Древо Познания

      Бредя вниз по лестнице, не видя и не слыша совершенно ничего, я всё думал… Прокручивал увиденное снова и снова, будто бы это помогало продлить самый светлый момент жизни. Но чем ниже я спускался, тем глуше становились отголоски пережитого, тем сильнее наваливалась тяжесть грядущего. От слов матери глубоко во мне поселилась тревога, и даже чудодейственной атмосфере Эдема было её не разогнать.       Я не был уверен, что хочу пересказывать увиденное кому-либо, а в особенности ему. Но чтобы выбраться из Эдема нам с Фрейей так или иначе придётся вернуться через портал ведущий к Древу, у которого нас наверняка поджидают.       Оставив лестницу позади, я по-прежнему неспешно, из-за того, что каждый шаг давался тяжело, двинулся к ряду колонн, застывших в воздухе, как вдруг заметил пренеприятную картину на площадке: Фрейя, порядком избитая и изрезанная, лежала на спине, вцепившись в ногу противницы, что давила ей ступнёй поперёк горла. Сил Фрейе, как и воздуха, уже определённо не хватало. И прежде чем я на лету дотянулся до скалящейся твари, она торжествующе глянула на меня, сверкнув налитыми кровью глазами, и растворилась в чёрно-синем сгустке.       — Не мог подождать? Я почти достала её, — хрипя и откашливаясь, умудрилась возмущаться Фрейя.       — Что это вообще было? — Я предпочёл пропустить замечание мимо ушей и помог смертной подняться. Покачнувшись, сплюнув кровь, убрав с лица налипшие волосы и замученно выдохнув, она задумчиво ответила:       — То, с чем борется каждый — тёмная сторона.       Поджав губы, закивал головой, как бы соглашаясь. Отсутствовал я, как мне показалось, недолго, однако за это время небо над нами полностью затянулось непроглядными тяжёлыми тучами, попеременно разрываемыми раскатистым громом и длинными сетями ослепительных молний. Воздух стал плотным, душным и неприятно лип к телу. На площадке ветра не было, но где-то в отдалении отчётливо слышался его злобный вой, эхом разлетающийся от скал.       — Давай выбираться отсюда, — заключил я, закончив оценивать обстановку: всё вокруг буквально провоняло угрозой.       Фрейя добровольно повисла на мне и новый перелёт перенесла молча, но по-прежнему жмурясь. Меня же больше не зацепило ощущение свободы, только лишь невидимый хлыст подгонял вперёд. Быстро сбегая вниз по склону, подгоняя Фрейю, я думал только о том, чтобы как можно скорее ступить на выжженные на земле линии портала. Угнетающая обстановка в райском саду продолжала кипеть, и мне бы не хотелось застать момент апогея. Несмотря на мелкие ушибы и порезы, смертная почти не отставала и очутилась подле точки перемещения сразу же после меня. Не сговариваясь мы ступили во вспыхнувшую алым пелену, что на секунду подбросила в воздух, а после растворила в своих объятьях.       Жуткая вонь и запах гари ударили в нос, оттого я подумал, что случился сбой, и портал перенёс нас совсем не туда. Неплотная едкая дымка, застилающая обзор, лениво рассасывалась, но тут же набегала снова, приоткрывая лишь пепелище под ногами. Я поглядел на Фрейю, скорчившуюся в отвращении и зажимающую нос двумя пальцами, и, сказав держаться за мной, неспешно двинулся вперёд, выбирая дорогу наобум. Зловещая тишина, после громогласных раскатов грома в Эдеме, давила на уши, и каждый неосторожный шаг моей компаньонки заставлял сердце подпрыгивать от неожиданности. И когда Фрейя в очередной раз на что-то неосторожно наступила, я уже было крутнулся к ней с назревшим замечанием, но вдруг увидел то, что внезапно повергло её в ступор.       Справа дымка оказалась очень разряжённой и не скрывала чудовищного зрелища. На толстых обугленных корнях, пробившихся наружу, разворотивших почву вокруг, покоилось изломанное, местами обгоревшее тело небесного воителя. Его грудь и ноги не спасли прочные доспехи мастеров Белого города от гнева внезапно взбунтовавшегося Древа. И чем дальше убегал взор, тем больше вот таких алтарей смерти попадалось средь удушливой дымки, напитанной тяжёлым запахом горелой плоти. Ангелы, демоны — все были на них, растерзанные огнём, развороченные корнями, обезображенные мукой.       Взор всё бегал от одного алтаря к другому и так пришёл к зрелищу венчающему картину, писаную кровью непримиримых врагов. То, что я принял за гнев, очутилось на самом деле неуёмной агонией, сметающей всё на своём пути. Древо-великан, прежде прекрасное, живое и цветущее, ничуть не менее величественное нежели его собрат родом из Эдема, высилось обугленной расколотой корягой, тянущей остро обломанные останки ветвей к небесам. Падение этого мощного гиганта наводило на самые неприятные мысли, вводило в замешательство, приукрашенное последними словами матери. Я не знал, каким именно образом она могла вернуться, но теперь, с утратой Древа, это виделось совершенно невозможным. Застыв в пучине отрицания, не понимая, как такое могло случиться за несколько часов нашего отсутствия, я был не в силах пошевелиться даже тогда, когда краем глаза выхватил сбоку движение.       Фрейя нетвёрдо подошла к одному из алтарей, опустилась подле него на колени и начала смахивать рукой влажную от крови землю с какого-то металлического предмета. Бросив последний взгляд на останки Древа Жизни, я поспешил к женщине, надеясь на то, что её находка нам хоть чем-то поможет. Мне казалось очевидным, что моего отца мы тут не найдём.       — Что это? — спросил я, глядя на покорёженный кусок металла, на котором была изображена незнакомая мне символика: чёрный перевёрнутый крест на золотом гербовом щите.       — Часть баллистической ракеты, — вперившись в железку, буркнула Фрейя. — Не понимаю…       — Тут и так всё ясно, — начал я, стараясь говорить без желчи, — люди это сотворили.       — Я не о том, — помотала головой смертная и кивнула в сторону креста. — Этот знак я знаю, сама когда-то носила, но тогда он был несколько иным. Они всё перевернули с ног на голову… — отрывисто выдохнула она, будто бы захлебнувшись в осознании. — Наш спецотряд «Инквизитор» долгое время держал демонов вдали от людских поселений, а когда те отступились, был расформирован спустя несколько лет. Но вот таких игрушек, — Фрейя похлопала ладонью по пластине, и металл с глухим стуком отозвался, — межконтинентального характера у нас не было, и уж точно мы не носили знак Антихриста.       Уловив суть её рассказа, не умаливший людских грехов в моих глазах, я молча отошёл, принявшись оглядывать округу, стараясь не замечать жутких алтарей. Моё внимание было направлено на поиски выхода из этого разбитого мира. Но ни единой подсказки или зацепки на то, что делать дальше, куда идти, не обнаружилось — если знак и был, наверняка погиб в пламени. Единственно верным шагом сейчас я видел возвращение к родным. Переход на вселенскую Свалку я знал как свои пять пальцев и сообщил о решении Фрейе. Смертная, сидящая на корточках, собралась уже было подняться, как вдруг передумала, развернулась обратно к пластине, выдрала ту из земли, оцарапав пальцы о неровные острые края, и перевернула.       — То-то же, — довольно ухмыльнулась смертная, и вдруг её будто ударом опрокинуло на спину. Едва я опустился возле неё, жадно хватающей ртом воздух, как тело Фрейи забилось в коротком припадке, вырубившем её.       Не имея и малейшего понятия о том, что сейчас произошло, но чувствуя, что мешкать больше нельзя, я быстро закинул обмякшую смертную на плечо, пошарил на поясе и выудил чёрную стеклянную сферу размером с ноготь. Бросив её на землю, наступил сверху сапогом — прочное стекло поддалось не сразу, увязнув в мягкой почве. Но послышался треск, а с ним и шипение вырывающегося чёрного дыма, явившегося перенести меня домой по мановению мысли. Сложность такого чудного перехода составлялась в том, что нужно было точно сконцентрироваться на конечном месте назначения. Какие-либо противоречия в курсе могли выкинуть в Бездну, вернуться из бесконечных просторов которой не то что бы трудно — невозможно.       Когда дым без запаха полностью сокрыл от глаз мёртвое Древо, алтари и чёрную пустыню пепла, я смежил веки и покрепче ухватил свою ношу под коленями. Я четко видел в голове каждую деталь внутреннего двора дома где вырос, а ещё через мгновение видел его уже в живую, однако в абсолютном запустении. Родичей не было по близости — их присутствие обычно чувствовалось за несколько ярдов, но теперь чутье отыскало только холодную пустоту. Уже не уверенный, что поступил правильно, я решил заняться тем, ради чего и сорвался в этот поход — помочь Фрейе. Постепенно складывалось бредовое ощущение, что мы остались одни в этом мире.       Ногой открыв дверь в обеденный зал, который уже давно не служил своему назначению, я переложил Фрейю на стол и метнулся к полке с припасёнными Яростью снадобьями. Вернуть сознание смертной я не мог, а вот ножевые раны, не перестающие мелко кровоточить, требовали внимания. Перерывая содержимое в поисках вытяжки из эссенции жизни, я настолько сосредоточился на вычитывании мелких пометок на абсолютно идентичных пузырьках, что смахнул несколько, когда снаружи послышался громкий хлопок. Едва резкий звук рассосался, как ему на смену пришёл дикий болезненный вопль. Вырвав косу из крепления, бросив быстрый взгляд на по-прежнему бессознательную Фрейю, я вылетел наружу, готовый встретиться с чем угодно.       Вопреки настрою я всё же не ожидал увидеть Раздора, крушащего голыми руками достающий до колен край бассейна, расшвыривающего камни в разные стороны. Чуть поодаль свирепствующего дяди замерла Ярость, поддерживая за локоть высокого беловолосого мужчину в преклонных летах, облачённого в ангельские одежды. Тётя стояла не шевелясь, выпрямившись как палка, пустыми глазами наблюдая за странным занятием Раздора, изредка вздрагивая, когда тот или иной камень ударялся о стены слишком громко.       Метнув очередной камень, который впечатался кладку с облетевшей побелкой в ярде от меня, дядя схватился за левое плечо, и его резко шатнуло в сторону. Сейчас я отчётливо видел, как по броне обильно течёт кровь, раззадоренная ярой активностью. Убрав косу, я пробежал мимо даже не моргнувшей Ярости и хотел было помочь дяде, но тот, натужно фыркнув, оттолкнул меня и целенаправленно заковылял в сторону распахнутой двери зала.       Проводив сгорбленную фигуру дяди, я вернулся к Ярости и осторожно перенял у неё странного замученного гостя, поглядевшего на меня несколько виновато. Тётя, избавившись от груза и высоко вскинув голову, тоже зашагала в помещение, не роняя слов по дороге. Не решаясь гадать, что же произошло, я поплёлся следом за всеми, подстроившись под неверный шаг человека. Его личность была для меня если не первостепенной, но всё же загадкой.       Ещё на подступах к дверному проёму было слышно, как ругается, шарясь по шкафам, Раздор.       — Сукины дети, — шипел сквозь зубы он, когда я ввёл странного гостя внутрь — он то и дело путался ногами в полах длинной мантии, заляпанной уже давно засохшей кровью.       Усадив старца на стул, получив благодарный кивок в ответ, я отступил в сторону, неотрывно глядя на то, как дядя нервно срывает с рук доспехи, швыряя их на пол. Обнажившись по пояс, он запустил руку в чашу с синеватой жидкостью, растер её по кистям и только тогда обратил на меня внимание.       — Ты сейчас недоумеваешь, не так ли, Дей? — начал он, разводя левой рукой края прострела под ключицей. — Вот и я тоже. — Взяв из той же чаши тонкие щипцы, Раздор погрузил их в рану и, запрокинув голову, какое-то время пытался при помощи инструмента вытащить осколок.       — Позволь я… — выступила вдруг из тени Ярость, и тут ей под ноги со звоном брякнулись щипцы, забрызгав каменный пол каплями крови. Кажется, ответ был отрицательным, потому как тётя попятилась.       — Он отстал, а я был близко, — по-прежнему обращаясь ко мне, тяжело дыша, нервно мотая головой, он развёл края раны ещё шире — кожа надорвалась, но это, кажется, не смущало Раздора. Запустив в прострел два пальца, дядя как ни в чём ни бывало продолжил: — Эти недомерки сбили его на землю и стреляли по ногам, чтобы не мог бежать. Но чёрта-с два, — он шёл. Я был близко, знал, что он не остановится. Двадцать ярдов! — Раздор вдруг согнулся над столом, поливая его кровью, но болезненной процедуры не прервал. — Он пал на колени, и в этот же миг пуля пробила ему голову.       — Раздор… — опять подала голос Ярость, но дядя не слышал, словно одержимый продолжая обрывочный рассказ.       — Я остановился и глядел в его гаснущие глаза, глядел, как из них течёт кровь, и не мог пошевелиться. Даже прицела не заметил… Если бы не твоя тётя, люди бы сегодня забрали два трупа. — С последней вырвавшейся истиной дядя вытащил-таки из тела инородный предмет и поднёс его поближе к лицу; рана на груди срослась прямо на глазах. — Да чтоб я сдох! — Кулак, сжавший пулю, врезался в столешницу, оставив на ней в вмятину и сеть трещин. — Ты погляди, — с этими словами Раздор бросил снаряд Ярости, а та молча словила его и принялась изучать, крутя в пальцах. Впервые с момента их прибытия на лице тёти промелькнули эмоции.       Я не знал, как себя вести, ощущая разрастающуюся в груди дыру. Дяде не требовалось — да он и не мог — упоминать имя Войны, чтобы всё стало ясно, как день. Горе потери навалилось неподъёмным бременем на душу, несмотря на то, что я едва знал его. Он был частью моей семьи… и без того неполной. И не принял удачу, когда я желал ему её.       От этой мысли, поселившей во рту привкус пепла, стало в разы тошнее.       «Тебе удача нужнее, парень. Будь осторожен и возвращайся».       — Она из того же металла, что и его меч… — нарушила вдруг молчание Ярость отрывистым шёпотом, округлившимися глазами продолжая буравить пулю.       — Да, — кивнул Раздор, упирающийся ладонями в столешницу, чуть покачивающийся взад-вперёд. — И эта штука ползла прямо к сердцу. — Он постучал себя по груди, измазанной багровеющими полосами. — Теперь понятно, как им удалось. Но откуда...       Слова дяди оборвала Фрейя, резко пришедшая в себя. Смертная подскочила на месте, держась за горло, пытаясь сделать вдох, но мешал спазм. Вдохнув-таки, она ошалело покрутилась по сторонам, не сразу поняв, где находится. Судя по тому, как хмурились её брови, напряжение, пронизывающее атмосферу, она тоже чувствовала.       — Я займусь ей, — не без тени недовольства бросила тётя, небрежно откинув снаряд на стол.       Стащив немало удивлённую Фрейю на пол, Ярость вывела её прочь из обеденного зала. И только когда их шаги удалились по внешнему коридору, я вспомнил про странного старца в ангельских одеждах.       — Это Азраил, ангел смерти, — заметив мой взгляд, небрежно пояснил Раздор, начав расхаживать из сторону в сторону, изредка отпинывая с пути валяющиеся пластины доспехов. — В прошлом, увы. Люди отрубили ему крылья, испугавшись, что их пленник пойдёт на попятную.       — Сущности не так важны, — слабо протянул старец, роняя бессмысленный взгляд мне под ноги. — Я получил то, что заслужил.       — Ты снял защиту с Эдема под пытками, — махнул рукой Раздор, будто речь шла о пустяке. — Один раз мы уже отбили его, отобьём и теперь.       — И к чему это приведёт, даже если вы справитесь, Всадник? — слабо усмехнувшись, вопросил ангел. — Люди, делая свое заявление на все миры Бездны, перестарались — уничтожили Древо Жизни. Теперь любая победа будет бесплодной, ибо всё вскоре увянет, зачахнет, обратится в пыль и рассеется пустотой.       — Ну так помолись Создателю, или чем вы там ангелы занимаетесь в трудные времена, — неожиданно несдержанно рявкнул Раздор и переключился на меня: — Брат был прав. Ты готов. Но я должен спросить сперва. Сможешь ли ты встать за честь и долг семьи? Сегодня. Здесь и сейчас.       Покосившись в сторону, я заметил, как ангел удручённо качает головой. Где-то в глубине дома громко хлопнула дверь.       Война поверил в меня прежде остальных. Он дал мне шанс познать нечто большее, начать открывать мир и самого себя.       Мой мысленный разговор прервал Раздор. Думаю, он знал, какой ответ получит, но продолжал наседать, увлечённый своей идеей.       — Война однажды уже чуть не погиб из-за людей. Твой отец пожертвовал жизнью, чтобы возродить их род. Твой отец теперь держит ошейник власти в пекле, лишь бы Ад не шатал истончавший Баланс. Каждый раз страдает наша семья, — эту фразу он отдельно подкрепил жёсткой интонацией. — Люди грозят свести наши старания на нет. Им, видите ли, захотелось Эдем! Но они его не получат. Мы будем там, и мы будем ждать их. — Жёлтые огоньки на маске яро полыхнули, когда дядя договорил.       Слушая его затаив дыхание, сжав руки в кулаки, я узрел верхний слой тайны, что тщательно хранилась от меня вдали до совершеннолетия. Судя по всему, выбора у меня не было от рождения, да и я не был уверен, что нуждался в нём. Я только и чаял быть достойным родных, стоять с ними на одной ступени, посему сейчас было бы странно думать: «А что если?..» Я видел дело рук людских сынов, видел те разрушения, на которые они способны. А теперь, когда они напали на одного из нас… Сомнений не было. Страха тоже.       — Займи своё положенное место, и мы назовём тебя братом. — Раздор подошёл ко мне вплотную, прямо протягивая руку.       Без колебаний я обхватил его запястье, на что он ответил равным по силе пожатием. Свободную руку возложив мне на плечо, он изрёк:       — Добро пожаловать, Террор, в братство Всадников Апокалипсиса.

* * *

      После недолгого, но содержательного разговора с Раздором, в котором он обрисовал основные правила и истины, что мне было необходимо знать, я начал чувствовать, что голова забита подчистую. Слишком многое пыталось умоститься в памяти, но места отчаянно не хватало — один тот факт, что в Эдеме мы провели три с половиной дня уже многого стоил. В общем, я получил передышку и возможность побыть одному. И затаившаяся скорбь в первую очередь кинулась раздирать уставший от напряжения разум.       Шагая по внешнему коридору, не совсем понимая, куда иду, на ходу я перебирал в пальцах браслет, что дал мне Война на прощание. Я сунул его в карман, прежде чем погрузиться в Амсанкт, и с тех пор не вынимал. Просто-напросто и думать о нём забыл. Теперь же мне казалось, что я обязан был больше внимания уделить этой безделке…       Ноги донесли меня до чуть приоткрытой двери комнаты, что служила покоями дяде. Вяло толкнув скрипнувшую дверь, я хотел было отступить назад, но меня заметили раньше. Понурая Фрейя, забравшись с ногами на постель, сидела сгорбившись и что-то тщательно наматывала на палец. Звук, пропиливший тишину, вывел её из транса, и она тупо уставилась на меня, будто бы не узнавая.       — А… чемпион… — кисло усмехнулась она и продолжила начатое, только в обратном порядке.       Подойдя ближе, я отметил, что у неё на запястье покоится браслет точь-в-точь как мой, с тем отличием, что кожа была выкрашена в алый.       — Это его?.. — спросил я осторожно, а в ответ получил дёрганый кивок.       — Я в порядке, — выдала Фрейя, едва не сорвавшись с места, когда я присел рядом. — Просто… ваше семейство чудилось мне непотопляемым, — тихо добавила она.       — Есть шанс, что он вернётся, — обронил я фразу Раздора, а уловив обнадежённый взгляд смертной, пересказал ей, что знаю: — Раздор так считает. По его словам Войне хорошо известен путь сквозь Город Мёртвых. Но он опасается того, что ваши учёные могут сделать с телом — если душе будет не по силам залечить увечья…       — Город Мёртвых?.. — еле различимо прошептала Фрейя, перебив меня, переводя взгляд на раскинувшуюся за окнами Бездну, мерцающую далекими огнями. Кажется, она уловила лишь это, утопая в собственном горе.       — Мы отправимся в Эдем к закату следующего дня, и те, кто это сделал, поплатятся.       Тот взгляд, которым меня одарила смертная, мне совсем не понравился. Она надсмехалась над словами, абсолютно в них не веря. Вздохнув, понимая, что нет смысла ломать свежевыстроенную стену, до поры, я решил покинуть Фрейю. Правда, уже на пороге она окликнула меня:       — Деймос. Окажи мне последнюю услугу.       Я замер, всем видом показывая, что слушаю.       — Твоя тётушка намекнула, что мне среди вас не место. И она права. Я могу быть полезной у себя дома, но никак не здесь. — Выдержав паузу, сглотнув, Фрейя решительно добавила: — Я хочу вернуться в Третье Царство прямо сейчас.       — Мне кажется это не лучшей идеей, — высказался я, тем не менее возвращаясь в комнату, выуживая с пояса одну из тех сфер, что перенесла нас сюда от Древа Жизни. — Но если ты знаешь, что делать, то это твоё право.       Вложив в руку Фрейи плавающий портал, объяснил, как им пользоваться, дважды припомнив о важности концентрации. Но смертная всё прекрасно поняла и уже встала ногой на сферу.       — До встречи, — попрощался я, полагая, что в Третье Царство нам с родными ещё доведётся заглянуть.       Жалобно треснуло стекло под толстой подошвой ботинка, и прежде чем дым сокрыл лицо женщины, я услышал тихое «прощай» и моментально усомнился в правильности поступка. Однако было поздно: растаявший в ночи дым не оставил после себя и следа, разве что столкнул меня лбом с оравой противоречий.