Зов родной крови

Европа, Англия, 1492 год от Рождества Христова Он перевернулся на спину, откидывая руку назад, потянулся, улыбаясь сквозь еще не ушедшую дремоту. Второй рукой потрепал по бедру растянувшуюся рядом девушку. Она потянулась, перелетая их пальцы. Легкая улыбка утренним солнечным лучиком скользила по припухшим от поцелуев губам. Сбитые простыни путались в ногах. Блондинка раскинула руки, словно желая обнять весь мир. Упругая грудь качнулась в такт движению, острый озорной сосок вызывающе нацелился на обнаженную грудь мужчины. Он хохотнул, наклоняясь. Искусанные губы сомкнулись вокруг маленького бугорка, и девушка застонала, выгибая спину. Тонкие ручки вцепились в изголовье кровати. Твердое вековое дерево хрустнуло, разламываясь. Мужчина ухмыльнулся, отрываясь от соска. Губы скользнули выше, лаская матовую кожу груди, шеи, коснулись ее приоткрывшегося рта… - Так сладко, - выдохнул Клаус, наваливаясь на девичье тело, прижимая к матрасу. - О да, - выдохнула Ребекка, обвивая его за пояс длинными ногами, чувствуя, как горячая плоть упирается снизу. Тонкий скрип двери, и Клаус моментально реагирует, скатываясь с сестры и накрывая ее простыней. Садится, загораживая девушку собой, совершенно не стесняясь собственной наготы. - Развлекаешься, брат? – Беззлобно усмехается вошедший, откидывая назад черные кудри волос. - Элайджа, тебя не учили стучаться? – Почему-то смутившись бормочет Клаус, все время пытаясь незаметно посмотреть назад, проверить, надежно ли укрыта блондинка. - Никлаус, не хотел мешать. Но право, я повидал стольких женщин в твоей постели… - старший брат, не найдя больше слов, просто отмахивается, рукой, показывая, что беспокоиться не о чем. - Зачем ты пришел, Эл? – Клаус чувствует, как недовольно ерзает Ребекка, и пытается скорее закончить разговор. - Я нашел ее, брат! Наконец-то! Столько веков спустя, я нашел ее, Никлаус! – голос переполнен восторгом, в глазах, будто россыпь бриллиантов сверкает торжество. - Кого? О чем ты? – Растерянно моргает древний, не улавливая суть разговора. - Я нашел двойника, брат! Ту девушку, что поможет снять наложенное матерью проклятье… Ты понимаешь? - Двойник Татьи? – Будто загипнотизированный, одними губами шепчет Клаус, но Ребекка слышит, и замирает. Боль, давно забытая, но до сих пор таившаяся где-то в груди, вдруг просыпается, ледяной рукой сдавливая ее сердце. Татья… Только не это. Но Ник… Он так ждал этого… - Именно! – восклицает Элайджа, направляясь к выходу. – Заканчивая быстрее с этой… свои дела, брат. Нас ждут великие деяния. Голос замолкает в глубине коридора, дверь невыносимо медленно закрывается, отрезая брата и сестру от окружающего мира, от возможного осуждения света, семьи… - Значит, Татья? – Ребекка выбирается из вороха ткани, тяжело глотает, пытаясь не выглядеть расстроенной. - Ну, что ты, малыш? – Как-то нарочито смеется гибрид, обхватив ладонью ее тяжелую грудь. – Эта девчонка – ключ к снятию проклятья. И только. Я люблю тебя, милая, помнишь? - Ник, - она не может говорить, чувствуя, как покрывается гусиной кожей от его прикосновений, как томно и влажно становится внутри, когда он легонько проводит кончиками пальцев по грудям, будто невзначай касаясь сосков. - Верь мне, милая. Я не променяю тебя ни на кого. Ты слишком дорога мне, сестренка, - он видит, как ярко блестят ее синие глаза, как тяжело она дышит, как кулачки мнут простыни… - Ник… - Я всегда буду с тобой, Ребекка, - опрокинув сестру в подушки, он следует за ней, сминая ее губы голодным поцелуем, прокусывая их в кровь. Она поднимает бедра, помогая брату войти в ее возбужденное лоно. И Клаус начинает двигаться, не прекращая целовать ее. - Какая же ты сладкая, - бормочет он срывающимся голосом, нависая над ней, видя, как разметались по подушке пряди ее льняных волос, как подрагивают сомкнутые ресницы, как смутная улыбка блуждает по лицу… Потом, когда оба насытились друг другом, она лежит на его плече, водя пальчиками по влажной коже груди. Он перебирает ее волосы, то и дело легонько целуя белую макушку. Она чуть царапает ноготком его плоский сосок, и мужчина чувствует, как тяжелеет член, как по телу вновь разливается волна возбуждения. - Так мы из кровати не выберемся, и Элайджа точно заподозрит неладное, - шутливо ворчит он, перехватывая ее руку. Словно бы извиняясь за невольную грубость, целует ладошку. - Может, ему пора узнать? – робко начинает сестра, и вампир моментально напрягается, улыбка сползает с лица. - Нет! – почти выкрикивает Клаус, шумно выдыхает и продолжает чуть тише. – Нет. Он не поймет. Никто не поймет. Ты – моя сестра, милая. Мне плевать на мнение всего мира, но Элайджа – наш брат. Я… не хочу разрушать семью. - Тише-тише, - она гладит его по спутанным волосам, пытаясь изгнать из брата внезапно вспыхнувший гнев. – Поговорим потом. - Я должен идти, маленькая. Сделай так, чтобы никто не видел, как ты выходишь из моих покоев. Хорошо? Поднялся, быстро, даже небрежно натягивая белую рубашку и брюки. Подхватил кожаную охотничью куртку. Обернулся в дверях, любуясь ею, такой томной и нежной, раскинувшейся в его постели. Только его… Жар вспыхнул в венах, жар и влечение, манящее назад, в ее объятия. Тряхнул головой и отвернулся, поспешно выходя прочь. Не сейчас, Клаус. Не сейчас. Сейчас важно лишь одно – двойник. Двойник… И он наконец станет свободным, самым сильным… полностью бессмертным. - Она спасла тебя тогда от галлюцинаций, помнишь? – шепнул внутренний голос. - Я помню. Только она и имеет значение, только Ребекка, моя девочка. Но сейчас… Я должен разрушить проклятие. – Возразил он вслух, ускоряя шаги. Гибрид почти бежал по узким коридорам замка, а перед глазами то и дело вспыхивали картины давно минувшего, тех долгих лет, когда он сражался с галлюцинациями, мечтая только о смерти. - Нет, нет, убирайся, оставь меня, - он падает на пол, сжимая голову обеими руками, словно пытаясь раздавить. Кажется, будто слышится отчетливый треск костей. Мускулы на спине перекатываются под тонкой взмокшей от пота рубахой. - Не получится, мальчишка. Ты бессмертен. Благодаря мне. И я буду мучить тебя вечность, - размеренный, равнодушный голос проникает под кожу, разъедая сознание ядом жестоких, хлещущих наотмашь слов. – Пока ты не найдешь способ умереть. Ведь это из-за тебя волки разорвали Генриха, моего мальчика, помнишь? Ты чудовище, ты не должен жить… Руки скребут пол, несколько ногтей слетают с пальцев. Легко, будто высохшая шелуха с перезревших семян. Клаус кричит, запрокидывая голову в высокий потолок. Кажется, он вот-вот рухнет сверху, придавит тяжестью плит, принося долгожданное забвение, покой… - Ник, где ты, Ник? – срывающийся голос вихрем ворвался в сознание, пытаясь оттеснить такую реальную галлюцинацию. - Уходи, Ребекка, прошу, - слабо хрипит, сплевывая на пол кровавые сгустки. – Не трогай ее… - последние слова, почти умоляюще. - О, боишься за сестренку, сынок? – Майкл издевается, нависая над ним, таким жалким сейчас, раздавленным болью. – Так оставь ее, найди способ прервать твою жалкую жизнь… Торопливые шаги сестры приближаются, и голос отца отдалятся, фигура светлеет, делаясь прозрачной, и тает, тает, тает, как бумага на воде…. - Господи, Ник! – Падает на колени рядом, обнимая за поникшие плечи. – Что случилось, родной? … Опять? - Это проклятие ведьм, сестренка. За убийство охотников. Они не успокоятся, пока я не убью себя. – Еле шевелит языком, опирается на дрожащие руки, пытаясь подняться, и вновь падает в лужу собственной крови. - Ник, я помогу. – Обхватывает его большое тело маленькими руками, тянет, помогая встать на ноги. Пошатываясь, наваливается на сестру всем весом. - Мы придумаем что-то, дорогой. Элайджа найдет выход, вот увидишь, - ободряюще шепчет она, пока ведет его в свою комнату. - Когда, милая? Невозможно. Я не хочу больше жить. Ты не представляешь, какая это мука, быть рядом с ним, нашим отцом постоянно. Уже 52 года, четыре месяца и девять дней. Я не могу, Ребекка, просто не могу, - бормочет он, и сестра глотает слезы, не зная, как облегчить его страдания. В полутемной комнате первородный падает на постель, словно мертвый. Не шевелится, не дышит, не открывает глаза. И лишь чувствует, как влажная ткань касается лица, смывая пот и кровь. Сестра разрывает ставшую бурой рубашку, швыряет в камин. Легонько проводит прохладными ладошками по груди, животу. Он замирает, мгновенно напрягшись, словно перед прыжком, но Ребекка вновь окунает кусок ткани в чашу с водой, очищает от запекшейся крови плечи, грудь. Убаюканный ласковыми прикосновениями, Клаус медленно соскальзывает в сон. Неожиданно глубокий, спокойный, без кошмаров. Девушка кладет его голову к себе на колени и просто сидит, вглядываясь в спящие, спокойные черты. Перебирает пряди длинных волос, как в детстве, нежно напевая мелодию из далекого прошлого, из тех времен, когда они еще были людьми. Приближаясь к библиотеке, мужчина вздрагивает, с усилием вырываясь из воспоминаний. С некоторым трудом возвращается в настоящее. - Это было последнее видение, помнишь? Когда ты проснулся, Майкл так и не вернулся. Галлюцинации прошли. Это она, Ребекка вернула тебя. Помнишь? - Услужливо нашептывал внутренний голос. - Я помню все, - прошипел про себя древний, злясь на так некстати всколыхнувшееся в памяти прошлое. – Все до мельчайших деталей. А теперь, умолкни! - Брат? – он чуть наклонил голову, будто приветствуя старшего Майклсона. Элайджа рассеяно кивнул, продолжая вглядываться в бушующую в камине стену огня. Со стороны казалось, будто стихия полностью поглотила мужчину, оставив на всеобщее обозрение выжженную изнутри оболочку. - Я рад, что ты смог, наконец, прийти, Никлаус, - наконец проговорил Эл. Отстраненный, рассеянный голос. Словно мыслями первородный был очень далеко отсюда. Невероятно далеко – в пространстве… или во времени? – Оторвался от очередной красотки? - Я слышу осуждение в твоем голосе. – Клаус нахмурился, пытаясь сдержать злость. – Я пришел не за нотациями, Элайджа. Поговорим о двойнике. Где она? Где Татья? - Никлаус, двойник, она… Она появится на приеме сегодня вечером. Думаю, мы сможем убедить ее погостить в нашем замке, - мужчина пытался держать себя в руках, но получалось плохо. Слишком напряженные скулы, стиснутые кулаки. - Что с тобой, брат? Ты сам не свой. – Клаус рассеянно водил пальцем по пыльным переплетам старинных книг, раздумывая о том, что сам он гораздо старше, чем любой из этих кладезей мудрости. - Ты никогда не любил Татью, так? – Вдруг выпалил всегда сдержанный старший брат, пристально глядя в бесстыжие серые глаза младшего. – Ты просто переспал с ней, зная о моих чувствах. Но почему? Гибрид как-то нервно передернул плечами, с раздражением отмечая, что чувствует не только злость, но и… вину? стыд? Он мог бы найти другую девушку тогда в деревне, но взял ту, что была ближе, доступнее… Или мог бы… взять Ребекку? Прямо там, у ручья… - Элайджа… - неожиданно угрожающие интонации заставили братьев синхронно вздрогнуть, переглянуться. – Давай не будем ворошить прошлое, - нехотя добавил он. - Нам понадобится помощь Ребекки. Если она подружится с девушкой, все будет проще, - Эл наконец-то стряхнул себя оцепенение, словно проснулся. И на какое-то время уступил, принимая правила игры Ника. Впрочем, разве он не принял их тогда, 500 лет назад над могилой отца? - Хм… Что-то я сомневаюсь, что сестренка оценит идею, - с сомнением протянул Клаус, проводя ладошкой сквозь желтое, мерцающее пламя свечи. Кожа темнела, обугливаясь, но бессмертный не чувствовал боли. - Между прочим, где она? Слуги доложили, сестра вновь не ночевала дома. – Встрепенулся Эл. - Может, завела нового дружка? – Клаус пожал печами, стараясь выглядеть бесстрастным. - Ты так легко об этом говоришь? Мне казалось, ты не одобряешь ее связи с людьми, - он казался по-настоящему удивленным. - Сейчас не до этого Элайджа. Главное – двойник. Ты думаешь, сестра поможет? – нетерпеливо перебил гибрид. - Опять помочь вам стукнуться лбами из-за очередного воплощения этой шлюхи? Ты правильно сомневаешься, Ник, - хлопнула дверь, и ворвавшиеся сквозняки задули свечи. Будто кто-то невидимый разом накрыл их огромной ладонью, преграждая доступ кислорода. - Сестра… Пожалуйста, выслушай. – Элайджа протянул руку, и она шагнула к нему, намеренно игнорируя младшего из братьев. - Я не играю в ваши игры. Ты не можешь просить, не о дружбе с ней. Или ты забыл, как она гуляла с тобой, а после трахалась с Ником в зарослях у нашего дома?! – голос сорвался на крик, припухшие губы задрожали… - Ты не понимаешь, дорогая. Это не Татья. Это двойник – у нее лицо той девушки, кровь которой помогла нам стать бессмертными, кровь которой помогла Эстер наложить проклятие на Никлауса. Неужели ты не помнишь, Ребекка? – Древний говорил очень тихо, будто бы каждое слово оставляло в груди рваную рану. - Она – копия той. Значит, она снова встанет между вами, я не хочу… я не допущу этого! – Топнув ногой, она с вызовом вздернула подбородок, не глядя ни на одного из них. Мельком заглянув в подозрительно заблестевшие глаза, Клаус увидел, что сестра на грани. Кусая губы, девушка из последних сил сдерживалась, чтоб не зарыдать в голос. - Это милая крестьянская девушка. Из маленького поселка с востока Европы. Она мухи не обидит. Сестра, ты должна нам помочь. – Убеждал Элайджа, начиная понимать, что это бессмысленно. Ребекка умела настоять на своем. - Оставь, брат, - вмешался вдруг молчавший все это время Клаус. – Думаю, я сам смогу убедить девушку остаться погостить. – Дерзко ухмыльнувшись, он нарочито развязно подмигнул и быстро вышел из комнаты, не глядя в сторону сестры. Переполненный людьми зал шумел, будто растревоженный улей диких пчел высоко на дереве. Десятки серебряных канделябров с сотнями свечей, развешанные вдоль затянутых шелком стен, освещали каждый уголок просторной залы. Пахло воском, пряностями, и надушенными дамами, маскирующими за ароматом духов тяжелый запах долго не мытых тел. Брюнетка, чем-то похожая на маленькую фарфоровую куколку, заложив руки за спину, будто плыла среди толпы гостей. Упругие пружинки шоколадных кудрей, собранные на затылке в изысканную прическу, подпрыгивали в такт шагам. Шагающий рядом лорд в темном камзоле вдруг остановился, выхватывая у проходящего мимо слуги кубок с вином. Осушил одним глотком и только тогда перевел взгляд на спутницу. Девушку так похожую на ту, что когда-то вызвала дрожь в его сердце. Дрожь, что позже сменилась пронзающей болью. Когда он узнал о предательстве. - Где же виновник торжества, о котором я столько слышала? – чуть хрипловатый голос заставил кожу древнего покрыться мурашками. - По-светски опаздывает, - ответил небрежно, тщательно при этом следя за выражением своего лица. – Он любит появляться красиво. Девушка озирается, стараясь рассмотреть всех и сразу. Переведя дух, Элайджа понимает, как редко она бывала в свете. Приемы, подобные этому для нее – в диковинку. - А вот и он! – С усилием улыбается Майклсон, указывая куда-то за спину. Резко обернувшись, девушка видит расступающихся людей, которые то и дело кланяются. Какой-то человек пробирается сквозь толпу. Он ближе. Воздух будто сгустился, груди в корсете стало так тесно, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Она не видит его лица, словно он намеренно скрывается за другими. Сохраняет интригу? Затаив дыхание, Петрова смотрит вперед. Не замечает, как руки судорожно вцепились в мягкий бархат нового платья. Губы приоткрылись, кажется, она забыла, как нужно дышать. И вот.. да… он, тот мужчина, который, как ей сказали, жаждет познакомиться с нею. Ну, не смешно ли? Он – знатный лорд, она – простая крестьянская девушка, с позором изгнанная с родины… Их глаза встречаются: его - серый, словно расплавленная сталь и ее – темный, коричневый, густой… Лорд замирает, и девушка видит, как шевелятся его губы, словно шепчут что-то. Имя? Мужчина стоит так несколько секунд, все больше напоминая отлитого из бронзы античного бога. Светлые пряди волос обрамляют красивое, такое задумчивое лицо. Грудь… кажется, она слышит, как под этим синим камзолом тревожно стучит его горячее сердце. И тут он, не моргая идет вперед, прямо к ней, не сводя взгляда, не обращая внимания на заговаривающих с ним людей. - Катерина, позволь представить тебе… лорд Никлаус, - голос Элайджи всплывает вдруг ниоткуда, и двойник вздрагивает, будто выйдя из транса. Не произнеся ни слова, Петрова приседает в глубоком реверансе, все также не сводя с него глаз. Словно он… гипнотизирует ее? Улыбнувшись краешком губ, лорд берет ее руку, медленно подносит к губам. Кожу покалывает в том месте, где ее касаются его твердые губы. И Катерина ловит себя на мысли, что глаза его остаются холодными. Холодными, как воды Тирренского моря хмурыми зимними днями. - Имя Никлаус дал мне отец, - он отпустил ее руку, но не ее взгляд, - но пожалуйста, Катерина, называй меня Клаус. Первородный отвернулся, чтобы взять у слуги вина, и Катерина вздохнула с облегчением от того, что эти цепкие глаза больше не держали ее. Красивый, завораживающий мужчина… опасный, как ядовитый скорпион в жаркой пустыне. - Откуда ты, Катерина? – его взгляд скользил по гостям, словно Клаус высматривал кого-то среди толпы. Ждал, искал… Вряд ли ему интересно, что я скажу, подумала вдруг Петрова. - Я лишь недавно в городе, милорд, - сглотнула застрявший в горле комок иррационального страха. Или это неловкость простолюдинки перед столь знатными господами? - Катерина из Болгарии, - уточнил вдруг Элайджа, и Клаус приподнял одну бровь, будто услышал что-то по-настоящему важное. - Здравейте, Катерина, - протянул Майклсон хрипловатым, ставшим вдруг бархатным голосом. Она глупо хихикнула, волнуясь все больше. - Очень хорошо получается, - с каким-то отчаянным восхищением выпалила девушка… и вдруг увидела, как изменилось улыбающееся лицо Элайджи. Словно он внезапно встревожился, даже испугался чего-то… или кого-то? - Катерина, - напряженный, строгий голос звенел, будто ударяющаяся друг о друга сталь. – Разреши представить тебе еще одного члена нашей семьи. Гостья обернулась, и с изумлением увидела перед собой утонченную блондинку. Такую красивую и в то же время надменную, что она могла быть только принцессой. Красное будто кровь платье туго облегает стройный стан, длинный подол струится по полу. Кажется, будто за ней тянется река крови – яркой, густой, очень… живой. Катерина подняла глаза на ее лицо и вздрогнула, споткнувшись о полный ненависти взгляд. - Ребекка Майклсон, наша младшая сестра, - словно бы издалека донеслось до девушки. - И что ты делаешь в нашем доме, милочка? – высокомерно процедила древняя, смахивая с плеча руку старшего брата. - Я… Меня… Я приглашена, миледи, - залепетала Петрова, чувствуя, как лицо стремительно заливает пунцовая волна смущения. - Не обращай внимания, дорогая, - ухмыльнулся Ник, подавая девушке руку. – Сестра привыкла быть в центре внимания и теперь немного ревнует. Пройдешься со мной? – Он перевел смеющийся взгляд на Элайджу. – Ты не против, брат? Я бы хотел побыть с ней наедине. - Совсем нет, брат, - попытался улыбнуться в ответ вампир. – С днем рождения, Никлаус. Уводя двойника все дальше, Клаус чувствовал, как сверлит спину разъяренный взгляд сестры. Взгляд, в котором смешалось все – боль, неуверенность, страх, и да… жгучая ревность. Он мысленно вздохнул, отгоняя от себя память о тех далеких днях и о другой, давно уже мертвой девушки на коленях на подстилке из мха, ее обнаженное, влекущее тело… и слезы сестры в блестевших, будто звезды, глазах… Та девушка шла сейчас рядом. Вот она… даже запах… как будто похож. И вновь перед глазами всплыло лицо Ребекки. Кажется, только ему удалось разглядеть тревогу и боль за маской высокомерия. Потерпи, сестренка, это ненадолго. До полнолуния, пока я не разрушу чертово проклятие, что заперло волка глубоко внутри меня. Всего лишь до жертвоприношения. Только четыре недели, милая.