Зов родной крови

POV Rebekah Я до сих пор помню ту ночь: веселое, какое-то нарочитое потрескивание горящего дерева в очаге, терпкий вкус вина, отдающего металлом на губах. Взгляд Микаэля на брата – презрительный, смешанный с ненавистью и какой-то веселящейся злобой. Я смотрела на его руки, руки убийцы, когда он помешивал вино. Красное, домашнее вино, что готовила наша мать, так он сказал нам, своим детям, той ночью… Той ночью, когда высоко в небе плотные синеватые облака затянули луну и звезды, она обратилась к Солнцу за жизнью и Древнему Белому Дубу, главному долгожителю этих мест, за бессмертием. Незаметно отец влил в вино два полных бокала крови девушки, которую мать тайком принесла в жертву, выполняя ритуал. Кровь Татьи… Руки сами собой сжимались в кулаки и тошнота подступала к горлу, когда я вспоминала ее на коленях перед Клаусом… Мои братом… Моим… Слепая ревность застилала разум, и я чувствовала почти счастье от того, что ее не было больше на свете… Но Клаус… и мой отец… Он хотел лишить брата дара бессмертия, убить, словно жертвенного ягненка, с тем, чтобы никогда не возвращать к жизни… Именно поэтому, когда Микаэль разливал напиток, я рукой смахнула со стола бокал Никлауса и, виновато морщась, протянула брату свой кубок. - Возьми, Ник. Прости мою неуклюжесть, - взгляд Майкла вспыхнул бешенством, но отец не понял мою хитрость, списав все на наши тесные узы. Я и Ник стали неразлучными с самого детства. Едва научившись ходить, я незримой тенью, верной собачонкой следовала за ним, а он… Он никогда не раздражался, не убегал от меня… Выполнял самые дурацкие капризы и прихоти маленькой избалованной сестрички… Научился плести мне косички… Приносил охапки полевых цветов с дальнего луга…. Скрипнув зубами, отец налил мне еще один бокал вина, демонстративно осторожно протянул… - Будь внимательней, дочка… - он сухо улыбнулся, осушая свой кубок. Братья последовали его примеру. Я поднесла сосуд к губам, кисловатые капли, пощипывая язык и небо, весело полились в горло. Я знала, что будет дальше. Я не сказала ни одному из них. Просто боясь, что мой план спасти любимого из братьев провалится или даст трещину. А потом он убил нас, вонзил свой острый, холодный меч в наши живые, трепещущие сердца. В тот миг, когда равнодушный металл вспорол мою плоть, и яркая кровь хлынула на платье, я увидел глаза Ника. Огромные, переполненные ужасом… Он боялся за меня, его сестренку… Даже сейчас, когда отец шагнул к нему, занося окровавленное лезвие, брат все еще боялся за меня… Майкл замахнулся… И я провалилась в тьму. *** Брат и сестра очнулись почти одновременно. Двое в пустой комнате. Лишь пляшущее пламя дорожающего огня в очаге создавало иллюзию жизни. Расплывчатое сознание и звенящая пустота в голове… - Ребекка? – он подполз к ней, приволакивая ногу, не имея сил, чтобы подняться… - Кровь… что случилось? – залепетала девушка. Кажется, даже сейчас она не могла поверить, что отец все же пошел до конца в этом безумном, дьявольском ритуале, где надо было убить собственных детей, чтобы даровать им вечную жизнь… - Все будет хорошо… Все будет хорошо… - словно заклинание, твердил брат, сжимая содрогающееся от плача тело сестры. Вязкая, уже холодная кровь, залившая их девственно-белые одеяния, липла к рукам. Раны, нанесенные отцом, затянулись без следа, оставив на память распоротую ткань и чувство давящего страха, безграничного ужаса. Большая дубовая дверь громко треснула, распахиваясь, Майкл замер на пороге, разглядывая своих детей. Он удерживал за шею тоненькую, черноволосую девушку, что жила со своей семьей за два дома от них. Втолкнув ее в комнату, отец закрыл дверь, хищно скалясь. - Что ты делаешь, отец? – хриплым, сорванным голосом прошептал Никлаус. - Мы должны закончить то, что начали. Вы должны пить, если хотите жить, - он швырнул ее, безмолвную и такую испуганную, к их ногам, заставив упасть на колени. Обнажил тонкое запястье, огромный серебристый клинок сверкнул перед глазами, рассекая воздух… И опустился на почти что прозрачную, мгновенно лопнувшую кожу. - Пей, я сказал, пей! – почти рычал мужчина, глядя на растерявшихся детей. - Никлаус, пропади ты пропадом! Резким движением он швырнул парня через всю комнату. Падая, тот ударился о противоположную стену, разнеся всю попавшуюся на пути мебель. - Нет, отец! – несмотря на парализующий страх, Ребекка отползла, упрямо вздергивая подбородок. – Пусть Ник пьет первым. Или я тоже не буду. - Пей, девчонка! – взревел мужчина, бешено вращая глазами. – Пей, или, клянусь всеми богами, я проткну твоего брата насквозь этим мечом. - Нет. Сначала Никлаус, - она тряхнула золотистыми волосами, робко улыбнулась застывшему у стены брату. - У тебя крепкий дух, дочь моя, - отец вдруг перестал хмурится и посмотрел на сына, - подойди, мальчишка, и сделай так, как говорит твоя сестра. Чтобы закончить ритуал, вы должны выпить живой крови, иначе умрете. Не сиди там истуканом, подойди. … Может, быть, я был не прав все эти годы насчет тебя, Никлаус… Кто знает… Микаэль вновь взмахнул клинком, вспарывая второе запястье девушки. Матовые рубиновые капли задрожали на ее светлой коже. - Пейте вы оба, сейчас! – вновь выкрикнул мужчина. Брат и сестра, словно подчиняясь этой пропитанной яростью команде, склонились к кровоточащим ранам девушки, пробуя на язык терпкий, пьянящий напиток. Сок жизни, которому суждено было стать единственным источником их бесконечного бытия. Не думая ни о чем, они пили жадно, будто изможденные засухой, прокалывая прорезавшимися вдруг клыками тонкие девичьи руки. Белокурые затылки подрагивали в такт глоткам. Не прекращая пить, Клаус протянул руку к сестре. Пальцы переплелись, и они вздрогнули в унисон, очень похожие сейчас на близнецов. POV Klaus Это была эйфория, чувство силы разливалось по телу с каждой каплей выпитой крови. Все в миг стало иным… Огонь за спиной грел жарче, запахи чувствовались отчетливее, краски… Они стали ярче, насыщеннее… Сила… Эта сила, разлившаяся по венам, не хватает слов, чтобы описать ее. Как ощущение полного, окончательного всемогущества. Воздух был чище, свежее. Я мог дышать полной грудью, я мог поднять нашу хижину одной рукой. Сейчас я мог бы разорвать глотки тем волкам, что напали на Генриха… Генрих… Боль… Она обрушилась, как водопад, несокрушимым, сметающим со своего пути все живое, она давила, пригибала к земле… Впиталась в каждую клеточку тела, в каждую пору, причиняя невыносимые страдания… Сестра… Рука метнулась к Ребекке, пальцы обхватили узкую ладошку, чуть сжали. Сестра… Боль не ушла, но отступила, уступая место чему-то другому. Ощущению, что захлестнуло с головой. Я покачнулся… И упал бы, не будь под рукой опоры… Оторвавшись от кровоточащей раны на руке этой девчонки, вскинул голову… В бирюзовых глазах Ребекки отсвечивали отблески моих собственных чувств. Она тряхнула головой, и тонкий цветочный аромат заполнил тесное помещение. Я слышал, как кровь бежит по ее венам. Я слышал ее сбитое дыхание. Я видел, как капелька пота сбегает по ее виску… Член затвердел, ему было тесно в одежде, он рвался на волю. Я с трудом удерживал свои руки, чтобы не начать рвать на сестре одежду прямо там, на глазах у отца… Отец… Лишь присутствие этого человека еще сдерживало меня. Я знаю, что сильнее любого… Сильнее Микаэля, но страх перед его жестокостью, с детства въевшийся в мою плоть, пока тормозил. Ребекка вздрогнула, отдергивая ладонь. Перевела горящий взгляд на отца, снова на меня… Пламя в очаге догорело, погружая комнату во мрак. Странно, я видел ничуть не хуже, чем при свете солнца. Вспыхнул огонек. Отец зажег лампу. Сестра все еще сидела на коленях, обхватив свои плечи руками… Руками, которые мне так хотелось целовать… каждый маленький пальчик, каждый ноготок… - Как вы, в порядке? Тогда я займусь Элайджей и Колом. – Довольно кивнув, отец скрылся за дверью, таща за собой лишившуюся сознания девушку. Дверь громко и как-то гулко хлопнула, отгораживая нас от прочего мира. Оставляя наедине с нашими страстями, желаниями и страхами. *** - Никлаус, что происходит? – ее огромные влажные глаза смотрели прямо на брата. - О чем ты, милая? – он продолжал до боли стискивать руки, слыша хруст собственных костей. - Почему я хочу… Хочу прикасаться к тебе? Целовать твою шею? Так сильно хочется укусить, глотать твою кровь…. Почему я хочу сорвать с тебя эту пропитанную кровью рубаху? Хочу, чтоб ты повалил меня на пол… Клаус, я схожу с ума? Что они сделали с нами? – хриплый шепот проник ему под кожу, и парень едва сдержался от того, чтобы не застонать вслух. - Ребекка, это все ритуал. Мать говорила, что она усилит наши способности и чувства, ты помнишь? – никак не получалось понять, кого он уговаривает, себя или сестру. - Я могу думать только о том, как… Представляю тебя со мной… Как тогда в лесу… С Татьей… - всхлипнула она, поднимаясь на цыпочки. Тонкие пальчики легли на гладкую щеку брата. Оба вновь вздрогнули, чувствуя, как предательский жар расползается по их телам…. - Я…. Хочу… странного, Ник… Все правда усилилось… Кажется, я не смогу дышать, если ты не поцелуешь меня… Сейчас… Нервно выдохнув, он опустил голову. Горячие губы накрыли ее рот, язык раздвинул мягкие складки плоти, проникая меж них, дразня и одновременно насыщаясь, желая большего… Она застонала… так откровенно, громко, призывно. Его руки запутались в золотистых прядях волос, стремясь притянуть ее ближе, вобрать в себя без остатка. - Ты моя, Бекка… - стонал он ей в рот, прижимая сестру к грубой, неровной стене. – Только моя. Я убью любого, кто коснется тебя… Руки, лаская кожу, скользили по бедру, все выше, задирая ставшее таким громоздким и лишним платье. Нырнули вдруг к низу живота, и она закричала, откидывая голову, когда его палец коснулся клитора, сдавливая, лаская, возбуждая... Отпустив на мгновение ее губы, склонился к тонкой, будто точеной шейке, покрывая ее быстрыми, ненасытными поцелуями. Резко толкаясь в нее бедрами, Клаус будто пронзал сестру, нанизывал на себя. Руки торопливо раздвинули ее губы внизу живота, и Ребекка прогнула спину, когда несколько его пальцев резко вошли в нее, вызывая острый спазм боли и какого-то дикого необузданного удовольствия. Внезапно нежные пальчики протиснулись меж тесно сплетенными телами, легли на топорщащийся под грубой тканью штанов влажный горячий орган. Чуть сжали, проведя от головки до основания, раз… другой, исторгая из парня низкие, гортанные стоны, больше напоминающие хрипы… Никлаус зубами стянул с плеча ее платье, провел языком от шеи к ключице... И вдруг, не сдержавшись, резко прокусил нежную кожу. Ребекка вскрикнула от боли, смешавшейся с наслаждением… Он рванул ее на себя, поворачивая спиной, девушка откинула белокурую голову на его плечо, чувствуя, как его член сквозь его и ее одежду упирается в ягодицы. … - Ник… сделай это… - она умоляла, металась в его руках от невыносимого, обжигающего желания…. И в тот миг, когда ее платье поползло вверх, увлекаемое его ладонями, дверь скрипнула… С невероятной, недоступной им раньше скоростью брат и сестра шарахнулись друг от друга на противоположные концы комнаты, словно воры, которых застали за кражей… - Ритуал удался, - начала с порога Эстер, не заметив, как тяжело дышат дети, как лихорадочно блестят их глаза, как топорщатся штаны ее сына. Мысли ее занимали более важные проблемы. – Но Айана была права. Есть последствия. Вы должны пойти со мной, дорогие. Необходимо уничтожить Белый Дуб… Пока соседи не поняли, в чем тут дело. Она повелительно наклонила голову, выходя, и Клаус с сестрой последовали за ней, стараясь не коснуться друг друга… «-Что нам делать, если подобная вспышка застанет нас на людях?» - металась в их умах общая, зудящая мысль. Исполинский Древний Белый Дуб жалобно стонал, все еще пытаясь устоять под натиском прожорливых языков пламени. Пятеро оставшихся в живых детей Микаэля и Эстер, взявшись за руки, смотрели, как догорает символ их бессмертия: то единственное, что могло отнять их жизни. Ведьма должна была оставить лазейку в заклинании, таковы законы природы. Бессмертные постарались избавиться от малейшей возможности гибели. Огонь освещал их лица, углублял тени, делая людей похожими на демонов. Пламя роняло золотистые искры в волосы, которые не загорались, а лишь таинственно мерцали. Соседи, которые еще недавно были друзьями, попрятались по домам, боясь выходить. Голод владел первородными детьми, неутолимый, гложущий голод… Кровь их возродила, и ее они жаждали больше всего. Они не могли это контролировать, никто из них, даже тихий спокойный Финн, даже вежливый, добрый Элайджа… Но и другой голод, голод иного свойства томил Ребекку… Осторожно выпустив руку Кола, она неразличимой тенью скользнула назад, в подступающие прямо к домам заросли. Убедившись, что улизнуть удалось незамеченной, девушка припустила к самым дальним строениям поселка, туда, где жила семья ее жениха. Низенький ветхий домик клонился к земле. В окнах – ни огонька, ни искорки света. Спят… или прячутся, подумала Бекка, крадясь к дальнему окошку, возле которого, как она знала, обычно спал Траин. Милый, простой парень с добрыми зелеными глазами. - Что ты делаешь здесь, Бекка? Уже так поздно. – Отчетливый страх в голосе темноволосой девушки, ее ровесницы, подсказал блондинке: они знают. Слух о том, что ведьма превратила своих детей в нечто ужасное, просочился в каждый дом, преодолел каждую дверь. - Я убежала, Лея, - приторно улыбнулась Ребекка, стараясь не слышать шум крови в ее венах, стук ее живого сердца, - мне нужно увидеться с Траином. - Он спит, - как-то очень поспешно выпалила та, и Ребекка ухмыльнулась. - Нехорошо врать своей будущей сестре, милая, - сетка черных пугающих вен проступила под глазами, обезображивая прекрасное лицо светлого ангела. – Молчи! – поспешно добавила она, глядя прямо в глаза брюнетке, и та испуганно замерла не месте, боясь пошевелиться. - Тебе не будет больно и страшно, потерпи, - уговаривала перерожденная, впиваясь клыками в незащищенную шею несостоявшейся подруги. Пряная, солоноватая кровь потекла в горло. Девушка блаженно зажмурилась, понимая, что теперь голод отступит. Хотя бы на время. Время, которое нужно ей, чтобы решить иную проблему. - Траин, - тихо, на грани восприятия в темное, тревожно молчаливое окно. – Траин, это Ребекка, нам нужно поговорить. Тихий шорох, возня… И вновь тишина – лишь слышно, как журчит вдалеке ручей и трещат ветви сгорающего дуба на другом конце поселения. - Сейчас выйду. Стой там, - прошелестел вдруг взволнованный голос. Дверь отворилась, пропуская высокого парня, ему пришлось сильно нагнуться, чтоб не удариться лбом о притолоку. - Здравствуй. – Тихий, беспечный, какой-то радостный голос. Он что, ничего не знает? – Ты не встретила Лею? Она выходила недавно. - Н-н-нет… Я никого не видела, только стаю тощих собак, роющихся в объедках, - девушка смешалась, не зная, что и как лучше сказать, поспешно утерла капельки крови в уголке рта... - Что там горит, ты не знаешь? – он вгляделся в полыхающее за деревьями марево, потянул носом. Запах гари впитался в кожу, в волосы, повис в воздухе… - Белый Дуб… Я… не знаю, что произошло… Прогуляешься со мной? – она протянула руку, сплетая свои пальцы с его – такими длинными, теплыми. - Конечно, Ребекка, о чем речь. Я охотился весь день, очень соскучился, думал, нескоро увижу тебя, - радость в его голосе была такой искренней, что девушка почувствовала, как совесть комком подкатывает к горлу, мешая дышать. Дышать? … Тебе теперь не надо дышать… Используй удачу… Используй его… Он будет нежен и добр. И может быть, это поможет заглушить твою потребность в Никлаусе… Отогнав назойливые мысли, девушка потянула жениха подальше от дома, подальше из поселка, пока не появился кто-нибудь, кто мог все испортить. Никлаус… Стоило лишь подумать о нем, и внизу живота полыхнуло жаром, соски напряглись, руки покрылись мурашками… Они уходили все дальше в лес, болтая о любой ерунде, словно на самом деле обычная селянка и сын охотника пытались узнать друг друга перед союзом, задуманном их родителями. - Поцелуй меня, Траин, - робкая улыбка тронула губы. - Но, Ребекка… В прошлый раз… - замялся вдруг парень, и она едва ли не скрипнула зубами, чувствуя сбивающий с ног прилив раздражения. - Ладно, - ровный, сухой, звенящий обидой голос. - Эй, Бекка, постой, - он схватил ее за рукав, развернул лицом. – Ты уверена, что хочешь этого? - Я хочу гораздо большего сегодня, Траин, - просто ответила девушка. Осторожно он прикоснулся к искусанным губам, чувствуя необычный привкус и странный, сладкий аромат ее рта, углубил поцелуй. Она ответила, раскрывая губы, жаждущие мужские руки подхватили, отрывая от земли… Он нес ее куда-то, не прекращая поцелуя, и вдруг опустил прямо на землю, на мягкую подстилку из мха и трав, устилающую берег ручья в этом месте. - Ты уверена, Бекка? – спросил он, нависая над ней. Она кивнула, потянув его на себя. Коленом раздвинул длинные ноги, задрал платье, помогая руками. - Ну же, скорее, - торопила Ребекка, не понимая, почему не приходит то необъяснимое чувство неутолимой жажды, какое бывало каждый раз, стоило Нику коснуться ее. Траин стянул штаны, он дышал так тяжело, будто б только что загнал оленя после многочасового преследования. Лег на нее, придавив своим весом к земле. Горячая головка толкнулась в нее раз, другой… Он приподнялся на локтях, глядя прямо в лазурные глаза, обхватил ладонями ягодицы, и вдруг резко заполнил лоно целиком, вогнав в нее член одним большим, сильным движением. Ребекка вскрикнула от неожиданности… Тепло разлилось внизу живота, когда мужчина начал медленно двигаться в ней. Приятно, томно, нежно… Жажда исчезла, будто ее никогда и не было. «- Она и не появлялась с ним, с Траином. Ты серьезно думала, что это сработает? Что теперь тебе не захочется накинуться на брата сразу, как ты его увидишь?» - Заткнись, - пробормотала она про себя, глотая набежавшие слезы. Траин двигался все быстрее, его кожа взмокла от пота, дыхание срывалось…. - Что ты делаешь с моей сестрой?! – громогласный рев Никлауса огласил округу. Ребекка испуганно сжалась, закрывая глаза. Траин не успел даже повернуться. Кто-то настолько быстрый, что простой человеческий взгляд был не в состоянии уследить за его движениями, метнулся к парочке, отрывая парня от девушки. Подняв над землей, он сжал его горло рукой, заставляя хрипеть и харкать кровью. - Я говорил тебе, что она моя? – неконтролируемое бешенство владело вампиром. Траин силился что-то сказать, но сильные пальцы, железными тисками сдавившие глотку, мешали это сделать. - Мне плевать на твои жалкие объяснения. Любой, кто коснется моей сестры, умрет! – прокричал он в стремительно синеющее лицо и вдруг резко сжал ладонь, одновременно прокусывая шею парня. Ребекка вскрикнула, услышав влажный и отчетливый хруст ломающихся позвонков. Отбросив бездыханное тело, как что-то мерзкое и заразное, Клаус повернулся к сестре. Несколько секунд глядел на нее, уже прикрывшуюся, но все еще пахнущую потом и возбуждением. - Думаю, ты не получила желаемое сполна, сестренка, - ухмыльнулся он, шагая вперед, одной рукой распуская завязки на штанах, - сейчас мы это исправим… - Никлаус… - умоляюще начала она, как брат с громким криком боли рухнул на землю. Некая невидимая сила словно бы ломала его кости, выворачивая суставы под самыми немыслимыми углами… - Что происходит, Ребекка?! – искаженным немыслимой болью голосом закричал он, вскидывая на младшую сестру вспыхнувший вдруг янтарем взгляд.