J2IsReal: История Дженсена Эклза

Как реагировать на чужую лапищу, заползающую в твои трусы? Особенно, если ты сам себя ещё там толком не трогал? Всё-таки, взрослым верить нельзя. Они мило улыбаются, заставляют довериться, а потом… — Мистер Моррис… — Ещё сегодня днём ты звал меня просто «Моррис», малыш, — пыхтят в шею, продолжая вдавливать в ящик с реквизитом. Животом. В острый жёсткий край. — Не бойся, я не сделаю ничего, что тебе не понравится… Джей хочет сказать, что ему уже не очень нравится, скорее даже больно от пальцев, сжимающих и мнущих ягодицы, словно глину. — Моррис, ты — педофил? — попытка сохранить спокойствие и надежда отвлечь. Рука в плавках замирает. Но остаётся на месте, оттягивая резинку. Джей невольно поджимает ягодицы, не смея оглянуться — мужчина его пугает, но признать это? Ни за что. — Нет, что ты, детка, мне просто нравится тебя трогать… — чужое дыхание перестаёт щекотать шею, голос звучит иначе, хоть и всё ещё с придыханием, но более напряженно. — Откуда малыш знает это слово? — Я смотрю телевизор, — Джей пробует отодвинуться от ящика с реквизитом, но Моррис, словно ждал этого момента, тут же наваливается сзади всем телом. Острый край вновь врезается в живот, Джей охает, а перед глазами крутится карусель. В лицо летит ворох цветной ткани, заполняющей ящик. Хорошо хоть посторонняя конечность убралась из трусов. — Я сразу заметил, какой ты серьёзный и рассудительный мальчик, — отбрасывает сюсюканье режиссёр рекламного ролика, в котором снимается Джей. — Так давай поговорим как серьёзные люди. Это же бизнес, детка, — рука ползёт вдоль позвоночника от поясницы к затылку, и мурашки бегут впереди неё, заставляя сжиматься, ёжиться, едва не втягивая голову в плечи. Только ведь он не улитка, и панциря, в который можно спрятаться, у него нет. Всё, что он может — придумать этот панцирь и спрятать в него страх. Джей не понимает, что именно заставляет его покорно ждать своей участи вместо того, чтобы брыкаться, молотить ногами или орать, но быть может, больше, чем руки в трусах, он боится тех, кто прибежит на крики и увидит… всё это. — Реклама — это лужица, в которой ты пока что барахтаешься. Если хочешь, я открою тебе путь в океан, просто будь послушным, — поёт всё ту же песню Моррис, не прекращая мять и разглаживать кожу на его спине. Может показаться, что мужчина делает массаж, если бы только не эта, прижатая к заду напряженная колбаса. Страшно представить, что тот собирается засунуть в него эту штуку. Да, Джей знает, что его ждёт. Ещё несколько минут назад только догадывался, но сейчас уже понял. А в груди стучит так сильно, что кажется, сердце готово проломить кости. — У меня же есть время подумать? — собственный голос еле слышен, тем более, что говорит Джей всё ещё уткнувшись в содержимое ящика лицом, но массаж прекращается. — Малыш, ты меня пугаешь своей серьёзностью. — Не надо звать меня «малыш», — почувствовав в голосе режессёра отступление, Джей пытается отодвинуться от терзающего живот края ящика, ему удаётся даже выпрямиться, правда, прижавшись спиной к мужчине. С одной стороны, было бы неплохо оказаться в чьих-то объятиях, ведь уже около полугода простыни у Джея по утрам оказываются не совсем чистыми, и мысли о сексе посещают всё чаще, с другой стороны — перспектива пугает. До сих пор он рассматривал свой первый раз исключительно с девчонкой. — Ты же уже думаешь, не так ли? — большие по сравнению с его собственными руки обнимают, сильнее прижимая к груди. Ладонь спускается к животу, пальцы подцепляют резинку плавок, но Джей толкается задом и волчком выворачивается из объятий. Испуг прошёл, теперь он чувствует себя свободнее. — Моррис. Слова застревают в горле, когда он смотрит на мужчину. С того момента, как режиссёр вдруг повёл себя странно, зайдя в трейлер, Джей лишь чувствовал его прикосновения, но не видел, а сейчас замечает странное выражение на раскрасневшемся лице и тяжёлое дыхание. Мужчине вроде бы ещё нет сорока, но в волосах до плеч уже пробивается седина — единственный свидетель возраста. Но Джей оценивает не его возраст или внешний вид. Он лихорадочно прикидывает в уме, что уломать на секс девчонку будет не просто ещё как минимум пару лет, или придётся пытаться связаться с кем-то постарше. А тут ему предлагают секс на блюдечке с розовой каемочкой, правда роль в нём неожиданная и, мягко говоря, пугает. Но секс — это секс, не так ли? Геев много, если верить телику — так что вряд ли это неприятно. — Я могу похлопотать, чтобы тебя взяли на пробы к новому фильму, который собирается снимать мой приятель, — Моррис, словно торгаш, уговаривает купить свой товар, добрая половина его слов пролетает мимо внимания Джея, но эти заставляют поморщится. Вообще-то, будь его воля, он все выходные гонял в футбол с друзьями, а не парился в слишком узких джинсах перед камерами, но мать была вся вне себя от радости, что сын пошёл по стопам отца, поэтому Джею выгодно продолжать сниматься — и денег его сверстники столько не зарабатывают, и мать на многое смотрит сквозь пальцы… — Дайте мне время до конца выходных, — делая вид, что ищет взглядом свою одежду, просит Джей. Умом он уже всё рассчитал и готов согласиться, но его трясёт и говорить ровно с трудом удаётся. — До конца съёмок? — Да. — Ну, хорошо. . . . Картинка перед глазами плывёт, проступают очертания кабинета. Дженсен глубоко вздыхает, всё ещё чувствуя дрожь в пальцах и шум в голове. Поворачивается ко второму человеку, находящемуся в помещении. Психотерапевту. — И? Вы дали согласие? — спрашивает тот, будто бы бесцельно водя ручкой по бумаге. В его голосе точно взвешенная доля интереса, напрочь отсутствует эмоциональная окраска и личное отношение к обсуждаемому вопросу. Всё, чтобы клиент чувствовал себя в безопасности. Дженсен двигает плечами, убеждаясь, что не висит в невесомости, настолько удобным кажется кресло, в котором вынудили разлечься. И словно нехотя отвечает: — Нет. После съёмок этого ролика я отказался от работы вообще. Чем очень расстроил мать. Мне тут же, — Дженсен усмехается, прикрывая глаза, — запретили смотреть телевизор допоздна и ночевать у друзей. — Какие у вас были отношения с матерью в детстве? Что вы помните? — Нормальные отношения… — Дженсен снова двигает плечами и понимает, что не до конца откровенен. — Вы не чувствовали давления? Быть может, считали, что заслужить её любовь можно лишь продолжая карьеру актёра, как отец? — Когда вы так говорите… . . . После полутёмного кабинета и коридора, спустившись в залитый светом вестибюль, Дженсен подслеповато щурится, не сразу замечая Дэннил — девушка устроилась с чашкой кофе и журналом мод в кресле у огромного панорамного окна. Забастовка сценаристов подарила им всем долгие каникулы, за время которых Дженсен успел не только сделать лазерную корректировку зрения, начать больше курить и соскучиться по Джареду, но и поддаться на уговоры Дэннил «сходить к специалисту». Зачем? Навести порядок в голове. Сегодня — третья встреча. И девушка неизменно сопровождает его вновь — то ли в качестве поддержки, то ли как заинтересованное лицо. Ну или конвой. Они не говорят об этом, но Дженсен знает, чего хочет Дэннил: чтобы их фиктивная пара стала настоящей. Он уверен в этом на девяносто девять и девять десятых процента. Хотя девушка старается казаться незаинтересованной лично, маска друга сидит на ней всё более криво — он видит её насквозь. И раньше видел, просто не хотел признавать. Раньше ему было важно, чтобы Дэннил была другом, а сейчас чувствует, что его любят, что он хоть кому-то важен и нужен — это дарит уверенность в себе и силы идти дальше. Жить. — Ты из тех, кто очень редко на чём-то зацикливается, — ни с того ни с сего начинает Дэннил уже в машине, не спеша заводить мотор. Дженсен на пассажирском сидении, запрокидывает голову и смотрит в потолок. — Но зациклившись и не получив желаемого, многие отказываются от этого, разочаровываются, но не ты… Почему ты не можешь просто забыть? — И зачем мне ходить к мозгоправу, когда есть ты? — улыбается он уголками рта. — Я серьёзно. Тебе просто надо с ним переспать и всё, всё пройдёт. Сможешь… оглянуться вокруг и понять, что рядом много других людей, с кем тебе… будет хорошо. — Кхм, знаешь, — повернув голову, Дженсен закусывает губу и делает паузу, рассматривая точёный профиль девушки, — я всё-таки надеюсь, что после забастовки съёмки сериала продолжатся. И портить отношения с одним из ведущих актёров… — Откуда ты знаешь?! Дэннил тут же хватается за ключ зажигания, и мотор отзывается мягким урчанием. Безрезультатно пряча за суетливыми движениями нервозность, она тратит какое-то время, чтобы успокоится. А Дженсен терпеливо ждёт продолжения. — Откуда ты знаешь, вдруг ему понравится? По Фрейду все мужчины бисексуальны от природы, — наконец выдает она, не отрывая взгляда от дороги. — Но если ему вдруг понравится, — с притворным беспокойством в голосе возражает Дженсен, — тогда все эти прекрасные люди вокруг меня навсегда потеряют свой шанс. Как я могу поступить с ними так жестоко? Дэннил поджимает губы. Дженсену отчётливо видно, как они начинают дрожать. Он думает, что у девушки, наверное, «пмс», раз она вдруг так остро на всё реагирует, и уже нормальным, нейтральным тоном добавляет, тоже переводя взгляд на дорогу: — Он помолвлен. Это глупо и жалко. Даже более жалко, чем попытка какой-нибудь фанатки залезть к нему в постель. — Но ты же понимаешь, что это стена? Ты должен как-то перешагнуть её или сломаешься. Просто сломаешься. Сколько это уже длится? Два года, три? Тебе не кажется, что уже хватит? Дженсен долго молчит. Дэннил права. Он уверен: будь на месте Падалеки кто-нибудь другой — столько бы не продержался. Сколько у него в жизни было подобных влюблённостей? Много. Когда-то они поднимали такие темы только основательно набравшись в каком-нибудь баре, но сейчас мест, где их не узнают, всё меньше, да и видятся чаще, особенно после начала забастовки. Дженсен вообще не уверен, что у него будет работа в ближайшее время. Надо бы задуматься о запасном варианте, если сериал прикроют — эта проблема кажется более важной, чем всё остальное, с чем он и правда живёт уже два с лишним года. — Когда я решу, что больше не выдержу, что с меня хватит, я обязательно обращусь к… одному из тех, кто… кто… — быстрый выдох, как признание поражения. Мысли сбиваются, слова словно стёрлись из памяти. Дженсен закрывает глаза, удивляясь про себя, как Дэннил всё время удаётся пробить его панцирь внешнего равнодушия. И неожиданно предлагает: — Кстати, хочешь полететь со мной в Австралию? — Когда? — девушка на миг отрывает взгляд от дороги, чтобы посмотреть на того, кто по мнению общественности, её любовник. — Да хоть завтра. — А как же доктор Кеттингс? — Я больше к нему не пойду, — морщится Дженсен, готовясь к упрёкам. Но напряженное молчание действует намного хуже. Да, он обещал, но… — Слушай, мне всего двадцать пять, если вдруг я решу сменить ориентацию, то попозже, быть может годам к тридцати… Или когда сдамся. — А если ты до самой старости продолжишь любить этого своего Джареда и ждать, ждать, ждать неизвестно чего? — Я его не люблю. Я не знаю, что такое любовь. Девушка громко фыркает, машина начинает набирать скорость, обгоняя одно авто за другим, Дженсен непроизвольно вжимается в кресло, борясь с желанием проверить ремень безопасности. И неожиданно этот мимолётный страх вновь возвращает его в прошлое, почти стершееся из памяти. Гипноз вытащил детали, влил краски в выцветшие образы, он словно снова стал четырнадцатилетним Джеем. Кеттингсу Эклз не соврал, после того случая он действительно прервал свою двухлетнюю карьеру, если так можно назвать съёмки в рекламе и других мелких роликах, а так же позирование для журналов мод. Однако его не спросили, а сам он умолчал, но примерно год спустя после поползновений Морриса он с друзьями постарше пробрался в ночной клуб, где ему что-то эдакое подсыпали в выпивку. Расслабляющее. Но нельзя сказать, что он не понимал, что делает, когда сосался с малознакомым парнем в кабинке туалета, а потом, поскальзываясь на чём-то подозрительном, о чём лучше не думать, выпячивал зад. Его тело ныло и горело от, наверное, не очень утончённых ласк, но много ли надо девственнику с отключенными тормозами? Тогда он ещё помнил прикосновения Морриса и свои размышления. К тому же за год у Дженсена так и не вышло дойти до третей базы с какой-нибудь девчонкой: одни оказывались слишком неприступными, другие — самоуверенными, а он сам — опасающимся, что не сможет сделать всё, как надо. Он не хотел, чтобы над ним посмеялись. Поэтому тогда, в той кабинке, не обращая внимания ни на специфический запах, ни на чужие голоса по соседству, почти с облегчением отдался в чужие руки, которые знали, что и как делать. В школе и дома требовали стремиться к высшим целям, принимать важные решения, и ему приходилось притворятся, но первый секс подарил то, что он никогда не испытывал прежде — свободу от решений. Хотя страх быть осмеянным остался, поэтому Джей очень старался не показать, как ему на самом деле хорошо. Потом был стыд. Раскаяние. Уход в спорт и учебу с головой… Снова случайный секс, и снова муки совести, словно совершил преступление, позволив себе расслабиться и отдаться. Он же мужчина. Ему не положено быть слабым, не положено слишком сильно о чём-то переживать. Кеттингс сказал, что он ищет себе отца. Вроде бы, каким было отношение к матери в детстве — таким будет и к другим женщинам после, и если отец вызывал больше симпатии, если на него всегда можно было положиться… В общем, психотерапевт объяснил его тягу к мужчинам старше и опытнее именно стремлением найти второго отца, а не корыстным интересом сделать карьеру. Быть может, он не ошибся, а быть может, хотел так угодить. Однако ни это, ни все остальное сказанное им, не объясняло тягу Дженсена к молодому, ещё по сути зелёному актёру. Весь предыдущий опыт шёл вразрез со странными желаниями. Точнее, желание было одно — быть рядом. И он был. Пусть и в кастрированном, урезанном, бюджетном варианте под названием «дружба» и «работа».