и глазницы, обведённые тёмными кругами, жидкие белые волосы, почерневшие зубы, обнажённые в хищном оскале, — всё это принадлежало явившейся из-под земли Фрейе, в то время как сама она, живая и здоровая, стояла рядом и будто бы ничего не замечала. Я ткнул её локтём в бок, в то же время хватаясь за косу. Смертная резко крутнулась и на секунду застыла, глядя на непривлекательную копию.       Обязавшись защищать смертную, я выступил вперёд, как вдруг её рука легла мне на спину. Фрейя, хлопнув по лопатке, обогнула меня, извлекая на ходу из сапога зазубренный охотничий нож, и процедила:       — Она моя.       — Точно не хочешь, чтобы я помог? — сморщившись от непривлекательной перспективы, поинтересовался я, с удивлением отмечая, что Фрейя номер два, точь-в-точь повторив движения оригинала, тоже вытащила из сапога оружие.       — Люди в Аду хотят Пина Коладу, а я справлюсь, — бросила через плечо, подмигнув, женщина, бодро направляясь к цели. — Займись делом, чемпион. Это важнее.       Когда я взлетел, нехотя признав истину слов Фрейи на счёт общего дела, раздался первый лязг сцепившегося металла. Набирая высоту быстрыми взмахами, я попытался глянуть на происходящее позади, но крылья застилали обзор, лишь изредка и отрывисто открывая взору мечущиеся по круглой площадке женские фигуры, движущиеся словно в отражении. Чертыхнувшись, трижды подумав вернуться, я всё же продолжил свой путь, откуда-то зная, что это не мой бой.       Очутившись у подножия светло-серого, будто бы бархатного ствола Древа, сокрытого молочно-золотым туманным сиянием, я задался вопросом, а где, собственно, достать тот самый плод, который нужно вкусить. На нижних ветвях, что простирались высоко-высоко над головой, и до которых я при всём желании никак бы не дотянулся, тихо шелестели лишь листья. Тупо глядя вверх, почесывая затылок, я пытался найти выход из неожиданного тупика… в который попал по собственной же несообразительности. На глаза вновь попалась туманная пелена, и я понял, что плод Древа — не есть материя осязаемая. А точнее — знание. Мягко колышущаяся пелена заметно истончала, но недостаточно, чтобы явить сокрытое.       Выдохнув, я подступил вплотную к свету и едва коснулся его, как Эдем растворился. Вокруг всё потонуло в чёрно-белых красках: серое небо, размалёванное рваными тёмными полосами, что были облаками, тёмная невысокая трава по обочине узкой насыпной дороги, которую редкой стеной ограждали от статичного тумана извне тонкие чёрные деревья с застывшими в неподвижном воздухе блёклыми продолговатыми листьями. Даже собственные руки я теперь видел в нездоровом сером цвете. Когда лёгкое изумление, навеянное резкой сменой обстановки, схлынуло, я устремил взор вдаль и, кажется, уловил какое-то движение. Сунувшись за косой, к своему разочарованию, на поясе я её не нашёл. Со всей осторожностью и расторопностью двинулся вперёд, попутно отмечая, что щебень под ногами не скрипит. Отсюда будто бы вытянули все звуки и краски, и неживой пейзаж казался страшнее мрака, мертвее покойника.       Шёл я по прямой дороге достаточно долго, а казалось, что и вовсе не сдвинулся с места, настолько однообразно и безжизненно тут всё было. Направив взор на носки сапог, я принялся считать шаги, чтобы хоть немного подкрепить свою уверенность в том, что действительно куда-то иду, как вдруг впереди хрустнула ветка. Резкий звук быстро рассосался в пространстве, лелеющем тишину. Вскинув голову, я едва не зажмурился от того, насколько ослепительно на общем тусклом фоне выглядели огненно-рыжие волосы женщины, вышедшей из ниоткуда. Стройная, высокая, незыблемо прекрасная, достойная зваться ангелом, она смотрела на меня с таким выражением на лице, будто встретила того, кого давно ждала. Не зная улыбаться или говорить, она, подобрав подол простого белого платья, несмело двинулась навстречу, едва не оступившись на камне, неудачно подвернувшемся под ногу. И отчего-то я хотел, чтобы она подошла. Пожалуй, оттого, что страха она совсем не внушала, даже напротив: один взгляд неожиданно холодных глаз вселял в душу покой и странный трепет. С таким выражением… нежности на меня ещё никто не глядел.       А незнакомка меж тем уже подступила вплотную и протянула несмело к моей груди руку, но тут же отдёрнула её, приложив к губам, запечатывая судорожный вздох. Холодные глаза, лихорадочно изучающие меня с головы до пят, потемнели и наполнились до краёв слезами. Я нахмурился, однако женщина вдруг оторвала руку от лица, обнажая счастливую улыбку.       — Мальчик мой… — сбивчиво прошептала она, а одинокая слеза сорвалась с тёмных ресниц, оставив после себя на бледной коже тонкий мокрый след.       Я застыл. Не единожды смел я мечтать о воссоединении с родителями и всегда отчётливо представлял встречу с отцом, пусть она на деле себя и не оправдала. Но здесь, разом позабыв все детские фантазии, я не знал, что делать, что говорить, что чувствовать. Её присутствие завораживало, её светлый живой облик подтачивал мужество.       — Деймос. — Звук её высокого голоса ласкал слух, убаюкивал страхи, вселял надежду и свет.       Зачарованно и неотрывно глядя в лицо матери, я рухнул на колени, как подкошенный, — сомнений в том, что это она, не было абсолютно. И даже путь длинной хоть в сотню кругов Ада стоил того, чтобы пасть пред ней, не боясь быть осуждённым. Мысли путались, обрывались и меркли, в то время как сознание без остатка заполонял её небесный образ.       Встревоженно охнув, она быстро опустилась на землю рядом со мной и, решившись-таки, заключила в кольцо мягких заботливых рук. Плохо соображая, я позволил себе уронить голову на её плечо и, чувствуя, как трясутся руки, аккуратно стиснуть поперёк хрупкой талии. Лёгкий аромат цветов, исходящий от её волос, щекотал ноздри, и я стремился запомнить его навсегда, запечатлеть так, лишь бы немилосердное время не стёрло воспоминаний. Мысль о том, что эта нежданная, но желанная встреча мимолётна, ломала изнутри, забивая горло комом осколков. Крепко прижимаясь к матери, как к единственной спасительнице, забыв, как правильно дышать, под мягкой тканью платья я вдруг нашарил выпирающие толстые полосы шрамов, на месте которых должны были быть крылья. И от того, что кто-то сотворил с ней такое злодеяние, стало ещё горше.       — Что с тобой случилось? — отстранившись немного, спросил я.       — Я Рай променяла на любовь твоего отца, — мечтательно улыбаясь и опустив взгляд, ответила ангел, взявшись перебирать складки на юбке. — Крылья в уплату за краткий миг встречи пред вечной разлукой.       Глядя на неё, я не мог вообразить силу того чувства, что двигало ею, заставив пойти на такие жертвы. Особенно ради того, кто явился мне в Аду.       — Значит… все эти годы ты была здесь?       Ангел подняла погрустневший взор и, покачав головой, приложила руку к моей груди, прямо к сердцу.       — Я была здесь, дорогой. И ты это чувствовал, не так ли?       Мне удалось более-менее твёрдо кивнуть, пока осознание окончательно не пробилось от задворок разума. Предугадывая мой вопрос, ангел заговорила:       — В ночь, когда ты явился на свет, я умерла. Мою душу пленила странная сила, не позволяющая возвратиться к Древу Жизни, и тогда я ненамеренно разбила её, вырываясь. Часть осталась с тобой, другая с отцом, а третья… — она глупо хихикнула, — третья попала к Фрейе. Я не смогу вернуться как хранитель Древа, не успею.       Казалось, что могу слушать её голос вечно, несмотря на тот факт, что это создание, носящее облик моей матери, нереально. Древо Познания одарило меня тем, что я искал уже давно, ставил превыше всего. Но на деле явился я сюда не за этим, и застывшая атмосфера вдруг ожила, оглашая пространство недовольным громовым раскатом, будто напоминая. Неподвижный туман, сдерживаемый деревьями, ожил и потянул тонкие щупальца к чёрным стволам.       Ангел быстро огляделась и вознамерилась подняться, однако я вскочил первым и подтянул её за собой. Чёрные полосы на небе двинулись с устрашающей скоростью, несмотря на то, что ветра в округе не было.       — Почему не успеешь? Что я должен сделать? Только скажи…       — Слишком много горестных событий грядёт, а многие уже свершились и изменить их будет сложно, — быстро и тревожно заговорила ангел. — Нечто большее таится за людскими деяниями. Тебе придётся быть сильным и стойким, мальчик мой, — тёплая ладонь ласково легла мне на щёку, а в холодных глазах вновь сверкнули слёзы, — чтобы понять и принять свою сущность. Стать сильнее всех в Мироздании.       — Что за сущность? О чём ты? — ослабшим голосом спросил я, словно во сне поднимая руку, чтобы коснуться пальцев матери. Мне казалось, что они вот-вот исчезнут, и ещё не состоявшаяся разлука в тоске топила сердце.       Туман пробился сквозь деревья и уже медленно, но настойчиво переливался на дорогу, будто волна, подкатившая к берегу.       — Ты должен узреть всё своими глазами, сын мой, — проронила она, в то время как молочная пелена объяла её плечи, выбеливая яркие волосы под стать окружающего мира. Сделав шаг назад, разделивший нас будто на целую милю, ангел сбито проронила: — Мы… больше не увидимся, если…       Я не успел её задержать, не успел сделать вообще ничего, как в следующий же миг обнаружил себя на коленях у подножия Древа, по-прежнему незыблемо высящегося над головой, оглашающего округу мягким шёпотом золотых листьев.