J2IsReal: История Дженсена Эклза

— Прежде всего, мне хотелось бы поговорить с вами обоими, — человек по другую сторону стола сцепляет кисти в замок и подаётся вперёд, чуть ли не укладываясь на собственные бумаги грудью. Мутный такой человек. Пока тот занят Джаредом, Дженсен внимательно его рассматривает, пытаясь, понять — что не так. Суетливость? Мелкие, резкие движения контрастируют с горизонтальной улыбкой, он вроде и тянется навстречу, но на такое наигранное расположение в ответ хочется откинуться в кресле подальше. Джаред вон уже ногу на ногу сложил, сполз в кресле — колено выше головы, да ещё и руки на нём сцепил, так что человечку приходится привстать, чтобы взглянуть актёру в лицо. Человечка зовут Митчелл Франк, компания направила его к ним провести консультацию по созданию положительных образов, но Дженсен чувствует себя, как на приеме у семейного психолога. Хорошо, что Падалеки вечно привлекает внимание, можно пока привести мысли в порядок, настроится, как это обычно бывает, когда что-то делать не хочется совершенно, но надо. А происходящее ещё хуже — действует на и так расшалившиеся нервы. — Радует, что вы друг с другом ладите, — взгляд человечка словно мазок кисти оставляет противное ощущение на коже, будто пометили, — так что длинную лекцию по контролю тела опустим… — Что вы имеете в виду? — приподнимает брови Джаред. Улыбка, приклеившаяся к лицу консультанта, становится чуть живее, видимо, он как и Дженсен, чувствует неподдельный интерес в вопросе. Падалеки чем-то напоминает неугомонного исследователя, он никогда не устаёт искать ответы на свои вопросы, а те возникают подчас на ровном месте. Это касается и съёмок, и упоминаемых в сюжете сериала легенд, и каких-то бытовых вещей, типа сорта пива или истории пивоварни. Эклз привык, а вот Митчеллу вопрос явно польстил, плечи расправились, мужчина даже пригладил редкие волосёнки с пробивающейся сединой. И Дженсен тут же осознал, что уже терпеть его не может. «Поприхорашивайся мне тут». Поймав взгляд исподлобья, консультант умеряет пыл и наконец перестаёт тянуть с ответом, придавая себе излишнюю значимость. — Эмм, взять хотя бы отзеркаливание. Вы оба сидите так, что корпус чуть повёрнут по направлению к другому, Дженсен даже ногу на ногу положил как и вы, Джаред, тем самым копируя вашу позу. Я вижу, что вы действительно расположены друг в другу, в то время как между некоторыми актёрами… — Митчелл морщится, но уже спустя мгновение на его лице остаётся лишь благодушие, — не будем называть имена… отношения действительно натянутые, если не враждебные. Конечно, на публике они играют дружелюбие и расположение, но невербальный знаки, язык тела, он часто подводит, поэтому приходится… консультировать, как всё это скрыть. — Как интересно, — кивает Джаред, вытягивая губы трубочкой и кося взглядом на Дженсена. Тот действительно принял позу словно отражение в зеркале, но смотрит не для того, чтобы в этом убедиться, скорее сообщает Дженсену, что ближайшее время посвятит изучению невербалики, и что тому следует подготовиться. «Вот чёрт», — Дженсен подавляет в себе желание побиться об спинку кресла затылком и медленно выдыхает, одновременно заставляя тело прийти в состояние покоя. Если он не хочет выдать этому консультанту то, что посторонним знать не положено, лучше всего вообще отказаться от каких-либо жестов. Даже взгляд держать одинаково внимательным и ровным. А человека-робота ему придётся изображать все ближайшие дни, ведь кое-кто точно будет следить за каждым его вздохом и поворотом головы, по крайней мере, пока не увлечётся чем-нибудь ещё. Но на съёмочной площадке куча подопытных свинок, главное — не попадаться на глаза слишком часто. — Вы с нами, Дженсен? — вырывает его из задумчивости вкрадчивый голос. — Он спит, не обращайте внимания и продолжайте, прошу вас, — усмехается Джаред, намекая на то, как Эклз в последнее время наловчился спать с открытыми глазами между дублями, когда передышка настолько короткая, что даже до трейлера дойти не успеешь. Что тут скажешь? Загоняли их к концу съёмок, выжали до капли. — Однако взаимная симпатия — это не всегда хорошо, — склоняя голову, осторожно продолжает консультант, переводя взгляд с одного лица на другое, но актёры молча внимают, и он продолжает, при этом Дженсен замечает стремительно краснеющую тощую шею над белоснежным воротничком, — для компании будет лучше, если появившиеся слухи о ваших… несколько более тесных, чем просто дружеские, отношениях… останутся только слухами. Сузившиеся глаза консультанта смотрят прямо на Эклза, и тот понимает — кое-кто ушлый уже провёл расследование, и его ориентация стала достоянием компетентных органов, а судя по тому, что вслух об этом пока не сказано ни слова — репутация Падалеки, как верного влюбленного, мешает им сложить два плюс два. — Мы друзья и только, — отвечает Дженсен на взгляд спокойным тоном, замечая, что Джаред смотрит на него, предоставляя право ответить первому, словно готовый подстроиться под любой вариант. И снова предательские мыслишки вспархивают стайкой мошкары над застоявшимся болотом игнорируемых переживаний: «Он подозревает, что между нами что-то есть? Но не решается спросить сам? Или давно понял, что я чувствую? Но специально делает вид, что ничего не знает? …а что я чувствую, кстати?» — Конечно, без сомнения! — будто защищаясь, выставляет перед собой руки Митчелл. — Я не имел в виду ничего такого, тем более у Джареда такие крепкие и романтические отношения с Сандрой Маккой… Дженсен вежливо улыбается, а перед глазами встают кадры из интервью, где Падалеки, словно находящийся на пике влюблённости и всплеска гормонов подросток, постоянно то целует свою девушку, то прижимает к себе — ни дать ни взять, демонстрирующий собственничество самец. Или малец, впервые допущенный к женскому телу. Эклз уговаривает себя, что Джаред просто не видит необходимости сдерживаться, контролировать себя на публике, будто хочет всему миру показать, как он счастлив. Порадоваться бы за него, но от этой радости сводит скулы и хочется забиться в тёмный, тесный угол. — Да-да, — Дженсен рассеянно кивает. Всё внимание приковано к нему, а Падалеки подозрительно притих. — Кстати, у вас же скоро годовщина? Год, да? — А что насчёт вас, Дженсен? — консультант вопрос игнорирует, да и Джаред, зараза, молчит. — А что насчёт меня? …у нас здесь поспать — и то времени нет, не то что крутить шуры-муры, — голос звучит чуть звонче и резче обычного, он на взводе. — Мы мою личную жизнь обсуждать будем? Рука Падалеки опускается на локоть и похлопывает, Дженсен хмурится, но немного успокаивается. — Насчёт этого, — будто очнувшись, глубоко вдыхает Митчелл, отводя от актёров взгляд и опуская в бумажки, — никто не в праве вам указывать. Просто учите, что ваша популярность возросла. Может, здесь, в Канаде, это и не заметно, но вот вернётесь в США… А известность влечёт за собой ответственность. Его голос звучит нравоучительно, суетливости в движениях нет — консультант расслабился, словно потеря спокойствия Эклзом помогла ему почувствовать себя увереннее. Он перебирает бумаги, но видно, что делает это без особой необходимости. — Давайте перейдём к следующему пункту? — просит Падалеки почти миролюбиво и участливо, но Дженсену кажется, что ему просто скучно. — Суть мы уловили и приняли к сведению. — Дальше я хотел бы поговорить с каждым из вас в отдельности, господа, — натянутая улыбка консультанта на миг опять возвращается, но серые глаза смотрят почти равнодушно. — Чур я первый, — словно школьник поднимает руку Джаред, хлопает по подлокотнику и поднимает себя, почти разлёгшегося в кресле, до сидячего положения. Дженсен пожимает плечами, встаёт и выходит в коридор. В коридоре темно. Время уже позднее, офисы пусты. Ужасно хочется спать, но он знает, что перенервничал и теперь точно не уснёт просто так. Казалось бы — что такого ужасного произошло? Всему виной усталость — вот и реагирует острее обычного, а ведь Наттер предупреждал — будь спокоен, всегда спокоен. Спокойствие — признак уверенного в себе человека, всегда поможет достойно выйти из любой, даже самой невыгодной ситуации. Совсем недавно Дженсену пришло в голову, что ему не нравится скрывать что-то от Джареда. Скоро год, как они познакомились — да, он упомянул годовщину знакомства Падалеки и Маккой, но мысли в это время крутились вокруг дождливого утра, огромного серого зала ожидания с рядами стульев вдоль стен и парня-фонарного_столба, увязавшегося хвостиком. Потянувшись, Дженсен широкими шагами направляется к кофейному аппарату, но выбирает там шоколадный напиток, прикидывая, сколько лишних минут на тренажере ему может стоить эта слабость. А ведь удлинившаяся тренировка — это укоротившийся сон. Ещё с середины сезона им обоим было велено сесть на диету, дабы не зарастать жирком. Падалеки — этот любитель гамбургеров и прочего фаст-фуда — хоть и фанат тренировок, был не в восторге. Воспоминание о его недовольной моське вызывает улыбку. Дженсен чувствует себя спокойнее, и отдаёт должное за это горячему тёмному шоколаду. Но не успевает он допить его до конца, как дверь в офис Митчелла открывается, выпуская в коридор яркую полоску света и Падалеки. Тот без слов поднимает раскрытую ладонь, и поравнявшийся с ним Дженсен хлопает по ней, тут же опуская руку вниз и ловя ответный хлопок возле бедра. Эдакое приветствие на ходу, ритуал только для них двоих. Дженсен не знает, что тот значит для Падалеки, но тот ещё ни разу не пытался выполнить его при посторонних, хотя в таком двойном «дай пять» нет ничего особенного. Совершенно ничего. Но Дженсен тут же чувствует прилив сил и без лишних проволочек переступает порог. Прикрывает за собой дверь. И краску благодушия смывает с лица, когда взгляд обращается к консультанту. — Митчелл, — после шоколада голос звучит глубоко и низко, — какова цена вашего молчания? Отходит от двери, но к креслу не приближается, останавливаясь на середине помещения и только сейчас замечая, как вульгарно смотрятся красные мотивы в оформлении стен, хоть и в сочетании с деревом. Он специально не следит за сменой выражений на лице консультанта, и так ясно, что этот человек умеет себя контролировать не хуже, чем читать других. Дженсен никогда не изучал невербалику, всякие там языки тела, но видел людей насквозь. И сейчас он стоит перед тем, кто выглядит в точности, как пёс, утащивший с хозяйского стола кусок колбасы и припрятавший. Хотя, собаки слишком верные и преданные животные, чтобы с ними сравнивать этого шакала. — Прежде всего, присаживайтесь, Дженсен, — заняв руки и взгляд перебиранием бумаг, отзывается Митчелл после паузы. Эклз вздыхает, как человек, вынужденный тратить время на бесполезные движения, но подходит и усаживается в кресло, разложив руки по подлокотникам и начав отбивать редкую дробь пальцами. — Нервничаете? — услышав стук, отрывает взгляд от бумаг консультант. — Не особо, просто злюсь, — откровенно отвечает актёр. Когда-то Наттер сказал слова, которые он запомнил навсегда: "Лучший способ справится с эмоциями — признаться в них". К сожалению, этот действенный совет редко когда применим. — Так, пункт первый, — выудив бумажку из стопки, Митчелл откидывается в кресле, уже больше не пытаясь казаться расположенным к собеседнику, скорее ведёт себя, как тот, кто выше статусом. Покровительственно. — Каким видом благотворительности вы хотели бы заняться? — Вот так сразу? — Дженсен усмехается вполне искренне. — М-м-м, дайте подумать… — Падалеки выбрал фонд по спасению бойцовских собак, — приподнимает в снисходительной усмешке бровь консультант, придавая лицу асимметричность и словно приглашая посмеяться над таким решением вместе. Но Дженсен разделяет любовь Падалеки к животным, хоть и не до фанатизма, поэтому не улыбается. — А какие ещё бывают собаки и фонды им посвященные? — интересуется, не моргнув глазом. — Эм… — теряется Митчелл. — Очень много более известных фондов: помощь сиротам, беженцам, донорская программа… Что-то не состыковывается. Дженсен был уверен, что под предлогом благотворительности, ставшей неотъемлемой частью имиджа почти каждой уважаемой себя знаменитости, консультант потребует взятку. Если ему известно про ориентацию Эклза и не укрылось от внимания его нежелание распространяться на эту тему, только идиот не сделает вывод. Видимо, Дженсен не уследил за собой, потому что Митчелл прочёл что-то по его лицу и уже качает головой: — Значит, вы действительно не хотите, чтобы Падалеки узнал о вас? Но рано или поздно он узнает — от кого-нибудь из «тусовки», или, если тайное станет явным, из газет. — И что вы предлагаете? — быстро, резко, отпуская подлокотники и упираясь руками в стол. — Я? Ничего, — мужчина бы отпрянул, если бы было куда, а так лишь чуть поворачивается вместе с креслом. — Ладно, — откладывает бумажку. — Давайте сделаем так: вы выберите «Врачей без границ», а я постараюсь не упоминать при посторонних о вашей ориентации. Хоть что-то в пределах ожидаемого — кто в курсе, сложили два плюс два и сделали вывод, раз — они с Наттером расстались, два — никто особо заступаться за актёра больше не будет. Только не учли, что Дженсен нашёл в себе силы поговорить с Дэвидом, так что отношения у них остались более или менее тёплые. Но не бежать же к нему жаловаться по каждой ерунде? По сути, эти «Врачи без границ» — ничем не хуже фонда по спасению собак. То есть, благое дело, даже взяткой не пахнет. — А без условий нельзя было просто попросить? — свет режет уставшие глаза, и Дженсен прикрывает их. — Вам, актёрам — чаще всего — всё равно, — голос Митчелла тоже выдает усталость, — хотя кто-то хочет выпендриться, в основном выбирают, исходя из «пообещал». А обещания — они такие: сегодня одни, завтра другие. — А вы, значит, типа благородный шантажист, не для себя, для людей стараетесь? — Дженсен приоткрывает глаза и щурится. — Шантажист? Я? — притворно удивляется консультант. — С чего вы взяли? …эм, время позднее, что у нас там дальше… ага, вопросы… Я тут составил на основе других фэндомов возможные вопросы от фанатов и прессы. Первый о любимой серии или сцене. Если уж вы у нас без пары, добавим сентиментальности вашему образу… — Не понял? — Дженсен потирает глаза, он то уже настроился на конец разговора, мозг почти отключился, особенно когда стало ясно, что ничего сверхъестественного с него за молчание требовать не станут. И тут на тебе. — Серия. Любимая. Если спросят — говорите, что сцена, где в ваших руках была жизнь ребёнка. Помните? Вы ещё ныряли. — Хорошо, — отвечает отстранённо, всё ещё хмурясь, а потом оценивающе окидывает взглядом толщину стопки, лежащей перед консультантом. — Это все возможные вопросы? И вы с Джаредом так быстро по ним пробежались? — Джаред попросил переслать ему список и рекомендуемые мной ответы по почте, — признаётся Митчелл, кажется, с крайней неохотой и почему-то смутившись. — А можно и мне… — А обсудить? — Я понимаю, вы потратили кучу времени, изучая нашу биографию, отснятые серии и только вам известно, что еще… отличная работа… но, — Дженсен подкрепляет притворно-заискивающий тон тоскливым взглядом, — давайте я просто пообещаю выполнить все ваши рекомендации? Злиться больше причин нет, особо переживать — тоже, наваливается сонливость. Да и Джареда заставлять ждать не хочется. Хоть и поедут каждый к себе, по дороге до стоянки такси можно многое обсудить, например, кучу эмоциональных сцен, предстоящих им в финальных сериях, почти как в середине. — Делайте, что хотите. Может, консультант и обиделся, но Дженсену безразлично. Оставив ему адрес своей электронной почты, актёр прощается и вылетает за дверь. А на стоянке, немного не доходя до череды жёлтых машин, Падалеки неожиданно теснит его в арку, воровато оглядывается и достаёт из кармана куртки квадрантную коробку, перевязанную ленточкой. — Для обручального кольца великовата, — Дженсен скептическим взглядом окидывает подозрительное подношение. — Что это? Джаред, продолжая крутить коробочку в руках на уровне живота и сверлить её взглядом, что-то мямлит, не поднимая глаз. Ничего хорошего, как и плохого, Дженсен не ждёт, но про себя удивляется, как к концу дня у того остались силы на розыгрыш. — Ну? — Я знаю, у тебя вчера был день рождения, — повторяет Падалеки громче. — Уже интересно. Колеблешься, отдать подарок или оставить себе? — усмехается Дженсен, следя за коробкой и чувствуя, как настроение стремительно улучшается. — И я позвонил Дэну. Взлёт настроения откладывается. — Какому Дэну? — Дженсен сглатывает ставшую вдруг вязкой и противной слюну. — У тебя в телефоне последний набранный номер, — продолжая мяться, как девочка на первом свидании, поясняет Джаред. И чуть не роняет коробку, но успевает подхватить. И наконец протягивает, поднимая пристальный взгляд. — Я думал, это твой друг, а там девушка. Дэннил, — хмыкает, — она обиделась, когда я её Дэном назвал. — Как ради шалости чужой телефон брать — так ничего, а тут вдруг стыдно стало? — злорадствует Дженсен, но он уже весь поглощён распаковыванием подарка. Лента летит на асфальт, а с губ срывается стон: — О-о-ох… Падалеки заранее распаковал каждый светофильтр, оставив только защитные плёнки, сложил в стопочку. И всё это в бархатной коробочке. Чувствуя, как спазм сжимает горло, Дженсен сглатывает раз, второй, пытаясь вспомнить, когда в последний раз доставал свой фотоаппарат, и борясь с ускоряющимся дыханием, чувствует, как в голове начинает гудеть и давить на виски. Он всё стоит, не шевелясь, понимая, что «друг» так на подарок реагировать не должен. И это «друг» бьётся в черепушке, отскакивает от стенок, как мячик для пин-понга, пылая ярко красным, беспощадное, как приговор. А ведь так просто, кажется, продолжить играть с самим с собой в игру, притвориться, что это любовник дарит презент — но от этой мысли становится мерзко, сразу представляется скачущий от восторга юнец, перемазанный помадой. В общем, чехарда мыслей и чувств выкидывают его из реальности на какое-то время. Дженсен даже не помнит, кто поймал такси, и приходит в себя только отъехав от офисного здания, где обосновалась часть их съёмочной группы, на приличное расстояние. Достаёт телефон, набирает Падалеки. — Я хоть тебя поблагодарил? Стекло холодит висок. Он просто отбрасывает лишние мысли, как делал весь год, хороня их на дне бездонного колодца где-то на задворках сознания. — Нет, — слышится смешок. — Я ожидал любой реакции, но только не её отсутствия вообще. Хотя доставило. Не за что. Падалеки сбрасывает звонок, должно быть, тоже смущённый произошедшим, а ведь Дженсен собирался скрасить поездку болтовней, они так и не обсудили советы этого консультанта, да и сценарий на завтра внушает опасения, а послезавтра у них первая в истории сериала конференция в Лос-Анджелесе. Но самое главное — Джаред так и не спросил, кто такая Дэннил.